Новый порядок (Часть I)

Глава 15

Они почти добежали до конца Речной улицы. Оставался всего один дом до пересечения с Береговой, или Заводной, или Обводной… в общем, какой-то, непременно связанной с водой, потом еще минут пять ходьбы, чтобы упереться в набережную Зайхтбаха. Чародей рассчитывал, что стена огня охладит пыл полиции. Если же нет, то оббегать придется долго — сквозных дворов здесь не имелось, насколько знал Ротерблиц. Можно было бы и сбавить темп, но оба испытывали желание оказаться как можно дальше от Речной и как можно быстрее.

Ротерблиц бежал не оборачиваясь. Позади загнанной лошадью хрипел Бруно и громыхал башмаками, из последних сил стараясь не отставать. Они вылетели на перекресток, Чародей за два или три шага проскочил улочку с водным наименованием и вдруг услышал вскрик, шум падающего на землю тела.

Он резко обернулся.

Бруно лежал на мостовой и сдавленно матерился. Над ним возвышался человек, сбивший его с ног. Ротерблиц не стал раздумывать, кто это. Коротко размахнулся, вызывая в ладони огонь, и уже почти метнул его, но тут краем глаза заметил в полутьме движение. Чародей резко обернулся на огненную вспышку и разрубил летящий в него огненный шар ребром ладони, осветив улицу пламенной чертой. Ответ был рефлекторным. Ротерблиц даже не рассмотрел нападавшего, но спустя секунду хорошо расслышал. Первый огненный шар попал тому в лицо. Второй, гораздо мощнее, охватил его полностью, поджигая одежду. Человек заорал. Побежал. Упал на дорогу и начал кататься, чтобы сбить пламя. Орать не прекращал.

Ротерблиц повернулся ко второму, поднимая руку для броска, и замер на долю секунды. У нападавшего был пистолет, дуло которого смотрело в чародея.

Прогремел выстрел.

Ротерблиц швырнул огненный шар.

Шар кометой пролетел возле самого уха стрелка. Однако тот все равно застонал, выпучив глаза и хватая ртом воздух, зашатался, выронил пистолет и упал. Чародей для верности ощупал себя, посмотрел на ладони — крови не было. Опустил взгляд — дырки от пули тоже.

Бруно сидел на земле, широко раскинув ноги, в обеих руках сжимал пистолет. Вокруг него рассеивалось сизое облако порохового дыма.

— С-ссука… — выдавил из себя Бруно, опуская пистолет.

Ротерблиц многозначительно хмыкнул. Глянул на второго — тот уже не издавал звуков и не двигался, догорая, словно на погребальном костре, и наполняя ночной воздух вонью горелой плоти.

Чародей подошел к Бруно и протянул руку.

— Спасибо.

Маэстро молча уставился на него с полным безразличием.

— По потерянной невинности предлагаю скорбеть позже, — сказал Ротерблиц. — А сейчас надо где-нибудь, хм, залечь на дно.

Бруно взялся за его руку.

— Я знаю, где, — произнес он, оказавшись на ногах. — Давай за мной.

Он шагнул и болезненно скривился.

— Эти туфли… — прошипел он. — Эти сраные боты меня угробят!

— Кто это был-то? — спросил Бруно, хромая по дороге с видом артэмского мученика, сносящего все пытки и издевательства язычников.

— Хм, без понятия, — признался Ротерблиц. — Надеюсь только, не очередные жандармы. Я не слышал, чтобы тайная полиция пользовалась талисманами. Если, конечно, ничего не поменялось с тех пор, как я, хм, оставил службу в Комитете Следствия.

Погоня, если она была, отстала. Бруно, хоть и ковылял сквозь слезы из-за проклятой обувки, петлял по закоулкам и улочкам, пролезая в такие дыры, о которых мало кто знал. Иногда бегать по Анрии приходится часто. Особенно когда совершенно случайно оказываешься в чужом районе.

— Интересно, как вообще жандармы оказались поблизости? — задумался Ротерблиц, искоса поглядывая на Бруно. — Откуда знали, в какую квартиру надо идти? И почему, хм, вошли почти сразу за нами?

— Спроси чего-нибудь полегче, — буркнул Маэстро и остановился. — А ты чего на меня смотришь? — осенило его. — Ты чего, колдунская рожа, на меня косишься, а?

