Нетронутые снега

22

Уже теплее стали утренники, ласковей пригревало солнце. Первые несмелые ручьи спешат по узким распадкам в долины. Пьяно пенится вода и без умолку рассказывает о близкой весне. Солнце с каждым днем все выше и выше стало забираться над каменистыми горами. Пересвистами лесных рябчиков, заливистыми трелями птиц, отыскиванием логовищ, заботой о потомстве начинается весна в тайге. Высокое небо становится голубым, как голубика.

Артель дедушки Пыха работала, не жалея сил. Золото затягивало, заманивало, не хотело отпускать от себя людей. Хоть сначала и решили заканчивать понемногу работу, но потом, когда разговор заходил об уходе с прииска, этот день все откладывали и откладывали. На что они надеялись? Если бы задали им такой вопрос, вряд ли они смогли бы на него ответить.

Дедушка Пых вылез из ямы и глубоко вздохнул:

— Говорят, однажды такой случай был, — сказал он и отряхнул шаровары, — за горами, за долами, короче говоря, у нас на прииске появился Исус Христос, самый настоящий Исус Христос. Пришел он на прииск, посмотрел, как ребята стараются, каких грехов поднабрались, и опечалился, а как увидел золотишко, то и сам не мог оторваться от соблазна, да и потянул самородку, а тут приискатель его цоп за шиворот, такой-сякой попался, и начали они ему иконы вешать, ничего, что святой.

— Да не мучь, — взмолился дядя Гриша, — покажи, коли нашел.

— А ты откуда взял, что нашел? — строго спросил старшинка.

— А к чему ж тогда присказка, если не нашел? — дядя Гриша понимающе улыбнулся.

Филипп Егорыч вытащил из-за пазухи золотой слиток.

— Настоящий петух! — с видом знатока определил Андрейка, рассматривая самородок.

— Значит, еще курочка с цыплятами есть, — заметил дядя Гриша.

— А вот она и курочка.

Старшинка вытащил самородок поменьше.

— Да какая же это курочка! — воскликнул дядя Гриша. — Это же копытце теленка, значит, здесь еще и ножки есть.

И дядя Гриша начал рассказывать, как он однажды нашел самородок. Рассказывал со всеми подробностями, часто приседал, размахивал руками, тряс головой. Иногда он картинно изгибался, припрыгивал.

Возле ям со страстью краснобровых глухарей токовали весенние ручьи. Пенилась и пузырилась снеговая вода.

— И откуда это только золото взялось, — говорил дядя Гриша, окончив рассказ о самородках, — вот смотри, обыкновенный камень, — обратился он к Андрейке.

«Управляющий» взял в руку массивный камень и начал рассматривать его, как будто этот булыжник был какой-то особенный и совершенно другой, чем те, которые лежали кругом в отвалах.

— Вот, смотри, видишь белая жилка идет поперек, а вот серенькое пятнышко, а вот красненькое, почему, а?

Старатель тыкал пальцем то в одно, то в другое место.

— Как это получилось, почему мы не знаем? И наверное, никто не знает, а узнать все это — силу бы человек поимел, наверное, огромную.

Разговор на этом и окончился.

— На сегодня, пожалуй, ребята, хватит, и так уже поздно, пошли чаевать, — сказал старшинка.

Дядя Гриша тяжело вздохнул, посмотрел на яму и поплелся усталой походкой позади всех.

Вечером Андрейка вернулся с охоты и принес зайца. Он вошел в зимовье и бросил добычу возле печки.

Дядя Гриша соскочил с нар, взял зайца за уши, поднял кверху.

— Баран, ей-богу, баран. Где это ты его, Андрейка, а?

— Да вон там, возле колочка.

— Это где мы с тобой следили лису?

— Нет, — возразил Андрейка, — в другом.

— Это в том, что повыше, где ты давно еще подстрелил рябчика?

Андрейка снял полушубок и повесил возле нар. Дядя Гриша все допытывался, уточняя место.

— Так, поди, возле скалы? Больше негде!

— Нет.

— Ну, где же тогда?

— Да тебе-то зачем, ведь второй там не привязан. Добыл — и весь сказ. И на том спасибо, — заметил дедушка Пых.

— География! — многозначительно произнес дядя Гриша…

Поздний вечер. Свежий ветерок окутывал маленький прииск.

За день солнопеки подтаивали. Вода собиралась в мелкие ручейки. В тайге лежали громадные залежи снега, и много еще нужно тепла, чтобы спустить зимние запасы ручьями в долины. На небе несмело заблистали звезды. Мимо ям, отливая серебром, прошла лиса. Из темного трущобника вышел изюбрь, посмотрел в долину, постриг ушами тишину, шагнул несколько шагов и снова остановился. Где-то там, внизу, глухо зашумела вода. Зверь постоял, послушал и тихо пошел в таежную чащу.

