Нэпман 2. Изящная комбинация

Глава 14 Испытание на прочность

После инспекции металлургического завода мы направились к механическому заводу №183. Два черных «Паккарда» пробивались сквозь снежную пелену по улицам старого Нижнего Тагила. Термометр на здании исполкома городского Совета показывал минус двадцать восемь.

— Этот завод имеет особый режим, — негромко произнес Глушков, сидевший рядом со мной. — Военное производство, все под грифом «совершенно секретно».

Я кивнул. После разговора с Ворошиловым ясно, что именно здесь должны начать выпуск первых советских танков новой конструкции.

У КПП завода №183 нас встретил комендант, подтянутый молодой человек в военной форме. Тщательно проверил документы, сверил их со специальным списком. Только после этого пропустил на территорию, где нас уже ждал начальник завода, военинженер 1-го ранга Иван Павлович Бондарев, высокий мужчина лет сорока пяти в форме с ромбом в петлицах.

— Товарищ Краснов, ждем вас. Только что получил телефонограмму от товарища Ворошилова, — он протянул руку. — Прошу в штаб завода.

Рядом с ним стоял главный инженер Морозов, в гражданском костюме, но военная выправка выдавала в нем кадрового офицера. На груди поблескивал значок выпускника Артиллерийской академии.

За проходной территория завода выглядела как хорошо укрепленная крепость. Вдоль периметра два ряда колючей проволоки, наблюдательные вышки, регулярные патрули военизированной охраны с винтовками. На перекрестках заводских улиц пулеметные гнезда, замаскированные под сторожевые будки.

Над краснокирпичными корпусами, построенными еще при Демидовых, поднимались черные столбы дыма. По узкоколейке медленно полз бронированный паровоз с платформами, накрытыми брезентом.

— Сразу предупреждаю, — Бондарев говорил негромко и четко, — режим секретности строжайший. Часть цехов закрыта даже для руководства завода. Доступ только по специальным пропускам.

В штабе завода нас встретил начальник режимного отдела, майор Никольский, немногословный человек с цепким взглядом. Он быстро провел инструктаж по правилам секретности, выдал временные пропуска.

— План такой, — Бондарев развернул на столе схему производства. — Сначала осмотрим те участки, которые разрешены вашим уровнем допуска. Потом совещание по модернизации, но только в общих чертах. Детали только после получения специального разрешения из Москвы.

— Нас интересует прежде всего состояние металлообработки, — я достал предписание за подписью Орджоникидзе. — Качество брони для новой техники должно соответствовать новым требованиям.

— Знаю, — кивнул Бондарев. — Тухачевский лично звонил. Но и здесь есть свои ограничения. Образцы брони и результаты испытаний это уже другой уровень секретности.

Морозов развернул папку с техническими условиями:

— Могу пока ознакомить с общими требованиями к металлу. Конкретные характеристики могу озвучить только после согласования с военной приемкой.

За окнами штаба сгущались зимние сумерки. В свете прожекторов с посеребренными рефлекторами двигались патрули, проверяя периметр. Где-то в глубине завода гудел гудок, извещая о смене караула.

— Предлагаю начать осмотр, — Бондарев надел шинель. — Времени у нас немного, а территория большая.

Никольский сделал знак, и к нам присоединились два офицера режимного отдела. Так, под негласным контролем, мы и двинулись к производственным корпусам.

Я мельком взглянул на часы, уже половина десятого утра. Время летит, как стрела или снаряд, выпущенный из трехдюймовки.

Центральная заводская лаборатория размещалась в отдельном двухэтажном кирпичном здании, построенном по всем правилам режимного объекта. Узкие окна с решетками, массивные бронированные двери, пост военизированной охраны при входе.

У дверей нас встретил начальник лаборатории, военинженер 2-го ранга Кошкин, немногословный человек в форме с двумя шпалами в петлицах. Рядом с ним дежурил офицер режимного отдела с планшетом допусков.

— Прежде чем начать осмотр, — Кошкин сверился с документами, — уточним уровни доступа. Первый этаж — общие испытания, можно всей группе. Второй этаж, где секретная документация, — только по специальным пропускам.

Майор Никольский проверил наши временные удостоверения:

— По распоряжению товарища Ворошилова допуск разрешен Краснову и профессору Величковскому. Остальные ждут внизу.

