Отражение стрекозы

0. Пролог

«Крики. Громкие. Кричала девушка, по крайней мере женщина. Было не противно, но и не приятно. Голос напоминал чириканье злобного воробья, не успевшего забрать лакомый кусочек хлеба у тупого, по мнению маленькой птички, голубя.

«Лучше бы не произносить это вслух, нет-нет и ещё раз нет».

Если подробнее на что именно походил крик, то вы бы не волновались, это не от ужаса: он не заставлял человека покрываться мурашками. Этот звук, явно выражавший возмущение, гнев и что-то ещё, что женщина уже не могла выразить словами. Только в безвыходном положение мы — люди — начинали поднимать голос. Глупцы! К сожалению, это не помогало, а, наоборот, ухудшало ситуацию, чаще всего не в сторону кричавшего и вышедшего из себя человека. И тут я начал вспоминать моменты из жизни, имевшие хоть какие-то точки соприкосновения с темой: «Конфликт. Его начало, развязка, конец, а также последствия». Как крестьянин на кваго[1], а они редко удосуживались допуска к сдаче, из-за плохой подготовки — а именно не с детства — в голове всплывало всё, но не по теме: то Госпожа Ча, бьющая своего дурака-мужа, успевшего по дороге домой успеть присесть у таверны и попить макколи[2], то соседский мальчишка, подглядывающий за моей работой, то… Вдруг тело охватили холод и влажность: меня окатили водой в прямом смысле. И это сделала девушка, логично. Хорошо, что на голове у меня находился кат[3], который хоть и немного, но защитил мои волосы в пучке и синюю накидку — все-таки белоснежные штаны пострадали сильнее — от, возможно, будущей затхлости на такой жаре.

[1] Кваго́(과거) — государственный экзамен для становления чиновником в эпоху Корё и Чосон

[2] Макколи(막걸리) — традиционное корейское рисовое вино

[3] Кат (갓) — мужская шляпа с широкими полями, как правило, черного цвета, и нередко изготовленная из конского волоса.

— Боженьки! — от внезапности произнесли мужчины, сидевшие поблизости с моим столом.

Им тоже досталось. А не надо было подслушивать, лучше бы вытерли свой собственный нос[4].

[4] Вытереть свой собственный нос (네 코나 닦아라) — займись своим делом.

Как бы мне хотелось, чтобы не я был виновником во всех бедах этой прекрасной дамы. Она стояла уже рядом с моим столом порядком двадцать минут с чем-то, мешав мне пить сладкий алкоголь и соблазнять очередную глупую и привлекательную дочь крестьянина. Меняю ваше мнение наперед, это было для дела: типаж наивных, у которых постоянно мысли витают над бобовым полем[5], да и еще верующих в судьбоносную встречу и звон колокольчиков, ёджа[6] — я не выношу. Правда это относилось не только девушкам, но и вообще ко всем таким людям. Проблема была в том, что как бы я не хотел, от этого разговора не сбежать. Да еще и это мокрота в моих одеяниях. Плохо, что это был не алкоголь.

[5] Мысли витают над бобовым полем (마음은콩 밭에 있다) — витать в облаках.

[6] Ёджа́(여자) — женщина.

— Вы меня вообще слушаете, господин Юн? — грозно и пыхтя бросила женщина.

Девушка, что сейчас выглядела как помидор от злобы, была Госпожа Тон. Она имела высокий, но не выходящий за рамки (все-таки в среднем женщины в нашей стране 160 см) рост, была обладательницей привлекательных — с пухлой губой сверху — губ, которые блестели сейчас от красный губной помады из новомодной восточной страны Дэи́ль, а также еще этот нос, чуть похожий на перевернутый и тощий батат. Но больше выделялись в моих глазах — грязь и пыль, покрывавшие темного вишневого оттенка ханбок, ккотшин[7] и прическу, похожую на гнездо сороки сверху из-за своих массивных кос. Именно так выглядела Госпожа Тон Мари́ — известная сплетница, мечта местных конюхов, главарь сплетен из конюшен[8]. А также кисэн[9]. Я, конечно, понимаю, что ей нравилось общаться с конями да со слугами, но посрамилась и искупалась бы перед господами.

[7] Ханбо́к(한복) и ккотщи́н (꽃신) — традиционные корейская одежда и женские туфли.

[8] Слухи конюшни (하마평) — в свободное время слуги находились в конюшне и обменивались всякими сплетнями и предположениями.

[9] Кисэ́н — девушка-артистка (от 16 до 30 лет), которая развлекала гостей пением, танцами, стихами и т. п. Что-то наподобие гейши. Не всегда они исполняли роль девушки на ночь, а только по принуждению или желанию.

«Фу, мерзко!»

По привычке не заметив, я цокнул. Госпожа Тон подловила моё цоканье и разозлилась сильнее, хотя по сути это я должен быть злым за то, что сейчас находился мокрый от воды, пролитой её:

— Что это Вы сейчас делаете, господин Ким? — сверкнув горящими черными глазами, она продолжила: — Вы уже и так на меня насмотрелись пару дней назад. Неужели Вам недостаточно?

Я промолчал. Слова, которые госпожа хотела слышать, никогда не выйдут из моего рта. Кисэн всё ждала ответа, хотя бы маленький звук от меня, но не дождалась и стала выбрасывать слова такие же острые, как её осунувшиеся скулы:

— Сволочь. Ах, ты изменщик, придурок…

Вся её речь стала просто фоном, поскольку самое главное, что выделялось это то, что «её что ли не кормили в эти последние дни, пока мы не виделись?». Также продолжавшееся ругань навела меня на мысль, что характер госпожи Тон очень непрост: разве можно было так выражаться кисэн, они же все-таки являлись цветками невинности и нежности. Наверно, кроме неё. Ей уже исполнилось 30 лет?

— Видимо Вы привыкли к распусканию ветра[10], поэтому такой негодяй! Даже вон нашли уже новую «простушку». — указала кисэн коротким и узким подбородком на милую крестьянку по мою правую руку.

[10] Распускать ветер (바람을 피우다) — флиртовать, быть неверным

Всё это время ёджа молчала: видимо боится, что с ней что-то будет, несмотря на то, что кисэн сами по себе не имели власти, в особенности без покровителей. Подумав, я решил, что пора заканчивать её чириканье, поскольку госпожа Тон мешала моему расследованию. Она не просто узнала после нашей встречи нужную ей информацию про меня, так еще и расспрашивала людей про то, чем я интересовался. Плохо. Очень плохо. Я мог бы узнать у нее что же она нового выведала о жертве, но ее странный вид говорил сам за себя: кисэн точно не ходила и спрашивала там, где надо. В её черных волосах кое-где проглядывали обгоревшие волосинки, в длинных ногтях немного виднелась грязь и ещё чуть виднеющийся красный оттенок — кровь, также была пыльна её обувь от того, что она невежественно бежала по улицам деревни, а также на ней — на ккотшин — находилась и грязь. Главный вопрос был, к кому она ходила и зачем (хотя, возможно, мотив ясен). Однако возникла проблема в том, что госпожа Тон дала понять — я не сдамся и до самого конца добью тебя, чтобы понять, почему. Все-таки не нужно было проводить с ней ночь (несмотря на то, что мы всего лишь пили и разговаривали), да и вообще привлекать ее внимание. Все-таки она замечталась и подумала, что после её ухода из кисэн (что скорее произойдёт накануне) я стану её покровителем. Решение было одно. Я встал, извинился перед крестьянкой, использовав мелкий, но важный поклон — знак скорой встречи — и подошел к злобному воробушку — госпоже Тон Мари.

