Новый порядок (Часть I)

Глава 26

Клара и Елена фон Фернканте были близняшками, похожими друг на друга, как две капли воды. Белокурыми девушками с породистыми, белыми личиками, большими голубыми глазами и веснушчатыми носиками. На вид дочерям барона было лет шестнадцать-семнадцать. Странно, что отец до сих пор не сбагрил их графам породовитей и побогаче, чтобы те наплодили таких же породистых детишек и приукрасили имперскую аристократию.

Однако при поразительном внешнем сходстве сестры отличались внутренне не менее разительно. Елена была проста, открыта, в ее голове на крыльях бабочек порхали легкие, яркие мысли, глаза озорно блестели, а с губ не сходила очаровательная улыбка не такого уже маленького ангелочка, если судить по сложившейся фигуре. Клара была спокойнее, сдержаннее, ее разум был отгорожен от внешнего мира плотной стеной. Менталист так и не смог коснуться его: люди с крепкой от природы устойчивостью к ментальному воздействию встречались нередко, но Гаспар старался их избегать. Таких и вскрывать тяжелее и гораздо опаснее. Лицо девушки было серьезным, на Гаспара она смотрела с легкой недоверчивостью.

Обе сестры сидели на банкетке, отвернувшись от рояля, в просторном зале с хорошей акустикой — менталист оторвал их от разучивания сложной сонаты, которую девушки практиковали в четыре руки. Исходя из того, что Гаспар услышал в коридоре, получалось неплохо.

— Добрый день, фройлян, — поклонился менталист. Сесть ему не предложили, да и было некуда.

Девушки кивнули. Глаза Елены Фернканте заблестели еще ярче. Взгляд показался Гаспару до неприличия знакомым, и это вызывало неловкость.

— Я бы хотел задать вам пару вопросов, фройлян, — начал он.

— Mais je ne voudrais pas répondre, — хихикнула Елена. Клара искоса глянула на сестру. Произношение Елены оставляло желать лучшего, тяжелый менншинский акцент делал ее речь больше похожей на говор области Монтани-Монкюивр, где жили приштоны. На лондюноре «приштон» был практически синонимом неотесанной деревенщины.

— Faites-moi cette courtoisie, mademoiselle, — настоял Гаспар и галантно поклонился, пряча легкую издевку.

Елена от неожиданности растерялась, смутилась и покраснела. Клара, снова глянув на сестру, многозначительно улыбнулась.

— Вы тьердемондец? — робко спросила Елена и продолжила, не дождавшись ответа: — А папа сказал, что вы имперский магистр Ложи.

— Нет имперских магистров, фройлян, — произнес Гаспар, как подобает образцовому чародею высокого круга, — есть только магистры Ложи. Для Равновесия национальность не имеет никакого значения.

— А в прошлый раз папа не пустил магистров к нам, — пожаловалась Елена, обиженно надув губки.

— Возможно, он счел меня более тактичным.

— Что вы хотели узнать, магистр? — спросила Клара прямо и в лоб. Ее голос был чуть ниже, чем у сестры.

— Я бы хотел расспросить о вашем учителе, — менталист перемялся с ноги на ногу. — Конкретнее о том трагическом вечере. Если вы захотите отвечать, разумеется, — добавил он с виноватой улыбкой.

Клара серьезно посмотрела на него.

— Вы хотите найти тех, кто убил мсье де Шабрэ? — снова спросила она прямо и спокойно.

— Для этого я и прибыл из столицы.

— Почему же мы не захотим отвечать? — повела плечом Клара. — Спрашивайте.

Менталист заложил руки за спину, встретившись взглядом с обеими сестрами. Елена смущенно потупилась, хлопая ресницами, ее щеки заалели. Клара выдержала чуть дольше и только отвернулась, сочтя портрет композитора на стене более интересным.

— Вы не заметили ничего необычного или подозрительного в тот день?

— Нет, — пожала плечами Елена, — все было как всегда. Утром мсье Жермен преподавал нам античную комедию Прекизмено Ихео, а вечером забрал нас в Морской Театр на комедию Дарштеллера. Сказал, чтобы мы к следующему уроку написали сочинение о сходстве и различиях комедии современности и древности. Клара его написала, — тихо добавила девушка таким тоном, словно делилась последними сплетнями. Клара недовольно поджала губы и подняла глаза к потолку. Люстра показалась ей очень интересной.

— Мсье де Шабрэ ни с кем не встречался в театре? Ни с кем не разговаривал?

