Нетронутые снега

35

Жаркие дни стояли в тайге. Тайга благоухала. Зеленые ковры были щедро разбросаны по широким падям. Кипела смола на коре вековых лиственниц.

Аргунов, осмотрев шурфы на террасах, возвращался на стан. И только он по небольшому мостику перешел ручей, как увидел Бояркина, который бежал к нему навстречу.

— Николай Федорович, гости к нам приехали, какой-то военный и охотник Кузьма Кузьмич.

Аргунов прибавил шагу.

Возле барака разведчиков стояли усталые олени, низко склонив головы. Их уши обвисли, видно, что они прошли немалый путь.

Аргунов вошел в барак.

Мужчина средних лет в военном костюме отрекомендовался сотрудником ОГПУ.

— Очень приятно, — сказал Аргунов, пожимая руку.

На скамейке сидел старик-якут, которого Аргунов узнал не сразу. Протянув ему руку, он увидел у него в зубах знакомую трубку, которую он подарил, когда ночевал у него в юрте.

— О! Старые знакомые, Кузьма Кузьмич! Рад видеть у себя в гостях.

Аргунов справился о здоровье, о том, как проехали такой тяжелый путь. Старик, набивая трубку, рассказал, что ехать было шибко плохо, воды было много, речек было много. Кузьма Кузьмич и не собирался на Учугэй, но его попросил вот этот военный начальник, и он согласился проводить его.

Разведчики сидели кто где. Аргунов, по просьбе сотрудника ОГПУ, подробно рассказал об американцах, потом наклонился к чемодану, достал гильзу и подал сотруднику.

— Это та гильза, найденная около черепа, о которой я вам говорил.

Сотрудник осмотрел ее, достал из полевой сумки еще несколько гильз и начал их сличать.

— Вот посмотрите, пожалуйста, — обратился сотрудник к Аргунову, — эти гильзы я нашел около той палаточки. Вот смотрите, калибр один и тот же. А на пистоне у вашей и моих гильз удар бойка делает одинаковую присечку.

Бояркин, Андрейка, дядя Гриша и другие стали рассматривать гильзы.

— Точно. Присечка одинаковая, — сказал Бояркин.

— Неоспоримо, — подтвердил и дядя Гриша.

— Выходит, человек убитый здесь и те два трупа… вы говорили… в полынье… были убиты из одного и того же винчестера?

— Совершенно верно, — согласился сотрудник ОГПУ с Аргуновым. — Теперь ясно, чем занимаются эти «ученые».

Дядя Гриша сидел и внимательно слушал разговор. Потом встал и вышел из барака.

Небо чисто. Кругом тихо. Дядя Гриша стоял и, глядя на террасы, щурился от яркого солнца. Ему не терпелось кому-нибудь рассказать обо всем услышанном. Его взгляд остановился на зимовье Выгоды. Дядя Гриша хитровато улыбнулся.

— Сейчас я этого барсука огорошу новостями!

И дядя Гриша большими шагами направился к Выгоде. Когда он зашел в одинокое зимовье, Выгода лежал, подложив под голову руки.

— Чего это ты развалился?

— Прихворнул немного, а тебе чего надо? — недовольным тоном проворчал приискатель.

— Ты лежишь! Хэ, а у нас…

— Чего у вас?

— А ты ничего не знаешь?! — дядя Гриша, не спеша стал вытягивать из кармана кисет.

— Чего там стряслось у вас? — не утерпел Выгода.

— Сегодня их этих самых того…

— Чего?

И тут дядю Гришу прорвало…

— Сейчас к американцам собираются, — сыпались слова. — Сам начальник поведет. Сейчас их там того…

Выгода, не дослушав, как ужаленный, вскочил с оленьей шкуры и быстро полез под нары.

— Ты чего это? — удивился дядя Гриша, — зачем туда?

— Да так… Табак у меня там хранится, — ответил Выгода, вылезая из-под нар.

Он на ходу схватил свою потрепанную тужурку и выскочил из зимовья.

— Ты куда это? — крикнул вдогонку дядя Гриша.

Выгода быстро скрылся в кустах.

— Огорошил я его!

Дядя Гриша, довольный, смотрел вслед Выгоде.

— Теперь надо доложить начальнику, что Выгода убежал, — решил дядя Гриша и направился в барак к Аргунову.

А Выгода напрямик через горы спешил к американцам. Руку он сунул за пазуху и поддерживал мешочек с золотом. «Только бы успеть! Мать честная! Вместе бежать в Америку!».