— Что такое, господин Юн, одумались? Или не хотите выглядеть плохо перед молодой госпожой и другими господами? — снова тишина.

— Ох, извините меня, госпожа Дон! — специально сделав ошибку, улыбнулся я ей и продолжил: — Прошлая ночь была действительно хороша: звезды, выпивка, вкусные яства и наинтереснейшей разговор. Но хочу сказать, что мы ничего не делали прошлой ночью такого, — громко я подчеркнул для зевак, — так почему же Вы, достопочтенная госпожа, делаете вид, что я воспользовался Вами и даже не заплатил ни один хва.

Госпожа не могла опровергнуть меня, потому что это была правда. Второй же аргумент — я находился выше по статусу. Все-таки кисэн в нашей дорогой стране Михва́ имели шаткое положение. Во время встреч и близкого контакта они являлись богинями, королевами, феями, но в обычные часы, когда эти императрицы не были никому не нужны — становились мусором, рабами, что мешали женам янбанов[11] — блудников; чиновникам, которые не управляли собой ночью и выбалтывали все государственные секреты; да и простому люду, у которых просто болел живот[12] от их роскошной жизни.

[11] Янба́н(양반) — дворянин в древней Корее

[12] Живот болит (배가 아프다) — завидовать кому-то

— Я-я-я-я, — хотела кисэн ответит, но я её перебил.

— Да, Вы!

Я подошел ближе к ней. Между нами оставалось всего двадцать сантиметров, и для большей драматичности (хотя сильно не хотел) поднял руку к ее лицу и убрал ресничку с левой щеки, при этом сдул в ту же секунду.

— Ах, дорогая госпожа, Дон или Тон? Не помню точно, — снова произнес громко, чтобы люди точно слышали, наклонился к её левому уху и прошептал. — Время, что мы провели вместе было действительно отличным, ваши знания прекрасны как в искусстве, так и за его пределами, но лучше Вам так больше не делать. Вы же знаете, что бывает с теми, кто на чужих поминках решает, куда класть хурму, а куда — груши[13]?

[14] На чужих поминках решать, куда класть хурму, а куда — груши (남의 제사에 감 놓아라 배 놓으라 한다) — человек, который лезет не в свои дела

Подарив ей милую угрозу как подарок наших воспоминаний, я пошел в сторону своего постоялого двора, свернув сначала налево, а потом в закоулок соломенных домов. Последнее, что видел — её лицо, наполненное слезами и макияж, который придется делать заново. Я был и так достаточно с ней мягок. Никто ее не просил ходит к мудан[14] и делать ритуал на привязывание или что-там похожее. Эх, бедная вкусная курочка, не туда тебя занесло.

[15] Муда́н(무당) — шаманка

— Вы уже всё, детектив Ким? — неожиданно из стены появился мой помощник Муё́н.

Перед ответом я проверил свои карманы в ханбоке и не нашел нужный вещи:

— У тебя есть мой очиститель?

Парень сразу на это отреагировал, достал маленький красный мешочек из кармана ханбока, развязал цвета золота нитку и вытащил оттуда его — мой очиститель. Это был обычный сосуд из тыквы-горлянки, напоминающий форму груши с прямым горлышком. Чтобы никто не спутал его содержимое с обычным макколи или водой, в коим никогда там не будет, на ней изображался рисунок: красивая, имеющая пушистые лапки и тело, обладающая в частности желтыми глазами, а также кисточками на треугольных ушах большая киса, а в общем — рысь. Знак моего клана Ким. Муён протянул мне сосуд, заранее — как хорошо знающий меня человек — его открыл, я же в свою очередь поспешно его забрал и промыл руки от близкого контакта с чужой ресницей и телом. Завершив очистку, поняв, что больше меня не мучает одна из проблем (другая проблема — чуть мокрая одежда сверху), стало легче. Отдав помощнику свой запасной очиститель, наконец-то ответил на его вопрос о деле:

— К сожалению, не успел: госпожа Тон заметила меня или ей может кто-то рассказал, что меня видели и пришла поболтать о природе, при этом вооружившись вещью, добытой у мудан на любовь.

Хмыкнув на последние слова, Муён продолжил расспрашивать:

— Правда? Вот если бы это был я, то лучше вооружился мечом и пошел Вас чикать, господин.

Меня это и не удивило, потому что он все-таки молодой и только недавно узнал, как это быть взрослым, познав вкус алкоголя. В какой-то степени мои способы узнавания информации и правда считались отвратительными, даже для меня, но зато являлись эффективными, а мне это было важнее и выгоднее.

— Хо-хо, малыш, ты и меч? Знаешь, нечего смотреть на дерево, если не можешь взобраться[15], — увидев в его глазах искры и скорую тираду, быстро перебил его. — Ладно-ладно, Му-ён-чик, — мило проговорил его имя. — Не обижайся, нам еще нужно поговорить с господином Нам. Сначала я думал, что выброшу этот вариант после разговора с Хвии́н, — это та крестьянка, — но из-за сложившихся обстоятельствам придется воспользоваться другим путем.

[15] Нечего смотреть на дерево, если не можешь взобраться (못 오를 나무 쳐다 보지도 마라) — не мечтай о том, что не по силам и средствам

Муён явно был не рад этому. За него говорило его тухлое лицо, я, конечно же, сразу понял в чем дело. Однако даже несмотря на то, какой господин Нам не был любителем молодых мальчиков, это было нужно для дела, иначе все дальше станет только хуже, по крайней мере какое-то такое чувство витало рядом со мной.

…

— А может не надо, господин Ким? — произнес со страхом Муён, глядя перед собой на деревянные ворота дома Господина Нама.

— Надо, — подтвердил я и подойдя к дверям, постучал.

Послышался шум, похоже выбирался слуга, который откроет ворота. Видимо гостей господина Нама никто здесь не ждал и не хотел видеть. Я предполагаю почему, но неужели их хозяин действительно такая мразь?

Похоже служебный отбор закончился, поскольку спустя пять минут ворота отворились и через маленькое пространство высунулась черная с сединой голова саноби[16] или крепостного крестьянина.

[16] Саноби́(사노비) — класс крепостных крестьян

— Вы, вы к кому господа? — со странным дрожанием голоса спросил слуга и продолжил. — К-к господину Наму?

«Он боится?»

— Да, аджощи[17], скажите ему, что прибыл великий ученый из города Намхэ́ — Юн Щиё́н, — как мы и договорились ранее Муён меня представил.

[17] Аджощи́(아저씨) — дядя, мужчина за 30 лет

Слуга уже хотел уходить, но помощник его остановил и добавил:

— И ещё, аджощи, если господин Нам не вспомнить моего дорогого хозяина, то напомните ему о чайной «Персик» напротив аптеки господина Су. Вы поняли? — лучше бы никто не видел бы эту коварную улыбку, которую Муён сейчас специально сделал. Большая с поднятыми уголками рта, да еще и с его длинным рот с пухлыми губами: вылитый тигр, пытающийся тебя обмануть и съесть.