Ротерблиц прошел чуть вперед, прежде чем заметил, что Бруно стоит.

— Хм, ничего, — пожал плечами чародей.

— Нет, чего! — Боль в стертых ногах прибавила Бруно злобы. — На меня, падла, свалить хочешь!

Чародей дружелюбно улыбнулся.

— Давайте без оскорблений, хэрр Бруно, — сказал он спокойно. — Я даже не думал об этом. Я лишь…

— Думал! — возразил Маэстро. Спокойствие Ротерблица распалило его еще больше.

— А вы, значит, у нас, хм, мысли читаете, хэрр Бруно? — ухмыльнулся колдун.

— Да с вами начнешь… — Маэстро яростно почесался за ухом.

Ротерблиц скрестил руки на груди.

— Я ни о чем таком не думал, — сказал он. — Я лишь пытаюсь понять, откуда за неполный час столько удивительных совпадений.

— Спроси своего дружка, — съязвил Бруно. — Того самого, который хотел меня на куски резать с твоего великодушного соизволения.

Ироничная улыбочка сошла с губ чародея.

— Что? — сплюнул Маэстро. — Я не забыл, даже не надейся.

Ротерблиц вздохнул и сокрушенно покачал головой.

— Вы все-таки обидчивы и, хм, злопамятны, хэрр Бруно.

— Пошел-ка ты на хер! — огрызнулся Маэстро, машинально топая ногой, и едва не завыл от боли.

— Я бы с удовольствием спросил своего «дружка», — произнес Ротерблиц, проигнорировав адрес одного из двух самых густонаселенных мест проживания неугодных представителей человечества. — О многом бы, хм, спросил, если бы знал, где он. А единственная ниточка, ведущая к нему, сейчас или уже на полпути в Кабир, или, хм, испытывает некоторые трудности с внутренними органами.

Бруно дал выход скопившейся ярости, протяжно выдохнув, и привычно почесался за ухом. Очень хотелось курить, а было уже нечего.

— Вряд ли.

— Думаете? — недоверчиво спросил Ротерблиц. — Мне показалось, наш писарь очень резво убегал, несмотря на, хм, ноги по боты в естественном отверстии организма.

— От этого хер сбежишь, — махнул рукой Бруно. — Я пробовал. Уж если доебался — с живого не слезет.

— Хм-м-м… — протянул чародей. — Мне даже интересно, что вообще заставило вас помогать ему в столь… хм, бурной деятельности.

Бруно высморкался и простецки обтер пальцы о полу сюртука.

— Да… — шмыгнул он носом. — Мне тоже интересно, — просипел он, с трудом переставляя вопящую от боли ногу.

Спустя несколько шагов Ротерблиц сделал такое лицо, словно его самого пытали точно такие же туфли-убийцы.

— Долго нам еще идти? — спросил чародей.

Бруно утер выступившую слезу, осмотрелся левым глазом и остановился на знакомом доме со стеной, исписанной лозунгами народного волеизъявления.

— Почти на месте, — задыхаясь, простонал он.

Дверь в подвал была не заперта. Когда-то на ней висел замок, и не один, но хозяева дома все-таки сломились перед народным упрямством и однажды прекратили бесполезные траты, ограничившись символическим гвоздиком на запорной планке. Подвал был объявлен ночлежкой для бездомных и нищих, и с этим поделать никто уже ничего не смог. Проще было смириться — тогда вероятность случайного пожара будет значительно ниже и действительно случайной.

Ротерблиц спустился первым по хлипкой деревянной лестнице. Подвал был неглубоким — чародей едва ли мог стоять в полный рост, приходилось сгибать шею и втягивать голову в плечи. Спуск тоже был невысоким, всего в пару ступеней, однако Бруно смотрел на лестницу как на непреодолимое препятствие. И все же спустился без посторонней помощи.

Чародей осмотрелся вторым зрением и сразу заметил ауру то ли спящего, то ли просто лежащего у стены нищего. Отличная компания, подумал он. Главное, не соглашаться на вежливое предложение отведать сивушного самогона. Как там было в той песне?..

Он шагнул по неровному земляному полу. Под ногой зазвенели и загремели пустые бутылки.

