Неправильный боец РККА Забабашкин

Глава 24 Эвакуация

Новск. Временный госпиталь

Наверное, после моей слегка пафосной, бравурной фразы о том, что я готов к выполнению задания любой сложности, по законам жанра должна была бы наступить некая разрядка. По всё тем же законам, командиры должны были бы как-нибудь пошутить и под всеобщий смех похлопать меня по плечу. Вот только было нам не до смеха. Враг буквально был у ворот. И остановить его неумолимое продвижение, возможно, не мог даже я.

Об этом, собственно, мне и напомнил командир разведки:

— Ты не в тире, Забабашкин. А немцы не безвольные неподвижные мишени. На нас идёт армия, и с ней мы ничего поделать не сможем!

— Да, Пётр Игоревич прав, — согласился с ним Селиванов и, посмотрев на меня, сказал: — Ты хороший и правильный воин, Алёша. Никто тут не сомневается, что ты бы выполнил приказ до конца. Но этот приказ мы тебе отдавать не вправе и не будем. Ни тебе, ни другим красноармейцам. Ситуация абсолютно прозрачная. Врага нам не остановить! А это значит, что все наши планы о постройке оборонительных линий и вообще об обороне города, отныне становятся неактуальными. Наши красноармейцы не самоубийцы, чтобы умирать без проку. А прока от нашей смерти вовсе не будет, если мы, не причинив врагам никакого существенного ущерба, просто погибнем. Перевес противника слишком огромен. Поэтому слушай мой приказ: Приказываю немедленно начать подготовку к эвакуации. Немедленно! Уже через час начинать перебрасывать первые группы через лесопосадку в лес, что находится юго-западнее, со стороны города Листовое. Будем выходить через тот холм, на котором засаду делали. Оттуда до кромки леса рукой подать. А зайдя в лес, уйдём вглубь, в чащу и, пройдя через нее, попробуем выйти к линии фронта.

Приказ командира был понятен и логичен, но только все присутствующие прекрасно понимали его сложности. И тут дело в том, что отступим мы не в тёплые городские квартиры или сельские дома, а будем скитаться по лесу, в котором, без должного провианта и снабжения, воевать, да и выживать, будет очень тяжело. Нам необходимо было взять с собой не только оружие и боезапас, но и медикаменты, продовольствие, воду и другой скарб.

И тут, по идее, должны были пригодиться те грузовики, что я нашёл во дворах.

Не было сомнений, что они исправны и готовы к работе, ведь немцы именно на них подвозили войска.

Напомнил командирам о транспортных средствах.

— Исправны-то они исправны, вот только если мы в лес идём, то они нам без надобности. Грунтовые дороги от дождей совсем развезло, так что даже к лесу на этом транспорте не подъехать, — сказал Воронцов, поднялся, подошёл к двери, выглянул в коридор, кому-то махнул и, когда тот подошёл, отдал приказ взять две телеги с запряжёнными лошадьми и начать в первую очередь эвакуировать лежачих раненых и медперсонал. Затем он плотно закрыл дверь, вернулся за стол и произнёс: — У нас в распоряжении четыре телеги. Может быть, ещё что-то найдём. Тогда я их сюда, к школе, подгоню. А пока распределю те, что есть. Две пошлю к складу с боеприпасами, а две я уже закрепил за госпиталем. Сейчас нужно будет определиться, что и сколько мы можем с собой взять. Понятно, что каждый боец должен быть загружен максимально, но главное нам в этой суете что-то важное не забыть. На двух телегах поедут раненые. Не знаю, как мы их туда поместим, надо будет постараться. Одна телега, вероятно, должна быть загружена провиантом и водой. А последняя — боеприпасом. Причём только тем, который нам более всего необходим.

— Нам бы еще, куда-нибудь хоть какие медикаменты пристроить. Бинты и воду, — напомнил Лосев. — Жаль, заминировать подходы к городу не успеем. А то вот бы был сюрприз немцам.

— На тщательное минирование времени точно не хватит, но кое-что сделать, наверное, можно? — спросил Селиванов.

— Гм, кое-что — да, сделаем им фейерверк.

— Вот и делайте. Пусть враг обломает зубы, думая, что ему так просто всё даётся.

— Согласен. Дам задание сапёрам. А сам сейчас же займусь сбором необходимого. Эх, нам бы ещё пяток-другой лошадей, да с телегами. Вот тогда бы мы смогли бы, точно сумели вместить всё необходимое для столь большого количества бойцов.

— А ещё бы и время поболее не помешало бы, — вздохнул комдив.

И он как в воду глядел.

В дверь постучали, и после разрешения в неё заглянул один из разведчиков Лосева.

— Товарищ подполковник, разрешите обратиться к товарищу майору.

— Разрешаю, — сказал Селиванов.

