Нэпман 2. Изящная комбинация

Глава 6 В лаборатории

Солидная заводская лаборатория встретила комиссию стерильной чистотой и сдержанным достоинством серьезного научного учреждения. Просторное помещение с высокими, недавно выбеленными потолками и массивными окнами в тяжелых чугунных переплетах буквально дышало духом технического прогресса.

Вдоль идеально выкрашенных белой масляной краской стен тянулись длинные дубовые столы с рядами загадочно поблескивающих приборов. В центре зала на внушительном гранитном основании возвышался экспериментальный спектральный анализатор, срочно присланный из лаборатории академика Иоффе.

— Прошу внимания, товарищи, — Величковский, аристократично поблескивая стеклами пенсне на черной шелковой ленте, встал у демонстрационного стола. Его безукоризненно отглаженный черный сюртук с потертыми, но аккуратно заштопанными локтями выдавал в нем представителя старой научной школы. — Сейчас вы увидите наш комплексный подход к контролю качества стали.

Подтянутый, стройный Тухачевский, излучая почти юношеский энтузиазм, с живым интересом разглядывал хитроумные приборы. Его цепкий военный взгляд под изящно изогнутыми бровями подмечал каждую деталь.

— Начинаем с классического химического анализа, — профессор указал на ряд сверкающих стеклянных колб и пробирок. — Новейшие аналитические весы «Сарториус» с агатовыми призмами позволяют определять состав с точностью до десятой доли процента. Но самое интересное… — он сделал эффектную паузу. — Вот эта экспериментальная установка.

Величковский подвел комиссию к внушительному прибору:

— Спектральный анализатор из лаборатории академика Иоффе. Пока на стадии испытаний, но результаты потрясающие. Мы можем определять даже мельчайшие примеси в металле за считанные минуты.

— А это что за любопытная конструкция? — Каганович, поблескивая стеклами золоченого пенсне, указал на компактный стенд с множеством разноцветных проводов и измерительных приборов.

— А это, — я кивнул молодому Зотову, — наше будущее. Василий Петрович, покажите ваш экспериментальный макет.

Зотов, слегка волнуясь, подошел к установке. На его открытом простом лице читалось искреннее воодушевление:

— Это действующая модель системы автоматического контроля температуры плавки, — он осторожно включил рубильник с черной эбонитовой ручкой, и стрелки приборов плавно ожили. — Здесь термопара, сигнал идет на усилитель с новыми радиолампами ГК-3…

— Позвольте, — перебил седовласый военный инженер в безупречно отутюженном кителе, — вы хотите сказать, что температура измеряется автоматически?

— Пока это лишь лабораторный макет, — пояснил я. — Но через месяц-полтора планируем начать внедрение на одной из печей.

— А как это сочетается с методикой товарища Гастева? — поинтересовался Каганович, делая пометки остро заточенным карандашом в кожаном блокноте. — Я слышал, вы с ним плотно взаимодействуете. И уже есть определенные успехи

— Великолепно сочетается, — я подвел комиссию к большой схеме на стене. — Система Гастева оптимизирует работу людей, а автоматика возьмет на себя рутинные измерения. Это позволит рабочим сосредоточиться на более сложных операциях.

— Более того, — оживился Величковский, — автоматические приборы помогут точнее анализировать трудовые движения по методике ЦИТа. Мы как раз готовим совместный эксперимент с институтом товарища Гастева.

Тухачевский с явным интересом разглядывал чертежи будущей автоматизированной системы:

— А для артиллерийских систем такое можно применить?

— Теоретически… — начал было Зотов, но я мягко перевел разговор в другое русло. Некоторые перспективные разработки пока стоило держать в секрете.

Величковский тем временем колдовал над микроскопом с массивным латунным тубусом:

— Взгляните на микроструктуру новой стали. Обратите внимание на идеально равномерное распределение карбидов.

В этот момент в лабораторию стремительно вошел раскрасневшийся от мороза Соколов, наш главный инженер:

— Леонид Иванович! Первая экспериментальная плавка с частичным использованием автоматического контроля температуры прошла успешно!

Тухачевский мгновенно развернулся к Соколову, его породистое лицо с тонкими аристократическими чертами выражало неподдельный интерес:

— Уже? Можно посмотреть?

— Прошу в мартеновский цех, — я указал на дубовую дверь с бронзовой ручкой. — Заодно покажем первые элементы будущей системы автоматизации. Правда, пока это только экспериментальные датчики и приборы.

