Нерушимые обеты

Глава 10

– Ну как все прошло, Поль? Ты совсем грустная…

Внимательная Сабина задает вопрос, а потом тянется к кисти подруги, гладит нежно кожу…

Поля же старается улыбнуться, но почти сразу сдается, отворачиваясь к окну.

Они сидят в Бриоше. Перед ней – любимый манговый десерт и вкусный марокканский чай. Но радоваться мелочам не получается.

– Если честно, плохо, – в ответ на Полинино признание, Саба вздыхает.

– Вы с Гордеевым не сошлись? – уточняет аккуратно, немножечко хмурясь. Поля видит это, потому что снова поворачивает голову и смотрит, не до конца понимая…

А потом понимает и хмыкает, опуская взгляд на столешницу.

– Нет. С Костей всё нормально. – Просто Костя в её понимание «всего» – далеко не самая значительная деталь.

Воспоминания об ужине с Гордеевым, который по сути можно было бы даже удачным назвать, безнадежно смазались ужаснейшей стычкой позже в её квартире. С Гаврилой.

Он ушел, хлопнув дверью, а Полину еще долго колотило.

Хотелось догнать и выплеснуть всё, а не порцию. Хотелось кричать, плакать и бить его кулаками по бессердечной груди.

Она никогда не мечтала о точке, в которой сейчас находилась. И как бы там ни было, отчасти в этом есть его вина. Потому что она всегда мечтала быть с ним.

Ночь прошла в ярости, утро встретило раскаяньем.

Успокоившись, Полине хотелось позвонить и извиниться, но духу не хватило.

Теперь же вспоминать о том разговоре ей было стыдно и больно. А еще понятно – можно не убеждать себя, что у них с Гаврилой есть хотя бы призрачный шанс. Заканчиваться всегда будет вот так – взаимными упреками. Значит, нет смысла пробовать.

А вот за Костю нужно держаться.

– Полина… – свое же имя заставляет Полину вздрогнуть и поднять взгляд.

Бесконечные мысли о Гавриле делают её невнимательной, депрессивной и потерянной. Как с этим справиться – не ясно. Но справиться определенно нужно, потому что иначе… Вот такие встречи.

Крайне нежелательные. Гадкие даже.

Над их с Сабиной столиком стоит Марьян Кулинич. Смотрит сверху и свысока.

Говорит так же. Зачем подошел – Полине искренне не ясно.

– Здравствуй, – делая одолжение, он как бы склоняет голову в приветствии и даже улыбается. А ей… Противно.

Странно, но с ним противно. С Варей противно. Говоря честно, противно с отцом и матерью. А с Гаврилой – нет.

Мозг и сердце обманывают её, создавая иллюзию чистоты тех их отношений. Хотя как раз они-то и полнились лжи. Они и закончились предательством. Его.

– Как твои дела? Вижу, расцвела…

Марьян делает вид, что отсутствие ответа на приветствие его не задевает. Но Полина его знает, да и помнит. Он очень тщеславный и горделивый человек. Он всё подмечает. Всему дает оценку.

Пока Полина молчит, Саба успевает поднять руку, привлекая внимание обслуживавшего их официанта.

Они толком не поели и не выпили чай, но и оставаться здесь не станут.

– Прекрасно, – Полина выталкивает из себя, не имитируя улыбку в отличие от парня, который когда-то клинья к ней подбивал, а потом обливал дерьмом. Потом снова клинья. Потом дерьмо.

Прогнись она тогда под волю их отцов, так всю жизнь и провела бы – в дерьме. И вроде бы радоваться бы, что не прогнулась, но это слишком дорого ей стоило.

– Ты к нам надолго или насовсем? – вроде как непринужденная беседа Полину откровенно напрягает.

– Я не к вам.

В ответ на Полину колкость Марьян кривится, но это не доставляет ей удовольствия так же, как при стычке с Гаврилой. Правда и боли не доставляет.

Марьян ей безразличен.

– Зря ты обижаешься, Поль… Я как лучше же хотел…

Старые скелеты лучше не доставать из шкафов. Особенно этот. Реагируя на слова Марьяна, Саба фыркает, привлекая внимание и мужчины, и подруги.

В открытую слать его без разрешения Поли Сабина не станет. А Полине не хочется становиться свидетелем показательной порки. Это ничего не изменит. Легче ей не станет, а какую-то подлянку сделать уже Сабе Марьян может.

– Ты хотел гордость свою почесать. А чего мне это будет стоить – тебе без разницы.

– Ну он же мудак был. Обманывал всех. Тебя обманывал. Хорошо, что всё тогда так кончилось…

Легкомысленные размышления повзрослевшего Марьяна о собственной правоте тогда, будто в грудную клетку с размаху бьют, лишая воздуха.