— Ну ты хоть посвети, что ли? — заворчал сзади Бруно. — Я ж не вы, не вижу ничерта!

Ротерблиц глянул на него через плечо и зажег на пальцах слабый огонь, гася второе зрение. Тратить последние силы не хотелось вовсе, но вести Бруно за ручку, рискуя самому провалиться в яму или расшибить без того уже пострадавший лоб, было попросту нецелесообразно.

Чародей прищурился с непривычки, повернул голову и вытянулся, ударившись макушкой об потолок.

На земле валялся беглый писарь. Связанный чем-то в лодыжках и в запястьях рук за спиной. Во рту был кляп, Ротерблиц надеялся, что из грязного носка. И валялся у ног сидевшего на старом ящике сигийца. Попыток к побегу, странное дело, не предпринимал, валялся более чем смирно и покорно, несмотря на то, что глаза Финстера были закрыты. Поднял веки, лишь когда Ротерблиц внимательно присмотрелся к нему, и уставился на чародея в ответ.

— Как ты здесь оказался? — спросил пиромант, брезгливо пнув пустую бутылку.

Их тут было множество, видимо, подвал непроизвольно взял на себя обязанности не только бесплатного ночлега, но и питейного заведения. Вдоль стен были тряпичные лежаки с брошенным на них нехитрым скарбом. Чуть дальше в полутьме виднелась натянутая под потолком веревка с повешенными на ней штанами. Сильно пахло сыростью и землей, а еще жилищем, облюбованным не самыми чистоплотными жильцами, далеко не всегда успевающими добежать до клозета.

— Через дверь, — сказал сигиец и наклонился вбок, протягивая к земле руку.

Ротерблиц тяжко вздохнул.

— Твоей безупречной, хм, логике и не возразишь, — признал он и принял из руки сигийца измятую жестяную кружку с огарком свечи.

— Мы договорились в случае чего встретиться здесь, — пояснил охающий за спиной Бруно.

— Хотите сказать, предполагали подобное развитие событий? — Ротерблиц зажег свечу и не без облегчения потушил огонь на пальцах. Предстоящий день уже угроблен — придется отсыпаться до самого вечера, а чародей не любил тратить время впустую.

Маэстро без церемоний, даже не проверив, повалился на ближайший лежак, вытянул ноги и то ли засмеялся, то ли захныкал:

— Я б удивился, выйди оно как-то иначе!

Сигиец встал, перешагнул через смирного писаря и протянул Ротерблицу еще и медную бляшку размером с нидер. Чародей присмотрелся к ней в тусклом свете, водя большим пальцем по неровной поверхности, нащупывая рельеф гравировки. Интересно, задумался он, оказывается, товарищи по партии вовсю пользуются охранными и боевыми талисманами, а я даже и не в курсе. Это друзья революции их снабжают или какой-то местный представитель мелкого предпринимательства проникся идеями о свободе и равенстве?

— Долго пришлось за ним бегать? — вслух поинтересовался Ротерблиц.

— Нет. Выдохся на набережной.

— А как вы мимо, хм, стражи порядка прошли?

— Они не мешали, — сказал сигиец.

Ответ показался слишком широким для интерпретации, однако чародей решил не уточнять. Он подошел к ящику, поставил на него кружку со свечкой.

— Не будешь так любезен и не поможешь… Хм, спасибо.

Сигиец без особых любезностей поднял писаря за шкирку и усадил к стене. Тот почти никак не отреагировал, голова его склонилась к груди. Ротерблиц присел перед ним на корточки, поднял его лицо, не без труда вытащил кляп изо рта. Писарь вяло подвигал челюстью, облизнул губы, скользнул по чародею мутным, пустым и бесцельным взглядом.

— Что ты с ним сделал? — спросил Ротерблиц. — Ты его совсем, хм, загонял. Он хоть говорить-то сможет?

Сигиец отчего-то насторожился, прищурился, шумно принюхался. Чародей брезгливо покосился на влажный от слюны кляп, хотел бросить, однако Финстер перехватил его руку в запястье и забрал тряпку. Поднес ее к лицу и обнюхал, глубоко втягивая ноздрями воздух. Затем наклонился, сдавил лицо писаря за щеки, заставляя раскрыть рот, наклонился еще ниже, почти качаясь носом его губы, и принюхался еще раз.