— Да нет. Разве что…

— Он перекинулся парой слов со знакомыми, — сказала Клара. — Но ничего особенного. У мсье де Шабрэ было много разных знакомых, он же часто посещал приемы вместе с отцом. Они просто обменялись любезностями, поговорили о предстоящей пьесе. Обычная встреча, — девушка почувствовала на себе взгляд менталиста, повернулась к нему, выдержала.

— Мы посмотрели пьесу, поехали домой, — продолжала Елена. — По дороге обсуждали театральную жизнь Анрии, мечтали когда-нибудь попасть в столичный Большой Оперный зал, даже и не поняли ничего, пока…

— Пока приехали не домой, а в очень скверное место, — закончила вместо нее сестра. Елена с готовностью покивала.

— Там нас встретил какой-то человек, — сказала она. — Он назвал мсье Жермена по имени, но по другому, менншинскому, наставил на него пистолет и заставил выйти из кареты. А нас увезли.

— Мы очень перепугались, — вздохнула Клара, — думали, нас убьют или сделают с нами что-то, но нас довезли почти до самого дома и отпустили. Кучер даже извинился перед тем, как уехал, — сказала она с легкой горькой усмешкой. — А потом… потом мы узнали, что мсье де Шабрэ пропал, а потом его нашли…

Пока сестры рассказывали, Гаспар ходил взад-вперед. Остановился, потер пальцами переносицу и виски.

— Вы не запомнили, как тот человек назвал мсье де Шабрэ?

— Нет, — помотала головой Елена.

— По-моему, — Клара приложила палец к губам, — он назвал его «Адлер», — она потерла наморщенный лоб. — Карл Адлер.

Гаспар кивнул.

— А скажите, фройлян, мсье де Шабрэ ни с кем не встречался до этого? Ваш отец сказал, что вы часто ездили с ним на прогулки и по культурным мероприятиям.

— Нет, — быстро ответила Клара.

— Встречался, — почти в один голос с ней ответила Елена. Клара коротко вздохнула, от гнева раздув крылья носа. — Помнишь? В начале прошлого месяца, тоже в Театре. И раньше, когда мы ходили в сад герцогини Анны. Помнишь, такой пожилой мужчина? Солидный, очень приятный, только взгляд тяжелый. Он даже к нам как-то раз приходил, ты с ним разговаривала. Ну, Клара, помнишь? — Елена мягко толкнула сестру плечом в плечо.

Клара побледнела, напряглась, уперлась руками в банкетку, всем видом выражая, что признаваться не намерена.

— Мсье де Шабрэ взял с нас слово никому о нем не рассказывать, — прошипела она сквозь зубы.

— Мсье Жермен умер, что теперь ему наше слово? — холодно сказала Елена, выпрямив спину.

Гаспар приблизился к дочерям барона, наклонился к Кларе. Девушка уставилась на носки своих туфелек.

— Прошу вас, расскажите, — мягко, но настойчиво проговорил он. — Это может быть очень важно.

Клара коротко взглянула на него, отвернулась, тяжело вздохнула.

— Его зовут Артур ван Геер, — нехотя призналась она. — Звали. Он тоже умер совсем недавно.

— Это был старый друг мсье Жермена, — охотно добавила Елена, привлекая к себе внимание, — с которым он, по-моему, учился у одного учителя. Может, в Королевской академии?

— А вы не слышали, о чем они разговаривали? Или они говорили не при вас?

— Да нет, почему же? — улыбнулась Елена, получив желаемое. — Они нас не стеснялись. Это были обычные скучные разговоры о цифрах… М-м-м… о товарах… о процессе труда… о какой-то стоимости, о производстве, о накоплении чего-то там… — перечислила она не слишком уверенно. — Мсье Жермен сам слушал вполуха, а Кларе было интересно, да, Клара? — Елена вновь толкнула сестру в плечо. — Хэрр ван Геер даже подарил нам книжку из собственной печати, — по секрету поделилась она, приложив ладошку ко рту.

Клара сидела, от негодования сопя рассерженным зверьком. Развитая высокая грудь вздымалась, грозя от гнева лопнуть.

— Что за книжку? — спросил Гаспар.

— Я не помню, — легкомысленно призналась Елена, болтая ножками. — Очень толстую, тяжелую и нудную, с очень мелким шрифтом. Я уснула на третьей странице.

— Можно на нее взглянуть?

— Нет, нельзя, — кокетливо цокнула языком дочь барона. — Папа забрал. Сказал, что она слишком вредна для женского ума, и велел перечитать наставление Святого Арриана женщинам.

— Жаль, — менталист вновь заложил руки за спину.

Клара посмотрела на сестру с благодарностью. Преждевременной.

Елена невинно улыбнулась, затрепыхала ресницами, не спуская с Гаспара блестящих глаз.

