Нетронутые снега

16

Про письмо, которое дедушка Пых послал в далекую Москву, знали все. Много было толков и споров среди приискателей. «Хорошо ли поступил дедушка Пых, что послал письмо?» — рассуждали таежные люди.

Но время шло, и о письме как будто стали забывать. Только Филипп Егорыч неотступно думал: «Если письмо получили, то почему все-то никто не едет? Или, может, прочитали да бросили, а то и читать не стали. В письме я будто бы подробно известил, как нас найти. Какая у них могла произойти задержка? Заплутались? Уехали в другое место? Неужто не приедут?»

Часто ночью он выходил из зимовья и прислушивался, не слышно ли где голосов, днем до боли в глазах смотрел вниз по Учугэю…

Солнце поднялось из-за высокого гольца. Снег быстро менял краски. Каждая ветка дерева покрыта снегом, как коленкоровой салфеткой, а кругом нанизаны нитки инея. Снег изрисован узорами следов белок, лисиц, горностаев. В тайге запахло теплом.

И вот про письмо заговорили снова, как и в первые дни. Относились к нему все по-разному. Одни смотрели просто, как на блажь, которую выкинул под старость лет старатель. Другие были убеждены, что письмо никогда не дойдет по такой почте, которую придумал вместе с якутом-охотником их старшинка. Были и такие, которые говорили:

— Ну, если дойдет, прочитают его, посмеются да и бросят. Разве ближе мест нет, где можно добывать золото! Шуточное ли дело, в такую даль засылать на разведку.

Некоторые приискатели гадали, хорошо им будет или плохо, если приедут разведчики.

— Скоро конец разведчикам, еще немного — и дорога рухнет. Смотри, в солнопеках уже снег начинает шевелиться.

— Разведчики-то разведчиками, — говорил задумчиво дядя Гриша, — а нам, пожалуй, мотать отсюда надо. Отработать бы еще одно лето не мешало, но боюсь я, как бы животы не подвело.

— Ничего, вот разведчики приедут, и наша жизнь сразу переменится: и продукты у нас будут, и все будет, — уверенно сказал Андрейка.

— Так они тебя и возьмут на иждивение. Нужны мы им шибко, — возразил «управляющий», — это только в сказке бывает, что волк петуха угощает. На одну кочку два журавля не садятся.

— Вот приедут разведчики, посмотришь, как мы с ними заживем. Только бы дождаться! — возражал Андрейка.

— Чего это ты шеперишься со своими разведчиками! Может, у них у самих в обрез продуктов будет, — от души возмущался «управляющий».

— Они не на один день едут сюда, значит, запас будет, — ответил Андрейка.

— Спорите вы все ни; о чем, — отрубил дедушка Пых, — не один и не два человека сюда могут приехать, а уж если приедут, то целая геологическая партия, и продукты у них будут, и инструменты.

— И думаешь нам подмогут? — поспешно спросил дядя Гриша.

— А если мы потрафим, то почему же и не подмочь? Факт, подсобят… Ну, ладно, хватит балясы точить, давайте начнем промывать пески, — заключил старшинка.

Все дружно встали и взялись за инструмент.

Дни шли, похожие друг на друга. Как-то вечером в зимовье к дедушке Пыху зашел Выгода и, когда разговор зашел о письме, сказал:

— Хреновину ты затеял с этим письмом. Нас всех на посмешище выставляешь. Здря ты затеял его, здря. Если дойдет оно да, не дай бог, пошлют к нам сюда начальство, мало нам проку будет.

— Еще как оно повернется, — возразил «управляющий».

— А чему тут поворачиваться? — спросил Выгода.

— Может, нам лучше будет, — настаивал дядя Гриша, — вот приедут, и мы заживем, как караси в глубоком омуте.

— Эх вы, кукушкины дети, — вызывающе бросил Выгода, — о гнезде своем не думаете.

— Кто это кукушкины дети? — громко спросил «управляющий».

— Да вот хошь ты.

— Кто-о, я? Да ты знаешь, с кем разговариваешь? Да я как могу… Да я… — проговорил приискатель и, грозно сдвинув брови, встал в молодецкую позу.

— Ну, ты! — проговорил Выгода, даже не взглянув на распетушившегося «управляющего».

— Я никакого родства с этой птицей не имею, — вдруг сразу утихомирился дядя Гриша, как ни в чем ни бывало сел и обратился к Андрейке:

— Эх, Андрейка, наша жизнь копейка. Бывал и у меня в руках фарт, но вишь он какой скользкий — выскальзывает.

— А ты держи его крепче.

— Держал, а он только хвост кажет. Характер у меня мягкий, а то бы я ему сейчас дал! — и он посмотрел на Выгоду, а потом на свои тонкие руки.

Но Выгоду мало тронули угрозы дяди Гриши. Он с деловым разговором обратился к дедушке Пыху.