— Он не заговорит, — сказал сигиец, разогнувшись насколько позволял потолок. — Хал-нисиан.

— Хал-нисиан? — недоверчиво повторил Ротерблиц. — «Сон забвения»?

Медленно действующий яд, безболезненно убивающий за неполный час. Человек просто впадает в сон и уже не просыпается, теряя полную чувствительность к чему бы то ни было. Противоядия от этой отравы нет. «Сном забвением» его называли потому, что яд очень быстро разрушает мозг, чтобы даже опытный некромант не смог развязать язык покойнику, который не хочет проболтаться. Хал-нисиан был известен со времен каритатисов, пришел из Этелы со многими другими саабиннскими знаниями, однако точной рецептуры никто не смог составить до сих пор даже в Ложе. Яд был заоблачно дорогим, использовался только в исключительных случаях.

— Ты уверен? — без особой надежды уточнил чародей.

Сигиец молча сунул ему под нос тряпку, на поверку оказавшейся куском оторванного рукава. Ротерблиц с сомнением покосился на нее, но все же взял и обнюхал. Не сразу, но все-таки различил слабый запах, отдаленно напоминающий миндаль и корицу. Лично с хал-нисианом Ротерблиц никогда не сталкивался, знал лишь теорию, в которой одним из признаков яда упоминались запахи специй.

— Как давно он его принял?

— Не знаю, — сказал сигиец. — Вероятнее всего, когда бежал.

— Или перед нашим приходом.

— Не исключено. Но маловероятно.

— Блядь! — рявкнул Ротерблиц и швырнул тряпку на землю.

Он вскочил, совсем забыв о высоте подвала. Боль в макушке разъярила настолько, что захотелось или спалить, или хотя бы отвести душу на доживающем последние минуты писаре.

Сигиец опустился перед сидящим на колено, завел левую руку за спину и достал из-под плаща кинжал, раскрутил его на пальцах. Поднял лицо пленного правой рукой, обхватил большим пальцем и мизинцем за щеки, положил средний на лоб, а указательный и безымянный на глаза.

— Что ты задумал? — растерянно спросил Ротерблиц.

Сигиец повернул к нему голову, блестя серебряными бельмами.

— Ты хочешь знать, что он знает?

Ротерблиц растерялся еще больше.

— Да, но…

Кинжал сверкнул в тусклом свете огарка свечи. Писарь вздрогнул и сразу умер от точного удара в сердце.

Что произошло дальше, Ротерблиц не смог бы объяснить даже себе при огромном желании. Сигиец постоял в тишине, держа ладонь на лице покойника, затем начал медленно отнимать ее. Напряженные пальцы заметно подрагивали. Вдруг он сжал кулак, словно хватал что-то, продолжая подносить руку к сосредоточенному лицу. Кулак трясся от натуги. Финстер стиснул зубы, оскалился, широко распахнул глаза. Ротерблиц заметил, как серебряная гладь бельм помутнела, пришла в движение. Сам того не желая, чародей перешел на второе зрение и раскрыл рот — сигиец в буквальном смысле держал ауру писаря в кулаке, словно пустую пижаму, и не менее буквально вытягивал из мертвого тела. Вдруг рванул ее со всей силы, подбросил, аура зависла бесформенным облаком и двумя струйками невесомого дыма втянулась в пустоту на месте сигийца, растворяясь и исчезая в ней.

Ротерблиц попятился, тяжело сглатывая. Было в увиденном противоестественно все. Будь чародей чуть глупее и менее образованным, он уже шептал бы дрожащими губами что-нибудь про дьявола. Однако он даже в критические моменты не давал суевериям брать верх. Чародей отошел к лежаку, на котором сидел Бруно, смотревший на происходящее со странным выражением лица, как будто какая-то старая догадка наконец-то подтвердилась.

Ротерблиц посмотрел на него, посмотрел на сигийца, который уложил мертвого писаря вдоль стены, тяжело сел на колени, расправил напряженные плечи и судорожно вздохнул. Его шею спазматически дернуло до хруста. Раз, другой. Шляпа слетела на землю. В следующий раз сигиец вывернул голову настолько неестественно, что чародей не на шутку испугался. Бруно просто выматерился, привстав с лежака, но упав обратно. Не считая тяжелого, шумного дыхания, сигиец не произносил ни звука. Оттого происходящее с ним выглядело еще жутче.