— Но у Клары она осталась, — всучила она сестру без малейших угрызений совести. — Выпросила у ван Геера еще одну и спрятала. Читает, когда папы нет дома, и думает, что ее никто не видит.

Строгое воспитание не позволило Кларе броситься на сестру с кулаками, но в воздухе ощутимо запахло враждой. Запах был застоявшимся, старым, с оттенками детских пеленок. Возможно, ночью случится что-нибудь нехорошее, например, к следующему утру близняшки будут различаться прическами.

Менталист на всякий случай разделил сестер ладонью.

— Фройлян Клара, не могли бы вы показать эту книгу?

— Зачем? — напряглась девушка, забыв о Елене. — Обычная книга, в ней нет ничего такого… запрещенного.

Гаспар посмотрел ей в глаза. Просто посмотрел, не пытаясь даже косвенно воздействовать на разум. Просто это был типичный следовательский взгляд, вызывающий желание проверить карманы или иные места, куда можно подбросить что-нибудь такое, сроком на пару лет с конфискацией имущества. Или пойти на сотрудничество, отделавшись штрафом и условным сроком.

— Ну хорошо, — сдалась Клара. — Только поклянитесь, что не заберете ее у меня, — с мольбой в глазах посмотрела она на менталиста. — Она дорога мне, как память…

— Даю вам слово магистра, — заверил Гаспар.

Клара встала, понурив голову, прошла к дверям и тихо выскользнула из музыкального зала. Сестра посмотрела ей вслед, нетерпеливо поелозила на банкетке, перевела взгляд на стоявшего рядом Гаспара. Глазки аристократки заблестели совсем уж ярко и недвусмысленно.

Только этого мне еще не хватало, мрачно подумал менталист, поправляя галстук.

— Магистр, вы любите стихи? — прощебетала Елена, строя ему глазки и плавно качаясь взад-вперед.

— Признаться честно, — кашлянул Гаспар, — я не очень хорошо разбираюсь в поэзии.

— Но вы же тьердемондец, — раздосадованно насупилась дочь барона.

— Увы, это не означает, что все в Тьердемонде хорошо разбираются в лирике Аруа-Волле.

— А музыку? — подпрыгнула Елена, не желая отступать. — Музыку вы любите?

— Фройлян Елена, — строго сказал Гаспар, — не хотелось бы удручать вас, но я здесь по делу. Позвольте еще один вопрос.

Елена обиженно надулась и скрестила руки на груди.

— Вы разглядели того человека, который похитил мсье де Шабрэ?

— Нет, было темно, — ответила фройлян Фернканте таким тоном, каким обычно женщины дают понять, что разговор не продолжится, пока мужчина не извинится, прежде выяснив, за что.

— Но вы сказали, что разглядели пистолет, значит, он стоял близко.

— Пистолет разглядела, а все остальное не разглядела, — пожала плечами девушка и улыбнулась. — Давайте лучше я сыграю для вас. У меня очень хорошо получается!

Она ловко повернулась к роялю, перекинув ноги через банкетку. Не терпя никаких возражений и отговорок, занесла руки над клавиатурой, положила пальцы на клавиши.

Гаспар покачал головой. Ему очень не хотелось этого делать.

— Ай… ай… Ой-ой…Ой-е-е-е-е-е-ей! — запищала девушка, обхватив ладошками голову.

Гаспар отнял дрожащие пальцы от виска. Иголка была тонкой, укол очень нежным и мягким. Всего лишь легкое внушение, безвредное для молодого и крепкого организма. Ржавая пила заскребла по костям черепа менталиста по-настоящему.

— Что с вами, фройлян? — заволновался он, прижимая ладонь к затылку и шее, куда устремилась тупая боль, и сковала мышцы.

— Голова… — хныкнула Елена, сжимаясь в дрожащий комочек. — Ой… голова заболела.

— Я тоже это почувствовал, — сказал Гаспар сквозь зубы. — Похоже на магическое вмешательство. Возможно, тот человек был чародеем и наложил на вас проклятье, чтобы вы не запомнили его и не опознали.

— Я проклята⁈ — вскрикнула Елена, поворачиваясь на банкетке и трясясь от ужаса.

— Не бойтесь, фройлян, — поморщился Гаспар от рези в ушах. — Позвольте, я проверю. Если это действительно так, я быстро сниму с вас проклятье.

— Да, конечно, — охотно закивала девушка, вскочив с банкетки. — Конечно, что мне делать?

— Просто сядьте, — махнул ей рукой менталист. — Повернитесь, да, вот так. — Он сел позади девушки. — Закройте глаза. Успокойтесь, расслабьтесь, — менталист приложил пальцы к ее вискам. — Открой свой разум. Подумайте и представьте что-нибудь приятное.

