Остров кукол

1957

Лоботомию изначально разработал в 1936 году некий португальский врач, который в дальнейшем получит Нобелевскую премию по медицине. Процедура включала сверление двух отверстий с двух сторон лба пациента — чтобы рассечь затем некоторое количество нервных волокон, расположенных в передних долях мозга. С помощью лоботомии медики надеялись лечить неустранимые психические нарушения, снижая силу определенных эмоциональных сигналов.

Спустя несколько лет процедура получила развитие в Соединенных Штатах — уже в модификации, известной как «трансорбитальная лоботомия». От хирурга не требовалось особого тщания; следовало лишь пробить долотом тонкий костяной слой в уголках обеих глазниц и пошевелить им, взбивая расположенную там белую и серую ткань. Вся операция занимала не более десяти минут и часто не требовала анестезии (хотя обыкновенно пациентов сначала подвергали воздействию электрошока, так что они переставали осознавать происходящее).

Примерно в то же время главой лаборатории разросшейся психиатрической лечебницы Бостона, где в суровых условиях сродни викторианским содержались тысячи пациентов, работал выпускник Гарварда, по специальности нейролог, доктор Джером Аспер. Желая снискать себе славу первопроходца медицины, он начал сотнями выполнять в своем учреждении описанные выше процедуры трансорбитальной лоботомии. Вопреки мнению хулителей, открыто осуждавших Аспера за то, что он, по сути, занят превращением ничего не подозревающих пациентов в жалкие овощи, обреченные на бессмысленное существование, тот получил свою долю признания, публиковался в уважаемых журналах и создал себе репутацию одного из ведущих экспертов в области психиатрии.

На протяжении 50-х Аспер рьяно отстаивал трансорбитальную лоботомию, демонстрируя свои умения как в закрытых лечебницах, так и в обычных больницах по всей стране, проводя эту варварскую процедуру на тысячах пациентов и прописывая ее от самых разных заболеваний — от шизофрении до депрессии и навязчивых неврозов. Она стала настолько рутинной, что Аспер применял ее при столь незначительных симптомах, как головные боли, а порой беззастенчиво пробивал обе глазницы одновременно, обеими руками, — чтобы произвести впечатление на журналистов, собиравшихся в операционной для освещения его «чудесных исцелений».

Тем не менее к концу десятилетия карьера доктора Аспера совершила резкий разворот ввиду двух непредвиденных обстоятельств. Первым было появление лекарств-нейролептиков, которые при приеме психически больными людьми достигали того же «смирительного» эффекта, что и лоботомия, — но без необходимости тыкать в живой мозг ледорубом. Вторым обстоятельством стали широко распространившиеся слухи, будто бы Сталин и китайцы применяли лоботомию к своим политическим противникам, что всколыхнуло страх «красной угрозы», который в то время втаптывал в грязь любые практики, связанные с коммунистической идеологией.

Как следствие, Аспер быстро впал в немилость в ортодоксальных медицинских кругах, и вскоре ни одна из государственных психиатрических больниц не соглашалась с ним сотрудничать — в Штатах, во всяком случае. В 1957 году Аспер не выдержал и перебрался со своим сомнительным цирковым номером в Мексику, где вернул себе славу великого целителя.

Он уже несколько месяцев практиковал лоботомию по всему Мехико, когда «Школа для заблудших детей под покровительством св. Агаты» связалась с ним, чтобы проконсультироваться насчет методов лечения некоей особо беспокойной воспитанницы.

Аспер еще никогда не проводил лоботомию столь юных пациентов, однако, будучи одним из наиболее выдающихся представителей медицинской профессии XX века, отнюдь не собирался пасовать перед столь дерзким вызовом.

Облаченный в сюртук из камвольной ткани и при галстуке-бабочке доктор Джером Аспер стоял рядом с духовным наставником школы, отцом Пардаве, в классной комнате, превращенной в импровизированную операционную. Его пациентка, двенадцатилетняя девочка по имени Мария Диас, лежала перед ним на учительском столе.

По уверениям священника, у девочки был интеллект дебила, она то и дело нарушала дисциплину и страдала от периодических вспышек ярости. Более того, по нескольку раз за неделю у нее случались приступы, во время которых, как считал отец Пардаве, ее душою и телом овладевал сам Сатана. Полная чепуха, разумеется. Религиозная тарабарщина. Описанные приступы — не что иное, как физические проявления заболевания под названием эпилепсия, а не какая-то оккультная хворь. Даже если так, то, по мнению Аспера, хирургическое вмешательство девочке просто необходимо. Оно не только поможет успокоить ее, но и сделает счастливее.

Глядя на него снизу вверх испуганными, но полными доверия глазами, пациентка задала ему какой-то вопрос.

За время своего недолгого пребывания в Мексике Аспер выучил достаточно испанских слов, чтобы понять: девочка спросила, поможет ли ей процедура уподобиться другим ученикам школы.

— SZ, — ответил он, вставляя ей в рот капу и помещая два плоских электрода ей на лоб. Коротко кивнул отцу Пардаве, и священник крепко прижал пациентку к столу, стиснув ей плечи. Аспер установил рычажок таймера на портативном электрошоковом аппарате и щелкнул главным переключателем. Электроды доставили к телу девочки электрический разряд в несколько сотен вольт, что вызвало жестокую конвульсию. Челюсти ее с силой сомкнулись, выступили и натянулись жилы на шее. Подача тока прекратилась через пять секунд, и все ее мышцы немедленно обмякли.

Пока пациентка пребывала в отключке, Аспер выбрал в своем медицинском саквояже подходящее долото и, вооружившись молоточком, приступил к работе.