Им всем кажется, что тогда все кончилось хорошо.

А для неё тогда кончилась жизнь.

– Ты ждешь благодарности? – вопрос Полины сух.

Марьян пожимает плечами и хмыкает.

– Нет. – Звучит как «благодарить стоило бы, но ты же этого не поймешь всё равно». – Просто дружбу жалко. Тебе не жалко? Так оборвала всё резко…

С каждым его новым словом Полине всё хуже. Сабине тоже. Это видно по направленному на Кулинича взгляду. Ещё немного и она сорвется.

– Если увидишь меня где-то – не подходи. Договорились? – Полина просьба отражается на лице Марьяна удивлением сначала, потом снова будто брезгливостью. Он до сих пор не любят, когда его жесты не ценят по достоинству. Когда его унижают. – И сестре своей то же самое передай. Не было дружбы. Нечего жалеть.

Полина отворачивается к окну, не желая ни слушать ответ, ни в ответ же смотреть.

Как только слышит от Сабы «пойдем», встает и проходит мимо Марьяна, без сожаления легко толкая его плечом.

Уже у двери чуть тормозит, но не оглядывается, слыша брошенное в спину:

– Ты ошиблась, а мы виноваты, что ли? Логика у тебя всегда была так себе, Павловская…

В ответ хочется только средний палец взметнуть, но Полина просто выходит из заведения, думая, что сюда больше не придет.

Перед встречей с Гаврилой Полина волнуется больше, чем перед свиданием с Костей.

Больно осознавать, что так будет всегда.

Она собиралась сама его набрать. Гипнотизировала телефон, проговаривая в голове слова, которые адресовать будет Гавриле, она собиралась извиниться за резкость и предложить обсудить правила «сотрудничества», но не успела – он набрал сам. Был холоден и сух. Предложил встретиться и тоже обсудить.

Полина согласилась, конечно же.

Волновалась, собираясь. Роняла вещи, поднимала дрожащими пальцами. Жила в ожидании новой встречи и очень её боялась.

Ехать сама за рулем не решилась бы – её вечно туманит, стоит подумать о Гавриле. Поэтому заказала такси. Отец не должен знать, что она затеяла интригу.

Голые плечи и руки покрылись мурашками, когда машина остановилась у высокого стеклянного здания того же отеля, в котором её родители праздновали её возвращение.

Полина так и не узнала – был ли Гаврила здесь в тот вечер или её просто клинит. Но и спросить не рискнула бы.

Выходя из машины и поднимаясь по ступенькам до сомкнутых стеклянных дверей-створок, Полина и так тратила всю себя на то, чтобы выбросить из головы глупые мысли и такие же картинки.

Здесь столько номеров… Что будет, если они вдвоем окажутся в одном из них?

Полина не знает толком, из-за чего сильнее сжимается – из-за страха или внезапно накатившего желания, но ступая в просторный прохладный холл, чувствует себя сжатой пружиной.

Вид спины Гаврилы ускоряет и без того взбесившееся сердце, а ещё сушит горло.

Будто чувствуя её взгляд, мужчина отворачивается от рецепции, смотрит…

Как именно – Полина знать не может, ведь они слишком далеко. Но как сама реагирует – от себя же не скроешь.

Она тает. Она дура. Она хочет, чтобы улыбнулся. Тепла его хочет. Душевности.

Хочет-хочет-хочет. До истерики и подкативших к горлу слез. Но этого не будет.

Гаврила отталкивается от стойки и движется на неё.

Он делает это так соблазнительно для Полины, что рот наполняется слюной. Собственные реакции кажутся Полине отвратительными. Но и не чувствовать она не может. Максимум – хотя бы стараться не показывать.

Гаврила останавливается в шаге, а Полине жалко, что не ближе. На его лице нет ни намека на доброжелательность или тепло. Он сканирует её, в итоге останавливаясь на глазах.

– Идет в ресторан. Обсудим всё…

Кивает в сторону одной из огромных арок. Там – множество столиков и вкусная еда. Но Полине всё равно.

Она кивает, опуская взгляд.

Ступает первой после того, как он выставляет в сторону руку.

Его шаги за спиной будоражат весь путь до столика. За ним – снова его вид перед глазами.

Полина привычно не сдерживается – впитывает поры и еле-заметные морщинки. Он стрижен коротко. Ей больно, потому что она так любила его кудри…

– Вы говорили с Гордеевым о кондитерских, – Гавриле не собирается расшаркиваться. Пусть в юности Поля знала его недолго, но самой кажется, что хорошо. Сейчас он маскирует злость под равнодушием. Хочется верить, что именно злость, а не брезгливость.