В просторном вестибюле два красноармейца записали номера наших пропусков, сверили фотографии. Только после этого пропустили в лабораторию.

Первый этаж занимали испытательные установки. В центральном зале возвышалась баллистическая установка «Круппа» для проверки брони — массивное сооружение из стали с измерительными приборами «Сименс». Рядом пресс «Амслер» для механических испытаний.

— Показываю только общую схему работы, — предупредил Кошкин. — Конкретные режимы испытаний и результаты это…

— Знаю, знаю, это уже другой уровень секретности, — прервал его я. Честно говоря, все эти шпионские игры начали слегка надоедать.

Величковский с интересом осмотрел новый металлографический микроскоп «Рейхерт» под бронированным колпаком:

— Отличная оптика. И система освещения по методу Келера.

— Да, только получили из Австрии, — кивнул Кошкин. — Но пока используем только для общих исследований. Секретные образцы изучаем на спецучастке.

На длинных столах, покрытых листовым цинком, лежали образцы броневых плит различной толщины. Некоторые со следами испытаний — вмятины от снарядов, осколки.

— Могу показать только общие результаты, — Кошкин развернул диаграммы с грифом «Для служебного пользования». — Как видите, товарищи, текущие показатели не соответствуют требованиям военной приемки.

Величковский изучал графики:

— Да, проблема очевидна. С таким качеством металла мы не сможем выполнить оборонный заказ.

На втором этаже располагалось закрытое конструкторское бюро. После нового контроля документов нас пропустили в длинный зал с чертежными столами. Вдоль стен — несгораемые шкафы, в углу — специальная комната для секретной документации с бронированной дверью.

— Здесь работаем с документами особой важности, — пояснил начальник КБ, инженер-капитан Савельев. — Техническое задание из Москвы, чертежи новой техники, результаты секретных испытаний.

В этот момент в лабораторию вошел молодой конструктор в форме младшего военинженера.

— Это Николай Кучин, — представил его Савельев. — Недавно из Артиллерийской академии, работает над новыми узлами.

— Получили предварительное ТЗ из КБ Гинзбурга, — доложил Кучин. — Требования по броне очень жесткие. С текущей технологией даже близко не подходим.

За окнами светило солнце, слабые лучи проникали сквозь широкие окна. В свете лучей по периметру здания двигались патрули. Где-то вдалеке слышался лай караульных собак.

После осмотра производства совещание проходило в защищенном помещении штаба завода. Военинженер Бондарев собрал только тех, кто имел соответствующий допуск. За длинным столом расположились начальники ключевых служб в военной форме, представители режимного отдела, несколько гражданских специалистов с временными пропусками.

Я как представитель Наркомтяжпрома докладывал последним, после отчетов руководителей заводских подразделений.

— В целом ситуация понятна, — подвел я итог. — Для выполнения оборонного заказа потребуется серьезная модернизация. Особенно в части обработки броневой стали.

— Конкретные предложения? — Бондарев постучал карандашом по графику поставок, присланному из управления военных заказов.

— Разрешите? — Величковский раскрыл папку с грифом «Секретно». — Мы подготовили общую схему модернизации. Детальный план будет представлен после получения специального разрешения.

Начальник технического отдела, инженер-майор Соловьев, просмотрел документы:

— Сроки слишком сжатые. Потребуется остановка части производства.

— На это есть личное распоряжение товарища Ворошилова, — я положил на стол телеграмму. — Модернизация имеет высший приоритет.

Майор Никольский сделал пометку в блокноте:

— Режимный отдел обеспечит особый контроль на время реконструкции. Усилим охрану, введем дополнительные посты.

В этот момент в кабинет вошел офицер связи:

— Телеграмма из Москвы. Срочно.

Бондарев быстро просмотрел бланк:

— От товарища Уборевича. Запрашивает информацию о готовности к модернизации. Дает указание оказывать всяческое содействие специалистам Наркомтяжпрома.

— В таком случае, — главинженер Морозов развернул схему цехов, — нужно определить очередность работ. С учетом сохранения режима секретности.

Я пожал плечами.

— Начинать надо с технологии производства стали. Без этого все остальные меры бессмысленны.

— Согласен, — кивнул Бондарев. — Но любые изменения в технологии должны быть предварительно согласованы с военной приемкой.

