Неправильный боец РККА Забабашкин

Глава 10 Вопреки всему

Среди военнопленных раздались негромкие возгласы, суть которых сводилась к одному: «Да как же мы пойдём на город, если у нас даже оружия толком нет?»

И на все эти крики чекист дал ясный ответ, что оружие сейчас прибудет.

— Лёша, давай, — скомандовал он.

Я поднялся, встав на телеге, высмотрел то место, где стоял и ожидал нас Твердев, Апраксин и бойцы, и тремя меткими выстрелами срезал три ветки с ближайшей сосны. Те упали на голову ожидающим сигнала товарищам, и они, взявшись за поводья, направились в нашу сторону, управляя двумя телегами с оружием.

Увидев их приближение, некоторые военнопленные стали вслух предполагать, что там находится еда. Не прошло и пяти секунд, а в толпе уже раздались радостные возгласы. И, разумеется, через мгновение, истощённые люди рванули к телегам навстречу.

Раздача оружия могла перерасти в хаос. А потому, побежавшим вслед за бывшими узниками командирам, которых ранее определил Воронцов, предстояло утихомирить разгорячённых красноармейцев и напомнить им не только о дисциплине, но и о том, что перед боем есть нельзя!

Нужно отметить, что перед освобождением концлагеря, на проходящем в лесу совещании, мы поднимали тему кормежки военнопленных. И пришли к выводу, что времени на это у нас не будет. Да и опасно это, ведь при атаке желудок поевшего бойца будет полон, а значит, ранение в область живота может вызвать серьёзные осложнения. И продукты питания были сгружены на землю и прикрыты ветками.

Через пять минут криков и приказов, было выстроено две довольно ровные очереди к каждой из телег. У одной телеги бойцы получали оружие, а у другой небольшой боезапас.

Некоторые бойцы к этому времени уже были вооружены трофейным оружием, которым поживились у уничтоженных мною солдат. И сейчас они либо стояли в охранении, либо пытались привести в рабочее состояние немецкую технику.

В конечном итоге, Воронцову доложили, что один «Ханомаг» всё же смог «встать» на колёса. Впрочем, мы это и сами увидели, когда к телегам подъехал броневик данной марки. За его пулемётом уже стоял красноармеец, а вылезший из кабины сержант доложил, что машина полностью готова к бою. Затем показал в сторону леса и добавил:

— Остальные броневики не заводятся. У них, скорее всего, повреждена электропроводка. Сейчас, в темноте, установить точную причину неисправности техники, которую не удаётся привести в рабочее состояние, пока не представляется возможным. Но удалось завести два грузовика. Шофёры для них уже найдены.

Чекист одобрительно кивнул, сказав, что ими займёмся позже, если наша атака пройдёт успешно. А я, бесцеремонно войдя в разговор, отдал приказ снять с недвижимых «Ханомагов» пулемёты и найти под них расчёты, объяснив своё предложение тем, что в наступлении скорострельное оружие по-любому пригодится.

Сержант отрапортовал мне «Есть!» А когда он отошёл к своему бронированному монстру, чекист мне заметил, что я просто красноармеец, а не командир.

— Звания ты не имеешь! А значит, не имеешь и права отдавать приказы, тем более сержантам, — напомнил мне совершенно несерьёзным тоном.

И я, понимая, что он меня не ругает, а просто констатирует факт, по-простецки спросил:

— Слушай, товарищ Воронцов, скажи, когда мне за мои подвиги генерала дадут, ты ко мне в адъютанты пойдёшь?

Тот аж прыснул от возмущения. Потом ухмыльнулся и аккуратно (спасибо ему огромное за это) постучав меня по плечу, сказал:

— Ну и наглый ты парень, Лёшка! — покачал головой, на секунду задумался, а затем добавил: — Ладно, коль генералом тебя сделают, попрошусь, чтобы меня перевели в те войска, в которых ты будешь командовать, и стану тебе адъютантом.

— Ловлю на слове! — тут же поймал его я, в этот момент твёрдо решив, вопреки всему, стать генералом.

Этот минутный разговор, который был для Воронцова ни о чём, а для меня судьбоносным, немного расслабил нас. Этим разговором мы отстранились от происходящего вокруг. Но лишь на полминуты. Лишь на эти недолгие тридцать секунд, тридцать мгновений, которые отделяли нас от того ужаса, что начнётся уже совсем скоро.

Но больше времени на отдых мы себе позволить не могли. И вновь вернувшись в настоящее, занялись решением текущих задач. Согласно тому плану, который мы с Воронцовым придумали ранее, наступать на Троекуровск мы собирались тремя отрядами, которые должны были выдвинуться одновременно с трёх сторон.

