Новый порядок (Часть I)

Глава 19

В пятом часу дня дворецкий тихо прошел в темную гостиную и доложил, что на пороге дожидается гостья. Анна Фишер только апатично кивнула, распоряжаясь впустить. Уже вторую неделю, что пошла со дня похорон Артура ван Геера, к ней почти каждый день приходили гости и гостьи. Друзья, родственники, просто знакомые, которые знали или догадывались или не знали и даже не догадывались о связи Анны и ван Геера, но считали своим долгом утешить и поддержать впавшую в черную тоску и меланхолию фрау Фишер.

Анна почти ничего не ела, дни напролет проводила, запершись в спальне, или молча сидела в гостиной, приказав задернуть шторы, чтобы яркий солнечный свет не бил в опухшие от слез глаза. Или же ездила в дом покойной тетки, где проводила часы в одиночестве и возвращалась отупевшая, потерянная, безразличная ко всему и ко всем.

Анна сильно похудела, лицо осунулось, посерело, вокруг глаз и рта залегли морщины. В густых каштановых волосах появилась первая седина. Подруги с ужасом смотрели, во что превращается их энергичная, пышущая здоровьем, молодостью и энергией красавица Анна. Пытались вытащить ее из хандры, насильно таскали на прогулки. Пару дней фрау Фишер не сопротивлялась. На третий день у нее случилась истерика. Больше ее никуда не возили, но оставить в покое не пожелали и каждый день мучили чаепитием в своем обществе.

Хотя сама Анна предпочитала крепленый хересный бренди. Бренди стал ее лучшим другом, особенно тоскливыми темными вечерами и помогал уснуть в холодном одиночестве.

Муж уделял ей внимания меньше обычного и ночевал дома всего пару раз в своей спальне. Он ничего не говорил, даже не намекал, но по всему было видно, что прекрасно понимает, что происходит с Анной. Ему было все равно. Ей тоже. Может, следуя примеру неверной жены, тоже завел себе любовницу. Анне было совершенно плевать. У нее была бутылка крепкого бренди, помогающего хоть ненадолго заглушить боль от потери лучше тысячи слов всех друзей, подруг и родственниц вместе взятых.

Через несколько минут дворецкий впустил в гостиную женщину в голубом атласном платье. Эффектную блондинку, сияющую неестественной, кричащей и вызывающей красотой. Следом вошла горничная, раззанавесила большие окна, пуская в комнату солнечный свет. Анна подслеповато прищурилась от рези в привыкших к полумраку глазах. Но это оживило ее, вынудило подняться из глубокого кресла возле камина и встретить гостью.

— Добрый день, — поздоровалась Анна, утирая платком краешек покрасневшего глаза. Она совсем недавно прекратила плакать.

— Добрый день, фрау Фишер, — присела в книксене блондинка. Говорила она с ощутимым тьердемондским акцентом. — Рада встрече с вами.

— Простите, — прерывисто вздохнула Анна, — но я вас совсем не знаю, фрау… — она осеклась, оценивая гостью. — Фройлян?..

— Аврора Легран, — склонила белокурую головку та, представившись.

— Рада знакомству, — рассеянно кивнула Анна, — мадмуазель…

— Мадам, — поправила ее Аврора.

— Простите, — пробормотала фрау Фишер и пригласила жестом к свободному креслу. — Прошу, проходите. Герда, — обратилась она к служанке, — будьте любезны, подайте нам чай… Или вы предпочитаете кофе, мадам?

— Лучше чай, фрау Фишер, — смущенно сказала Аврора.

— Герда…

— Сию минуту, фрау, — поклонилась служанка и вышла из гостиной вместе с дворецким.

— Чем обязана вашему визиту, мадам? — сев в кресло, спросила Анна, перебирая дрожащими пальцами складки влажного платка.

— Я… — неуверенно начала Аврора, сев напротив и сложив холеные руки на колени. — Я слышала о несчастье. О трагедии… о смерти Артура… майнхэрра ван Геера, — заговорила она, сбиваясь от волнения. — И приехала, как только смогла. Вчера. Навестила его могилу. Мне рассказали, что майнхэрр ван Геер был очень дружен с вашим супругом. И я… мне… я посчитала правильным зайти и выразить соболезнования. И вам, фрау. Мне говорили, вы тоже были с ним дружны.