Девушка действительно быстро успокоилась и послушно расслабилась. И действительно подумала о чем-то приятном и представила приятное. Руки Гаспара, массирующие ее виски. А потом шею, плечи. Представила, как они стягивают платье и продолжают массировать уже отнюдь не плечи. Очень живо представила поцелуи, видимо, имелся какой-то опыт, и страстные мечты о поцелуях ниже. Еще ниже. Значительно ниже. И не только о поцелуях. У девушки было очень яркое воображение и богатая фантазия, которыми она компенсировала слабое пространственное мышление, отсутствие опыта и пробел знаний о подробностях мужской анатомии.

Елена Фернканте разомлела, начала откидываться на Гаспара. Менталист тактично отодвинулся на всю длину вытянутых рук, втянул даже живот. Девушку это не остановило, пока она не добилась своего и не устроилась почти лежа на его груди.

Гаспар фигурально махнул рукой на мысли переполненной гормонами засидевшейся в девках девицы. Просто направить ее в нужное русло, хотя бы на пару секунд. Этого должно хватить, чтобы вцепиться в воспоминание, задержать его и хорошо рассмотреть.

Вспомни того человека.

Елена капризно замычала, ей не хотелось отвлекаться от приятных мыслей. Но назойливое воспоминание, о котором даже думать не хотелось, чтобы не портить себе настроение, все равно всплыло, затмило фантазии, вклинилось в воображение, ломая девичьи мечты, явно вдохновленные «Божьей карой, или Исповедью влюбленного аббата» Анри Домэ. Знает ли отец, что читает дочь в перерывах между наставлениями Святого Арриана женщинам?

Гаспар поймал это воспоминание, приказал ему застыть.

Тьма. Двор заброшенной фабрики. Слабый лунный свет. Непонимание. Волнение. Страх. Щелчок в темноте. Карл Адлер невольно закрывает Елену, обнявшую сестру. Отчетливо видимый пистолет в руке.

И ничего более…

Менталист вышел из сознания девушки. Он увидел достаточно, да и оставаться в чужом разуме дольше было опасно и для нее, и для себя.

— Все в порядке, фройлян.

Елена села, повернулась, с надеждой глядя на Гаспара и прикладывая ладони к возбужденно вздымающейся груди.

— Правда? — тихонько спросила она.

— Правда, — заверил ее Гаспар. — Вы не прокляты. Наверно, это возрастное. У девушек вашего возраста иногда случаются такие приступы из-за… обилия не дающих покоя мыслей. Вам нужно чаще бывать на свежем воздухе и… усерднее заниматься музыкой.

— Я точно не проклята?

— Точно, — улыбнулся менталист. — Уж поверьте, я кое-что в этом смыслю.

Елена облегченно выдохнула, взявшись за сердце.

— А вы и вправду волшебник, — мило улыбнулась она. Глазки снова заблестели. — У вас просто волшебные руки! — Елена коснулась пальцами его ладони. — Я прямо-таки чувствовала, как мне становится лучше…

Дверь тихо приоткрылась.

— Клара! — крикнула Елена, отъезжая к краю банкетки. — Не смей подкрадываться так!

Клара прошла по залу, неся в руках деревянный сундучок, запираемый на ключ. Приблизилась к банкетке, ехидно посмотрела на сестру, покачала белокурой головой и усмехнулась краешком губ. Гаспар догадывался, почему барон так и не узнал, что не в меру любопытная дочка прячет у себя в комнате слишком вредную для женского ума книжку. Круговая порука сделала бы из сестер Фернканте идеальную шпионскую сеть, если, конечно, одна из них не станет жертвой собственного либидо.

Клара протянула менталисту сундучок. Сама села между ним и сестрой, мягко толкнула ее плечом в плечо. Елена отодвинулась к самому краю, недовольно насупилась, наморщила веснушчатый носик и показала Кларе язык.

Гаспар открыл крышку сундука — внутри лежала та самая книга, действительно увесистая и толстая, в невзрачном переплете, без указания автора и даже названия. Гаспар вынул ее, открыл на первой странице и прочитал первый абзац:

«Богатство обществ, в которых господствует капиталистический способ производства, выступает как 'огромное скопление товаров», а отдельный товар — как элементарная форма этого богатства. Наше исследование начинается поэтому анализом товара.

Товар есть прежде всего внешний предмет…'

Гаспар быстро пролистал книгу до конца.

— Вы всю ее прочитали? — недоверчиво спросил он.