— Подождите, — Каганович достал блокнот из кармана добротного кашемирового пальто. — Я правильно понимаю: вы не только разрабатываете новую сталь, но и создаете автоматизированную систему контроля производства?

— Именно так, Лазарь Моисеевич, — я кивнул. — Хотя до полной автоматизации еще далеко. Пока мы комбинируем научную организацию труда по системе Гастева с отдельными элементами автоматического контроля.

Сорокин, молодой инженер с живыми карими глазами за стеклами простых очков в стальной оправе, развернул на столе большой ватманский лист:

— Вот наш план поэтапного внедрения. Сначала автоматический контроль температуры на одной печи, потом система регистрации параметров плавки, и только потом полная автоматизация.

— А это что за схема? — Тухачевский склонился над чертежом, его внимательный взгляд впился в замысловатые переплетения линий.

— Проект центральной диспетчерской, — пояснил я. — Через полгода планируем собрать первый экспериментальный пульт управления с выводом основных параметров.

Пока мы шли по гулким коридорам заводоуправления, мимо стройных колонн из серого карельского гранита и высоких окон в чугунных переплетах, я заметил, как Тухачевский что-то быстро записывает золотым «Паркером» в записную книжку в кожаном переплете.

— Знаете, Леонид Иванович, — он поравнялся со мной, слегка поскрипывая начищенными до блеска хромовыми сапогами, — я вот думаю… Если соединить вашу броню с новой конструкцией танка, над которой работает Халепский… — он помолчал, теребя пуговицу на безупречно сидящей шинели. — Это будет настоящая революция в танкостроении.

— Не только в танкостроении, — вмешался Каганович. — Товарищ Сталин говорил, что нам нужна комплексная модернизация промышленности. А ваши разработки, товарищ Краснов, очень перспективны.

За широкими, чуть запорошенными снегом окнами уже сгущались зимние сумерки. В ярком свете заводских прожекторов с посеребренными рефлекторами величественно высились корпуса мартеновских цехов, где не прекращалась работа над оборонным заказом. Из высоких кирпичных труб поднимались к свинцовому небу столбы белого дыма, а по заводскому двору, утрамбованному снегом, сновали закутанные в тулупы рабочие.

Величковский, семенящий рядом со мной, тихо произнес:

— Знаете, Леонид Иванович, я сорок лет в металлургии, но такого подъема, такого единства науки и производства еще не видел. Даже в Германии.

Он не договорил — впереди уже слышался ровный гул мартеновских печей, а в воздухе пахло раскаленным металлом. Нас ждал цех, где рождалась новая сталь и новые методы производства.

Тут комиссия провела еще час, наблюдая за экспериментальной плавкой. Тухачевский с неподдельным интересом разглядывал первые автоматические датчики, установленные на печи. Каганович дотошно расспрашивал о системе Гастева и новых нормах выработки.

— Ну что ж, товарищ Краснов, — Тухачевский крепко пожал мне руку на прощание, его темно-серые глаза смотрели одобрительно. — Впечатляет. Особенно сочетание научного подхода с практическим внедрением. Я сегодня же напишу подробный доклад товарищу Сталину.

— И не забудьте про расширение заказа, — добавил Каганович, пряча пенсне в изящный футляр из крокодиловой кожи. — Такие разработки нужно поддерживать. Думаю, вопрос с финансированием решим положительно.

Когда правительственные «Паккарды» и «Роллс-Ройсы» покинули территорию завода, я наконец позволил себе немного расслабиться. День выдался тяжелым, но успешным.

— Леонид Иванович, — Величковский устало протер переносицу. — С почином нас. Теперь главное не сбавлять темп.

— Обязательно, Николай Александрович, — я взглянул на часы, уже половина седьмого. — А сейчас, прошу прощения, у меня важная встреча.

В кабинете я быстро переоделся в свежий костюм от лучшего московского портного Калишевского, накинул теплое пальто с каракулевым воротником. Степан уже ждал у подъезда с заведенным «Бьюиком».

— В «Метрополь», — бросил я, устраиваясь на заднем сиденье.

После напряженного дня хотелось немного отвлечься. К тому же, Лена обещала принести интересные материалы из технических журналов. Как раз то, что нужно для развития наших разработок.

Автомобиль мягко тронулся, шурша шинами по заснеженной мостовой. Вечерняя Москва уже зажгла первые фонари, в окнах домов приветливо горел свет.