— Товарищ майор, вы просили срочно докладывать, если будет что-то по изменению обстановки.

— Слушаю, — сказал Лосев.

— Товарищ майор, со стороны Чудова к нам движется огромная колонна техники, в том числе и танков. Кроме этого, с крыш самых высоких зданий Новска удалось разглядеть подход большого числа бронетехники противника к Троекуровску. Сейчас вся окраина этого города, кишит противником. Он вот-вот начнёт наступление.

В коридоре раздался крик:

— Толик, передай командиру, что немцы из Троекуровска начали выдвигаться!

Говорящий Толик на секунду отвернулся, затем вновь к нам повернулся и сказал:

— Вы слышали, товарищи командиры? Наблюдатель говорит…

— Мы слышали. Свободен! — сказал Лосев вскочив.

— Майор, мухой давай к западной линии обороны и передай, чтобы немедленно уходили оттуда в центр города, а далее в лесопосадку, что на юго-западе, — скомандовал комдив. — После этого сам отступай со своими туда же. И когда передашь приказ, всем встреченным тобой красноармейцам дублируй его и говори им, чтобы они тоже передавали его тем, кого встретят: все в лесопосадку, а оттуда в лес! Он там большой и достаточно пустой. Углубимся в него, а затем повернём на юго-восток. Но это потом, вначале нам надо до леса добраться. Всё, товарищи командиры, выполняйте приказ, организовывайте эвакуацию!

Я тоже не стал медлить, а, вскочив, выбежал в коридор.

Воронцов проследовал за мной и сразу же стал давать указания:

«Немедленная эвакуация! С собой брать только оружие, боезапас, медикаменты и воду. Мой приказ дублировать всем встречным!».

Я же побежал в перевязочную.

Клубничка нашлась там. Выглядела девушка хоть и лучше, чем накануне, но всё-таки была бледна.

Не стал тянуть резину, а сразу же выпалил:

— Алёна, дело срочное! Немедленно выводи на улицу всех больных, сейчас туда две телеги пригонят. И ты, вместе с Анной Ивановной и другими медработниками, направляйтесь в лес, что в западной части. Туда целая цепь наших бойцов потянется, вот и вы бегите вместе с ними. Через минуту вы все туда должны уйти. Немцы начали наступление, поэтому времени нет! Бегите!

— Алёша, но медикаменты…

— Хрен с ними, с медикаментами! Хватайте самое главное и бегом из города. Если вы, мы погибнем, то все эти медикаменты нам точно не понадобятся. А вы не должны погибать! Понимаешь? Не должны! И ты не должна… Ты должна жить! Понимаешь? Жить! Так что, нет времени ни на что другое. Через десять-пятнадцать минут тут будет хозяйничать враг. Не на окраине города, а тут — на площади возле школы!

Поняв, что девушка в шоке и сейчас адекватно воспринимать реальность не может, я принудительно вывел её в коридор. Тут тоже была суета. Воронцов объяснял что-то начмеду, и та давала указания медсёстрам, подкрепляя их жестами здоровой рукой.

Суета вокруг творилась невообразимая. Все бегали туда-сюда, при этом что-то у кого-то спрашивая и переругиваясь. Все были на нервах. Я тоже был на нервяке, хотя и держался.

Перед тем как расстаться с Алёной, хотел было ей что-то ещё сказать на прощание, может быть, даже в щёчку поцеловать, но её заприметила Предигер и позвала к себе.

— Береги себя, Алёшенька, — только и успела пискнуть на прощание Клубничка и побежала к начальнице.

— Ты тоже, — крикнул я ей вслед.

Увидел, что из палаты, ковыляя и опираясь на палку, вышел Горшков.

— Эвакуация? — спросил он, глядя на суету.

— Да, товарищ младший лейтенант НКВД. Срочная. Немцы идут к нам, — пояснил я и, взяв его под локоть, сказал: — Пошли на улицу, помогу выйти. Туда сейчас телеги подъедут.

— Давай, — не стал отказываться тот.

Перед тем, как его вести, схватил из его палаты два одеяла, что лежали на кровати, накинул ему на плечи и повёл на выход.

— Пригодится.

По дороге решил воспользоваться случаем и в двух словах узнать об интересующем меня вопросе.

— Слушай, товарищ Горшков, а скажи: Зорькин куда делся? Вы его к стенке прислонить успели? Или его немцы освободили?

— Не успели, — то ли от боли в ноге, то ли от сожаления, что не расстреляли предателя, проскрежетал зубами мамлей. Впрочем, из-за чего конкретно он был так расстроен, выяснилось почти сразу. — Эта тварь и садист был освобождён противником. Сейчас, наверное, сбежал куда-то вместе с ними, как крыса. Но будем надеяться, что наши ребята его сумели кончить.

— Садист? — зацепившись за слово, удивился я.