— И не раз, — скромно призналась Клара. — Но это только одна книга. Хэрр ван Геер обещал подарить еще две, когда их напечатают, но… И это просто книга, в ней нет ничего про революцию, которой так боится отец! — торопливо оправдалась она. — В ней нет никаких призывов к восстанию, бунту или свержению императора! Это просто… книга.

— Конечно, — сказал Гаспар. — Книги не свергают империи.

Клара повернулась к менталисту.

— Пожалуйста, не забирайте ее у меня и не говорите отцу, что я ее читала, — тихо попросила она, сцепив пальцы рук в замок.

— Я же дал вам слово магистра, — Гаспар вернул книгу на место, закрыл крышку сундучка. — Да и как запретить пытливому уму тянуться к знаниям в области экономики?

— Спасибо, — Клара просияла, обняла сундучок и прижала его к груди.

Гаспар поднялся с банкетки.

— Вам спасибо. Вы мне очень помогли.

Клара посмотрела на него снизу-вверх.

— Вы найдете тех, кто убил мсье де Шабрэ и хэрра ван Геера?

Менталист прищурился. Пытливость юного, закрытого ума настораживала.

— Я приложу все возможные усилия, — честно признался он, склонив на прощанье голову.

Петер внимательно посмотрел в бледное лицо часто дышащей Даниэль, старавшейся ничем не выдать, чего она боится на самом деле. Протянул к ней ладонь с толстыми, короткими пальцами, заглянул в перепуганные глаза, коснулся щеки. Даниэль затряслась, мелко дрожа. Пальцы скользнули к шее, коснулись цепочки талисмана возврата.

— Не трогайте меня! — пронзительно взвизгнула чародейка и вскочила с бочки.

Петер невольно отступил, испугавшись неожиданно бурной реакции. Студент, вряд ли верно угадав причину истерики Даниэль, рванулся к ней, схватил за руки и усадил на бочку. Встал рядом.

Петер брезгливо сморщился, отер ладонь о ладонь. Видимо, счел, что у перепуганной истерички сдали нервы и случилось неизбежное.

— Кого вы мне притащили? — недовольно спросил Петер.

— Да вот, — сказал студент. — Ведьму, которую куратор искал.

— Ведьму? Ну-ка, — лысый грубо взял чародейку за подбородок, — смотри на меня.

Даниэль заелозила, отстраняясь. Студент придавил ее к бочке за плечи. Чародейка попробовала упрямо вертеть головой, но Петер больно сдавил ей пальцами щеки. Даниэль беспомощно запищала.

— Смотри на меня, сказал!

Даниэль посмотрела. Ее колотило и трясло, как на лютом морозе, хотя по раскрасневшемуся лицу катились крупные градины пота.

— Ведьму, значит, — хмыкнул Петер, отряхивая ладони. — А как вы ее взяли?

— Да так, — многозначительно ухмыльнулся студент. — Ножиком по ребрышкам пощекотали, она сразу и присмирела. Сама пошла, не взбрыкнулась даже.

— Ножиком? — переспросил Петер. Студент энергично покивал. — Хуежиком! — вдруг рявкнул лысый, отчего вздрогнули все. — Ты ведьму-то хоть раз видал, идиотина? Ей твои ножики до манды! Как вы, кретины, настоящую ведьму с одним ножиком бы взяли, а?

Энтузиазм студента пропал, как не было.

— Но по описанию-то подходит, — вяло оправдался он. — Куратор говорил, белобрысая, красивая, с сиськами…

— Белобрысая, красивая, с сиськами, — передразнил его Петер. — Вы мне теперь каждую белобрысую бабу с сиськами таскать будете? Как в прошлый раз⁈

— В прошлый раз ошиблись, уж покаялись и забыли, — набычился студент. — Сейчас-то все чин чинарем. Мы ж не просто так. Ее позавчера видели у Фишера. Эта точно не из подружек его жены и не одна из его поблядушек. Раньше никогда там не появлялась.

— У Фишера, говоришь? Ну-ка, — Петер повернул к себе лицо Даниэль за щеку, — ты кто такая?

— Эл-лен Л-луа д-дю Т-талон, — заикаясь, пролепетала она.

— Не знаю такой, — нахмурился Петер. — Зачем приходила к Фишерам?

— В-выраз-зить с-соббболезнов-вания м-мадам Анне Фишер и ее с-ссупруг-гу…

— Хм, — небрежно ухмыльнулся Петер, — сколько вас сочувствующих. Почему раньше не приходила?

— Я п-приехала п-пару д-дней назад-д. Т-только уз-з-знала о с-см-мерти Артура… хэрра в-ван Геера…

— Любовница, что ли?

Даниэль тяжело сглотнула, зажмурилась и послушно закивала с бешеной частотой.