— Артур никогда не рассказывал о вас, — произнесла Анна, разглядывая кукольное лицо Авроры. Лицо, на котором совсем не было отпечатка возраста. — Кем вы ему приходитесь… приходились?

— Я… — Аврора закусила пухлую алую губку, подыскивая слова, — он мой хороший друг. Помогал мне все эти годы. Я… мне пришлось эмигрировать из Тьердемонда, хоть и жила далеко от Сирэ, в сонной провинции. Но после столичного бунта по всей стране прокатилась волна грабежей и насилия, убийств аристократии. Обезумевшая толпа ворвалась и в имение моего мужа, убила, — она запнулась, — его, все сожгла и разграбила. Мне чудом удалось спастись, и вот я уже одиннадцатый год…

— Вы такая молодая и уже вдова столько лет? — Анна уловила смысл исповеди гостьи лишь частично.

— Отец рано выдал меня замуж, — печально улыбнулась Аврора. — Это лучшее применение для внебрачной дочери. Таковы уж нынче времена, — вздохнула она, подавляя всхлип, — беспощадные к женщинам потому, что мужчины гибнут из-за глупых и нелепых идеалов.

Анна отрешенно покивала.

— В столице я познакомилась с Артуром, — продолжала исповедь Аврора, стыдливо глядя в пол, — он обеспечил мне достойное содержание, помог с жильем, познакомил с нужными людьми…

— Вы его любовница, — спокойно сказала Анна.

— Я?.. — испуганно воскликнула зардевшаяся Аврора. — Нет, что вы…

— Не бойтесь, мадам, — милостиво улыбнулась фрау Фишер, — я не стану устраивать сцену ревности. Какой в этом уже толк? — она повела плечом. — Артур мертв, его не вернуть.

Анна задрожала, чувствуя, как подступают слезы, утерла платочком выступившую слезинку.

Дверь тихо отворилась, и в гостиную вошла служанка с подносом. Составила на столик между креслами чашки, горячий чайник, хрустальную вазочку с печеньем, сахарницу и кувшинчик с молоком. Разлила чай по чашкам, осведомилась, нужно ли класть сахар и сколько. Аврора вежливо отказалась и попросила выложить серебряную ложечку на блюдце, а лучше вообще унести за ненадобностью. Фрау Фишер не обратила на эту странность внимания. У всех свои причуды. Сама она пила чай только с молоком и минимум тремя полными ложками.

Покончив с церемонией, служанка поклонилась и вышла. Женщины провели несколько минут в молчании, ожидая, когда чай заварится.

— Хотя не скрою, — заговорила фрау Фишер, тихонько звеня ложкой по краям фарфоровой кружечки, — мне неприятно, что приходилось делить любимого мужчину с кем-то еще.

— Вы… — Аврора поднесла чашу на блюдце ко рту и осторожно подула, — любили его?

— Да, — гордо призналась Анна, — и не стыжусь этого. Я любила его, как никого другого. Жаль, это чувство не было взаимным. А вы? — она взглянула на соперницу исподлобья. — Вы любили его?

Аврора смущенно поерзала в кресле под ее пристальным взглядом.

— Я… я была благодарна ему за все, что он для меня сделал, и платила ему сполна, — она посмотрела на Анну с вызовом.

Фрау Фишер горько усмехнулась, отпивая чаю.

— Это так на него похоже, — сухо прокомментировала она.

Они немного помолчали, предавшись чаепитию в полной тишине. Аврора взяла сахарное печенье, надкусила и отложила на блюдце. Затем отставила и чашку.

— Скажите, фрау… — тихо обратилась она, прерывая глубокую задумчивость Анны. — Хотя нет, простите. Это было бы грубо и бестактно.

— Говорите, мадам, не стесняйтесь, — позволила фрау Фишер.

Аврора все-таки решилась не сразу, торопливо перебирая пальчиками звенья цепочки на шее.

