Огонь и ярость

РЕН

Поговорка гласит: «Нет покоя нечестивым», но на самом деле это должно быть так: «Нет покоя чемпионам Олимпийских Игр». С тех пор, как мы вернулись в тренировочный комплекс накануне вечером, мой мозг не переставал работать. Я виню себя в том, что не поняла, что Эстелла готовит меня к новому испытанию.

Как только Эстелла заканчивает меня одевать, меня выталкивают в главный тренажерный зал. Стража, которая повсюду развозит чемпионов, ждет, и нас уводят прежде, чем я успеваю спросить, куда, черт возьми, мы теперь направляемся.

Оказывается, нас переместили в другой театр. Я начинаю узнавать такелаж и темные шторы за кулисами. Ассистент, который постоянно появляется на наших заданиях, в очках в темной оправе, ждет нас. Он ведет меня и других чемпионов в большую комнату с сосредоточенностью воспитателя детского сада, который спорит с группой трехлетних детей. Престон, по сути, малыш — переросток.

Комната представляет собой смесь хранилища и помещения для ожидания. В одном углу из коробок громоздятся костюмы. На стенах висят старые театральные афиши, настолько пожелтевшие от времени, что, должно быть, они появились еще до пробуждения Богов. Здесь есть два дивана и коллекция стульев для сидения, а также три гримерных кабинета с высокими зеркалами, окруженными подсветкой. Слабый запах застоявшегося дыма и пролитых напитков рассказывает о часах, проведенных в этой комнате.

Я не знаю, что они запланировали для нас, но как группа, мы выглядим возмутительно. Эстелла нарядила меня в сумасшедший наряд. Я выгляжу так, будто приняла психоделический наркотик, а потом решила отправиться в поход по замерзшей пустыне. Мои штаны из блестящего металлического материала, который шуршит при ходьбе. Они липнут к моим ногам и обладают водоотталкивающим эффектом. Я знаю это, потому что наш стражник в транспорте пролил кофе мне на колени, и он скатился со материалу, как вода по стеклу. Мои ботинки тяжелые и зашнурованы до колена. Внутри они обшиты мягкой шерстью. Это в сочетании с толстыми носками, которые я ношу, заставляет меня потеть, как свинью.

Мой топ подходит к брюкам и сшит из той же водонепроницаемой ткани. Разница лишь в том, что топ черный, а не серебристый. Ее прикрывает тонкая толстовка на молнии, а завершает ансамбль шерстяное пальто, которое висело в углу комнаты Эстеллы.

Остальные чемпионы одеты в ту или иную зимнюю экипировку, хотя большинство из них не такие странные, как у меня. Большинство экипировок выглядят как версия нашего тактического снаряжения для холодной погоды. Нико превратился в лесоруба, в клетчатой шапке охотника, а Джейд в неудачном блестящем белом комбинезоне, от которого у нее проступало «верблюжье копытце».

— Вы должны ждать здесь, пока мы не придем и не заберем вас, — говорит нам нервный парень в очках, маяча у двери. Я не знаю, является ли этот парень помощником Фаддея или вообще занимается организацией игр. Он присутствовал на наших интервью и также организовывал все во время испытаний.

— Руперт. Ты нужен нам на сцене, — говорит женщина позади мужчины, и он выбегает из комнаты. Руперт, да? Он не похож на Руперта. По крайней мере, теперь у меня наконец — то есть имя для этого очкарика.

Едва я усаживаю свою задницу в одно из кожаных круглых кресел, как Руперт возвращается в комнату. — Чемпион Зевса. Ты нужен на сцене.

Я едва сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза. У нас здесь нет имен, просто принадлежность к нашим Богам.

Атлас все еще стоит. Его пристальный взгляд скользит по мне, останавливаясь на моем отвратительном наряде снеговика со слегка приподнятыми бровями. В его глазах мелькает огонек, и я смотрю на него в ответ. Я сбрасываю пушистое пальто и ерзаю на стуле. Я не люблю ждать. В комнате не слишком жарко, но статика в воздухе заставляет меня думать, что мы находимся в очень холодном месте. Поэтому мы все в этой зимней одежде? Не то чтобы это практично. Половина из нас выглядит как исследователи из модного журнала, отправляющиеся в Антарктиду.

Грир плюхается на сиденье рядом со мной. Джаспер и Нико садятся на ближайший диван, вытягивая ноги, как будто им нужно заполнить пространство. Джейд ходит взад — вперед. Дрейк занимает место в кресле прямо напротив Грир, а Престон остается у двери, скрестив руки на груди. Он свирепо смотрит на меня, но я игнорирую его. Я даже не произнесла ни слова с тех пор, как мы вошли в комнату. Против чего он вообще может возражать?

Джаспер и Нико тихонько болтают, выглядят так, будто просто проводят время вместе. Больше никто не разговаривает. Время ползет, Руперт приходит и забирает одного чемпиона за другим. Мне надоедает сидеть, и я слоняюсь по комнате в поисках того, что можно выпить или съесть. Не повезло.

— Чемпион Аполлона. — Руперт снова вернулся, уводя еще одного из нас.

Дрейк встает со своего места и идет к двери, приподнимая воображаемую шляпу передо мной, Грир и Джаспером. В комнате остались только мы. — Дамы. Джентльмены. Желаю удачи.