Он распахнул дверь и влетел в землянку.

— Вас идут арестовывать! Милиция приехала, — прохрипел Выгода.

У Джемса и губа отвалилась, и ноги отнялись. Потом вскочил.

— Бежать! Надо бежать! — Заметался, забегал, хватая что попало под руки.

— Я с вами бежать решил, — твердил Выгода.

Джемс заталкивал что-то в рюкзак и только окрысился.

— На кой черт ты нам нужен, нам и без тебя тошно!

Выгода ошалело переводил взгляд с Джемса на Дика. Тот, торопливо шаря, совал мимо кармана патроны.

— Вы же обещали, — выдавил наконец приискатель.

Дик взглянул на него таким взглядом, что Выгода сразу же кинулся прочь из землянки. Дик схватил винчестер и выскочил вслед за ним. Приискатель не успел отбежать от землянки и тридцати шагов. Пуля Дика настигла его. Выгода упал, широко раскинув руки. Дик быстро обшарил его карманы и вытащил мешочек с золотом. «Я хорошо знал, что этот парень не побежит в Америку с пустыми карманами».

Джемс ни о чем не спросил своего партнера, когда тот вернулся в землянку. Теперь все пропало. Погибли все его планы. Прощай богатство. Поспешно собрав самое необходимое, они с винчестерами наперевес выскочили из землянки.

Дик сразу увидел трех человек на невысоком холмике среди кустов. Он, вскинув винчестер, выпустил три патрона, и побежал с Джемсом через поле к лесу. Не пробежав и полсотни шагов, увидели другую группу в четыре человека, которая отрезала им путь. Теперь деваться было некуда. Оставаться на открытом месте — значило подставлять себя добровольно под пули. Они бегом кинулись в землянку и начали бесцельно стрелять в окно.

Шилкин, Узов, инженер и дедушка Пых пошли в обход со стороны горы. Они быстро поднялись по каменистому склону.

Солнце сияло. Листва шумела, на чистом голубом небе ни облачка. Сохатый лежал на спине и тяжело дышал. Лицо его казалось утомленным. Морщины стали глубже, глаза сузились. Аргунов расстегнул ему ворот рубахи. Скинув с себя пиджак, свернул вчетверо и подсунул ему под голову. При каждом выдохе в груди у Романыча что-то булькало. Пуля пробила ему грудь.

— Беги за врачом, — крикнул Аргунов, обращаясь к Андрейке.

— Не надо, врача не надо, — слабым голосом произнес Сохатый и облизал сухие губы.

Аргунов стоял на коленях, осторожно развязывая у раненого кушак.

— Николай Федорович, как же так, а? Сколько мы с тобой ходили по тайге… тонули вместе… а вот американцы…

Сохатый закрыл глаза. Аргунов подался вперед и взял его руку.

— Жить хочется, а тут вот умирать… пришлось. Еще хотелось прииск один открыть для нашей родины… хотелось еще поработать вместе.

Глаза Романыча закрылись. Дыхание становилось все реже и реже.

— Романыч!

— Я еще живой, Федорович, — и он медленно повернул голову к Аргунову, — я тебе был всегда верным товарищем. Прощай! Прощай и не вспоминай лихом.

Последние слова Сохатый произнес чуть слышно. Рука, которую держал Аргунов, ослабела и опустилась.

Откуда-то из-за гольца показалось белое облачко. Оно плыло в чистом, звонком и прозрачном воздухе и становилось все меньше и меньше и скоро растаяло в голубом небе.

Аргунов склонил голову.

«А пшеница высокая, высокая и колос тяжелый, словно золотом налитой. А поле так и золотится от спелой пшеницы и волнуется», — вспомнились ему слова Сохатого.

Голова Аргунова опустилась еще ниже.

На предложение сотрудника ОГПУ сдаться, американцы снова открыли стрельбу из окна. Но вдруг они прекратили стрелять.

Джемс и Дик совещались, что им, делать. Ясно было одно: можно сохранить жизнь только одним способом — сдаться. Они выбросили в окно свое оружие и вышли.

Сейчас Джемс и Дик стояли рядом возле землянки.

— Я протестую против ваших незаконных действий, — возмущался Джемс, обращаясь к сотруднику ОГПУ. — Я буду жаловаться. Мы мирные ученые…

Взгляд американца остановился на Выгоде, который по-прежнему лежал с широко раскинутыми руками, и Джемс замолчал.

Данила Кузьмич повертел в руках замок, повернулся, захлопнул дверь землянки, навесил замок и замкнул его.