— Вы не знаете, почему… почему его убили? — спросила соперница.

— Нет, откуда мне знать? — пожала плечами Анна. — Я только молю Господа, чтобы его убийц нашли и покарали по всей строгости и суровости закона. Но что это даст? Разве что утолит жажду мщения.

— А вы… — Аврора шлепнула себя по губам, испугавшись собственных мыслей. — Ох, нет, что я такое говорю!

— Не считаю ли я, что Артура убил мой муж? — озвучила ее мысль Анна совершенно равнодушно. — Нет, конечно. Иоганн ничего не знал о нашей связи. А если даже и знал, он никогда бы не решился на такое из-за ревности. Он не любит меня и никогда не скрывал этого. Наш брак это просто выгодная сделка между Иоганном и моим отцом. Иоганн хорошо управляет компанией и приумножает благосостояние нашей семьи, а я — всего лишь приложение к приданому, — всхлипнула она, поджимая задрожавшие губы.

— Ну что вы, фрау, не говорите так, — ласково прошептала Аврора, заломив руки. — Неужели между вами совсем нет тепла?

— Было когда-то, очень давно, — небрежно ответила фрау Фишер, как будто вспомнила о каком-то пустяке. — Меня ведь тоже отдали замуж рано, — она горько усмехнулась, — это лучшее применение для законной дочери, богатый отец которой хочет стать еще богаче. А потом… потом выяснилось, что Иоганн не может дать нашей семье то, что должен дать мужчина, — Анна помешала чай в чашке. — Какое-то время он хандрил, потом весь ушел в работу, а потом совершенно охладел и отдалился от меня.

— Это печально, — охнула Аврора, утирая краешек глаза у переносицы кружевным платочком.

— А потом… потом я нашла утешенье в руках Артура. Знаете, — Анна прикрыла глаза и мечтательно улыбнулась, — меня иногда посещала глупая мысль, что они договорились между собой. Ну, чтобы я родила от Артура и уже осчастливила обеспокоенного деда крепкими и здоровыми внуками, наследниками маленькой империи Фишеров и Гутенбергов. Но это, конечно, просто глупости, — она упрямо повела плечом. — Какой нормальный мужчина добровольно согласится воспитывать чужого ребенка, как своего?

— Да. Я… хорошо понимаю вас, фрау.

— Прошу, не кривите душой, мадам, — раздражилась Анна. За прошедшие недели она слышала эти лицемерные слова столько, что сбилась со счета.

— Я не кривлю, фрау, — твердо повторила Аврора, глядя ей в глаза. — Я вас прекрасно понимаю. Не вы одна прошли через это.

— Простите? — растерялась фрау Фишер, ни с того ни с сего чувствуя себя виноватой.

— Мой покойный супруг тоже не мог дать нашей семье то, что должен дать мужчина, — сказала Аврора, тиская цепочку. — Только в этом не было его вины. И он не согласился, когда я предложила, чтобы ему родила другая женщина.

— То есть вы… — сжалась от тревоги и волнения Анна. На глаза вновь навернулись слезы, впервые за долгое не по своему горю.

— В юности я… — Аврора смолкла, пальцы дрогнули, едва не порвав цепочку. — Со мной приключилось несчастье, из-за которого я не смогу иметь детей. Никогда.

— Это так ужасно, — всхлипнула фрау Фишер. — Мне очень жаль.

— Жизнь беспощадна и несправедлива, — сказала Аврора, натянуто улыбнувшись, и взяла чашку с чаем. — Но Артэм учит нас мужественно сносить все невзгоды и принимать их, как испытание, ведущее к вратам Благостных Садов в объятья Единого.

— Жалкое утешение, — брезгливо фыркнула Анна. — Тот, кто писал Артэм, не знал ничего ни о людях, ни о жизни.

Они вновь немного помолчали. Аврора осушила чашку наполовину. Анна больше не притронулась, блуждая в своих раздумьях.

— Скажите, фрау, — прервала молчание Аврора, — вы не замечали за Артуром ничего необычного в последнее время?

— Да нет, — ответила Анна растерянно. — Он вел себя, как и всегда. Был сдержан, немногословен, уверен в себе. Ничто не предвещало беды.