Совещание прервал звонок из Москвы. Бондарев взял трубку:

— Так точно, товарищ командарм… Да, товарищ Краснов здесь… Понял, будет сделано.

Положив трубку, он повернулся ко мне:

— Тухачевский просил ускорить подготовку документов по модернизации. Ситуация на КВЖД обостряется, — он нахмурился. — В свете полученных приказов предлагаю такой порядок действий, — Бондарев встал во главе стола. — Первое: готовим детальный план модернизации, согласовываем с Москвой. Второе: усиливаем режим секретности на время работ. Третье: организуем взаимодействие с металлургическим заводом по новой технологии производства брони.

— Документы пока оставим в лаборатории, — добавил Никольский. — В секретной части, под усиленной охраной.

— Завтра с утра продолжим, — Бондарев завершил совещание. — Товарищ Краснов, вас прошу задержаться. Есть разговор по специальному каналу с Москвой.

Я остался и мы обговорили с ним. поставку образцов новой брони, которая должна прийти после обеда. Это не наша броня и я скептически отнесся к слухам о ее превосходном качестве. Мы договорились прийти завтра и проверить ее.

Мы отправились обедать, а затем отдыхать. Ну как, отдыхать. Пришлось работать до поздней ночи, я принимал телеграммы из Москвы и отдавал распоряжения на заводы. Спать лег только в три часа ночи.

А наутро в испытательном цехе завода №183 возник серьезный конфликт. Военпред, инженер-полковник Нестеров, демонстративно забраковал всю партию образцов новой брони.

— Не соответствует техническим условиям, — он захлопнул журнал испытаний. — Даже не представляйте на приемку.

Величковский, внимательно изучавший результаты тестов, поправил пенсне:

— Позвольте, но отклонения минимальные. В пределах допуска.

— По гражданским меркам — возможно, — отрезал Нестеров. — Для военной техники этого недостаточно.

В цехе собралось все руководство: военинженер Бондарев, главный инженер Морозов, другие должностные лица. На стене тикали часы, отсчитывая время до срока сдачи заказа.

— Мы не можем просто остановить производство, — Добротворский нервно теребил папку с графиками. — График согласован с Управлением военных заказов.

— Тем более нужно все переделать, — Нестеров был непреклонен. — Если брак выявится в боевых условиях — это уже не производственный вопрос, а военное преступление.

Я внимательно изучал диаграммы испытаний. Действительно, качество металла оставляло желать лучшего. Но дело было не только в технологии.

— Разрешите? — из-за спин старших офицеров выступил молодой инженер-лейтенант Добротворский. — Проблема в методике настройки оборудования. Старые мастера работают по довоенным нормативам.

— Что вы предлагаете, лейтенант? — Бондарев внимательно посмотрел на молодого специалиста.

— Внедрить новую систему контроля, — Добротворский развернул чертежи. — Мы с товарищем Сорокиным уже разработали схему.

— Опять ваши новации? — скептически хмыкнул старший мастер Петрович, потомственный оружейник. — Мой дед еще для царской армии броню делал. И ничего, качество было!

— Было, да прошло, — резко ответил Добротворский. — Требования изменились. Нужны новые методы.

В углу цеха загудел мостовой кран. Рабочие готовили к испытаниям очередную партию брони. Заводская смена продолжалась, несмотря на конфликт руководства.

— Товарищи, — я попытался разрядить обстановку. — Давайте рассмотрим вопрос системно. Во-первых, нужно организовать переподготовку мастеров…

— Этим фокусам? — перебил Петрович. — Да мои ребята с закрытыми глазами любой металл определят!

— Именно поэтому и получаем брак, — ответил я не менее резко. — Интуиция это хорошо, но нужны точные измерения.

Бондарев задумчиво побарабанил пальцами по столу с образцами:

— Предлагаю компромисс. Создаем две бригады: одна работает по старой технологии, вторая — по новой системе. Через неделю сравним результаты.

— При условии строгого контроля, — добавил Нестеров. — За каждый образец персональная ответственность.

— Согласен, — кивнул я. — Только добавлю, не неделю, а три дня. И руководить экспериментом будет лейтенант Добротворский. А Петрович назначается его консультантом.