— Я… я понял Вас, господин…

— Ой, не волнуйтесь, называйте меня просто старшим учеником ученого Юн — Ха́Ха, — не краснея, произнес Муён — любитель поиздеваться над людьми.

— Хорошо, — с усталостью согласился старик. — Тогда подождите немного, господин-ученый Юн и его старший ученик — господин ХаХа, я сообщу своему хозяину о вас, — и слуга ушел.

— О, тигр, он даже не сказал, что придет за нами, чтобы проводить к хозяину, — начал возмущаться парень.

— Не беспокойся, мой милый старший ученик ХаХа, — подчеркнув его новое прозвище и увидев его недовольную мину, продолжил, — все равно господин Нам пустит нас, потому что он явно заинтересовался в тебе, — я пошутил напоследок и тихо засмеялся.

— ГОСПОДИН, не шутите так, — вырвался из него гнев. — Да я Вам…

Не успел Муён закончить угрозу, как снова отворилась одна из дверей ворот, теперь уже полностью и вышел старик-слуга, который до этого с нами болтал.

— Господин-ученый Юн, господин-старший ученик ХаХа, мой господин пригласил вас в его покои, — произнес хриплым голосом мужчина.

Если бы я не был детективом, то, наверно, и не заметил бы этого, однако я есть тот, кто я есть. Вероятность того, что можно было по дороге шлепнутся левой щекой в какую-нибудь плоскую поверхность, похожую на массивную лопату очень редка. Возможный вывод таков: господин Нам очень и очень жестокий человек, не волновавшееся о своем имени среди янбанов и обычного люда. Хотя те слухи, что ходили по дворам да рынкам про его необычные увлечения все-таки должны были его волновать, богатые клиенты же могли убежать от него к скупым, но зато нормальным торговцам. Ну, ладно, посмотрим поближе, что это за фрукт!

Идя по просторному двору и смотря на все великолепия архитектуры, можно было предположить, кто это такой господин Нам. Цветные крыши, обвитые снизу золотой росписью с буддийскими мотивами. Материал дома, указывающей на его дороговизну, а именно дерево с красным цветом и редким для крестьян запахом. Сама стража была показателем, поскольку в каждом угле и закоулке находилось по два-три человека, а местность даже и не маленькая. Однако слуг как-то не доставало в отличие от охраны, должен ли я уже волноваться. Проходя между разными зданиями, деревьями и слуг, мы добрались до нужного павильона, где находился хозяин дома. Слуга-старик остановил нас и постучал в двери здания и громко произнес:

— Хозяин, господа пришли! — и напоследок подарил нам жалостливый взгляд, больше всего на Муёна.

После того, как слуга ушёл, помощник непонимающе шепотом спросил:

— С чего это старик так на нас посмотрел, да еще и на меня так словно меня продают? — возмутился парнишка.

В ответ ему я всего лишь пожал плечами и зашёл в павильон.

Снаружи здание выглядело простым, но после того как мы зашли… трудно передать тот блеск, что слепил глаза, складывалось ощущения как от солнца в зените, а ведь так не было в действительности. Все это пространство в двести квадратных метра заполонили драгоценные вещи: кровать, облепленная золотом и сверху, и снизу; статуэтки Будд, расставленные по всем углам и сторонам (всего их восемь, но они размером как половина моей руки); картины, нарисованные с помощью золота и серебра с использованием жемчуга и других драгоценностей (самая большая висела на правой стороне — журавль); стол, украшенный резными журавлями, в глазах которых находились большие голубые блестящие камни и рядом с ним близко к стене стул, похожей на нефритовый трон, у которого сейчас восседал господин Нам и попивал чай из Мамгу́ка — западной страны от Михва. Увидев нас, он очень обрадовался:

— А я уж думал, когда вы ко мне заглянете, — высоким голосом медленно он сказал, при этом улыбнувшись и успев моргнуть Муёну.

Парнишку немного затрясло, даже мое холодное сердце это почувствовало.

Лучше бы он этого не делал. Ни улыбался и ни моргал бы, поскольку круглое, массивное лицо со вторым подбородком, да и как будто расщепленными частицами на нем, по моему мнению, отпугивало, и то как он специально еще вытягивал свои маленькие и короткие губы. В общем, господин Нам выглядел, как хрюкоподобное существо. Видимо меня понимал и Муён, потому что задним взглядом увидел его плохо скрываемое отвращение на лице.

«О, великий Будда, дай нам дожить и дай нам сил и терпения, в большей мере Муёну!» — помолился про себя я.

— Ну, что же, вы, дорогие гости, ждете, присаживайтесь и выпейте со мной хорошего, импортного чая! — дружелюбно предложил Господин Нам.

Мы сначала с Муёном не решались сесть к нему, ведь кто знает, что произойдет дальше. Хотя мне ничего не грозит в отличие моего дорогого помощника. Среагировав быстро, я бессовестно присел на стул от правой руки господина Нама. Муён был в сильном шоке от моего предательства, поскольку я отправил его на верную смерть — на стул напротив хозяина дома. Перед тем, как сесть, он испепелил меня свирепым взглядом — что не заметил господин Нам — и явно готовил план отмщения на будущее. После того, как господин Нам увидел, что мы уже присели он налил нам чай и начал расспрашивать:

— Вам нравится здесь, в Коя́не? А погода, еда, питье? Я вот все еще не могу привыкнуть, хотя живу… — он начал считать на толстых сосисочных пальцах. — восемь лет. А вот мой батенька, господин Нам Сольхи́, очень любил эту местность. Правда, пока не пошел в лес и не встретил там смерть от верблюда, — произнес он последние слова с мерзкой улыбкой, глянув на Муёна.

«Лжет и не краснеет. Какие еще верблюды в лесах Михвы?»

Терпи, Муён, я верю в тебя!

— Так как вам нравиться здесь? — он повернулся ко мне в ожидание ответа.

Наступила тишина. И чтобы её нарушить, как и его выжидающий взгляд мелких бусин впоследствии ответил:

— Всё хорошо, господин Нам, климат чудесный, еда прекрасная, питье изумительное, — выжал из себя слова чистой лжи, поскольку этот город по меркам столицы — сливная яма.

Еда жесткая и плохо пахнувшая от местной воды, погода часто сухая и ужасно жаркая, даже ветер дул адским теплом, а вода просто мерзкая из-за климата, который провоцировал тухлость быстрее. В принципе и еда по этой же причине была отвратительна.

— Ох, отлично! — радостно откликнулся господин.

«Он что притворился, что я сказал правду или ему это неважно».

Увидев блеск в глазах хозяина дома, до сих пор смотрящего на Муёна, я начал бояться.

Я сосредоточился на господине Наме и его странных движениях, то как он брал чашку и, смотрев на парнишку, чуть причмокивал чай; одежде, которая была из дорогой синей ткани с вышивкой белого и голубых драконов, взгляде: у него лихорадочно двигались зрачки и внешности, а именно тучности, лысины в расцвете сил и глубоких мешком под глазами. Рассматривая его подробнее, какое-то чувство прошлось по телу.

«Это мурашки?»

Слишком задумавшись, я не заметил, как господин Нам стал задавать личные вопросы Муёну:

— Дорогой!