— Может, он что-нибудь говорил?

— Нет, мадам, — шумно вздохнула фрау Фишер. — Мы вообще мало говорили. У нас обычно было не так много времени друг на друга, чтобы тратить его на пустую болтовню. Да и я интересовала его только в постели, не более.

Она посмотрела на собеседницу, ища у нее понимания. И нашла.

— Это так на него похоже, — сказала Аврора.

— В этом он весь и был, — с грустью согласилась Анна. — Но мне не на что было жаловаться. Это были волшебные часы. Я не испытывала ничего подобного, ни с кем, кроме него. Ну, вы понимаете меня…

— Понимаю, — заверила Аврора, наклонив голову. — А скажите, фрау, может, он говорил о чем-то с вашим мужем?

— Конечно, — подтвердила фрау Фишер. — Артур часто у нас ужинал. Последний раз в прошлом месяце. Ну, насколько я знаю, — добавила она неуверенно. — Может, встречались и в «Империи»… перед тем, как… — она не закончила. — Но ничего такого, о чем стоило бы говорить.

— И все же, фрау? — настаивала мадам Легран. — Или в вашем присутствии они обсуждали только погоду?

— Да нет, конечно, — отмахнулась Анна. — Они меня не стеснялись. Да и что я понимаю в их делах? Они разговаривали о деньгах. Об акциях, об удачных вложениях, о прибыли — обычные разговоры умных мужчин, слишком сложные и скучные для глупых женщин. Скучнее может быть только политика.

— Они часто о ней говорили?

— Мадам, а кто в наше время не говорит о ней? — тихо рассмеялась Анна. — Разве что немые, глухие и слепые, которые не видят и не слышат, что происходит вокруг. Да, о политике они разговаривали очень часто. Они ведь состояли в каком-то кружке по общим интересам. Называли его громко «партия», — ядовито усмехнулась фрау Фишер. — Ну, тех людей, которые очень недовольны кайзером. Кайзер, конечно, запрещает подобные разговоры, но разве жандармы могут заглянуть в каждую кухню и гостиную? Да и что эти разговоры изменят?

— А конкретнее, о чем они говорили?

— Очень часто о революции на вашей родине, — Анна откинулась на спинку кресла и прикрыла уставшие глаза. — Ну той самой, первой. Все остальное они единодушно считали глупостью и бессмысленным кровопролитием, которое давно пора прекратить. Артур считал, что было неправильно ее устраивать. Что она должна была произойти не так. Что было большой ошибкой… я не помню точно. В общем, что она ничего не изменила и не могла бы изменить. Иоганн считал самой большой ошибкой помощь Филиппу. Кайзер воюет уже несколько лет, бессмысленно тратит наши деньги, а результата не было и не будет. Еще говорили о неудачном мятеже, который сорвался в столице пять лет назад. Иоганн очень сокрушался, что он так и не удался. Считал, если бы тогда все получилось, то сейчас Империя не тратила честно заработанные деньги имперских предпринимателей впустую. А Артур… — Анна вздохнула. — Артур говорил, что это ничего бы не изменило. Разве что вместо Фридриха Второго на трон взошел Вильгельм Второй. Говорил, что так революции не устраиваются. Не бессмысленными бунтами и террором. Что нужно не менять имя при том же номере императора, а… развивать какое-то там самосознание. Классное, что ли? Вести какую-то там борьбу. Решать земельный вопрос и отменять права на владение производством. Ну, чтобы фабриками владели не умные, предприимчивые и деловые люди, которые понимают толк в управлении, как мой муж, а сами рабочие. Представляете? — она вдруг повеселела, повернулась в кресле к Авроре. — Даже я считаю, что это какая-то безрассудная блажь. Как эти серые, необразованные людишки могут чем-то там управлять? Иоганн, который куда умнее меня, так и вовсе смеялся. В последнюю встречу они даже повздорили немного.

— То есть? — Аврору это не рассмешило.