— Ясно, — Петер разогнулся. Даниэль сразу же отвернулась, смахивая со лба капельки пота. — Как давно? — внезапно спросил лысый, повернув ее лицо к себе. — Смотри на меня.

Даниэль послушно подняла на него лихорадочно блестящие глаза.

— С-совсем нед-дав-вно, — выдавила из себя она. — В ст-толице. В прошлом м-месяце. Мы вс-стречались всего пару раз!

— Он тебя пару раз трахнул, а ты поперлась за ним в другой город? — усмехнулся Петер и презрительно глянул на готовую разрыдаться чародейку. — Дурной вы, бабы, народец.

Он немного подумал.

— Значит, просто любовница, которая приехала, чтобы поговорить с другой любовницей?

Даниэль закивала, жмуря глаза, из уголков которых скатились слезы по щекам.

— Пс-с-ст, Петер! — окликнул его студет.

— Ну чего еще? — недовольно проворчал лысый.

— Она с тем тьердемондцем, которого риназхаймские видели, яшкалась. В одной карете с ним ехала.

— Отвечай, кто он тебе?

— Знак-комый! — пролепетала Даниэль трясущимися губами. — Я ничего не понимаю… — бессильно зашептала она. — Я случайно встретилась с Гаспаром, когда приехала… Не знала, что он тоже здесь… Мы п-просто провели вместе н-ночь… Я ничего н-не знаю… не п-пон-нимаю…

Петер презрительно скривил губы.

— Ты что же, с хера на хер бабочкой порхаешь? — цинично рассмеялся он.

Даниэль протяжно всхлипнула, давясь слезами, поперхнулась, затряслась и заревела.

Петер состроил такое лицо, словно увидел кучу навоза.

— Не реви, дура, — надменно бросил он. — Смотреть противно!

— Да… да… — залепетала Даниэль, спешно утирая слезы ладонями и сотрясаясь от всхлипов. — Простите, пожалуйста… только…

Петер с неудовольствием и раздражением посмотрел на обоих похитителей, отер лысину и тяжко вздохнул. Достал из кармана брюк короткий медный стержень с гравировкой. Чародейка сквозь слезы увидела, что это.

Лысый поднес стержень к ее лицу. Поводил, перемещая руку от лба к подбородку и обратно. Опустился ниже. Свободной рукой бесцеремонно выудил талисман из выреза платья. Озадаченно посмотрел на него, явно заподозрив неладное. Даниэль плотно стиснула бедра, внизу живота все сжалось от страха. Петер поводил стержнем над талисманом особо тщательно, потом провел им над грудью чародейки. Остановился на животе. Разогнулся.

— Ну и? — нетерпеливо выпалил студент.

— Ну и хрен вам, а не премии. Вы облажались. Опять.

Даниэль осторожно сглотнула. Если бы она не боялась взаправду, то неизбежно рассмеялась бы. Никто в здравом уме не станет пользоваться детектором рядом с обструкторами, от которых не только начинается истерика у любого чародея арта, но и отказываются работать талисманы и артефакты.

— А с ней чего делать? — почесал затылок кучер.

— Грузите и везите отсюда, — коротко распорядился Петер и кивнул. Так, как обычно кивают, когда отдают приказ «Избавьтесь от нее».

И быстро вышел. А вместе с ним исчезло и давящее, пугающее ощущение безысходности, паники и ужаса перед вечной звенящей, леденящей пустотой внутри. Даниэль всхлипнула, набрала полную грудь воздуха и выдохнула ртом, успокаивая готовое выпрыгнуть из груди сердце.

Осталась только пара мелких неприятностей, от которых надо побыстрее избавиться.

— Вы меня отпустите? — с надеждой посмотрела она на оставшихся с ней мужчин.

— Конечно, фройлян, — фальшиво улыбнулся студент.

Чародейка услышала шорох. Обернулась на извозчика, увидела у него нож. Вскрикнула и вскочила с бочки. Бдительный студент расценил это как попытку к бегству, схватил Даниэль за рукав. Где-то на платье треснул шов. Чародейка почти вывернулась, но студент перехватил ее, припер к столбу, больно надавив на грудь. У Даниэль аж дыхание сперло. Горящей щеки коснулось холодное лезвие ножа.

— Нет, пожалуйста, не надо! — взмолилась она. — Не убивайте, умоляю!

— Извини, мадама, — вздохнул извозчик, — ты слишком много видела.

— Нам самим не по нутру. Жаль такую мадаму гробить, — добавил студент, нагло щупая правую грудь Даниэль.

— Ну не надо, пожалуйста! — заныла чародейка, вновь пуская слезы, и заелозила по столбу. — Отпустите меня, пожалуйста. Я… я все сделаю, что попросите, только не убивайте!