«Он уже настолько не боялся показать себя?»

— Сколько тебе лет, вот у меня сейчас прекрасный период, период молодости.

«Молодости? Ему на вид тридцать с чем-то лет».

— Мне… мне двадцать лет, господин Нам, — выдавил из себя Муён.

Что-то выражалось в его лице такого, что я не мог понять.

«Это страх?»

— А невеста есть или жена, все-таки ты такой молодой, — продолжил свой опрос извращенец, при этом махнув ладонью как молодая девица.

— Не… не… нет, я по… ка… ка… пока одинок, — снова с мучением ответил парень.

Что-то действительно происходило странное между ними, кроме этого разговора. Даже волосы Муёна всклокочились, и сидя рядом с ним, я увидел, как бежит капля пота по его шеи, причем не одна.

— Ах, вот как… прекрасно, — произнес последнее слова господин Нам очень тихим шепотом.

Хозяин дома было хотел еще что-то задать, но я решил перебить его ради своего невинного ребенка:

— Господин Нам! — громко сказал я, чтобы привлечь его внимание. Он как в прострации не услышал, и мне пришлось повторить громче, намного громче, — ГОСПОДИН НАМ! — он заметил.

— Ааа… — резко очнувшись и повернув голову, ответил господин. — Вы что-то хотели, господин Юн?

Отвлек я отвлек, но причину не придумал. Подумав пару секунд, вырвалось первое, что пришло в голову:

— Вы случайно не знаете, где можно купить высококачественный ханбок, а то я как Вы понимаете немного… испачкался?

— А, да-да, конечно, знаю — полностью принял меня во внимание господин-извращенец, забыв на время о моем помощнике.

Все-таки господин Нам являлся очень хитрым продавцом, никогда не упускавшего шанс заработать больше, чем сама королевская семья. Сейчас по идее он должен был предложить свой магазин, и я — знающий заранее его план — уже приготовился выпить чаю в знак победы знаний о поведении людей. По моим подсчетам господин скажет название на раз, два…

— Правда, тогда давайте я Вам дам свою одежду.

Сильно удивившись, я случайно глотнул чай не в то горло и начал сильно кашлять.

Муён стал сразу мне помогать: бить несильно по спине.

После того, как мне стало лучше я ответил:

— Господин Нам, Вы такой хороший человек, я был очень рад, если вы одолжите мне вашу драгоценную одежду.

Господину Наму очень понравилась лесть. Он уже встал и подошел к входной двери, чтобы отдать приказ и после крикнул слуге:

— Ей, старик, быстро иди сюда! — это было невообразимый звук, похожий на хрю-хрю.

Такого в жизни я еще не слышал никогда.

Старый слуга пришел на удивление быстро: видимо сильно боялся новой пощечины. Пока в это время господин Нам разъяснял старику что да как, я повернулся к столу, взял чайник с жидкостью и посмотрев на бедного помощника — а он изрядно уже помучился — установив при этом с ним зрительный контакт, вылил случайно на него чай.

— Ой, какой я неаккуратный, надо же было так! — театрально воскликнув и встав, я взялся за голову.

Сначала Муён был ошарашен, но потом включился в дешёвый спектакль:

— Да не волнуйтесь, мой любимый учитель, все будет хорошо… но может, конечно, я заболею и умру, но если нет, то болезнь пройдет, организм ослабится, и я по дороге домой случайно встречу сонним-маму[18], заболею оспой и умру, а если нет, то лицо испортится, а если так, то не найду жену, не будет жены, не будет и детей, нет детей — нет счастья, и я умру, но ничего. Все хорошо, действительно хо-ро-шо — он играл свою роль с искусственными слезами из чая на щеках.

[18]Сонни́м-ма́ма(손님마마) — дух, похожий на женщину и распространяющий оспу

Господин-извращенец явно был дубнем, раз поверил в нашу игру. Со страхом в глазах он подбежал к нам, просмотрев с ног до головы Муёна и произнес:

— Что, мой милый, так нельзя, нельзя умирать и болеть, — он необычайно быстро для своего веса повернулся к слуге. — Чихве, НЕМЕДЛЕННО отведи господина ХаХа в комнату с хамчжибаком[19] и попроси Сучхэ́ срочно подготовить одежду для господ. Немедленно! — напоследок хрюкнул господин Нам.

[19] Хамчжиба́к (함지박) — круглая деревянная ванна, обычно такую использовали короли и королевы эпохи Чосон.

Повернувшись, он взялся за наши локти — как будто мы маленькие дети — и повел к слуге. Было неудобно и неприятно, что сказать. Добравшись до старика, господин Нам в последний раз посмотрел жалостливо на Муёна и доверил нас прислуге. Все шло бы хорошо, пока я не заметил, что напоследок этот сукин, господин, извращенец тронул левую ягодицу Муёна, успев ее, облапать вдоль и поперек. Раз он такое сделал, так что же этот сукин сын вытворял с другими молодыми парнями, а в особенности с моим драгоценным помощником, пока мне нужно было его исследовать, в ходе чего не замечая ничего вокруг. Я был готов приготовить суп из бобовой пасты на ладони[20], если увижу хоть раз, что какой-то господин Нам или кто-то другой снова потрогает Муёна на моих глазах, то сразу отрежу ему руки или кое-что более серьезное.

[20] Я приготовлю суп из бобовой пасты на ладони (손에장을 지진다) — я клянусь, обещаю

Прошло какое-то время, и я уже находился в отдельном павильоне, где мне Сучхэ — молодая девушка-слуга — предоставила чистую и роскошную одежду. Ханбок, что мне одолжили, был сделан из хорошего мягкого Мамгукского шелка голубого цвета с вышитыми идеальным швом красно-серебряными драконами. Однако отвратительное чувство от того, что это собственность господина Нама, которую, возможно, он когда-то надевал во время своих увлечений, просто делало вещь для меня омерзительнее чужих слюней и соплей.

— Но ханбок все равно прекрасный, мастер постарался на славу! — не поняв, сказал вслух самому себе.

Вдруг послышался скрип двери, повернувшись я увидел, что в комнату зашел Муён. В новой, свежей и красивой цвета персика одежде. Моей радости не было предела и подойдя к нему поспешными шагами, крепко его обнял. Парень откликнулся. Так мы стояли пару минут, после я немного отошёл и детально просмотрел все ли с ним в порядке:

— Ты же не ходил мыться, верно?

— Да, я не настолько дурак, чтобы мыться в доме, где ты не хозяин.

— Ты молодец, — я похвалил его и расслабился, потому что все это время, пока я ждал, моя душа горела[21].

[21] Душа горит (속이 탄다) — значит, что переносишь переживания

Смотря на Муёна и на его измученное происходящим лицо, я хотел предложить ему прекратить разговор и нахождение в доме мрази Нама. Готовясь произнести уже слова, парень неожиданно произнес:

— Господин Ким, я понимаю, что расследование очень важно для Вас, поэтому вытерплю его приставания.

Я был очень шокирован его фразой.

«Почему он думал, что дело важнее? Разве я мог позволить ребенку, который рос у меня на глазах, страдать, причем от извращенца, который даже не стеснялся в открытую домогаться»

Мне было очень совестно от того, что помог спровоцировать извращенца Нама. Я почувствовал внутри себя… гадкое чувство.

