Нетронутые снега

19

Распрощавшись с таежными дорогами, экспедиция спустилась с крутого берега на торосистую ширь реки Караконды. Высокие торосы извилистыми рядами тянулись вдоль берега, отсвечивая в изломах голубизной. Снег ярко блестел. Было тихо и холодно. Левый берег окаймлен отвесной стеной, выложенной из песчаников, местами так искусно, словно сооружала ее рука большого мастера.

Широкая Караконда разбилась на несколько проток, образуя большое количество островов. Скалы, которые все время были на левом берегу реки, перешли на правый и фантастической стеной с широкими и тупоконечными шпилями виднелись из-за леса. В воздухе стоял туман. Деревья звенели, казалось, стоило ударить по дереву, и оно рассыпалось бы, как ледяная сосулька. Термометр показывал сорок восемь градусов. У лошадей намерзало в ноздрях, через каждые полтора-два километра обоз останавливался, и возчики очищали им ноздри. Уже сумерки ползли по широкой глади реки, когда транспорт прибыл в большое село Тарск.

Здесь пробыли семь дней.

Аргунов узнал, что впереди едут два человека, один из них называет себя начальником экспедиции. Это обеспокоило Аргунова. Самозваный начальник мог натворить бед. Он мог увлечь за собой не один десяток старателей и создать этим большие трудности для экспедиции. Поедут они все по тому же маршруту, что и экспедиция: тропа с Тарска на Комюсь-Юрях одна. По пути они, разумеется, будут нанимать олений транспорт, и Аргунову придется искать его далеко от тропы. На Комюсь-Юрях наедет много, народу, и там начнется голод, который заставит приискателей добывать продовольствие у местного населения. Не обойдется, конечно, без инцидентов. Напуганные якуты и эвенки откочуют, и экспедиция надолго лишится их помощи и доверия.

Из Тарска поехали уже на оленях. Олени звеньями, по три нарты, высунув языки, шли легкой рысью. Проводник гиканьем подгонял передовых. Картины быстро сменялись, версты пройденного пути покорно стелились одна за другой. Впереди еще много лежало неведомых верст.

Сегодня слух о самозванцах, едущих впереди, подтвердился. Экспедиция встретила торгового инспектора, который рассказал, что пять дней назад видел впереди двух сотрудников экспедиции и что с его разрешения они получили в кооперативе необходимые продукты. Один из них, высокий и здоровый, отрекомендовался начальником. Им подменили усталых оленей, и они уехали.

Аргунов в сердцах обозвал инспектора шляпой, но легче от этого не стало.

— Завтра утром, Петр, мы с тобой выскочим вперед. Готовь добрую пару оленей, — сказал Аргунов, обращаясь к своему проводнику.

Петр был расторопный и толковый якут. Он часто ездил по этим местам и не один раз бывал на факториях Комюсь-Юряха.

Утром пара оленей унесла начальника экспедиции с Петром.

И вот опять путь, переметенный ветром. Тяжелая дорога, как неторенная тропа. Трудно пробираться по ней первому. Бегут олени, грациозно выкидывают тонкие ноги, шерсть серебрится на их заиндевелых боках, в рогулинах рогов. Несется ветер, снег скрипит под полозьями. Позади бесконечно стелется дорога с поворотами то вправо, то круто влево, со спусками и подъемами. Кругом застыла, оцепенела скудная растительность.

Петр удобно сидел на нарте и пел песни. Пел о том, что видел кругом, пел о своих думах.

Со стороны тундры дул холодный ветер.

Бегут дружно олени, высунув языки. Впереди крутой поворот и невысокий подъем. Петр гикнул и поежился. Тише пошли в гору олени. Вдруг на самом подъеме они остановились. Правый олень вытянулся, повернул голову, попятился и повалился на бок. Петр соскочил с нарты. Олень лежал, тяжело дыша. В глазах у него не было синеньких огней, которые зажигает яркий снег. Жизнь покидала сильные мускулы, из них как будто выпадали заведенные пружины. Он еще пытался поднять голову, но она снова тяжело падала. По всему телу прокатились судороги, олень на мгновенье взглянул на хозяина, как бы прощаясь. Мускулистые ноги с широкими копытами вытянулись, и он испустил последнее дыхание.

Петр застыл потрясенный. Потом лицо его болезненно сморщилось, он схватил голову руками, запричитал, заплакал:

— Какой я несчастный, какая беда, как теперь будет плакать мать! Ой! Как будет плакать сестра, как будет плакать невеста! Ой! Большая беда!

— Не горюй, Петр! Мы эту беду поправим. Давай-ка впрягай заводного оленя да двинемся дальше.

…На третий день они прибыли в Темир-Крест, и здесь вести о двух самозванцах подтвердил председатель сельсовета.

В небольшой населенный пункт, который находился в 30 километрах за Темир-Крестом, Северьяныч с Мусляниным прибыли в полдень. Они были утомлены такой стремительной поездкой, но им необходимо было как можно дальше оторваться от экспедиции. Здесь они все же решили сделать дневку. Поручив своему проводнику обойти все юрты и узнать, сколько могут местные жители выставить оленей для экспедиции, путешественники легли спать и отсыпались почти целый день. Вечером к ним пришел невысокого роста якут и предложил своих две пары оленей.

— Я с Учугэя, — сказал он.

— С речки Учугэй? — с удивлением переспросил Муслянин.

— С нее, с нее, — ответил якут.

— И ты знаешь приискателей, которые там моют золото?

— Знаю, хорошо знаю. Я часто бываю у них в гостях.

— А как же ты здесь очутился? — снова спросил Муслянин.

— Я пушнину маленько возил. Теперь назад ехать хочу.

— А звать тебя как?

— Степка меня зовут. А тебя как? — в свою очередь поинтересовался Степка.

— Я начальник экспедиции, — важно ответил Муслянин.

— Экспедиции? Какой это? — притворяясь непонимающим, спросил Степка.

— Экспедиции, которая едет на Учугэй. Я сам начальник, вот к вашим приискателям еду наводить там порядок, понял?

— Понял. Ты — сам начальник экспедиции?

— Да, он самый и есть.

Степка был очень доволен, что наконец-то, после недельного ожидания, встретил самого начальника экспедиции, но не показал и виду.

Рядились недолго. Степка быстро согласился за небольшую плату везти «начальника экспедиции» и его товарища до самого Учугэя.

Хорошо отдохнув после дневки, они выехали рано утром.

— Нам просто повезло, — обрадованно говорил Муслянин Северьянычу.

— Это верно, — согласился тот.

Но везло им недолго…