Огонь и ярость

РЕН

После встречи с Кэт я возвращаюсь в комнату, где ранее принимала душ. Это такое же хорошее место, как и любое другое, чтобы переночевать.

Комната минималистична, но чистая. Стены дымчато — серые, без каких — либо рисунков. Здесь есть полноразмерная кровать, которая стоит низко. Единственный другой предмет мебели — комод с висящим над ним зеркалом. Я сбрасываю штаны и плюхаюсь поверх синего стеганого одеяла. Слишком жарко, чтобы залезть под одеяла, даже при работающем кондиционере. Или, может быть, это из — за моего кипящего раздражения я чувствую себя такой разгоряченной.

Я не потрудилась включить свет, когда вошла в комнату. На окнах плотные шторы, так что любой намек на свет с улицы полностью перекрыт. Отлично, я хочу находиться в темноте. Моя Фурия не знает покоя, побуждая меня встать, спуститься вниз и ткнуть Саванну лицом в диванную подушку, пока она не пообещает больше не прикасаться к Атласу.

Как, черт возьми, это произошло? Все, чего я когда — либо хотела, — это простой жизни. Мне было комфортно на моей работе, разносить пиво в баре Джерри. Я помогала своим соседям оставаться в безопасности. Я никогда не просила о большем. Я опускаю руку, позволяя пальцам скользнуть по маминому ожерелью, а затем опускаюсь к клейму, которое все еще выгравировано у меня на груди.

Черт.

Возможно, я была недовольна больше, чем хочу признаться. Я была захвачена рутиной Джерри, патрулировала как Темная рука, сидела в своей крошечной квартирке одна, спала и повторяла все по новой. У меня не было друзей. Мой единственный живой член семьи скрывался, и никто не знал правды о том, кто я. Я была несчастна, одинока и слишком горда, чтобы признать это.

С тех пор, как начались игры, у меня появились новые друзья, которые теперь знают мой секрет, и у меня есть реальная цель. У меня есть шанс помочь не только жителям моего старого района. И все же, представляя Саванну внизу, ее руку, вероятно, снова лежащую на бедре Атласа и с каждой минутой продвигающуюся все выше, я все равно чувствую себя несчастной.

Я переворачиваюсь на другой бок и со стоном зарываюсь лицом в мягкую подушку.

Кровать прогибается, и чья — то рука скользит вверх по моей икре. Насколько я понимаю, у меня есть два варианта. Я могу уткнуться лицом в эту подушку и задушить себя, или я могу перевернуться на другой бок. Перевернуться — это слишком большая работа. Так что я утыкаюсь в подушку.

Руки Атласа обвиваются вокруг моих бедер. Он подтягивает меня к краю кровати и переворачивает на другой бок.

— Привет.

— И тебе привет. — Я свирепо смотрю на него.

— Почему ты здесь дуешься?

Низкий, раздраженный звук вырывается из моего горла. — Я не дуюсь. Я слишком стара для этого дерьма.

Атлас проводит руками по моим ногам, по талии, а затем кладет их мне за голову, чтобы удержать свой вес. Он заключает меня в клетку своим телом, но в то же время крепко прижимается между моих бедер.

— Прекрасно, почему ты лежишь лицом вниз в темноте.

— Я была готова лечь спать.

— Рен. — Поддразнивание исчезло из голоса атласа. — Поговори со мной, маленькая птичка.

Я стону и закрываю лицо руками. — У меня просто экзистенциальный кризис. — Я вздыхаю. — Это смущает.

Атлас отводит мои пальцы от лица. Мы не можем видеть друг друга в темноте, но это делает момент более интимным.

— Я знаю, у нас было трудное начало. Я знаю, что солгал тебе, но я пытаюсь загладить свою вину. Ты можешь положиться на меня. Я не какой — то кусок дерьма, который просто использует тебя для того, что ты можешь сделать. — Тело Атласа почти вплотную прижато к моему. Было бы так легко качнуть бедрами и сорвать с него одежду, чтобы избежать этого разговора. Действительно трудно не делать этого, особенно потому, что ощущать его вес так приятно; его запах, тепло его тела — все это зависимость.

— Значит, ты используешь меня просто для секса? — Я шучу, потому что внезапно все становится серьезным.

— Мне не нужно использовать тебя для секса, — рычит Атлас.

— Потому что Саванна встанет перед тобой на колени, когда ты захочешь? — Огрызаюсь я. Боги, зачем я это сказала?

