Огонь и ярость

АТЛАС

— Тебе так повезло. Ты часто проводишь время с отцом? Не могу поверить, что ты один из сыновей Зевса.

Я проснулся в белой палате от того, что медсестра промывала мне грудь в том месте, куда меня подстрелили. Она не умолкает с тех пор, как я открыл глаза. Даже когда доктор зашивал мою рану. Теперь она ведет меня по устланному ковром коридору, который выглядит как часть отеля.

— Просто я вижу его на обложках журналов. Он такой же красивый в реальной жизни? Наверное, да? — Медсестра смеется над собой. — Я имею в виду, ты в принципе идеален.

Я не утруждаю себя ответом. В любом случае, ей не нужен второй человек для этого разговора. Она говорит достаточно за нас обоих. Я все еще чувствую себя вялым. Моя разговорчивая медсестра сказала мне, что это из — за того, что пуля, которой меня ранили, была покрыта кровью Гидры. Он все еще в моем организме, и пока он не выйдет, я буду заживать медленнее.

— Потом вечеринки и так много гламурных людей. Я не завидую, но я бы с удовольствием пошла. Ты когда — нибудь приводишь с собой подружек? Хотя, может, тебя все равно пригласят, раз ты технически не участвуешь в Олимпийских играх? Наверное, да? Ты почти как член королевской семьи. — Она хихикает. Я не знаю, как у нее вообще осталось дыхание.

Я, моргая, смотрю на женщину. В меня только что стреляли и отчислили с Олимпийских игр, а она приглашает меня на свидание. Мы останавливаемся перед невзрачной дверью и, по — видимому, не двинемся с места, пока я не отвечу ей. Я смотрю на нее, пока она не начинает неловко ерзать под моим взглядом. Тогда я, наконец, говорю ей: — Нет. Я не беру с собой девушек.

Она громко сглатывает и затем поспешно открывает дверь. — Ты можешь подождать здесь. Удачи. — Она бросает перед тем, как выбежать из комнаты. Замок срабатывает, как только дверь закрывается. Просто заебись.

Комната маленькая, не больше коробки десять на десять. В ней стоят два вычурных кресла, обтянутых золотисто — зеленой парчовой тканью. Единственная остальная мебель — небольшой столик между двумя сиденьями. Окон нет, а обои с цветочным рисунком делают комнату еще более гнетущей.

Мне нужно придумать, как выбраться отсюда. Я не помню, что произошло после того, как мы с Рен потеряли сознание во время последнего испытания. Они могли увезти ее куда угодно. Я даже не знаю, где я и почему они запихнули меня в эту палату. По словам медсестры, я официально выбыл из игр. Зевс будет взбешен. Это почти вызывает улыбку на моем лице. Единственное, что меня останавливает, — это неуверенность в том, что будет дальше. Ходят слухи о том, что происходит с чемпионами, когда они выбывают из игр. Мы видели Ларк с Натаниэлем на вечеринке, но я не знаю, как она там оказалась. У меня болит голова, вероятно, из моего тела пытаются выйти остатки крови Гидры. У меня нет сил разбираться в этом прямо сейчас.

Рен в безопасности? Черт возьми, это глупый вопрос. Конечно, нет. В нее стреляли, и она была насажена на арматуру. Именно это и произошло сегодня ранее. Она никогда не бывает в безопасности из — за того, кто она такая.

Мои мысли продолжают нарастать, как снежный ком, когда открывается дверь и кого — то вталкивают в комнату. Мой первый инстинкт — прижать их к стене, пока я не узнаю, чего они хотят. Потом я вижу каштановые волосы и загорелую кожу и замираю.

— Рен?

Рен вскидывает голову и затем стонет. В верхней правой части груди у нее повязка, там, где в нее стреляли, и еще одна, виднеющаяся под рубашкой, там, где она упала на арматуру. Я бросаюсь к ней, но комната кружится. Я не уверен, ловит ли она меня или я первым заключаю ее в объятия.

— Атлас, тебе следует присесть.

Я убираю пряди волос, выбившиеся из ее кос, со лба, ища другие повреждения. — Где еще у тебя болит?

— Я в порядке. Правда. Всего несколько дырочек, которые довольно быстро заживут. — Она сжимает мои бицепсы и проводит аналогичную проверку. — Ты в порядке?

Я прижимаюсь лбом к ее лбу, а затем притягиваю ее в объятия. Рен напрягается, но через мгновение она тает рядом со мной, ее руки обвиваются вокруг моей талии. Мое плечо пронзает боль, когда я прижимаю ее к себе, но мне насрать.

— Мне уже лучше, — шепчу я ей в волосы.

Когда я наконец отпускаю ее, у нее ошеломленное выражение лица. — Это все благодаря хорошим объятиям.

Я слегка смеюсь, пораженный тем, что от одного взгляда на нее мне становится намного лучше.

— Не распространяйся об этом. Мне нужно поддерживать репутацию.

Рен качает головой и оглядывает комнату. — Ты знаешь, где мы находимся?

— Без понятия.

Прежде чем я успеваю высказать несколько теорий, замок на двери подает звуковой сигнал. Она открывается, и за ней появляются жрец и трое стражников у него за спиной. Рен встает рядом со мной, и я знаю, что она готова пробиться к нашему освобождению, если понадобится. Один из стражников поднимает электрошек достаточно высоко, чтобы мы могли видеть. Он ухмыляется, нажимая кнопку, и между зубцами пробегает электрическая искра.

Чертовски здорово.

— Ты. Пойдем с нами. — Жрец указывает на меня.

— Куда ты его ведешь? — Рен делает шаг вперед, но я протягиваю руку.

— Не твое дело. Иди, сядь и жди своей очереди, — рычит стражник с шокером.

Плечи Рен напрягаются. Ее ноздри раздуваются, когда она глубоко вдыхает. Я игнорирую жреца и стражников и поворачиваюсь к Рен. Обхватив ладонями ее щеки, я оставляю нежный поцелуй на ее губах. Она смотрит на меня своими потрясающими темно — синими глазами.

— Я найду тебя. — Я не знаю, куда направляюсь, но я не потеряю Рен.

— Может быть, я найду тебя первым, — тихо говорит Рен, чтобы слышал только я.

— Мы можем найти друг друга. — Я улыбаюсь ей, и ее рот приоткрывается от удивления.

— Это действительно банально.

— Я нахожу, что ты пробуждаешь во мне самое худшее. — Я тихо посмеиваюсь.

— Хватит, — рявкает жрец. — Пойдем с нами сейчас, иначе мы разберемся с этим менее цивилизованным способом.

Я бросаю взгляд на жреца через плечо, но неохотно отпускаю Рен. Я не оглядываюсь на нее, когда ухожу со своим эскортом. Боюсь, я не смогу уйти, если сделаю это.