В ранее подготовленном нами плане мы не рассчитывали, что у нас в наличии будет техника, а потому предполагалось, что атаку будем вести в пешем строю.

Сейчас же, когда у нас появился «Ханомаг» и два грузовика тактику можно было бы и поменять.

И я обратился к вышестоящему начальству:

— Товарищ командир, раз у нас есть теперь механический транспорт, то давай, может быть, всё же и его применим?

— Что ты предлагаешь? Только быстро! Ты же сам прекрасно знаешь, что у нас нет времени. Мы не знаем, сколько в городе немцев. Но сколько бы ни было, если они очухаются и займут оборону, то положат нас на подступах к городу, — вновь напомнил прописные истины Воронцов.

Я согласно кивнул, тем самым показывая, что, в общем-то, со всем согласен. Но всё же решил выдвинуть новое предложение.

— Предлагаю использовать транспорт, как отвлекающий маневр, что сможет приковать внимание потенциальных наблюдателей.

— Давай яснее, — недовольно буркнул чекист. — Говори конкретно: что хочешь?

— Так конкретней некуда. Предлагаю погрузиться в броневик и два грузовика небольшой группе добровольцев и минут через десять после нашего выдвижения выехать отсюда на дорогу и, включив фары, поехать в сторону города. При подъезде к КПП немцев, что расположен у северной окраины, остановиться и неожиданно напасть на немецких солдат. Те ещё явно не знают о том, что произошло, а потому уничтожить их не будет особого труда. Стрельба, естественно, привлечёт к себе внимание городского гарнизона, атакующая группа в это время займёт оборону и своим огнём обеспечит прикрытие подхода наступающего на том направлении отряда. Таким образом, мы получим уверенность, что хотя бы по одному направлению мы точно прорвёмся. И даже если остальные направления наступления будут буксовать, наши бойцы, прорвавшиеся в город с севера, смогут ударить обороняющимся в тыл.

Однако для достижения большей эффективности при нанесении одновременного удара со всех направлений, атака на КПП должна происходить в то время, когда все наши отряды приблизятся к городу на расстояние последнего броска. Это тоже обеспечит нас дополнительным преимуществом, — закончил я и, посмотрев на чекиста, спросил: — Что скажешь?

Тот хмыкнул для порядка, тем самым очевидно показывая, что анализирует информацию, и потёр в задумчивости подбородок. Но я, несмотря на тьму, видел, что идея ему понравилась. Захват КПП с налёта, бесспорно, помогал тому флангу почти беспрепятственно войти в город.

Через несколько секунд чекист согласно кивнул, подозвал новоиспечённых командиров отрядов и дал команду отобрать из каждого по семь человек, которые и будут костяком механизированной группы.

Увидев, что я со всем согласился, Воронцов подозрительно покосился на меня и спросил:

— Ты тоже, что ль, хотел с ними пойти?

— Нет, — ответил я. — Точнее, конечно, хотел бы, но думаю, что я буду более полезен тут в качестве снайпера, прикрывающего все направления.

— Хочешь опять на дереве разместиться? — понял по-своему мой замысел Воронцов.

— Я бы с радостью, но не получится. Расстояние до города будет около трёх километров, а это многовато. Поэтому буду следовать в арьергарде, и по мере своих сил прикрывать сразу всех.

На том и порешили.

К нам подошёл один из командиров и доложил, что к снятым с неисправных бронетранспортёров пулёмётам уже найдены пулемётные расчёты.

Воронцов поблагодарил за службу и дал команду распределить эти расчёты между всех отрядов. Местом базирования каждой пулемётной пары, должны были стать телеги с лошадьми.

Исходя из составленного плана наступления, первый отряд должен был наносить удар по городу с северо-запада. Второй — с запада. А третий — с юго-запада. Воронцов объяснил замысел новым командирам, каждому из которых поручалось наступать на одном из направлений. И когда командиры подтвердили правильное понимание приказа, лейтенант госбезопасности забрался на телегу и произнёс речь для всей бойцов.