На Театральной площади празднично сверкала огнями гостиница «Метрополь», величественный модерновый фасад с майоликовыми панно притягивал взгляд.

Швейцар в расшитой золотом ливрее почтительно распахнул тяжелые дубовые двери. В просторном вестибюле царила особая атмосфера дореволюционного шика: мраморные колонны, хрустальные люстры работы Бахметьева, бронзовые канделябры с матовыми плафонами.

Лена уже ждала за столиком в глубине зала. Темно-синее шелковое платье идеально подчеркивало стройную фигуру, жемчужная нить на шее мягко поблескивала в свете люстр. Перед ней лежала внушительная стопка немецких технических журналов.

— Как прошли испытания? — спросила она, когда я присел за столик, накрытый безупречно белой крахмальной скатертью.

— Более чем успешно, — я улыбнулся, разглядывая ее тонкий профиль. — Тухачевский в полном восторге.

Официант в белоснежной накрахмаленной манишке и черном фраке бесшумно материализовался рядом:

— Разрешите предложить сегодняшние фирменные блюда? Шеф рекомендует расстегаи с осетриной и котлеты по-киевски.

— И бутылку «Абрау-Дюрсо», — добавил я. — Есть что отпраздновать.

— Вижу, день был удачным, — Лена чуть заметно улыбнулась, карие глаза лучились теплом. — А у меня тоже кое-что интересное нашлось.

Она раскрыла один из журналов:

— Смотри, статья профессора Майера из Фрайбургского университета о легировании специальных сталей. Тут есть любопытные данные по влиянию хрома и молибдена.

В зале негромко играл джаз-оркестр Александра Цфасмана. Из огромных окв стиле модерн открывался вид на заснеженную Театральную площадь, где уже зажглись первые фонари.

— А вот здесь, — Лена перевернула страницу, — описание новой методики термообработки. Правда, у них какие-то странные результаты получились.

Я склонился над журналом, наши головы почти соприкоснулись. От волос девушки пахло ее любимыми духами.

— Конечно странные, — заметил я, изучая графики. — Они не учли влияние скорости охлаждения на структуру металла. Вот, смотри сюда…

Официант неслышно поставил на стол запотевшую бутылку шампанского в серебряном ведерке со льдом. Хрустальные бокалы мелодично звякнули.

— За успешные испытания? — Лена приподняла бокал.

— За науку и… — я посмотрел в ее глаза, — за прекрасных помощниц, без которых все наши технические достижения были бы невозможны.

Она чуть заметно покраснела:

— Между прочим, я нашла еще несколько интересных статей. В том числе про автоматизацию производства. Немцы тоже экспериментируют с системами контроля температуры.

— Знаешь, — я отложил журнал, — давай немного отвлечемся от техники. Как насчет того, чтобы после ужина прогуляться по вечерней Москве? Говорят, в Художественном театре сегодня «Дни Турбиных».

Глаза девушки лукаво блеснули:

— А как же срочный оборонный заказ? График поставок? Система Гастева?

— У меня отличная команда, — я накрыл руку своей. — Величковский с Сорокиным продолжат работу, а мы можем отдохнуть.

Официант принес дымящиеся расстегаи на серебряном подносе. Аромат свежей выпечки и осетрины наполнил воздух.

После ужина морозный воздух и легкий снегопад создавали почти сказочную атмосферу. Мы решили пройтись пешком до Остоженки. Лена, закутавшись в меховое манто, держала меня под руку. В свете газовых фонарей снежинки казались серебряными.

В ее квартире было тепло — натопленная голландская печь в изразцах создавала уютное тепло. Старинные часы на стене мелодично отбивали время. Лена включила настольную лампу с зеленым абажуром, создавая приглушенный свет.

— Чаю? — спросила она, но я уже притянул ее к себе, целуя пахнущие шампанским губы.

…Позже, когда мы лежали в темноте, прислушиваясь к уютному потрескиванию печи, я рассматривал силуэты мебели в лунном свете. На туалетном столике поблескивали флаконы духов, какие-то баночки, щетки.

— О чем задумался? — сонно спросила Лена, положив голову мне на плечо.

— Смотрю на твой туалетный столик, — я приподнялся на локте. — Знаешь, а ведь можно создать совершенно новую линию косметических средств.

— Опять изобретаешь? — она тихо рассмеялась. — Даже сейчас?

— Нет, правда! — я уже загорелся идеей. — Смотри, вот эти кремы и пудры — все импортные, «Коти», «Герлен»… А что если создать отечественную косметическую промышленность? С научным подходом и лабораториями.