— То есть не сошлись во мнении насчет частной собственности, — пояснила она, обидевшись, что собеседница не оценила шутку. — Артур в последнее время все чаще и чаще говорил о ней, спорил с Иоганном, но больше так, по-дружески, дискуссионно. А вот в последний раз они поругались. Артур даже сказал, что на ближайшем собрании партии поднимет вопрос о своем выходе. Что партия превратилось в то, с чем должна была бороться. Но мне это ни о чем не говорит, — Анна вновь откинулась на спинку и вцепилась трясущимися пальцами в подлокотники. — Я просто испугалась, что больше не увижу Артура, когда он ушел не попрощавшись. Томилась в ожидании и неведении. Но он вернулся. Мы провели дивный вечер вместе. Последний, — из-под дрожащих век по щеке скатилась слезинка. — Он обещал, что мы обязательно встретимся, но…

Лицо фрау задрожало, она едва не разревелась, но взяла себя в руки и смахнула слезы.

— Мне так жаль, фрау Фишер, — утешила ее Аврора.

— Это так смешно и нелепо, — вдруг рассмеялась сквозь слезы Анна. — Две любовницы сидят вместе и обсуждают мужчину, который их не любил и просто пользовался…

— Только любовница поймет другую любовницу, — заметила мадам Легран.

Анна тепло посмотрела на нее. Аврора была чуть старше, но ее постигли те же несчастья, если не хуже, а по правде, гораздо, гораздо хуже. И при этом она умудрилась не пасть духом, сохранить красоту и энергию. Анна завидовала ей, но не по-черному. Она вдруг поняла, что просто не смогла бы выстоять так же мужественно, как эта женщина, которую не сломили ни ужасы войны, ни смерть близких, ни бесплодие, ни смерть Артура ван Геера.

— Вы мне нравитесь, мадам Легран, — призналась Анна. — Нравится ваша честность и искренность. Как только вы вошли, я почувствовала между нами что-то общее. И не только то, что мы грели постель одному и тому же мужчине.

— Все несчастные семьи похожи друг на друга, каждая счастливая семья счастлива по-своему, — печально сказала Аврора.

— Да, пожалуй, вы правы, мадам, — рассеянно покивала фрау Фишер. — Знаете, я должна вам сказать еще кое-что… хотя нет, — возразила она себе. — Нет! — добавила она решительно. — Вы будете смеяться и сочтете меня сумасшедшей.

— Говорите, фрау, я вас внимательно слушаю и обещаю, что не стану смеяться.

Анна подозрительно посмотрела на нее, но не увидела тени лукавства ни в лице, ни в лучащихся теплом, лаской и пониманием огромных бирюзовых глазах.

— Когда Артур ушел от меня, я… я выглянула в окно, — сказала она наконец. — Смотрела, как он уезжал. И вдруг заметила кого-то в темноте. Не знаю, может, это был просто поздний прохожий, а я накрутила себя. У меня с утра было тревожно на сердце, предчувствие чего-то нехорошего. Вот мне и показалось, что этот кто-то следит за Артуром и… — Анна облизнула губы, — за мной. Глупо, очень глупо, — оправдалась она. — Но мне на секундочку показалось, что он смотрит на меня из темноты. Я только позже об этом задумалась, а тогда очень испугалась, потому что… ну…

— Что? — подбодрила ее Аврора.

— Мне показалось, что… — фрау Фишер понизила голос, — что я видела его глаза. Очень близко, как будто он стоял рядом со мной в спальне и смотрел на меня в упор. И этот взгляд… — вздрогнула Анна, — нечеловеческий, пробирающий до дрожи, как будто… как будто он смотрел мне в самую душу и знал все. Потом он исчез, и это чувство пропало.

— Если хочешь сохранить душу, держись от дьявола подальше, — едва слышно прошептала Аврора.

— Простите? — повернулась к ней Анна.

— Нет-нет, ничего, фрау Фишер, — протараторила собеседница и решительно вздохнула. — Спасибо за беседу и за чай, — улыбнулась она. — Жаль, — Аврора виновато развела руками, — я не застала вашего мужа, но я вынуждена идти. Передайте ему мои соболезнования и простите.

Она встала, отряхивая юбку от крошек. Тяжело поднялась и фрау Фишер.