Рано утром старатели пришли к ямам.

— Смотри! — крикнул Андрейка.

Дядя Гриша первый подбежал к нему. Яма чуть не вся была залита водой. Приискатели бросились отводить ручей в сторону. Дядя Гриша, тяжело дыша, опустился на отвал и тупо смотрел, как пенилась в яме вода.

— Как же это могло получиться? — сказал Андрейка. — Ручей совсем в стороне тёк, а вот тут как-то прорвал.

«Управляющий» отдышался, подошел и стал рассматривать, где проделала вода себе новый путь.

— Никак ее кто-то к нам нарочно направил, сама она не могла пробить здесь дорогу. Наверное, Выгода, знаю я эту бестию.

— Нет, это она сама к нам подобралась, — возражал Андрейка.

— Знаешь ты много!

И «управляющий» начал смело доказывать, что воду в их яму направил ирод Выгода.

— Ему сплошной интерес, чтобы мы свой забой под его яму не гнали. Вот отполировать его лопатой и никаких. Я его найду, он нас еще вспомнит, ему не раз икнется, — грозил старый приискатель.

— Да брось ты молоть на человека. Вот здесь вода подмыла этот камень, он упал и перегородил дорогу. Чего за зря молоть-то? — остановил его дедушка Пых.

— Знаю я, что это за человек, у него и глаза волчьи. Это не человек, а сучок в гнилом пне, лишай на камне, дьявол нечесаный, — ругался красноречивый «управляющий».

— Да будет тебе лаяться, — уговаривал Пых.

— Да тут любой на свете без этих слов не обойдется. Лаешься… Вот теперь качай эту мутную водичку, а он улыбаться будет. Я по глазам его вижу, что он. Попадись этому человеку, где-нибудь в укромном месте, он за кисет с табаком голову отрубит, не только топором, лопатой оттяпает. Вот так.

И «управляющий» показал всю эту картину наглядно. Он широко размахнул руками, лягнул назад ногой, головой боднул воздух, по-смешному сгорбился и низко присел.

Андрейка засмеялся.

— А ты чего?

И дядя Гриша попутно отчитал Андрейку.

Работы, действительно, предстояло много. Может быть, поэтому и срывал свое зло дядя Гриша на хитром соседе, у которого все обстояло благополучно.

Артель дедушки Пыха, не теряя понапрасну дорогое время, начала отчерпывать воду из ямы.

Сарданга шла между замшелых стволов лиственниц. Из-за гор вырывался теплый ветерок и ласково бил в лицо. Это был первый вестник весны, первый привет ее, посланный издалека. Рваными проталинами дымятся солнопеки гор. На ветках деревьев повисли ледяные свечи книзу огоньками. Они таяли, как стеариновые, и с них падали крупные яркие капли. Скоро над берлогой осядет куржак-надышка, и медведь нехотя откроет чело[3] берлоги. В гнездах-домиках щенилась белка. Впереди уже виднелась бурная северная весна.

Девушка шла, прислушиваясь, не затокует ли где глухарь, ее быстрый взгляд скользил по деревьям. Вот к ней подбежала остроухая лайка, посмотрела на хозяйку, вильнула хвостом и скрылась снова в кустах. Девушка пробралась через густую чащу и остановилась, услышав лай своей собаки.

На берегу реки Комюсь-Юрях стояло дуплистое дерево, на которое сердито лаяла собака. Сарданга подошла, и ее острый взгляд быстро обшарил все ветки дерева, на которых ничего не оказалось.

— Ты на кого сердишься, а? — спросила девушка.

Лайка вильнула хвостом и залаяла снова.

— Стой, моя собачка, стой, маленько и я увидела.

Девушка подошла к дереву. Из дупла чуть виднелась красненькая ленточка. Девушка осторожно потянула за нее и вытащила две беличьи шапки. Она их внимательно осмотрела, и, минуту подумав, засунула обратно в дупло.

— Дедушка говорит, нельзя брать чужие вещи. Они приносят беду. Ты поняла меня? — обращаясь к собаке, проговорила Сарданга. — Эти шапки не наши, у них есть хозяин, но зачем он их сюда положил?

Девушка в раздумье подошла к берегу, как будто здесь, на реке, она надеялась найти ответ.

Из-за поворота реки выскочила пара оленей, за ней вторая, третья… Не прошло и минуты, как весь транспорт, далеко вытянувшийся вдоль реки, был уже перед Сардангой.

— Разведчики! К нам приехали разведчики! — радостно воскликнула она.