— Что с ним? — шепнул Ротерблиц.

— А я знаю? — зло откликнулся Бруно.

— Ты же его друг-приятель!

— Да я впервые вижу, чтоб его так крючило!

Финстер сидел, упираясь напряженными руками в колени. Мышцы на побелевшем, обескровившем лице бешено и конвульсивно сокращались. Финстер корчил пугающе-нелепые рожи, то скрипел зубами, то скалился, тряс и рывками вертел головой из стороны в сторону.

Ротерблиц осторожно шагнул к нему, не понимая, зачем это делает, и почти подошел. Сигиец неожиданно раскрыл глаза, вскинул руку. Чародея слабо толкнуло волной грубой силы, и он послушно отступил, бледнея. Увидел глаза сигийца всего на миг, но этого хватило, чтобы разглядеть в движении заполняющей их белесой мути нечто такое, чего увидеть вновь больше не захотелось бы никогда.

Сигиец снова впился в колени трясущимися руками, состроил жуткую гримасу, скрипя зубами, издал низкое, утробное рычание. Лицо исказилось, на него словно надели фантомную маску. Сигиец задрал голову, на шее и на висках вздулись вены. Он привстал, вытягиваясь, засипел. Ротерблицу показалось, что Финстера от перенапряжения или сломает, или взорвет.

Но нет. Его вдруг сильно тряхнуло, он замер, хрипнул сквозь зубы и медленно осел, тяжело дыша. Голова склонилась к груди, сигиец качнулся, подался вперед с явным намерением упасть. Ротерблиц рванулся поддержать, но так и остался на месте — Финстер вздрогнул и сел ровно. Расправил плечи, глубоко вздохнул и задышал ровно. Открыл глаза.

Взгляд был привычным — равнодушным, проницательным и холодным, словно ничего не произошло.

— Это, бля, что такое было⁈ — крикнул Бруно, встав рядом с чародеем.

Сигиец ответил не сразу. Голос несколько изменился — был живее обычного.

— План, разработанный куратором ван Бледом. А может, не им, не уверен. Всех подробностей я все равно не знаю. Четыре дня назад он выбрал меня для проведения тайной операции, лично проинструктировал и выделил средства… на случай непредвиденных обстоятельств…

Ротерблиц переглянулся с Бруно. Обоих эта перемена настораживала, если не сказать пугала, и у обоих были схожие мысли, однако озвучивать их они не собирались. Чародей задумчиво нахмурился.

— Какой-какой план? — прервал он сигийца, и тот послушно умолк. Некоторое время молчал, прикрыв глаза, словно читал что-то внутри себя.

— План по поимке предателя. Тебя.

Чародей оторопело уставился на Финстера. Ему даже показалось, что обычно каменную физиономию исказила пренебрежительная ухмылка.

— На прошлой неделе магистр ван Блед сменил бывшего куратора нашей группы, — охотно продолжал сигиец. — Он неприятный человек, заносчивый и самовлюбленный, но неглупый. И с его появлением мы наконец-то начали действовать, а не только ждать неизвестно чего. Куратор собрал нас и объявил, что в партии уже продолжительное время работают двойные агенты и ему, куратору, наконец-то удалось вычислить одного из них. Тебя, Франц Ротерблиц, — сигиец прямо посмотрел на чародея горящими от ненависти глазами. — Ты предал наше дело и продался врагам революции!

Чародей напряженно молчал, сжимая кулаки. Взгляд Финстера потух.

— Значит, меня раскрыли… Хм, интересно, как давно?

— Как только Машиах увидел тебя, — сказал сигиец привычным механически-равнодушным голосом.

Ротерблиц недоверчиво покачал головой.

— Я с ним ни разу не встречался.

— Это не значит, что он не встречался с тобой. Ты мог с ним разговаривать и не подозревать этого. Машиах заполучил частицу биртви и способность забирать сули́. Однако он исказил биртви, поэтому вместе с сущностью человека может принять и его облик.

— Хм, как полиморф-иллюзионист?

— Иллюзионист меняет лишь внешность. Машиах полностью становится тем, кого поглотил. Даже я не отличу его от обычного человека. Только почувствую его присутствие.