Атлас замирает; даже его дыхание прерывается. — Ты ревнуешь?

— Что? Нет. С чего бы мне ревновать? — Я усмехаюсь, но мое сердце бешено колотится в груди. У нас с Атласом, возможно, зашкаливает химия, общая цель и странная связь из — за совместного участия в играх, но он знает Саванну намного дольше, чем я. Что, если я просто мимолетное развлечение?

Атлас опускает голову, его нос прижимается прямо к моему уху. Его губы скользят вверх по моей шее, прежде чем остановиться на ухе, и мое тело непроизвольно выгибается.

— Я никогда не хотел Саванну. Никогда не испытывал желания прикоснуться к ней. Она никогда не заставляла меня терять рассудок или забывать, что я нахожусь в опасной ситуации, до такой степени, что все, на чем я могу сосредоточиться, — это целовать ее. Она не бросает мне вызов на каждом шагу, и она не заставляет мое сердце биться быстрее всякий раз, когда я вижу ее. Она друг, и это все.

Я облизываю губы, мое дыхание учащается. — Это Дрейк, верно? Он заставляет твое сердце учащенно биться.

— Ты просто невыносима. — Атлас прижимается ко мне всем телом, и мои ноги скользят по его бедрам.

— Ты обнял ее. — Я не могу полностью отказаться от этого.

Атлас посасывает участок кожи в изгибе моей шеи, отчего у меня по всей коже бегут мурашки.

— Нет. Она обняла меня. Я ничего не могу поделать, если некоторым людям я нравлюсь.

Я фыркаю и закатываю глаза. — Одним Богам известно почему.

Атлас хихикает, но затем поднимает голову. Я не вижу его глаз в темноте, но чувствую жар его взгляда.

— Мне нужно, чтобы ты знала, ты — все для меня. В тот момент, когда я увидел тебя, я понял, что моя жизнь изменилась навсегда. Я понятия не имел, какой занозой в заднице ты окажешься.

Я сжимаю бока Атласа бедрами, и он издает смешок. Он наклоняется и целует меня медленно и глубоко, пока я не начинаю извиваться под ним. Черт бы его побрал. Все, что требуется, — это один поцелуй, и я таю от него.

Атлас откидывает мои волосы назад и обхватывает ладонями мою щеку. — Я твой, Рен. Я твой, хочешь ты этого или нет.

Мое сердце замирает в груди, и я забываю дышать. Я никогда не думала, что буду испытывать к кому — то такие чувства. Никогда не думала, что это будет Атлас. Сын Зевса, натренированный чемпион, тайный член «Подполья». Этого не должно случиться, но ничто в моей жизни никогда не имело такого большого смысла. Я провожу руками по его груди, чтобы обхватить его лицо. Я хотела бы, чтобы он видел эмоции в моих глазах, но я не знаю, могла ли бы я быть такой уязвимой при свете дня.

— Да. — Я поднимаю голову и целую его в губы. — Ты мой, Атлас. А я твоя.

Первобытный звук вырывается из груди Атласа. Его губы опускаются на мои, и это не поцелуй, это поглощение. Его душа в этом поцелуе, и я опьянена им. Я сжимаю в кулаке его рубашку сзади, затем приподнимаю ткань, пока мои пальцы не соприкасаются с напрягающимися мышцами его спины. Его руки повсюду, скользят по моему боку к бедру, затем снова поднимаются, чтобы обхватить мою грудь.

Я извиваюсь под ним, двигая бедрами и терзаясь о его твердый, как сталь, ствол. Атлас отрывается от меня, и я на самом деле стону. Но затем он снимает с себя одежду и быстро расправляется с моей. Черт, я бы хотела, чтобы здесь было не так темно. Я хочу смотреть, как он обнажает каждый дюйм своей золотистой кожи.

Я сажусь и тянусь к нему, мои руки опускаются на напряженные мышцы его задницы. Атлас с шипением втягивает воздух, и от этого звука тепло разливается внизу моего живота. Я тяну его вперед, скольжу рукой по его бедру, чтобы сжать его член. Его кожа практически горит, и он громко выдыхает, когда я провожу большим пальцем по головке. Я наклоняюсь вперед и провожу языком по головке, облизывая ее, прежде чем полностью опустить рот.

— Черт, Рен. — Руки Атласа запускаются в мои волосы, убирая их с лица.

Я беру в рот столько его члена, сколько могу, двигая рукой во время посасывания. Атлас стонет, его руки все еще сжаты в кулаки в моих волосах.