— Все сделаешь? — ухмыльнулся студент, глядя на нее с прищуром.

— Все! — послушно закивала Даниэль. — Только, пожалуйста…

Несколько минут. Ей нужно всего несколько минут относительного спокойствия.

— Нет, мадама, — покачал головой извозчик. — Сам или мне опять придется?

— Я сам, — заверил студент и провел лезвием по шее и груди Даниэль, кольнул острием в бок, там, где почка.

Он наклонился к уху чародейки, хотел что-то сказать, но вместо этого жадно втянул ноздрями аромат ее волос и влажной, горячей кожи. Задержал дыхание, смакуя этот запах, наслаждаясь пышущим от чародейки жаром. Студент прижался носом к шее, шумно снюхивая ее запах, чуть-чуть усиленный гламарией. Флюиды проникали в нос, затрагивали нужные центры, учащали дыхание, вызывали легкую дрожь в пальцах, головокружение, жар, сбежавший тонкими иголками мурашек по затылку вниз, и напрягали мужской орган, который и так давно пребывал в полувозбужденном состоянии от непреодолимой тяги к телу, источающему аромат женственности.

Студент медлил. Рука с ножом заметно ослабла.

— Долго ты еще? — поторопил его извозчик. — Давай уже и поехали!

Студент повернул на него голову.

— Слушай, а может сперва?.. — он облизнулся и вопросительно глянул на напарника.

— Ты совсем? — сплюнул тот. — Хер в штанах удержать не можешь?

— У меня месяц не было, — пожаловался студент. — А ей уже все равно. Пусть напоследок чутка порадуется. И я ж не этот, дам ей олта полные ноздри, чтоб не тряслась и ничего не почувствовала. Даже не заметит!

— Как ты ее трахаешь?

— Пошел ты!

Кучер громко заржал, складывая нож.

— Ладно, — сдался он и отвернулся, отходя подальше, — только быстро.

— Хочешь, чтобы не было больно и страшно? — студент поднял лицо Даниэль.

— Хочу… — тихо прошептала чародейка. — Очень…

— Тогда придется сперва потерпеть минуть десять.

Чародейка закрыла глаза и отдалась мужским рукам с обреченной покорностью.

Сердце билось почти ровно.

Студент полез Даниэль под юбку, скользя шершавой ладонью вверх по гладкой ляжке. Похотливо облизнулся, убедившись, что нижнего белья на Даниэль нет. Он жадно пощупал крепкое бедро чародейки, нагло запустил руку повыше, с наслаждением помял упругую ягодицу. Лицом вжался Даниэль в декольте, водя губами по белой коже, втягивая ноздрями ее аромат. Ему нравился этот запах, сводил с ума, доводил до лихорадочной трясучки. Хотелось собрать его как можно больше, наполнить им легкие, чтобы никогда не забыть.

Даниэль отстраненно терпела, пока студент слюнявил грудь и щупал задницу. Пусть развлекается. Ей было не до этого.

Студент отлип от чародейки, хрипло, перевозбужденно дыша, сглотнул, утирая рот. Принялся возиться с пряжкой ремня трясущимися, непослушными пальцами, перешел на пуговицы брюк, но пуговицы выскальзывали и не поддавались. Студент плюнул от нетерпения и раздражения, полез в карман за ножом. Раскрыл его и просто срезал все. Штаны упали. Даниэль не посмотрела даже из любопытства, не на что там было смотреть. Она была занята.

Студент уже подумывал бросить нож, но взглянул на вздрагивающую грудь Даниэль. Оттянул платье за вырез, надрезал лиф вместе с корсетом, нетерпеливо надорвал трещащую ткань, обнажая левую грудь.

Чародейка сдавленно охнула. Постаралась не думать об испорченном платье. Еще одном.

Студент застыл, роняя нож. Алчно сжал упругую белую плоть, смял ее, стиснул пальцами, провел языком вокруг бледно-розового соска, прикусил его зубами. Крепко схватил Даниэль за талию, прижал ее к себе, втиснулся лицом между грудей, откинув на плечо чародейки надоедливую, мешающую медную бляшку, и глубоко, часто задышал, глухо рыча, насыщаясь доводящим его до безумия запахом.

Даниэль подалась навстречу. Если ему так нравится нюхать и облизывать потные сиськи, то пусть. Лишь бы не мешал и не отвлекал понапрасну.

Студент высоко задрал юбку чародейки, взялся за ее левое бедро, прямо за лозы черной татуировки. Пристроился между ног и нетерпеливо, грубо втиснулся в горячую щель.

Чародейка поморщилась, тихо застонав. Дрогнули веки и брови. Было больно — он оказался толще, чем она рассчитывала.