– Да, – Полина отвечает, опуская взгляд на пустую тарелку. Не получается избавиться от неловкости из-за осознания, что им с Гаврилой нужно обсуждать её отношения с другим мужчиной.

– Мне поручено обсудить с тобой детали.

Это «мне поручено» режет больно. Полина снова вскидывает взгляд, чтобы натолкнуться на холодную стену. В отличие от неё, Гаврила владеет собой на сто процентов. Убивает её безразличием.

– Есть какие-то пожелания? Я начну подбирать помещения?

– Желательно – с витринами. Центр города. Просторные кухни… Вообще я не очень готовилась уже сейчас. Мне нужно проконсультироваться с кем-то, кто помог бы составить бизнес-план.

– Со мной составишь…

Гавриле отвечает довольно угрюмо, звучит так, будто это его совсем не радует. А у Полины в очередной раз сжимается сердце.

– Я тебя понял. На протяжении недели-двух что-то предложу. Поездим, посмотрим…

– Вдвоем? – уже задав вопрос, Полине хочется прикусить язык. Гаврила реагирует так, как и ожидалось, – хмыкает.

Немного наклоняет голову и смотрит пристально.

– А ты надеялась, с Гордеевым? – в его голосе легкая издевка. Полина же непроизвольно горбится. Нет. На это она не надеялась.

Берет себя в руки, распрямляется и смотрит в глаза так спокойно, как может.

– Предупреди немного заранее, пожалуйста. Я хочу иметь возможность планировать, а не срываться по первому твоему требованию…

Это пустая шпилька, оба это понимают. Полина не настолько занята, чтобы не вместить в свой график встречу с Гаврилой.

Он её задел – она ответила тем же. Во что-то попала, потому что между мужских бровей образовалась складка. Только удовольствия это не доставило.

– Непременно, Полина Михайловна. За неделю и через личного секретаря.

Гаврила ёрничает, Полина проглатывает обидный ответ. Ни к чему им ругаться. Он ей помогает. Она благодарна.

Следит, как мужская рука едет по столу. Под вжавшимися в столешницу пальцами – карточка.

– Это – магнитный ключ. У Гордеева тут снят президентский. Когда на телефон приходит сообщение – собирайся и едь сюда.

Плечи Полины покрываются болезненными мурашками. Она давно забыла, что настолько пуглива. Нужно заставить себя ни о чем не думать, просто соглашаться, но как же сложно…

Её глаза поднимаются. Она всем телом замирает под пристальным взглядом Гаврилы. Очень тяжелым и очень внимательным.

Он будто проверяет, действительно ли она готова…

Наверняка видит страх… На секунду теплеет будто. Но створки тут же схлопываются. Он моргает. Открыв глаза – снова отстраненный.

– Если нужны будут деньги – говори. С приемом в Хайяте всё в силе. Я слежу. Гордеев будет. Тебе будут приходить цветы – не забывай фотографировать и выставлять. Пока без имен. Всё постепенно…

– Я могу сама, – Полина предлагает, чтобы тут же пожалеть. Гаврила хмыкает, но в усмешке нет ничего радостного.

– Не недооценивай своего будущего мужа, Полина. Он… Щедр.

Дальше они в такой же манере обсуждают еще некоторые нюансы. Гаврила говорит, Полине остается только кивать.

Они проводят вместе не больше сорока минут, а Полина чувствует себя абсолютно выжатым лимоном.

С каждой минутой всё сильнее хочется уйти и побыстрее вернуться домой. Страшно от мысли, что это – только начало.

– Если возникают вопросы или проблемы – мне можно звонить днем и ночью. Писать тоже.

Полина, конечно же, делать этого не собирается, но кивает.

Когда мужчина небрежно бросает на стол купюру и встает, чувствует себя плохо. Он относится к ней с пренебрежением. Это можно понять. Даже трогать её не хочет.

– Гаврила, – но на оклик реагирует.

Оборачивается и смотрит вопросительно.

– Извини меня. Я просто перенервничала. Много лишнего сказала. На самом деле, я тебе благодарна. Ты мог мне не помогать…

На её искренние слова Гаврила практически не реагирует. Закрывает глаза ненадолго и сглатывает. Потом снова смотрит на неё, резковато кивая.

– И ты меня, – а потом и вовсе извиняется уже сам. – Если у вас с Костей получится, лучше будет всем.

Его последняя фраза получается слишком спорной. Полина не уверена, что так лучше будет хоть кому-то, но просто кивает. А потом снова смотрит в спину.

Дорогие костюмы идут ему не меньше, чем обычные шмотки, которые таскал во время не слишком роскошной юности. Но она даже сказать об этом права не имеет. Они теперь не бывшие. Теперь их связывают исключительно деловые отношения.