— Муён, ты, — переключившись на серьезный голос, продолжил, — не должен терпеть такое отношение ни от кого, даже если этот кто-то выше тебя. Помнишь, что я говорил тебе в детстве?

— Если тебя кто-то обидит, сразу обращайся ко мне, — проговорили мы хором.

— Хорошо, что ты это до сих пор помнишь, поскольку эти слова всегда будут действительны.

Муён, услышав от меня искренние и серьезные слова, от стыда опустил глаза:

— Господин Ким, — сказал он спустя пару минут молчания и поднял глаза, посмотрев на меня, — это трудно и неприятно, но… — Муён сжал кулаки, — как я Вам дорог, так и вы для меня тоже дороги… Я знаю, что для Вас, господин, важно решить это… дело, поэтому ради Вас я готов стерпеть тот стыд и унижение, что господин Нам заставляет меня чувствовать, — он был серьезен, так как глаза его горели ярким пламенем.

Ребенок, которого я подобрал на улице много лет назад вырос и стал прекрасным молодым человеком.

Я и правда хотел вначале уговорить Муёна, но теперь смотря на него и его силу воли в глазах, решил довериться ему, так как он давно уже перестал являться ребенком:

— Согласен, но, если что-то пойдет не так, дай знак, и я его, — показал, как мечом ему отсеку голову.

Муён ответил на это легким смешком.

Прошло каких-то тридцать минут мы снова находились в павильоне хозяина дома. За столом. С ним. У меня были мысли поменяться с Муёном местами, однако так он бы сидел ближе к нему, что лучше избегать.

— Какие же вы теперь красивые. Эту одежду я специально заказал у Мамгукского мастера, даже туда ехал и смотрел на то, как он делает работу, — будь Нам нормальным слова бы не выражали мерзкое чувство, а так казалось, что сам агви́[22] пришел к тому бедному мастеру.

[22]Агви́ (악귀) — злой дух, черт

«Хоть бы тот мастер не…».

— Кстати говоря, это был талантливый, но молодой портной.

«Вот ж, сука, но может быть…».

— А сколько ему было лет, господин Нам? — внезапно произнес Муён, видимо он начал жалеть портного.

— Ему лет? — задумался и начал чесать второй подбородок извращенец, сверкая перстнем с нефритом на большом пальце. — Думаю, семнадцать точно… да, семнадцать, ему еще должно было исполниться восемнадцать зимой, — ответил мразь — Нам.

Он не заметил, но в это время мой помощник сильно сжал руки: сдерживался, чтобы не наброситься на него.

— О, милый ХаХа, интересно? Не думай о нем! Все равно спустя три месяца он покончил жизнь самоубийство, — приблизившись к нам своей большой грудью, он добавил шепотом. — Говорят, что его убили сами боги, так как завидовали ему необычному стилю пошива, краски и вышивки. Также они не хотели, чтобы обычные люди — как мы — носили такие прекрасные наряды.

Как бы мне не хотелось думать, но скорее всего это было не из-за богов, а из-за одного хрюкоподобного существа. Но для правдоподобности того, что мы его понимаем и слушаем я с усилением ответил:

— Ах, вот так. Печально, наряды просто прекрасны. Не зря говорят, что хорошие люди раньше уходят, — господин Нам поддакнул и что-то буркнул наподобие «да-да» и вернулся на свой трон.

После такой мини-истории мне было трудно соображать, это заметил и Муён, поэтому он решился:

— Господин Нам, — свин сразу откликнулся и стал лицезреть на свою жертву, — все-таки мы сюда пришли за делом, не могли бы Вы нам помочь… пожалуйста, — парень выдавил из себя улыбку, при этом все еще сжимая кулаки.

«Может ли быть, что это не из-за злобы?»

— Ооо, да, конечно, дорогой, что бы ты хотел знать? — помощник указал на меня и сволочь Нам наконец обратил взор на меня.

«Нужно быстрее уже было поставить чернильную точку[23] и уйти отсюда».

[23] Поставить чернильную точку(낙점) — подвести окончательный итог

Когда Нам смотрел на меня, я заметил, что что-то дергало под столом. Странно, но для быстрого окончания дел, пока отложил это на время.

— Господин Нам, Вы знали господина Пи Чихва́на? — со всей оставшеюся вежливостью и дружелюбностью спросил я.

Шуршание под столом прекратилось.

— А, это, — хрюк стал нервничать и из ниоткуда достал голубой шелковый платок (ткань, похожую как у ханбока Муёна).

Началась тишина: он не ответил на вопрос.

— Так знаете или нет, господин Нам, это очень важно? — надавил, выделив последние слова.

— Нет, не знаю, ученый Юн, — сказал извращенец, не смочив губы даже слюной[24]. Да еще и использовав в беседе обращение ко мне, которое за сегодняшний день произносил всего лишь второй или третий раз.

[24] Не смочив губы даже слюной (입술에 침도 안 바르고 거짓말한다) — врать без совести

— Вы же понимаете, что это очень важно? — надавил я на него

— Очень?

— Очень. Если Вы нам сообщите важное, то Вас озолотят, если неважное, то ничего не будет. Правда, если Вы нам поможете, то станете знаменитым из-за того, что Вы помогли найти очень плохого человека, — встрял Муён, надавив на слабое место хряка.

Это помогло. Извращенец Нам расслабился. До чего же мерзко.

— Да, знаю?

— Кого?

— Пи Чихвана

— Откуда?

— Ходили в один… — Свин начал обильно потеть и достал платок вытереться.

Снова нет ответа.

— Ходили в один…

— Куда? — посмотрел Муён на Нама.

Извращенец посмотрел в ответ и как заколдованный ответил:

— Ходили в один дом кисэн. — Хоть он и был тем еще любителем необычного, но даже несмотря на это все равно покраснел и пристыдился.

«Ему стыдно, что ходил к девушкам, а не мальчикам? Омерзительно».

Но мне нужно было продолжать: я все ещё не нашел ниточку к делу.

— Когда последний раз Вы видели господина Пи?

— Две недели назад в доме господина Ко, он устроил праздник по случаю помолвки его младшей дочери, — покачав головой, сам себя подтвердил Нам.

— Вот как, а до этого Вы больше точно не виделись? — что-то в его дернувшемся лице показало то, что явно он недоговаривает.

— Я… — хотел соврать мразь Нам, но взгляд моего помощника, сработал на нем снова, — я видел его после праздника в час крысы[25]. Больше — нет, — твердо как будто со специальной храбростью ответил господин.

[25] Час крысы — время между 23:00 — 1:00; час тигра — время между 03:00–05:00

— А почему вы так ушли рано? Обычно же все заканчивается же в час тигра? — решил немного изменить курс, что ослабить его бдительность.

— Просто… — Свин немного посмотрел на Муёна и, приблизившись к моему левому уху, прошептал: — Я хотел провести время в такую прекрасную ночь со своей любовью, поэтому и ушел рано, — близко его лицо было ужаснее, никому не желаю этого.

Представьте хрюшку с человеческим лицом, и всё — это господин Нам. Слава тигру, что после сказанных слов, он сразу убрал свою морду от меня.