— Этот рот. Черт. Кто знал, что такой острый язычок может быть таким чертовски сладким.

Я извиваюсь, боль между бедрами усиливается. Я чувствую, что едва начинаю, как Атлас стаскивает меня со своего члена и поднимает на ноги.

— Если ты продолжишь это делать, я взорвусь, и я хочу быть похороненным внутри тебя, когда это произойдет.

Прежде чем я говорю ему продолжать, Атлас разворачивает меня и отводит мои бедра назад. Его рука скользит вниз по моей спине, наклоняя меня, прежде чем он шлепает меня по заднице. Его тело прижимается к моему. Горячее прикосновение его губ к моим лопаткам, там, где раскрываются мои крылья, вырывает у меня дрожащий стон.

Атлас шепчет, касаясь моей кожи. — Тебе приятно?

Его язык вылизывает полоску у меня на спине.

Я вскрикиваю. — О мои боги. — Мои крылья всегда были секретом. Никто никогда не прикасался ко мне там с особым намерением. Удовольствие вырывается из моей спины и поражает каждое мое нервное окончание.

— Покажи мне их, — рычит Атлас, в его голосе слышатся командные нотки.

Я оглядываюсь через плечо, мое дыхание вырывается короткими вздохами. Я едва вижу его, но чувствую каждый твердый дюйм его тела, прижатого к моему. Его бедра прижимаются к моей заднице, и, черт возьми, он возбужден так же, как и я.

— Я… ты уверен? — Язык этого мужчины был во мне, и внезапно я застеснялась.

Атлас накручивает мои волосы на кулак. — Неужели я такой человек, который стал бы просить о том, чего не хочу? — Его бедра потерлись о мою ноющую сердцевину, и я застонала.

— Пошел ты. — Я смеюсь. Это превращается в пронзительный звук, когда язык Атласа проводит по моей лопатке.

— Скоро, — соглашается Атлас, выпрямляясь и проводя рукой по тому же чувствительному месту на моей спине, когда встает. — Не заставляй меня просить снова.

Я испытываю искушение поспорить с ним еще немного, но рука Атласа продолжает двигаться вниз, пока его пальцы не погружаются внутрь меня.

— Черт. Ты такая влажная, — шипит Атлас, медленно вводя один палец, затем второй.

Внезапно меня не волнует ничего, кроме него. Я отпускаю свои крылья, издавая всхлип удовольствия, когда они раскрываются. Атлас проводит свободной рукой по моему крылу, чертыхаясь, когда я сжимаю его пальцы.

Я со стоном прижимаюсь к его руке. — Еще. Атлас. Мне нужно еще.

Он убирает руку между моих бедер и сжимает мое бедро. Другой рукой он проводит вниз по моему крылу, пока не сжимает свой член и не направляет его к моему входу. Одним длинным движением Атлас полностью проникает в меня.

Мое лицо опускается на кровать, и я хватаюсь за одеяло, пока Атлас раскачивает бедрами. Его пальцы погружаются в плоть моих бедер, пока он трахает меня долгими, размеренными толчками. Слова слетают с его губ. — Так чертовски красиво. Возьми мой член. Кончи для меня.

Все, что этот мужчина делает со мной, — волшебство. Я поворачиваюсь лицом и стону в одеяло, мои колени дрожат от нарастающего удовольствия. Атлас хватает меня за горло, поднимая на колени. Его зубы царапают мое плечо, преследуемые его языком. Он не прекращает трахать меня, наклоняя мою голову, чтобы потребовать поцелуя, в то время как его тело уничтожает меня. Он скользит рукой вниз по моей груди, пощипывая сосок, в то время как другая его рука обхватывает мою талию и спускается вниз по животу. Его пальцы двигаются у меня между ног, медленно потирая клитор, пока я не начинаю дрожать.

Темп Атласа ускоряется, пока он не врезается в меня, и мне это чертовски нравится. Все мое тело сотрясается, даже крылья трепещут от яростно нарастающего освобождения. Пальцы Атласа ускоряются, чтобы соответствовать его толчкам, и я вскрикиваю. За моими веками вспыхивают огни, когда меня захлестывает оргазм. Я напрягаюсь, а затем содрогаюсь.

Атлас стонет у меня за спиной. — Молодец, птичка. Я чувствую, как сильно ты кончаешь. Я хочу большего. Я хочу всего. — Атлас не останавливает свои ловкие пальцы. Каким — то образом я приближаюсь к еще одному оргазму, более мощному, чем первый.