Грир фыркает, а затем откидывается на спинку стула, скрестив руки на груди, и выглядит недовольной тем, что издала этот звук. Как только за Дрейком закрывается дверь, я плюхаюсь на диван рядом с Джаспером. Он улыбается мне, и это искренне. Мне так любопытно узнать о его жизни, о том, что его воспитал Бог. Я не представляю какого это.

— У тебя такой вид, будто ты хочешь меня о чем — то спросить. — Джаспер устраивается в углу дивана, поворачиваясь ко мне лицом. Грир наблюдает за нами своими орлиными глазами.

Я полагаю, что нет лучшего времени, чем сейчас, чтобы выяснить, все ли Боги одинаковы. — Какая твоя мама?

Брови Джаспера удивленно приподнимаются. — Эм… — он смеется и потирает рукой подбородок. — Вероятно, я предвзят, поскольку она моя мать.

Джаспер оглядывает комнату, как будто ищет подслушивающих. Здесь есть камеры? Ничего интересного не происходило, но это не значит, что нас не записывают.

Грир обводит рукой комнату, присоединяясь к нашему разговору. — Я уже проверила. Камер нет.

— Моя мама замечательная. Она держала меня подальше от определенных территорий, где Боги не так добры к полубогам. — Глаза Джаспера бегают по уголкам, как будто он все еще не уверен, что нас не записывают. Он ерзает на своем месте, наклоняясь вперед. Мы с Грир делаем то же самое. — Она не управляет своей территорией, как Зевс и Гера. Есть свобода выбора. Жрецы не приветствуются. Ничто не идеально, потому что она позволяет людям править, но они не подчиняются прихотям жадных до власти дураков.

Дверь распахивается, и мы трое занимаем более непринужденные позы. Руперт просовывает голову в щель и зовет чемпиона Афины. Джаспер оставляет нас с Грир позади с нежной улыбкой.

Я никогда не считала себя искушенной в мирских делах. До этих игр я почти не выезжала из своего района в Чикаго, за исключением одного раза, когда отец повез меня на встречу с моей бабушкой в глухомань, штат Айова. Тем не менее, я думала, что лучше разбираюсь в том, что происходило за пределами территории Зевса и Геры. Я была уверена в том, что все, что я знала о богах, было нерушимым. Что все они были кучкой ублюдков. Я получаю представление о том, насколько я ошибалась с самого начала игр. Слова Джаспера — просто еще одно указание на то, что я сделала много предположений.

Как только Джаспер выходит из комнаты, Грир садится прямее, съезжая на краешек сиденья. Я вопросительно расширяю глаза, но наклоняюсь вперед, чтобы быть ближе к ней.

Грир делает то же самое, ее голос звучит так тихо, что мне приходится наклонить голову, чтобы расслышать ее слова. — Ты собираешься рассказать мне, что произошло вчера днем на параде?

— Ну… — Я облизываю губы, затем сжимаю рот в тонкую линию. — Я… — Черт. Достаточно ли я доверяю Грир, чтобы рассказать ей о встрече с Кэт? Что, если это поставит все под угрозу? Что, если она ведет долгую игру и воспользуется этой информацией, чтобы вывести из строя своих противников? Если я скажу ей, что мы с Атласом связаны с «Подпольем», из — за нее нас обоих могут убить.

Грир выпрямляется, ее челюсть напрягается. Ее каштановые волосы собраны в хвост, создающий ирокез. Ее макияж минимален. Почти все обнажено, из — за чего ее кожа кажется блеклой. Она по — прежнему красива, но в ее облике есть что — то убийственное.

— Послушай, Рен, я знаю, что мы не очень хорошо знаем друг друга. И если ты хоть немного похожа на меня, у тебя много проблем с доверием.

Я пожимаю плечами в знак согласия, потому что все это верно. Также верно и то, что Грир поделилась со мной своим прошлым. Как ее мама рассказывала ей истории о Фуриях. Что она хочет, чтобы Боги снова уснули. Она была честна со мной, так что, возможно, мне следует быть откровенным с ней.

Я сомневаюсь, потому что дело не только во мне. Я могу доставить Атласу серьезные неприятности. Хотя его не особенно волновало, что я окажусь втянутой в войну между жрецами и «Подпольем». Возможно, мне не стоит так дорожить его безопасностью, поскольку он, похоже, не заботится о моей.

— Вчера меня водили на встречу кое с кем, — шепчу я.

— С кем?

За долю секунды я принимаю решение довериться своей интуиции. Довериться Грир. — Познакомиться с Кэтрин Нова.

Грир открывает рот, готовая засыпать меня сотней вопросов. Дверь открывается, и Руперт просовывает свою раздражающую голову обратно в комнату.

— Защитник Артемиды. Ты следующая.

Челюсть Грир раздраженно сжимается. Она бросает на меня взгляд, который говорит мне, что мы еще не закончили этот разговор, и следует за Рупертом из комнаты.

Куда они всех забирают? Насколько я знаю, они могли вывести их на сцену и отрубить им головы. Я дрыгаю ногой и счищаю с ногтей черный лак, на котором настояла Эстелла. Я, наконец, отказываюсь от сидения и встаю, чтобы продолжить расхаживать взад — вперед.

К тому времени, как дверь открывается и Руперт заходит внутрь, я почти рада, что отвлеклась, даже если мне вот — вот отрубят голову.

— Защитник Ареса, следуй за мной.

Как будто у меня есть выбор. Я хватаю с сиденья свое нелепое пальто и натягиваю его. Я скоро вспотею. Мои вьющиеся волосы запутываются в пушистом меху. Я отбрасываю их, следуя за Рупертом за кулисы театра.