Лена приподнялась, с интересом глядя на меня:

— И что ты предлагаешь?

— Для начала исследовательский институт, — я уже мысленно строил схему. — Химики, технологи, даже математики для расчета формул. Автоматизированные линии производства, стерильные условия… В Ленинграде есть отличные химики-органики, можно их привлечь.

— Постой-постой, — она включила лампу и потянулась за блокнотом. — Это действительно интересно. У меня в наркомате как раз обсуждали проблему импортозамещения.

Я смотрел, как она быстро делает заметки. Вот оно, еще одно знание из будущего, которое можно применить здесь. Советская косметическая промышленность начнет развиваться только в 1930-х, а мы можем ускорить этот процесс.

— Женщины будут благодарны, — улыбнулась Лена, откладывая блокнот. — Но сейчас… — она погасила лампу, — может, отвлечемся от производственных вопросов?

В темноте ее губы нашли мои. За окном продолжал падать снег, часы мерно отсчитывали время, а я думал — как удивительно переплетаются личное и деловое, прошлое и будущее, наука и чувства.

После бурных объятий Лена быстро заснула, уютно свернувшись под теплым стеганым одеялом. Ее тонкий профиль в лунном свете напоминал античную камею.

Я же долго лежал без сна, прислушиваясь к мерному тиканью часов и потрескиванию дров в голландской печи.

В комнате витал легкий аромат ее духов. На туалетном столике из карельской березы все так же поблескивали флаконы и баночки, в основном заграничные.

Массивный бронзовый утюг на подоконнике, постоянная проблема с глажкой белья. В углу виднелся силуэт примуса, готовить приходится на нем, хотя Лена из приличной профессорской семьи.

Мысли невольно потекли в привычном направлении. Сколько всего можно улучшить, зная технологии будущего! Взять хотя бы быт…

Электрические плиты с терморегуляторами вместо примусов. Можно же уже сейчас наладить производство. Технология несложная, а какое облегчение для женщин. И холодильники на аммиачном цикле, тоже вполне реализуемо при текущем уровне технологий.

Стиральные машины, даже простой барабан с механическим приводом уже спас бы тысячи женских рук от тяжелого труда. А если добавить электрический нагрев воды и автоматический отжим, то вообще цены не будет. Принцип центрифуги известен, моторы есть, нужно только правильно скомпоновать.

Лена во сне что-то прошептала и придвинулась ближе. Я машинально погладил ее шелковистые волосы.

А ведь можно пойти дальше, создать целую сеть механизированных прачечных. Поточная обработка белья, современные моющие средства, срочная химчистка.

В каждом районе города — фабрика бытового обслуживания. И фабрики-кухни нового типа, с конвейерами и механизацией. То, о чем как раз мечтают строители социализма.

Детские сады с современными методиками развития, игровым оборудованием, педагогическими инновациями. Женщины смогут работать спокойно, зная, что дети под присмотром.

Я посмотрел на спящую Лену. Вот она — новая советская женщина: умная, образованная, работающая. Но сколько времени тратит на бытовые мелочи! А ведь можно все это механизировать, автоматизировать.

Текстильная промышленность, тоже непаханое поле. Новые методы обработки тканей, улучшенные красители, автоматизация ткацких станков. Можно наладить производство качественного белья, чулок, обуви. Все то, за чем сейчас гоняются по магазинам.

Парфюмерия и косметика, тут я уже говорил, вообще революцию можно устроить. Создать научно-исследовательский институт, разработать отечественные рецептуры… Все компоненты есть, нужно только правильно организовать.

А транспорт? Троллейбусы вместо извозчиков, автобусные маршруты, новые трамваи с мягким ходом. Людям не придется трястись в переполненных вагонах.

Даже в металлургии, насколько можно облегчить труд! Автоматизация, дистанционное управление, новые средства защиты. Работники в заводских лабораториях будут управлять процессами с помощью приборов, а не надрываться физически.

Лена снова пошевелилась, и я спохватился, опять ухожу в производственные планы. Но как удержаться? Столько всего можно сделать, столько улучшить…

За окном начинал сереть зимний рассвет. Скоро нужно будет возвращаться на завод, там ждут оборонный заказ, новая сталь, система Гастева. Но теперь к этому добавились новые идеи, целая программа улучшения быта.

Ладно, сначала надо успешно выполнить заказ. А то слишком размечтался.