— Товарищи красноармейцы, все вы попали в плен и должны были быть замучены и убиты фашистами. Но судьба дала вам второй шанс, чтобы расквитаться с врагами нашей Родины, за голод, плен и унижения. Так не посрамите же звание красноармейца и выбейте весь дух из проклятой немецко-фашисткой гадины! Прямо сейчас, товарищи бойцы, мы пойдём в бой. Медлить нам нельзя! Успех нам может гарантировать только внезапность! Вполне возможно, что в Троекуровске об освобождении концлагеря ещё ничего неизвестно, а потому наша атака будет неожиданной для врага и застанет его врасплох! В городе есть медсанбат, есть еда и патроны. Кроме того, там содержатся в плену наши боевые товарищи и командование дивизии. Вырвать их из рук захватчиков — наш долг! Все цели достижимы и находятся совсем рядом, всего в полутора километрах отсюда. Темнота нам поможет беспрепятственно приблизиться к городу, передвигаясь вдоль дорог. А дальше, товарищи красноармейцы, действуйте по обстановке. Берегите патроны и не стреляйте по своим. Ведите бой строго в своём секторе и направлении: первый отряд северная часть города. Второй отряд — центральная. Третий — южная. До города двигаемся в максимальном режиме тишины! Вперёд, товарищи бойцы! Атаку начинаем через три минуты! Обратный отсчёт пошёл.

Воронцов спустился и отдал новый приказ. Исходя из него, Твердев был направлен в качестве комиссара в первый отряд. Я — в качестве комиссара и снайпера — во второй, центральный. А сам Воронцов определил себя в третий отряд, что должен был продвигаться справа от нашего текущего местоположения.

И битва началась в тот момент, когда каждый убежавший к своим людям командир, досчитал до ста восьмидесяти.

Общая масса бывших военнопленных стала разделяться на три более-менее равные колонны, словно ручьи, растекающиеся в заданных направлениях.

Чтобы атака была синхронной сразу со всех трёх сторон, предполагалось, что центральный отряд будет идти чуть медленней, нежели те, что двигаются по флангам. Из-за специфики моего зрения, этим должен был руководить я, через приставленных ко мне вестовых.

Конечно, со стороны наше воинство, состоящее из уставших, раненых, обессиленных, оборванных бывших военнопленных, больше походило на разношёрстную толпу, чем на боевой отряд. Однако именно боевым отрядом мы были. И каждый из нас очень хотел поквитаться с врагом за всё, что тот сделал как с нами, так и с нашими близкими, и нашей землёй.

Мы шли вперёд и знали, что час расплаты с врагом уже близок.

Стоя на повозке во весь рост, я, не боясь получить пулю в ответ, потому что Троекуровск был почти в полной тьме, регулярно стрелял из винтовки, обеспечивая тем самым беспрепятственное продвижение к стоящим на краю города зданиям.

Немногочисленные группы немцев, уничтожаемые, неизвестно откуда летящими пулями, умирали довольно быстро, не успевая поднять тревогу. Они умирали, так и не узнав, что наши отряды неуклонно приближаются.

Своим снайперским огнём я обеспечивал не только уничтожение противника на нашем участке наступления, но и на других направлениях.

Тут нужно заметить, что наше успешное наступление стало возможным в первую очередь потому, что немцы совершенно не ожидали атаки с запада, где уже несколько дней был их прочный тыл. А соответственно и войск в этой стороне города почти не было.

А два пропускных пункта, что захватчики успели оборудовать, так в каждом из них дежурило по пять человек, и до которых я смог дотянуться, мною были успешно нейтрализованы, благо на каждую группу хватало ровно одной обоймы.

Когда до города осталось около трёхсот метров, со стороны северо-западного КПП послышалась стрельба. Это означало, что наша механизированная группа вступила в бой.

Все отряды сразу же перешли на бег, и уже через несколько минут первые группы стали входить в город.

Я, следуя в рядах, наступавших почти последним, чтобы не демаскировать вектор наступления, за километр до города прекратил огонь. Однако винтовку не опустил, а принялся осматривать ближайшие постройки на предмет обнаружения возможных немецких наблюдателей или снайперов.

Однако всё было тихо. Мы приближались, а немцы, в прямом смысле, наше наступление проспали. И я надеялся, что так, почти без боя, шума и пыли, мы и завладеем городом. А потому, для меня было неожиданностью, когда неожиданно раздался всеобщий крик «Ура!», и сидящий за поводьями Апраксин, подхватив его протяжным «Но!», погнал лошадь во весь опор.

В темноте неожиданно прозвучавшие крики, вероятно, испугали лошадь, и та от неожиданности резко рванула вперёд. Да так, что моя многострадальная тушка, сделав сальто-мортале, улетела назад, и я, упав на землю, подвернул ногу, чуть не потеряв от боли сознание.

Мой отряд бегом шёл в бой, а прикрывающий их снайпер полз на четвереньках и своей руганью пытался привлечь внимание кучера с уносящейся вперёд телеги.