— Ясно, так… когда Вы видели господина Пи в последний раз в час крысы, Вы что-то видели или заметили странное, необычное?

Сначала господин Нам мразь был в раздумьях, что сказать — задумчиво смотрел с вытянутыми губами в какой-то угол — после решился:

— Ну, не то, чтобы это было странным. Но знаете, говорят же, что в нашей местности появились любители мужской дружбы. Так вот в тот вечер я видел, как господин Пи был с мужчиной. С очень красивым мужчиной с попой, похожей на орех, и еще такими блестящими — как снег — волосами. Я, конечно, не могу утверждать, что это Чихванчик повод для слухов, но я точно видел, как они пробовали хурму, — на этом так сильно кивнул господин Нам, что затряслись все его жировые складки.

— Вы точно уверены, что они про-бовали хурму? — вопросительно я посмотрел на него, вытянув брови вверх.

— Ну, утверждать я, конечно, не могу точно. Все-таки они стояли спиной ко мне, но было такое ощущение, что у них интимная атмосфера и… — он не закончил предложение и хищно посмотрел на Муёна.

Началось снова шуршание под столом, но звук немного отличался.

— А как именно они стояли к Вам, господин Нам? — задал последний вопрос к извращенцу.

— Хм, — он взглянул на нас и как будто понял, что скоро конец, начал придуриваться, — дайте времени подумать, пожалуйста.

Прошло пять, десять, двадцать минут и нет ответа. Тишина. Все это время мы якобы пили чай и ели сладости, смотрели друг на друга и постоянно был этот раздражающий звук шуршания под столом. Время поджимало, и тогда я с улыбкой переспросил:

— А теперь, господин Нам, Вы что-то вспомнили?

Извращенец Нам посмотрел на меня и покачал головой.

«Он ведь специально это делал: тянул время».

Я не выдержал и, быстро встав, подошел к окну, находящегося рядом со столом на стороне, где была дверь. Легкий и чуть прохладный ветер от того, что уже наступил вечер, немного успокаивал. Мысли приходили в порядок, гнев остывал. Я закрыл глаза, чтобы быстрее проникнуться в атмосферу спокойствия. Ветер, звук саноби, ходящий туда-сюда и готовящий своему хозяину вкусный ужин, запах жареного мяса — свинины — хмык, смешно, и ещё… тут мои раздумья прервал шорох. Шурк, шурк и снова шурк.

«Кто это из них это делал и зачем?»

Я тайком повернул тело так, чтобы у меня был обзор на происходящее, чтобы видеть, когда снова начнётся шуршание. Оно повторилось. Я пригляделся, и гнев заполонил меня. Этот щипсэги[26] Нам совсем вышел из ума. Спустя мгновения ткань, покрывающий стол раздвинулась сильнее и показалось то, что она скрывала: сумасшедший ублюдок, сняв ранее со своей ноги посон и комущин[27], исследовал своими противными пальцами ног пах Муёна. Противно, мерзко. Чувства взяли вверх, я был готов достать меч и отрубить ему ногу в сию секунду. Уже повернувшись для удара, остановился, поскольку за этот отрезок времени на моих глазах Муён встал, уронив стул со столом для удобства в сторону, и подставил меч к горлу Нама. Хрюкоподобный извращенец такого не ожидал: его широкие и маленькие глаза говорили за себя.

[26] Щипсэги́(씹새끼) — ублюдок

[27] Посо́н (버선) и комущи́н(고무신) — традиционные «носки» и мужские туфли.

— Господин, я могу перерезать его свинячью шею? — спросил мой помощник, повернувшись в мою сторону.

«Он прислушался к моим словам. Хвалю!»

— Можешь…

Не успев закончить речь, господин Нам перебил меня.

— Пожалуйста, господа, не надо, я же вам ничего не сделал, — Муён сильнее надавил на горло лезвием. — Что… что вам нужно информация, деньги, кисэн или мои мальчики, — не постеснявшись, выдавил Нам.

— Нам нужно не ЭТО! — выкрикнул Муён.

Он сильно разозлился и надавил сильнее на горло Нама, после чего по щеке извращенца потекла алая, как клюква, кровь.

— Сжальтесь, сжальтесь! — заплакал хозяин дома и начал молить о пощаде.

— А когда ты мучил молодых парней, они тоже просили о пощаде, но тебе было все равно! — воскликнул мрачно парень.

Я редко видел его таким… грустным.

Господин Нам промолчал и зашмыгал носом, как говорят в народе десять ртов, а сказать нечего[28]. Мне очень нравилось, что сейчас Муён держал его на привязи и стал для него тигром. Хищник превратился в жертву. Извращенец никогда ведь не думал, что какая-нибудь его цель сделает такой поворот сюжета, так как по слухам он обычно выбирал красивых, но бедных мальчиков без власти. Как бы мне ни не хотелось бы портить картину, но я съел душу[29], чтобы приказать помощнику ослабить хватку: нам не нужен безмолвный труп.

[28] Десять ртов, а сказать нечего (입이열개라도 할 말이 없다) — означает, что он виноват и нет слов ему для оправданий

[29] Съесть душу (마음을 먹다) — решить или решиться на какой-то поступок, при этом сильно помучившись в душе

— ХаХа, — все еще использовал псевдоним для скрытности, — немного успокойся, нам еще нужно узнать кое-что.

Нехотя Муён немного убрал давление с горла Нама и освободил место, чтобы я подошел.

— Так Вы… — все ещё оставаясь вежливый, продолжил, — господин Нам, расскажите нам подробности той ночи, когда видели господина Пи с неизвестным мужчиной?

— Это… это… — захлебываясь в своих слезах, соплях и слюнях, он заговорил и сильнее заплакал.

Слезы, падая на складки жира, предавали им маслянистый блеск.

Прошло достаточное время, а он все плакал и плакал, Муён в конце концов не выдержал и рявкнул на него:

— ПЕРЕСТАНЬ или тебе не дорога жизнь?

— До… доро… дорога, — быстро успокоился свин.

— Тогда прошу говорите всё со всеми деталями, — спокойным тоном я подбодрил его.

— Я бы… был на празднике друга, — господина Ко, — две недели назад, ког-г-г-г… когда был 9 месяц 29-го лунного дня[30], тогда все мы хорошо повеселились. Когда наступил час крысы, я решил пойти к моей любви, чтобы его постель не забывала мое тепло. Потом вышел из комнаты с пьяными друзьями, отошел всего немного от ворот, чтобы найти своего слугу и увидел вдалеке рядом с деревом хурмы — она очень вкусная, особенно осенью, а ещё…

[30] Примерно 8 августа

На этих словах Муён пригрозил ему, чтобы болтал по делу. Он повиновался. Слегка шмыгнув, господин Нам начал дальше говорить:

— Господин Пи и неизвестный мужчина стояли под хурмой. Мужчина закрывал Чихванчика, было, конечно, у него странное выражение, но я подумал… — господин Нам закусил губу, — что этот прекрасный мужчинка и Чихванчик не могли насытиться фруктами, и поэтому поспешил домой, чтобы им не мешать.

— И это… всё? — спросил я его.

— Это всё, что я знаю, — с уверенностью подтвердил Нам.

— Точно? — спросил с угрозой Муён.

— Дддд… да, — ушла в никуда уверенность извращенца.

