Нерушимые обеты

Глава 16

Гаврила не спал всю ночь, а чувствует себя бодрым, как никогда. Заряженным.

Сидит на кровати, успев принять душ и одеться, и слушает тихий-тихий шум воды. Ванную заняла его Полюшка.

Можно было и утром вместе, но он отпустил одну. Ей бы завтрак заказать, голодная же наверняка, но это потом, а сначала…

Гаврила крутит в руках мобильный и вздыхает.

Сегодня суббота. Выходной у нормальных людей, но Костя Гордеев уже наверняка не спит.

Совпало херово – Гавриле сейчас с ним поговорить надо, а у Гордеева настроение – жопа полная. У него что-то случилось с таинственной Агатой. Это было ожидаемо, но это сильно по нему ударило. А теперь Гавриле надо сказать, что и Полину он другу не отдаст.

Наверное, уже бывшему. Потому что после такого не дружат. Он не смог бы.

И пусть о своем поступке Гаврила не жалеет, но о дружбе – очень. Больно. Но лучше рубить, чем тянуть.

Вздохнув еще раз напоследок, Гаврила разблокирует телефон и заходит в набранные. Вся лента звонков забита разговорами с ним. Становится горче, губы кривятся в грустной улыбке.

И как этот гордый Победитель будет без него? Кто ж ему сопли подотрет, вежливой скотине? Лишь бы не проебался… Свечну за него потом поставить, что ли?

Чтобы не уходить совсем уж в сентименты, Гаврила берет себя в руки и почти набирает.

Почти, потому что Костя как чувствует – звонит первым.

Гаврила не мальчик давно, и начальника своего не то, чтобы боится, но сердце ускоряется. Бьется громко и быстро. Он принимает звонок и прижимает мобильный к уху:

– Алло.

– Алло, Гаврил… – у Кости глухой голос. Он то ли не выспался, то ли подавлен. Не врывается в жизнь подчиненного с бесцеремонным и срочным требованием. А обращается… И молчит.

Так, будто сам виноват.

– Ты где? – реагируя на вопрос начальника после паузы, Гаврила смотрит на пол под ногами и хмыкает.

«В снятом тобой номере жду, когда из душа выйдет твоя невеста».

Он этого в жизни не скажет, конечно же. Но по факту – всё так.

Он долбоеб, что решил свести Костю и Полю. Он должен нести за свое долбоебство ответственность.

– Я в городе. Если надо – могу подъехать. Тоже хочу с тобой поговорить.

В ответ на предложение Гаврилы в трубке снова тишина. Гордеев сегодня загадочно-задумчив.

– Полина где? – Новый Костин вопрос выбивает из условного равновесия, хотя и по сути ожидаем. – Трубку не берет. Я ей звоню…

Костя поясняет все так же глухо, а сам Гаврила поворачивает голову и смотрит в сторону открытой ведущей в другую комнату двери.

Её сумка осталась там. В ней, наверное, и телефон.

– Что-то случилось? – Гаврила снова переводит взгляд – на дверь в ванную. Там Поля выключила воду. Скоро выйдет. И к этому моменту он уже должен с Костей прояснить. Чтобы ей – облегчение. А ему… Как уже будет.

– Случилось… – Костя говорит и замолкает. Опять думает. Потом ругается тихо. Дальше: – Я передумал. Планы меняются.

– Какие планы?

– Свадьбы не будет. С Полиной.

Слова Кости откровенно ошарашивают. Даже не верится, что Гавриле не снится и не кажется.

Он замирает, слушая тишину. После – продолжение:

– Лучше ты ей скажи. Деньгами я помогу. Отцовские тоже верну. С меня неустойка, но жениться я передумал.

При других обстоятельствах Гаврила посчитал бы происходящее – поводом пиздец злиться на Гордеева, сегодня же родилась мысль: а может он правда счастливчик? На то похоже…

– Я скажу…

От Кости нечего ждать объяснений или уж тем более извинений. Даже знать сейчас, почему Гордеев так решил, Гавриле не особо интересно.

Костя получил, что хотел. Гаврила, получается, тоже.

Скинув, смотрит долго на свой мобильный. И снова кривовато улыбается.

Слышит звук открывающейся двери. Поднимает взгляд, чтобы обласкивать им Полюшку.