— Ведь ты не бог весть какими перьями украшен, не велика птица, а летать высоко хочешь.

— Ты в натыр на меня не иди, не ярись понял? — назидательно сказал Пых. — Я тебе не какой-нибудь распротакой, — и уже тише добавил: — не можешь ты понять меня, чего я хочу. Золото здесь сам знаешь какое Вот и получается: лежит собака на сене, сама не ест и другим не дает. Дальше промышлять, как мы промышляем, — терпежу нет, пропасть мы здесь можем, и конец, и нам, и золоту.

«Управляющий», желая, должно быть, окончательно доказать, что он не имеет никакого родства с птицей, которая не вьет себе гнезда, проговорил:

— Приедут начальники — и прощай тогда наше золото. Путя нам сразу все будут заказаны. Авторитету у нас не хватит, пропадем мы. — Когда произносил слово авторитет, покосился на Андрейку.

— Хватит, — сказал дедушка Пых.

— И пойдет тогда оно и пойдет, — не унимался Выгода, — дядю Гришу назначат инженером, и он будет ходить вместе с авторитетом и нам своим пальчиком указывать: это скажет не так, а это не этак.

— Ты брось, Выгода, эти… как ты их, Андрейка, называешь? Ну, да ты это слово вчера еще говорил, такое ловконькое…

Андрейка старался вспомнить вчерашний разговор за обедом, когда дядя Гриша переспросил и повторил нараспев сказанное им «ловконькое» слово.

— Какое, дядя Гриша? Комплимент, что ли?

— Во, во, комплимент, — обрадовался приискатель. — Так вот, ты мне брось эти самые комплименты выговаривать.

— И чего вы спорите? Что же ты думаешь, если сюда разведчики приедут, так нам стараться запретят? Что, тайги мало? Вон она, матушка, какая! — Филипп Егорыч широко развел руками. — Вот в ней и будут искать. Не в наших же ямах станут копаться. А найдут золото — люди к нам приедут, большую артель организуем и начнем работать по-настоящему. А то, может, и рудное вывернется, тогда и фабрику сгрохают. Надо начинать жить по-новому, уходит старое, не все в берлоге медведем жить. Сгнием мы здесь, как пень на корню.

— И клуб тогда у нас построят, — ввернул Андрейка и мечтательно улыбнулся.

— Ну, уже и клуб! — усмехнулся Выгода.

— Может так случиться, что ты же сам со своей артелью и запросишься на делянку, — ввернул и дедушка Пых. — Скажешь: допустите меня вот до этого местечка, я обязуюсь его отработать честь по чести. А тебе ответят: пожалуйста, товарищ Выгода, а может, еще и свеличают. Бери, работай, золото сдавай в золотоскупку, магазин — вот он, покупай, что душе твоей угодно.

— Ты приманки выставляешь, — стоял на своем Выгода. — Ну, а если, скажем, они из нас пыль качнут? Возьмет этот приезжий начальник и резолюцию наложит на все наше старательство, тогда как?

— Стараться нам не запретят, — уверенно сказал Филипп Егорыч.

Видит сова ночью и белых и черных кроликов. Видит и старый приискатель, под какой уклон дела пошли.

— Говоришь, не запретят? А если чуть что, я из них лучин разом нащепаю, я им такое затмение напущу, что они не разберут, где суть, а где муть, — вдруг снова загремел дядя Гриша, забыв о своем «мягком» характере.

«Управляющий» стоял, размахивая руками.

— Я не отвечаю за себя. Поглядим, посмотрим еще, кто кого!

Дедушка Пых на «пустые речи», как он называл про себя рассуждения дяди Гриши, не обращал внимания. «Управляющий» говорил внушительно, и некоторые ему верили. А кто его знает, вот возьмет да и саданет. Ведь бывает, что и лопата стреляет.

Разговоры о том, что будет, когда приедут разведчики, шли подолгу, и всегда победителем выходил дедушка Пых. На его стороне было и золото, которое найдут, и богатые делянки, которые будут сдавать в эксплуатацию старателям, и магазины с разными товарами. У Выгоды же не было ничего, кроме тех ям, на которых он сидел.

И когда ушел Выгода, дедушка Пых заговорил с возмущением:

— Я вот никак не могу разобраться в этом человеке. До чего же он жадючий. Сел на свои ямки — и не трогай его, а что в них, в ямках-то! А по мне хошь как есть все людишки к нам сюда соберутся, я и слова против не молвлю. Чего нам их бояться? Пусть едут, бог у нас один, вера одна, и золото будем добывать одно. Пусть едут, нам веселей будет. Тайги, что ли, мало. Матушки-землицы на наш век хватит поперебрасывать лопатой. А вот ему все не так да не этак, теперь вдруг разведчиков не надо.

— О господи, прости ты нас хорошенько, — взмолился дядя Гриша.