Стояв с руками за спиной рядом с помощником и его лезвием на господине Наме, я думал и переваривал информацию пару минут. Сформировав картинку, мне уже не нужен был этот свидетель с извращенскими наклонностями, поэтому дал знак Муёну и ушёл.

«Лучше бы он был человеком, сделанным из дерева и камня[31]», — подумал про себя.

[31] Человек из дерева и камня или моксок(목석) — в этом случае человек, не поддающейся соблазну

Когда выходил за порог, услышал звон металла, плоти и громкого плача.

«Не зря я учил ребенка управлять мечом».

Уходя из дома господина Нама, успел попрощаться со всеми слугами и некоторыми стражниками из бесполезной охраны. И вновь я отметил красоту и дороговизну зданий дома. Жалко, что такую прелесть могли иметь только богатые и нечестные семьи янбанов или на крайний случай семьи высших чиновников и сама королевская кровь. Встретились мы с Муёном в закоулке соломенных домом крестьян. За это время парень умылся и почистил одежду от крови.

— Ты потратил весь очиститель? — первое, что пришло в голову.

— Не весь, немного осталось, — без зазрения совести ответил помощник.

— Дашь?

— Я уже приготовил, возьмите!

Он всегда знал, что мне нужно.

«Идеальный помощник!»

— Я люблю тебя!

Муён, вероятно, вспомнил про извращенца Нама и поморщил сразу же свой некрупный нос с веснушками.

— Кстати, ты…

— Да, я это сделал.

— Что…

Я не успел договорить, потому что Муён понял и быстро показал мне место ниже живота.

— Ну, что ж… все равно он не собирался заводить детей, — мы зловредно посмеялись.

…

Ночь. Близился конец часа кабана[32]. Мы — я и мой помощник Муён — находились в постоялом дворе в стиле Дэиля, кажется, там его называли рёкан[33]. Это было необычное место. Рёкан имел несильно загнутые вверх темно-синие кирпичные крыши, а также несколько этажей с открывающимися вставками, сделанными из рисовой бумаги и выходящими во двор. Комнаты были небольшие: около десять на десять метров с деревянными полами, на которых ходили только ногами с определенными носками или в крайнем случае без них. Рёкан имел во дворе садик с прудом, где устанавливалось устройство с бамбуком. Трава в виде длинной палки с пустым пространством была внутри подкреплена двумя крепкими ветками, чтобы стояла, сверху из трубы она наполнялась водой и, опрокидываясь на твердую землю, издавала звук, отпугивающий оленей или всяких птиц и животных-вредителей. Постоялый двор также построили на горячих источниках, что являлось редкостью для этих мест. К дополнению нам специально, для атмосферы и традиций, даже выдали сандалии с деревянной подошвой в высоту на три сантиметра для улицы и, как нам сказал один слуга, летние Дэильские наряды: синие хлопковые ткани с горизонтальной полоской по всей длине до щиколоток с Т-образным силуэтом и короткими рукавами, закрепляемые черным узким в ширину поясом на месте выше бедра. Они были достаточны удобны.

[32] Час кабана — время между 21:00 и 23:00

[33] Рёка́н (旅館 или りょかん) — небольшая гостиница специфической формы, с характерно изогнутой крышей.

Пока Муён вышел за едой, в это время я сидел с распущенными волосами с одной прямой ногой, упираясь в чашечку другой согнутой, и смотрел на открытые рисовые двери во двор, оперевшись на бамбуковые стены. Мысли так и шли о том, какое же запутанное дело нам попалось. Думал и думал, пока не пришел Муён с едой. В его руках был маленький деревянный столик. Еда пахла вкусно и экзотично. После того, как он поставил осторожно предмет на пол, тыкнув на еду, я поинтересовался:

— Что это? Никогда не видел такого ранее.

— Это традиционная еда Дэиля: окономияки, если не ошибаюсь. Кстати, тут есть и напитки, но, Вы, как всегда, господин, не видите ничего, кроме алкоголя и еды.

Не мог не согласиться с ним. Все-таки как можно было не замечать это вкусно пахнувшее блюдо. Оно напоминало вид Михванских блинчиков — хэмуль пачжон. Они были формы круга из муки, зелени, чеснока, яиц и с каким-нибудь добавлением морепродуктов. В отличие от нашего, дэильское блюдо ещё поливали необычными соусами красного и белого цветов и добавляли тунец и капусту.

— Ты сказал про алкоголь, но тут я его не вижу?

— Подождите немного, господин. Я заказал специально дорогой и особенный. Просто подождите, пока его специально для нас его достанут, — улыбнулся парень.

Что-то в его улыбки было невеселым. Наверно, совесть мучает.

— Ты же помнишь, Муён, что значит «потеряв корову, чинить коровник[34]»?

[34] Потеряв корову, чинить коровник (소 잃고 외양간 고친다) — совершив ошибку, поздно раскаиваться.

— Помню, — ответил парень, опустив голову.

Спустя мгновения он поднял ее и посмотрел в угол рядом со мной:

— Я не раскаиваюсь о том, что сделал. Я боюсь, что…

Он посмотрел на меня взглядом, провинившегося ребенка и продолжил:

— Вы можете пострадать. Все-таки у него есть много знакомых с вершины и…

Не успел Муён продолжить, так как я его перебил:

— Не волнуйся! — ответил уверенным взглядом. — Я уже отправил птицу с запиской Хосоку.

— Господину Квону? Когда?

— Когда ты пошел заказывать еду и задержался.

— Аааа, понял, но…

Внезапно дверь переместилась вправо и нам поклонилась слуга рёкана:

— Здравствуйте, дорогие гости! Меня зовут Кимавари Ёко, и я буду ответственная за ваше обслуживание! Мы — слуги — рёкана «Звездная ночь» рады вас здесь видеть! Вы заказали у нас заранее алкоголь.

Она мягко и бесшумно присела, повернулась налево, что-то взяла и поднялась.

— Мы очень рады за ваш хороший и изысканный вкус!

В своих руках она держала деревянный поднос, на котором стоял прозрачный сосуд, напоминавший длинный прямоугольник и две маленькие пиалы.

Это было так необычно, что мы могли видеть внутреннюю оболочку и то, что в ней было. Золотисто-персиковая жидкость с несколькими штуками огромных слив сильно притягивала нас.

— А что это? — спросил я у обоих, надеясь наконец-то получить долгожданный ответ.

— Это умэ́сю, дорогой гость. Умэсю — дэильский ликёр из слив. Надеюсь, что вам понравиться напиток, сделанный нашим главным поваром, — объяснила госпожа Ёко.

— О, благодарим, госпожа Ёко!

Поклонился и поблагодарил Муён. Женщина немного покраснела.

— Что вы, не надо. Я уже не так молода. Называйте меня просто госпожа Кимавари.

Госпожа смутилась еще сильнее. Но если подумать немного и пристальнее на нее посмотреть, то, действительно, она не была молодой, примерно, сорок лет. Однако несмотря на немолодой возраст, румянец все еще пылал на ее щеках, и на овальном лице не сильно виднелись морщины. Даже её глаза блестели как у молодой девушки. Хорошая женщина, во всяком случае внешне.