— Если он, хм, — Ротерблиц потер наморщенный лоб, — знал, что я двойной агент, почему сразу не избавился?

— Потому что использовал тебя в своих интересах, — сказал сигиец. — Теперь ты стал ему не нужен. Он уже пытался тебя убрать. На прошлой неделе. На квартире Карла Адлера. Это он через свою тоджину направил меня туда. Я должен был тебя убрать.

Ротерблиц должен был сильно удивиться, но не удивился. Хоть сколько-нибудь. Наверно, непробиваемое спокойствие сигийца все же было заразительно. А может, давала знать о себе усталость.

— Но ты этого не сделал, — сказал Ротерблиц, скрестив руки на груди. — И сломал Машиаху все планы.

Финстер молчал, думал.

— Нет. Заставил их скорректировать.

Бруно неразборчиво забормотал и, прихрамывая, поплелся обратно к лежаку.

— Так-так, — Ротерблиц нетерпеливо притопнул ногой. — И что же там, хм, с этими планами?

Сигиец глубоко вздохнул и ушел в себя. А потом заговорил, и чародей невольно покосился на тело мертвого писаря. Не считая торчащего из груди ножа и натекшей крови, он лежал с каким-то торжественно-насмешливым выражением лица. Словно победил, а не исчез в бездонной пропасти.

— Куратор сказал, что даже предатель может послужить делу революции, сам о том не зная и не желая этого. Ему стало известно, что в Анрию тайно прибыли агенты столичной жандармерии. Я думал, это ты оповестил жандармов, вызвал их из столицы, но какая разница? Смерть жандармам! Мы бы с радостью всех их перебили, но у куратора была идея получше. Он придумал, как псы сами себе перегрызут друг другу глотку.

Кое-кто втерся к ним в доверие, стал информатором, указал, где жил Жан Морэ. Самого Морэ уже давно перевезли в безопасное место, а жандармам… Жандармам мы пустили слух, что на его квартире должна состояться встреча заговорщиков с кем-то очень важным. Может, даже иностранными агентами. Они купились. Повелись, как дети. Меня куратор назначил играть роль подозрительного субъекта недалекого ума. Это просто, когда ума и так немного. Я сидел на квартире. Иногда выходил, делал вид, что хожу на тайные сходки. Куратор говорил, что у меня это хорошо получается. Что за мной следят. Оставалось только играть свою роль и ждать, когда ты клюнешь. Куратор не сомневался, что ты тоже узнаешь, где жил Жан Морэ, и захочешь его взять. Ведь ты для того и был внедрен в партию. А сейчас, когда в партии хаос, лучшего времени не найти, так сказал куратор. Он очень проницательный, как будто все знает. Оставалось только узнать, когда ты это сделаешь.

И я узнал. Недавно, всего несколько часов назад, получил сообщение, что наверняка сегодня ночью и надо быть готовым исполнить свой долг перед…

— Как? — Ротерблиц переоценил свою способность не удивляться и усталость.

Сигиец проморгался. Затем выждал какое-то время, глядя в пустоту. Казалось, что в пустоту. Затягивающееся молчание стало быстро раздражать, чародей обернулся, прослеживая взгляд Финстера.

— Че? — угрюмо буркнул Бруно, растиравший многострадальные ноги. — Пошли вы в жопу! Чуть чего, сразу Бруно!

— Я допустил ошибку, — сказал сигиец.

Бруно нервно рассмеялся:

— Ты ж сказал, что все проверил, что ни одного хмыря поблизости!

— Поблизости ни одного хмыря не было. Гирта ван Бледа точно. Ему не нужно быть поблизости. Он мог следить через кого-то. Или что-то.

Ротерблиц полез в карман сюртука, куда машинально засунул талисман покойного революционера.

— Откуда они знали, что я приду за Морэ?

— Оттуда, что я тебя не убил.

— То есть… — Ротерблиц швырнул бесполезный одноразовый талисман в угол подвала, где что-то звякнуло. — Хм, хочешь сказать, Машиах знал, что мы договоримся работать вместе?