Где-то внутри сладко потянулась сквозь сон и довольно заурчала мерзость. Ей нравился секс во всех проявлениях, особенно в грязных, животных, сука с наслаждением пила и глотала похоть. Больше секса мерзость любила только боль. Требовала много вкусной и сладкой боли, особенно чужой, но любила, когда и Даниэль было больно. А еще больше, когда секс и боль сплетаются вместе. Можно взять шпильку и воткнуть увлеченному студентику в артерию. Он даже не заметит. Горячая кровь брызнет на лицо и губы, алыми струйками потечет на грудь и живот. Это будет сладко и приятно. Гораздо приятнее его члена, неуклюже и порывисто двигающегося внутри и растягивающего влагалище. Надо только чуть-чуть ослабить поводок.

Не дождешься, сука. Я справлюсь без тебя. Ты мне не нужна, дрянь.

Мерзость зевнула и поскребла когтями по низу живота.

Мы всегда здесь, хозяйка… помни о нас…

Это всего лишь тело. Какая разница, что с ним происходит, что с ним делают и что в нем туго двигается? Тело можно отмыть. Оно глупо. Ему можно даже приказать немного возбудиться, чтобы было чуточку легче. Приобнять очередного любовника за шею, часто и горячо дышать. Делать вид, что оно не против, когда впиваются в губы, грубо мнут грудь, щиплют и оттягивают сосок. Что не противно от несвежего дыхания, крепкого запаха пота, дешевого парфюма и спирта. Это все далеко, где-то в другой вселенной. Это происходит не с ней, а всего лишь с ее телом. Она совершенно спокойна и не отвлекается по пустякам, о которых почти сразу забудет. Она занята более важным делом — распутывает и распускает клубок тонких, ярких нитей, чтобы растекались радужными переливами по душе, рассыпались лентами, оплетали руки, ноги, туловище, голову, сплетались и переплетались с венами, проникали в них, наполняли текущую по жилам кровь энергией, ласковым теплом, легкостью.

Они увлеченно работали вместе: студент между ее ног, Даниэль — с клубком своего арта. И оба закончили почти вместе. Даниэль чуть раньше.

Она охнула от неподдельного удовольствия, от ощущения волной накатывающей эйфории, блаженства, спирающего воздух в тяжело вздрагивающей груди.

Студент принял это на свой счет. Воодушевился, сделал несколько резких толчков внутри чародейки. Та чувствовала, как он дрожит от изнеможения, едва сдерживается, чтобы не заполнить ее. Даниэль настойчиво заелозила, стыдливо замычала. Студент понял намек и исполнил ее последнее желание и каприз. Чародейка завела руку себе между бедер, взяла его за пульсирующее хозяйство, не настолько внушительное, как казалось, плотно сжала в кулачок. Распаленный студент блаженно застонал от предвкушения, мышцы спазматически сократились.

Чародейка открыла глаза. Студент заметил расширенные зрачки. И сияющую мстительным бирюзовым светом радужку.

Он впился чародейке в плечи. Даниэль стиснула его инструмент еще крепче. По плечу сбежали трескучие змейки молний, оплели ее ладонь.

Что-то лопнуло с противным звуком.

Лобок и бедра забрызгало горячим и вонючим.

Студент коротко завопил, бешено дергаясь.

Студент упал навзничь. Кровавое месиво на месте паха задымилось, источая мерзкую вонь горелых волос и обгоревшей плоти.

Тактично не подглядывавший извозчик, подпрыгнув от внезапного вопля, резко обернулся, мгновенно оценил, что произошло, и рванул к воротам. Даниэль не собиралась его отпускать.

Она вскинула руку и спустила в него крупную, гремящую молнию. Кучера било и колотило до тех пор, пока не вытекли глаза, пока он не почернел и не обуглился, а подошвы ботинок не рассыпались.

Чародейка размазала на пальцах что-то липкое и теплое. Глянула на правую руку, перемазанную в крови, и поморщилась от омерзения. Выругалась одними губами. Провела по бедрам и посмотрела на пальцы. Выругалась снова.

Я так разорюсь, подумала она отчужденно, обтерла испачканные руки о лиф уже испорченного платья и закусила зубами медную бляшку талисмана возврата.

А потом подобрала юбку и скинула туфли — бегать на каблуках она так и не научилась. Но очень хотелось узнать, кто настолько сильно хочет ее, что прислал сволочь с обструкторами.

Настолько, что Даниэль пожертвовала любимыми туфлями, выбежала из сарая босиком и взлетела, поднявшись высоко в небо.

Испуганная, ошалевшая лошадь протяжно заржала.