— Что⁈ — старый мастер побагровел. — Да я тридцать лет…

— Именно поэтому, — перебил Бондарев. — Ваш опыт плюс новые методы — это то, что нам нужно.

Добротворский шагнул к Петровичу:

— Василий Кузьмич, я же не отрицаю вашего мастерства. Наоборот, хочу его сохранить, но уже в новом качестве.

Старый мастер хмыкнул, но было видно, что слова молодого инженера его тронули.

— Ладно, попробуем, — он протянул руку лейтенанту. — Только чур без этих ваших бумажек. Сначала покажи на деле.

— Обязательно покажу, — улыбнулся Добротворский. — У меня уже и план занятий готов.

— Решено, — подвел итог Бондарев. — Даю три дня на эксперимент. Нестеров, вы проведете контрольные испытания?

— Проведу, — кивнул военпред. — И очень внимательно.

Когда все разошлись, я задержался в цехе. Молодой лейтенант уже что-то увлеченно объяснял старому мастеру, показывая новые измерительные приборы. Петрович хмурился, но слушал внимательно.

К концу дня в штабе завода состоялось итоговое совещание. Военинженер Бондарев собрал руководителей ключевых служб для согласования плана дальнейших действий.

— Итак, что мы имеем после инспекции? — Бондарев развернул карту производства.

Я разложил подготовленные документы:

— Первое: необходима модернизация металлообрабатывающего производства. Без этого мы не получим требуемое качество брони. Второе: нужно наладить взаимодействие с металлургическим заводом по поставкам специальных сталей. Третье: требуется переподготовка персонала.

— С учетом сегодняшнего конфликта в испытательном цехе, — добавил Твердохлебов, — особое внимание нужно уделить работе с кадрами.

Полковник Нестеров от военной приемки изучал предварительные расчеты:

— Сроки крайне сжатые. Но эксперимент с бригадами Петровича и Добротворского может дать интересные результаты.

— Я доложу в Управление военных заказов, — кивнул Бондарев. — Думаю, получим поддержку по линии командования.

Величковский, сверяясь со своими записями, добавил:

— Нам также нужны данные по технологии производства броневой стали в Златоусте. У них уникальный опыт работы с легированными сталями.

— Вот об этом отдельно, — Бондарев достал телеграмму. — Только что получил распоряжение от командования. В конце недели на Златоустовский завод выезжает специальная комиссия по качеству брони. Предлагаю объединить усилия.

— Я как раз планировал туда выехать, — ответил я. — Нужно скоординировать работу всех предприятий объединения.

— Тогда решено, — Бондарев взял карандаш. — Мы направляем туда инженер-майора Самойлова. Он хорошо знает специфику производства броневой стали.

Твердохлебов передал папку с документами:

— Здесь результаты последних испытаний и требования военной приемки. Думаю, златоустовцам пригодится.

— Только не забывайте про режим секретности, — напомнил начальник режимного отдела. — Документы с грифом «СС» передаются только через спецсвязь.

За окнами штаба уже темнело. Вроде бы только недавно мы приехали сюда, ранним утром. А уже, оказывается, вечер.

На заводском дворе зажглись прожектора, освещая припорошенные снегом корпуса цехов.

— Выезжаем завтра в шесть утра, — я поднялся из-за стола. — До Златоуста почти сутки пути.

— Я дам указание подготовить документы по спецсвязи, — кивнул Бондарев. — И свяжусь с руководством Златоустовского завода.

Когда совещание закончилось, я еще раз просмотрел свои записи. Ситуация на заводе №183 оказалась сложнее, чем мы предполагали. Проблема не только в технологии нужно менять сам подход к организации производства.

В дверь постучали — вошел Глушков:

— На Златоуст подготовлен отдельный вагон. Охрана выделена, документы проверены.

— Отлично, — я убрал бумаги в портфель. — Завтра нас ждет новый фронт работ.

Глушков помедлил:

— Есть еще кое-что… По моим каналам стало известно, что на Златоусте тоже неспокойно. Старые специалисты сопротивляются переменам.

— Ничего, — я улыбнулся, вспомнив сегодняшний спор Петровича с Добротворским. — Надо просто найти правильный подход. Объединить опыт с новыми методами.

За окном медленно падал снег. Завтра нас ждала дорога через Уральский хребет.