— Машиах знает, как думаю я. В этом его преимущество, — сказал сигиец. — Он знает, что ищу его. Знает, что ты — двойной агент, а твоя цель — вычислить покровителей «Нового порядка». И знает, что я знаю, где найти Жана Морэ, потому что это знал Артур ван Геер. Машиах просчитал наиболее вероятное развитие событий.

— А письма Ратшафта? О них он тоже знает?

— Вероятнее всего, да. Однако маловероятно, что это входило в его планы.

— А если он их, хм, скорректирует?

— Он уже это сделал.

— И ты все еще хочешь, чтобы я ими занимался?

— Да.

— Скажи, — чародей вздохнул и устало потер глаза, — ты все, хм, делаешь так, как от тебя ждут?

Сигиец посмотрел на Ротерблица, наверно, даже с удивлением, если бы в нем отражались хоть какие-то эмоции.

— Да, — сказал он. — Для этого меня создали.

Пиромант сел на ящик.

— Ну и что мы имеем? — подпер он отяжелевшую голову. — Хм, ты убил шестерых жандармов, мы с хэрром Бруно еще двоих, надеюсь, не жандармов. Еще один с большой охотой отравился во славу революции. Итого, девять человек. Неплохой, хм, результат для одной ночи. Вот только что это нам дает?

— Ты узнал, где искать Жана Морэ, — сказал сигиец.

— Разве?

— Гирт ван Блед это знает.

— А вот я не знаю, где Гирт ван Блед! — раздраженно бросил Ротерблиц.

— Знаешь.

— Откуда бы? Уж скорее этот, — пиромант кивнул на труп, — знал… хм, знает.

— Нет. Гирт ван Блед сам назначает встречи со своей группой. Всегда в разных местах.

— Хм, так я и думал. Мы тоже всегда встречались в разных местах. Хотя… — Ротерблиц почесал кончик носа. — Хм, мы частенько виделись в одной риназхаймской забегаловке. Зовется безвкусно и глупо — «Мутный глаз». Но толку? Не думаешь же ты, что ван Блед настолько, хм, туп, чтобы появиться там? Особенно теперь.

— «Мутный глаз», — повторил сигиец, покосившись на Бруно. Маэстро страдальчески вздохнул.

Ротерблиц покачал головой и махнул рукой, но вдруг усмехнулся:

— Знаешь, хм, куда как проще врываться в каждый дом и вежливо спрашивать «Не здесь ли прячется магистр ван Блед?»

Сигиец немного помолчал с таким видом, будто серьезно обдумывал этот план действий. Затем сказал:

— Нет. Это займет уйму времени.

Они расстались ближе к утру. Когда Ротерблиц взглянул на часы, стрелки начали отмерять пятый час. Скоро начнет светать.

Чародей направился к себе домой, сделав большой круг. Он очень устал, а еще терзало нехорошее предчувствие. В какой-то момент даже посетила мысль взять с собой сигийца, однако Франц все же отказался. Все-таки ему не хотелось, чтобы Финстер — или как там его зовут на самом деле, если вообще хоть как-то зовут — узнал адрес квартиры. Просто так становилось хоть немного спокойнее.

Когда он выходил на улицу, где жил, то не сразу и понял, что слишком уж светло. Только почувствовав запах гари и дыма, поднял отяжелевшую голову.

Горел дом. Именно тот дом, именно тот этаж и именно та квартира, где Франц Ротерблиц прожил последние полгода. На улице столпились полуодетые люди. Царили суета, шум, гомон взволнованной толпы. Отдельные голоса требовали воды. Другие матерились. Третьи требовали, чтобы немедленно материализовалась пожарная служба. Пронзительно вопили женщины. Ревели дети. Кто-то из толпы пытался кого-то удержать.

Чародей остановился. Перед глазами вдруг возникла картина переворошенной, разгромленной квартиры: вывернутый шкаф, опрокинутый стол, разрезанный матрас, содранные обои, вскрытый паркет… Двое, почему-то именно двое грабителей со скрытыми масками лицами, которые искали обязательный тайник, в растерянности и злобе стоят посреди комнаты. Складывают в кучу разломанную мебель, заливают ее маслом, зажигают спичку и со злодейским смехом кидают в сложенный костер. Просто потому, что им так захотелось. Просто потому, что злодеи обязаны совершить что-нибудь бессмысленное, но злодейское.

Ротерблиц потер глаза.