— Конечно садист. Это он нас в подвале пытал, сволочь. Самолично, не брезговал.

— Ничего себе, а с виду простак простаком — обычный парень.

— Обычный парень, — передразнил меня Горшков, сплюнув на пол. — Не обычный он. С немцами на немецком общался и приказы им отдавал. А они беспрекословно их выполняли.

— Ничего себе…

— Вот тебе и ничего… Он офицер немецкой разведки.

— Не может быть, — обалдел я, что даже остановился от изумления.

— Точно, офицер, — повторил мамлей и плечом открыл входную дверь. — Когда его забрасывали к нам под Новгород, то его документы, с которыми он должен был к нам в тыл внедряться, были потеряны. По ним он был красным командиром. Но ему не повезло, вещмешок с вещами и военным билетом утонул при переплаве. Вот ему на скорую руку другие документы сделали — на красноармейца Зорькина. Он это рассказывал, когда избивал нас.

— А с виду и не скажешь.

— Вот именно, — поморщился младший лейтенант НКВД и, выйдя на улицу, вздохнул: — Так что, Алексей Забабашкин, если вдруг увидишь его в прицел, стреляй не задумываясь. Такие гады на Земле жить не должны.

Повозок пока не было. На лавочке сидело двое раненых, которые вышли и ожидали транспорт. На другой стороне улицы заметил Фрица, стоящего в компании красноармейцев.

«Как бы эту немчуру не кокнули в суматохе», — подумал я, подводя мамлея к лавке.

— Товарищи, сейчас телегу вам найдут. Так что ждите, — громко, чтобы все слышали, сказал я, а потом обратился к младшему лейтенанту: — Не раскисай! Держись! Увидимся! Ну а с Зорькиным обязательно поквитаемся.

С этими словами побежал к Фрицу, который уже начал махать на какого-то красноармейца руками, при этом громко крича.

«Сейчас ты домахаешься, дурачок. Пристрелят и скажут, что так и было».

Оказался у них в тот момент, когда мужик, на которого кричал наводчик, уже принялся закатывать себе рукава на гимнастерке.

— Стоять! — громко прокричал я и представился: — Комиссар Забабашкин! Что у вас тут происходит?

— Да немчура наглая лезет со своими предложениями, товарищ комиссар, — пояснил боец, махнув стволом автомата в сторону немца.

— Что за предложение?

— Да вот, предлагает саботировать объявленную эвакуацию.

— Да?

— Угу. Говорит, раз у нас есть в наличии пушки со снарядами, то можно их передвинуть на переднюю линию обороны и, поставив на прямую наводку, начать стрельбу.

Я повернулся к немцу.

— Забабаха, — произнёс тот на ломанном русском и перешёл на немецкий: — Я им говорил, что отступать не надо. У нас достаточно снарядов, чтобы остановить этих захватчиков нашей земли. Имея орудия и снаряды, мы просто обязаны вступить в бой и выйти из него победителями! Смерть фашизму!

Я помнил, что у немца давно чердак течёт, а потому не стал останавливаться на деталях и частностях и перешёл на общее.

— Есть приказ командования. Ты его знаешь⁈ Тогда запомни: приказ командира — это святое! Запомнил?

— Да, господин комиссар!

— Тогда слушай: Красноармеец Мольтке…

— Яволь! — вытянулся немец по стойке смирно, оттопырив локти.

— Немедленно приступить к эвакуации, взяв с собой только личное оружие и боезапас. От артиллеристов не отходить. Своего командира слушаться беспрекословно!

— Так точно, господин Забабаха! — отрапортовал тот и негромко спросил: — А пушки?

— Пушки ещё будут, а жизнь — она одна. Так что, без разговоров. Уходим, чтобы вернуться.

Посмотрел на прислушавшихся к нашему разговору бойцов и сказал:

— Камераден, немедленная эвакуация! — А потом чуть подумал и попросил: — И, по возможности, берегите Фрица, он неплохой артиллерист и по совместительству антифашист. Но в общении с ним помните, у немца с головой не всё в порядке, — сказав это доверительным тоном и увидев в глазах артиллеристов какое-то замешательство, перешёл на крик: — А теперь всё — времени нет! Шнель! Шнель!

Но никто, кроме немца, с места не двинулся. Они все стояли с широко открытыми глазами и, ошеломлённо пялясь на меня, потирали спусковые крючки винтовок и автоматов.

Я вначале не понял, что с ними не так, но потом сообразил, что высказался не совсем ясно для жителей средней полосы РСФСР, ибо говорил на немецком. А потому быстро исправил данный казус, перейдя на родную речь, при этом, даже боясь при этом представить, что сейчас творится в головах у этих бойцов.

— Товарищи красноармейцы, срочно все уходим в лес! И Фрица не забудьте.