По ее женственным плечам рассыпаны влажные пряди русых волос. Грудь, живот и бедра скрыты белым махровым полотенцем. Вместе с ней в спальню пробирается пар, запах шампуня и геля для душа.

Она тоже почти не спала, но выглядит счастливой, отдохнувшей, наполненной. Совсем девочкой…

Гаврила откладывает мобильный и протягивает руку. Она, конечно же, исполняет просьбу – подходит.

Позволяет сжать свои ноги коленями, потянуть полотенце, тут же оставляя голой.

Гаврила целует то, что перед глазами – грудь, ребра, живот. Ему хорошо чувствовать ее руки на своем затылке.

Ему охуенно знать, что она – снова только его.

Он гладит и целует её тело. Всё снова неважно.

– Нужно Косте позвонить…

В ответ не тихую просьбу, машет головой и запрокидывает её.

– Не нужно уже.

Она чуть пугается – это читается во взгляде. Но Гаврила улыбается, и она реагирует правильно – снова расслабляется.

– Ты уже? – в ответ на её вопрос, Гаврила просто кивает.

А потом принимает благодарность – губы к губам.

Им правда везет. Им пиздец как везет. Может это компенсация за те сраные восемь лет невезения?

Полины пальцы гладят его по щекам. Её мягкие губы кажутся безумно сладкими.

Если у Кости где-то там хотя бы на половину так же – он рад за друга.

Да и за себя – безгранично.

Гаврила опрокидывает Полину на кровать под звуки женского удивленного писка. Нависнув сверху, блуждает взглядом по её лицу.

Она безумно красивая, когда счастливая.

– Спасибо… – Благодарит на выдохе и тянется своими губами к его губам.

Они целуются. Поля голая. Он её снова хочет. Чем может кончиться – обоим понятно. Оба же не против. Но Гаврила отрывается.

Смотрит в глаза и пьет это бесконечное счастье.

– Ты голодная?

– Немного, – слегка застенчивую улыбку и зверский голод во взгляде. Её ответ состоит из настолько контрастирующих элементов, что Гаврила не может сдержать улыбку и желание снова целовать. Коротко и много раз. Всю-всю-всю.

Теперь – в солнечных лучах под звуки смеха.

Пьяный-пьяный-пьяный день. Бесконечно счастливый. Утомительный и упоительный. Переполненный чувствами, касаниями, взглядами.

Наверное, лучший в Полиной жизни. Один из тех, которые когда-то провела с Гаврилой в Любичах.

Сегодня они до Любичей не доехали, но и в столице им может быть хорошо.

Они вышли из отеля не вместе. Полина понимала, почему так, и не испытывала обиды.

Расслабленно вжалась затылком в подголовник пассажирского сиденья его машины, блаженно выдохнула и прикрыла глаза. Улыбнулась, чувствуя, как на ее колено ложится рука Гаврилы и гладит. Накрыла своей, прислушиваясь к собственным ощущениям.

Ей нужно было как-то привыкнуть к тому, что всё настолько лучше, чем было вчера. Что происходящее не снится. Что это счастье уже никто не заберет.

Они позавтракали на открытой террасе одного из столичных заведений с видом на город.

Не прятались, но и внимание лишнее не привлекали.

Катались, гуляли, говорили.

Ничего не боялись и ни о чем не думали, кроме друг друга. Даже о завтра не думали – жили моментом.

Пошли в кино. Впервые. Господи…

Полине не было никакой разницы, что фильм – бред сивой кобылы. Она тонула в ощущении его близости и нормальности этого витка их отношений.

Теперь ей не девятнадцать. Она не боится разочаровать родителей. Они разочаровали её. Она испытывает стыд и злость за то, что они сделали с её любимым Гаврюшей. А Гаврюшу она боготворит за готовность прощать.

Сейчас понимает – ей не хватало одного шага с его стороны, чтобы броситься в объятья, по которым истосковалась до желания выть.

За ужином Полина позволила себя два бокала красного вина. Гаврила – только воду.

Полины щеки горели румянцем, кровь бурлила, когда они выходили из ресторана, держась за руки.

Гаврила немного спереди, ведя за собой, она – отставая на шаг. Отчетливо ощущая порхание бабочек в животе.