Его бедра дрогнули, и он врезался в меня еще раз, прежде чем прохрипеть мое имя. Мы остаемся там, в его объятиях, и весь мой мир надолго погружается в дымку наслаждения.

Три дня. Осталось три дня до того, как мы получим известие от Аида. «Подполье» творит невероятные вещи. Собирает товары и раздает их нуждающимся. Все мы помогали упаковывать коробки с припасами, которые вчера раздавали по всему городу. Что интересно, Эстелла помогала больше всех. В ее действиях появляется новое чувство цели, и, несмотря на то, что она заперта на конспиративной квартире, она кажется по — настоящему счастливой.

Сегодня мы снова в ожидании. Атлас, Нико, Ларк, Эстелла и я сыграли в карточные и полдюжины настольных игр, прежде чем нам пришлось остановить Ларк. В любой нормальной ситуации она мила как конфетка, но стоит вступить с ней в игру «Монополия», и впору прятать кухонные ножи.

Атлас на кухне готовит завтрак, а я наблюдаю за ним со своего места на острове. Он не потрудился надеть рубашку, а его шорты низко спущены. Это совершенно несправедливо, и я не могу отвести от него глаз, пока он готовит для меня. В животе у меня неприлично громко урчит. Атлас улыбается мне через плечо, и у меня внутри все тает.

Ларк хихикает, садясь на сиденье рядом со мной. На ней рубашка большого размера и шорты ниже колен. Ее волосы собраны в два пучка на макушке.

— Что? — Бормочу я.

— У тебя такое глуповато — удовлетворенное выражение лица.

Я выпрямляюсь на стуле. — Нет, это не так.

Ларк хмыкает, как будто ей это не нравится. Да, мне тоже.

Атлас ставит передо мной тарелку.

Ларк издает сдавленный звук, но я чуть не плачу. Он придал блинчикам форму шариков. Моргнув несколько раз, я поднимаю взгляд и вижу, что Атлас смущенно потирает затылок.

— Спасибо тебе, — шепчу я. Не знаю, как он вспомнил. Мы почти не говорили о том, как мой отец готовил для меня блины, но это очень много значит для меня.

— Это пенис? — Нико смотрит через мое плечо, прежде чем занять свободное место слева от меня.

Губы Атласа кривятся в усмешке. — Это меч.

Нико фыркает. — Конечно, так и есть. — Справа от меня Ларк сдерживает смех.

— Мне нравится. — Я вздыхаю, прежде чем запихнуть огромный кусок в рот.

Телефон Атласа жужжит, давая нам обоим возможность отдышаться от нахлынувших эмоций. Телефон следовал за нами из комнаты в комнату по дому, переходя от одного стола к другому, чтобы мы могли постоянно следить за ним. Кто быстрее передвигается, я или Атлас, — вопрос спорный. Он добирается до него первым, но только потому, что он лежит на столе рядом с ним.

— Привет. — Атлас отвечает, затаив дыхание. Я спешу вокруг острова и прижимаюсь к нему; наши тела вспыхивают, пока мы слушаем. Я изо всех сил пытаюсь расслышать, кто на другом конце провода, но все, что я слышу, — это слабый звук чьего — то голоса. Свободной рукой Атлас обнимает меня за талию, как будто так и должно быть.

Последние несколько дней были прекрасными, напряженными и странными. Мы прятались в пузыре, который игнорировал остальной мир. Здесь почти так, как будто жизнь спокойна и людей не беспокоят никакие проблемы. Но сразу за пределами этого, казалось бы, идеального мира находится знание того, что скоро мы отправимся в бой. Это был гул на заднем плане, который до сих пор мне почти удавалось игнорировать. Этот телефонный звонок с ревом вытащил все это на поверхность.

Атлас пристально смотрит на меня, слушая человека на другом конце провода. Знакомое решительное выражение его лица, и в то же время в нем есть что — то новое. Он смотрит на меня так, словно я для него все. Он верит в меня. Мы не из тех людей, которые сидят сложа руки и смотрят, как горит мир. Мы зажигаем спичку, а затем обливаем все это керосином.

— Ты уверен? — Спрашивает Атлас. За последние несколько дней он потерял маску. Ту, которая скрывает все его эмоции. Он улыбался мне, его глаза искрились юмором или отчаянием, когда он прикасался ко мне.

Теперь эта маска вернулась на место. Он больше не просто мой Атлас. Он готовится вернуться в мир.

— Мы будем готовы.