— Не нужно извиняться, — успокоила взволнованную собеседницу она, пряча досаду и обиду. Ей очень хотелось, чтобы Аврора осталась. Хотелось запереться с ней в спальне и поделиться самыми лучшими моментами жизни, услышать в ответ, как сопернице было хорошо с ним. Смущенно хихикать, делясь самыми откровенными подробностями. — Вам спасибо. Впервые за все это время мне стало легче. Хорошо, что мы познакомились. Так приятно, когда есть кто-то, кому можно открыться. Надеюсь, Аврора, мы еще встретимся когда-нибудь? — она с мольбой подняла на блондинку красные глаза.

— Конечно, Анна, — пообещала Аврора.

Фрау Фишер протянула ей руку. Мадам Легран растерянно посмотрела на нее, Анна даже забеспокоилась, но все-таки Аврора с готовностью пожала. Маленькая ладонь блондинки была мягкой, нежной, приятно прохладной. От нее как будто исходили легчайшие, вызывающие мурашки волны тока. Сердце Анны зашлось, дыхание перехватило. Она напряглась и тихо охнула, крепко стиснув ладошку Авроры. Земля ушла у нее из-под ног.

— Анна, что с вами? — забеспокоилась мадам Легран, вырывая руку и подхватывая женщину под локоть.

— Нет-нет, ничего, — приложила ладони к горящим румянцем щекам Анна. — Просто… просто у вас руки, как… как у Артура. Такие же нежные, заботливые… родные…

Она всхлипнула, глотая слезы. Несмело взяла ладонь Авроры и любовно погладила ее пальцами, прикрывая глаза от предвкушения знакомого чувства. Губы Анны затряслись, по щекам скатились слезинки.

Как-то так получилось, что Аврора ласково погладила ее по щеке. Анна жадно прижала прохладную ладонь к лицу, наслаждаясь знакомой мелкой дрожью.

Как-то так получилось, что Анна, сама не своя, забылась, коснулась губами прохладной кожи и поцеловала Аврору в ладошку, задыхаясь от счастья, давясь слезами. И еще. Наслаждаясь прохладой и будоражащими змейками легчайших разрядов, ласкающих и возбуждающих истосковавшееся по любви тело.

Аврора не оттолкнула ее, не возмутилась и не вскрикнула. Стояла напротив, позволяла Анне делать то, что ей было так нужно, необходимо.

Как-то так получилось, что Аврора оказалась еще ближе. Анна обняла ее за шею, трепеща от нетерпения, дрожа от страха и возбуждения. Аврора опустила руку на ее талию, второй рукой погладила по горящей щеке, шее, плечу. Их лица оказались очень близко, почти соприкоснулись.

И как-то получилось так, что Аврора поцеловала ее в губы. Анна содрогнулась от мучительного спазма, напряглась, сжалась. В глубине истерзанного сознания промелькнула слабая паническая мысль, что это неправильно, так нельзя. Но мысль исчезла так же быстро, как и возникла. По телу Анны пробежала волна жара, и женщина расслабилась, отдалась постыдному влечению и жадно впилась в губы Авроры, лихорадочно трясясь, крепко прижимаясь, обхватывая ее лицо обеими руками.

Они самозабвенно и чувственно целовались, тихонько постанывая от наслаждения и прерывисто, горячо дыша. Анна почувствовала, как в ее рот настойчиво проникает язык Авроры. Фрау Фишер подчинилась и закатила глаза от блаженства, совершенно теряя голову. Ее руки гладили покатые плечи Авроры, хотелось сорвать с нее платье, разорвать уродливую тряпку. Насладиться запахом горячей кожи, целовать и ласкать груди, опускаясь губами все ниже по животу к бедрам, к разгоряченной, влажной плоти. Чтобы эта женщина ласкала в ответ, чтобы обе кричали в исступлении, потеряв всякий стыд и сгорая от животной похоти и безумия.