Ну и ладно, зато вещи не придется собирать, подумал он, развернулся и зашагал вверх по улице.

Гаспар спал на кушетке не лучшего, но все-таки одного из лучших номеров гостиницы «Империя», вполне достойного ее светлости Даниэль Авроры Генриетты де Напье и ее кого-то там Жозефа ля Фирэ. Или не так? Гаспар не соображал спросонья. Он вообще не понимал, что его заставило проснуться. Какой-то назойливый, навязчивый звук, пробивающийся в сознание. Звук, где-то на грани восприятия. Может, продолжение сна? Да, ему что-то снилось. Что-то связанное с музыкой. Или не связанное, но неясный звук гармонично вписался в сон, стал неотъемлемой его частью…

— Да ебать тебя неловко! — послышалось хриплое, недовольное ворчание. — Выруби эту хуевину!

Это уже точно не могло присниться. Гаспар слабо представлял себе тот кошмар, главным ужасом которого стал бы Эндерн.

Менталист заворочался, все еще не понимая, что это за звук и где его источник. И вдруг его осенило, но вяло и слабо, как могло осенить только человека, который спал и не собирался просыпаться еще несколько часов.

Гаспар рассеянно похлопал себя по карману жилетки, запустил в нее руку, извлек восьмигранную коробку вокса, едва не выронив. Незатейливая мелодия музыкальной шкатулки стала четче и громче.

Гаспар открыл крышку, прерывая мелодию. Поднес вокс к лицу, едва не ударив по зубам.

— Напье! Напье! — заскрипел из него механический, трескучий и монотонный голос. Гаспар раздраженно поморщился: вокс не передавал эмоций, но громкости это не касалось. — Где тебя носит⁈

— Ааа?.. — протянул менталист, разлепив левый глаз. Уже рассвело.

— Почему не отвечаешь?

— Ночь… ночью я обычно занят… — он зевнул, — сном…

— Хм, понятно, а я уж было начал переживать.

— А что, есть повод?

— Да не то чтобы… Послушай, Напье, твое предложение все еще в силе?

Гаспар принялся соображать и ловить разбегающиеся мысли.

— Генератор ключей, — подсказал вокс. — Ты все еще можешь его достать?

— А, генератор… — Гаспар причмокнул губами. — Могу.

— Отлично. Когда?

— Не знаю… Может, даже сегодня…

— Когда достанешь, вызови. Я направлю к тебе, хм, одного надежного человека. Место и время назначишь сам.

Гаспар сел на кушетке. Сон сняло как рукой.

— Это что еще за посредники, Ротерблиц?

Вокс рассмеялся — как мог, механическим, прерывистым скрежетом, врезающимся в уши.

— Я знаю, ты параноик, Напье, сам бы на твоем месте думал так же, но не переживай, ничего серьезного. Помнишь мою версию, над которой я, хм, начал работать? Мне нужно на пару дней исчезнуть, чтобы кое-что проверить. Если все сложится удачно, вернусь с хорошими новостями.

— Ты можешь толком объяснить, что произошло? — Гаспар потер глаз, свешивая босые ноги на пол.

Вокс замолчал, издавая лишь монотонное гудение.

— Нет, не могу, — сказал Ротерблиц. — В общем, Напье, если не раздумаешь с генератором, вызовешь и скажешь, куда за ним прийти. Чтобы ты не думал ничего, знай: к тебе придет очень важный для меня человек. Ты все равно сделаешь то, за что я тебя ненавижу, так что прошу, будь с ней помягче и, хм, не насилуй слишком сильно. Она мне действительно дорога.

— Она? — удивился Гаспар.

Вокс не ответил и умолк. Шумы и гудение в нем прекратились. Менталист вздохнул, закрыл крышку.

— Че опять? — проворчал Эндерн. Он дрых на стуле, закинув ноги в пыльных туфлях на стол, ценой где-то приблизительно в десяток годовых жалований среднего клерка.

— Понятия не имею, — растерянно поскреб взъерошенный затылок Гаспар. — Кажется, какие-то проблемы.

— Тха… аха-ха… ха… — то ли рассмеялся, то ли протяжно зевнул полиморф, лениво прикрыв небритую физиономию рукой. — А когда у вас, полудурков, что-то шло не через жопу?