Да простит их Костя Гордеев, но ей даже перед ним не стыдно. Полина надеется, что с той, другой, у них всё получится.

Она не спрашивает, куда едут дальше, вновь сидя в его машине. Знает просто, что снова заниматься любовью. От мыслей об этом – скручивает.

Когда автомобиль заезжает на территорию одного из охраняемых жилых комплексов в центре – сердце ускоряется.

Глупо было надеяться, что она снова попадет в ту съемную квартиру, где так много всего сладкого с ней случилось. Глупо ностальгировать по бутербродам с толстым кусочком докторской колбасы на мягком батоне.

Её Гаврила кардинально изменил свою жизнь. Когда-то он сомневался, хочет иметь или быть. Иметь победило. Он имеет этот мир. И её.

По Полиным рукам бегают мурашки, когда они снова за руки поднимаются в парадное с просторным холлом. Наедине едут в лифте. Когда Гаврила открывает квартиру и приглашает Полю внутрь.

Она сглатывает, начиная оглядываться раньше, чем хозяин зажжет свет.

А еще сходу понимает – она хочет тут с ним жить. Дышать его воздухом. Провожать по утрам и встречать вечерами. Рожать ему детей…

Последнее желание так волнует, что даже дыхание сбивается. И ещё раз, когда Гаврила прижимается своим телом к ней сзади. Обнимает. Целует в шею, ключицу, плечо…

– Не бойся, я чистоплотный…

Повторяет свои же слова, сказанные когда-то, шепотом, Полина же улыбается, забрасывая руку назад, зарываясь в его волосы и наслаждаясь прикосновениями.

И тогда, и сейчас она затормозила не потому. Он просто не понимает, как важен момент попадания в его мир. Теперь – обновленный. Когда достигнуто всё, о чем мечтал.

Когда доказано – не пускал пыль в глаза ей в девятнадцать. Пошла бы за ним – не прогадала. Но она не пошла. Ей закрыли глаза и пнули в другую сторону. Люди-звери, по невезению оказавшиеся родителями.

Чтобы не портить вечер и настроение, Полина отбрасывает лишние мысли, разворачивается, обнимая Гаврилу за шею и находя своими его губы.

Она целует, провокационно толкаясь языком в его рот, но Гаврила все равно быстро становится главным.

Давит собой, ускоряет ток крови и усиливает пульсации внизу женского живота.

Оторвавшись, смотрит на неё, блестя глазами и улыбкой. Шепчет:

– Пьяненькая…

Вроде бы смущает, но это совершенно не сбивает Полин настрой. Она улыбается в ответ и снова тянется, чтобы и дальше целовал.

Сначала послушно пятится, потом обнимает его ногами, когда Гаврила подхватывает на руки, чтобы уже нести.

Полина целует его в шею, трется щекой о проступившую к вечеру щетину, прикусывает мочку уха…

Когда Гаврила заносит в спальню, на мгновение жмурится, заставляя себя не думать о том, с каким количеством женщин он здесь спал.

Она тонет в ревности. Она хочет перечеркнуть собой каждую, с которой кончал. Успокаивает одно – дальше только с ней. Только с ней – по любви.

Полина падает на кровать, тут же приподнимается на локтях и жадно смотрит на стоящего над ней Гаврилу.

Он никуда не спешит. Нажимает на пульт, закрывая шторы. Щелкает выключателями, настраивая свет. Смотрит Полине в лицо, расстегивая манжеты рубашки.

Избавившись от нее, опускается коленом на кровать, сжимает женскую щиколотку и тянет ногу вверх, чтобы склоняясь, целовать. Сначала до коленки, потом нежную кожу на бедре…

Когда Полина ощущает на своем теле желаемую мужскую тяжесть, она уже без одежды. Хныкает, чувствуя давление члена на влажную промежность.

Гаврила дышит в ее приоткрытый рот и толкается, заполняя…

Они не занимались сексом меньше двенадцати часов, но его первое движение всё равно кажется невозможно долгожданным.

– Люблю тебя, – Поля признается на эмоциях. Гаврила замирает, смотрит в глаза, словно проверяя, а потом закрывает свои, прижимается к ее губам, начинает двигаться остро до боли.