Аврора гладила ее. Прохладная ладошка прошлась по трясущейся от возбуждения груди, скользнула по животу до самого низа, лаская так, как когда-то ласкал ушедший любовник. Блондинка запустила ладонь другой руки в волосы Анны, настойчиво запрокинула ее голову, чувственно укусила губами за нижнюю губу, подалась вперед, налегая грудью, положила прохладную, электризующую ладошку на живот под пупком и мягко надавила.

Анна захлебнулась собственным отчаянным, коротким криком. Сердце встало. Женщина затряслась в конвульсиях, на миг теряя сознание. По телу расплылась волна неописуемого наслаждения, обрывая малейшую связь с реальностью, растеклась, взбудоражив каждую клеточку, и осела тянущим, мучительным удовольствием в набухших сосках и влажной промежности.

Не помня себя, задыхаясь и плача, Анна опустилась в кресло. Наверно, Аврора поддержала ее, не дала упасть. Наверно, Анна, стуча зубами от колотившей дрожи, обняла себя за плечи. Может быть, Аврора склонилась над ней и, подняв лицо за подбородок, поцеловала в губы на прощанье. Анна не помнила.

Она пришла в себя под вечер, полулежа в кресле. Шторы в гостиной были плотно занавешены, на убранном столике горели свечи в канделябре.

Анне стало холодно и одиноко. Апатия и безразличие вновь сковали рассудок. Фрау Фишер так и не смогла до конца понять, приходила ли к ней Аврора Легран, соперница, которую она должна бы ненавидеть, но вместо этого влюбилась без памяти. И действительно ли между ними произошло то, что произошло.

Анна запустила руку под юбку и провела пальцами между ног. Белье подсказывало, что да, но это ничего не значило. Могло оказаться и так, что Анна просто вновь довела себя, оживляя в памяти лучшие минуты жизни.

Она молча встала, вышла угрюмым призраком самой себя из гостиной и поднялась в спальню, не обращая внимания на встревоженную прислугу. Заперлась. Разделась. Достала из шкафчика недопитую бутылку хересного бренди, легла в постель.

И напилась, как не напивалась никогда.

Она надеялась, что быстро уснет, но даже в пьяном бреду сон упрямо не шел. Перед глазами настойчиво всплывали картинки лучших мгновений, тело живо отзывалось на испытанные когда-то ласки и настойчиво требовало еще. Анна пила и ласкала себя пальцами, представляя, что это не ее пальцы, а пальцы единственного любимого мужчины, который навсегда остался в памяти и грезах. Или той женщины-наваждения.

Анна достала из тумбочки прописанные семейным доктором Вольфом Пильцером пилюли для сна. Доктор советовал принимать по одной на ночь. Анна высыпала на трясущуюся ладонь горсть, не считая. Закинула их в рот, плеснула в стакан остатки бренди и запила.

Она не хотела просыпаться и не должна была проснуться, предпочтя навсегда остаться в плену воспоминаний и фантазий.

Но все испортила экономка.

Ей не понравилось поведение хозяйки. Она внимательно слушала, что происходит в спальне, пристроившись под дверью.

И когда в спальне стихли стоны и всхлипы, экономка вскрыла своим ключом дверь и влетела в комнату.

Увидев голую хозяйку на постели в разнузданной позе на мокрых простынях, женщина подбежала к ней, послушала дыхание, перевернула и подняла ее, немилосердно отхлестала по бледным, бескровным щекам и заставила выблевать все прямо на пол, бесцеремонно сунув Анне два пальца в рот. Наорала на своего мужа, обозвала его тупым старым хером и погнала прямо в ночь за доктором Пильцером, наказав выломать дверь, если потребуется, но доставить мудака затраханного через десять минут.

Доктор Пильцер явился через восемь минут.

Анну Фишер спасли и откачали, но она не вернулась из своих грез.

Через неделю Анну Фишер по настоянию доктора Пильцера поместили в больницу для душевнобольных.

Там она и скончалась спустя пару лет, так и не вернувшись в реальный мир и не сказав ни слова со дня встречи с мадам Авророй Легран, которую больше в Анрии никто не видел. Лишь на пороге смерти наступило краткое прояснение рассудка, и Анна произнесла короткое: «Я люблю вас обоих», прежде чем навсегда уйти в мир своих воспоминаний.