Мы некоторое время не двигались, а потом Муён подошел к ней и забрал поднос. Она снова поклонилась нам, что мы тоже сделали ей в ответ. Как госпожа Кимавари неожиданно и бесшумно пришла, так же и спокойно ушла. Но мне было важнее другое.

— Ну, что, давай сюда очиститель и начнем пить, — отдал приказ помощнику.

— Хорошо, господин Ким.

Помощник протянул мне очиститель, сперва налив на свои ладони сильный спирт. После того как мы вместе промыли наши руки, начали трапезу.

Еда была съедена быстро, но вот алкоголь — другое дело. Пили долго и часто. Муён, употреблял больше меня, хотя вроде это я в семье заядлый алкоголик. Посматривая на него за столом, все искал способ поднять ему настроения, но не успел. Хотел только предложить, как он начал качаться и упал пьяный на пол.

— Хорошо еще, что не на стол, — пробормотал я себе под нос.

Убрав столик к стене налево, где я ранее сидел, решил подумать немного о том, нужно ли вызывать слугу или нет. Постояв пару секунд, пошел укладывать Муёна так, чтобы он не мешал работе прислуге рёкана. Я вышел из комнаты в поисках людей. Прошел всего пару коридоров и встретил молодого саноби. Тот сразу поклонился, а после спросил:

— Вы что-то хотите, господин?

— Да. Мне нужно, чтобы Вы подготовили мне и моему подопечному спальные места.

— О, что, да, конечно, господин.

Слуга немного смутился из-за моей вежливости к нему.

Без всяких слов я повернулся и пошел по коридору к комнате. Молодой саноби плелся за мной на вежливом расстояние. Идя шаг за шагом, я задумался, почему у нас такое разделение в одежде. Почему янбаны носили дорогие и хорошие ханбоки, а простые люди, вроде этого молодого парня, ходили в грубой рубашке и штанах? Хотя наврал, прислуга этого рёкана все-таки ходила в дэильской одежде, но в дэильской одежде для нищих. Тот же наряд, что и у гостей, но более худшего качества, да и цвета тусклее, чем подлинник. Почему такие, как Муён, должны были страдать от того, что богачи не хотели делать приятную одежду и для бедняков. Да, не такой шелковистой. Да, не сильно цветной и плохо пахнувшей, но они же могли шить из этой ткани. По крайней мере, насколько я знал, такие одежды продавались в Мамгуке, где уже давно бедняки жили лучше, чем какая-то королевская псина. Что-то я так сильно задумался, что не заметил, как мы уже находились у рисовой двери комнаты. По этикету в комнату сначала заходил господин — в моем лице, а после саноби — в данном случае этот юнец. Зайдя в комнату, сел рядом с открытыми дверьми, выходящими в сад. До сих пор помощник мирно спал рядом со мной. Пока мы были на полу, слуга подошел к шкафу рядом с дверью, открыл его и начал доставать вещи для постели. Саноби достаточно шустро все делал, однако мне пришлось положить голову Муёна на мои скрещенные ноги, так как он буквально мешал своими движениями во сне. Помощник даже не шелохнулся при перемещении.

— Нужно будет потом его научить защищаться во сне, а то ещенашу красавицу украдут и на спине понесут, — прошептав, поставил себе цель.

— Я все, господин, — подойдя тихо ко мне, чтобы не разбудить Муёна на моих ногах, сказал молодой слуга. — Доброй Вам ночи и Вашему спутнику! — поклонившись, пожелал саноби и удалился из комнаты.

Как я легко уложил помощника на свои ноги, так просто и переместил его на постель. Положив на подушку и белую ткань, укрыл Муёна синим тонким одеялом. Сделав уже наконец-то все дела, я примостился к уже знакомой стене. Мысли снова начали сменяться друг за другом. Одна из них была та, что госпожа Кимавари не находилась поблизости к нашей комнате, хотя сама говорила, что ответственная за наше обслуживание, но ни это сейчас важно. Время проходило медленно. Вдруг раздался храп, повернувшись я понял, что это Муён. Парень так морально и физически измотался, что крепко спал и… Спустя секунду послышался храп. И храпел. Вернувшись к окну и к мыслям, поглядывал на яркие звезды в небе и слушал звук набирания воды, затем опрокидывания бамбука об твердую землю. Я не заметил, как уснул.

Стук. Раздражающий стук. Кто-то маленький сильно бил по прозрачному сосуду, который остался еще с прошлой ночи. Раздражало. Разлепив глаза ото сна, первое, что увидел — сокола-сапсана. Птица нервно долбила сосуд на столике рядом со мной и испепеляюще смотрела на меня, повернув голову в мою сторону. Так не хотелось вставать, однако своим стуком она могла разбудить Муёна, поэтому пришлось подниматься. Я уже подходил, но сокол все еще стучал.

— Да подхожу я, подхожу, — подходя успокаивал птицу.

Она не перестала бить.

— Я уже здесь, но ты до сих пор мучаешь этот бедный сосуд. Что хозяин, что птица!

Посмотрев на сокола поближе, на его белые, почти жемчужные перышки, обволакивающие большую часть туловища, коричневый цвет на крыльях и голове, глаза, похожие на золото и на маленький, но острый клюв, я просто не мог ни сказать хоть одного комплимента.

— Но все-таки ты красивый хулиган, — посмотрев на птицу, я отметил вслух.

Забрав осторожно записку с правой лапки птицы, сразу помчался будить Муёна, потому что слова, написанные Хосоком, шокировали меня.

— Ммм… что такое, господин, — зевнул Муён

— Вот возьми.

Протянул бумажку и подошел к открытым дверям во двор.

— Г-г-господин…

Испугался помощник и посмотрел на меня взглядом испуганного кролика.

— Это не твоя вина, — повернувшись к Муёну, успокоил его. — По моему подсчету, твой угол и сила удара, заточки лезвия и тому подобного не убили бы его.

— Но если Вы так говорите, еще не значит, что…

— Я не ошибся в своих подсчётах… — тихо промолвил я, — и ты это знаешь, Муён. Не нужно паниковать, сейчас мы пойдем к нему домой, и все выясним: твоя вина это или нет, согласен?

— Хорошо, — опустив голову, согласился парень и начал одеваться в обычную одежду.

Я немного постоял, глотнул свежего воздуха, после чего тоже стал собираться к выходу. Одевшись в свои старые ханбоки: мой желтого оттенка, а у Муёна оранжевого, быстро вышли из постоялого двора к нему. К господину Наму. К мертвому господину Наму. Как и гласила записка.

←♦→

Йенгу́к,

Сегодня утром к концу часа тигра[35] нашли господина Нам Хвисо́ля.

Срочно расследуй. Убийство, как у господина Пи Чихвана.

←♦→

[35] 5:00 с чем-то

Прибыв к дому господина Нама, мы увидели стражу, но не этого дома. Стражники были одеты в специфичные халаты с бирюзовым окрасом — специальный для стражи, закрывающихся с помощью широкого пояса на правой стороне, и в конопляные штаны грязного болотного цвета, а на голове небольшая круглая черная шляпа без полей, с прикрепленный в середину желтой косой из ниток, которая свисала на бок. По левую сторону располагались ножны с длинным мечом. Эти люди работали в местной охране Кояна. Увидев нас, они сразу позвали человека с фамилией Гу. Поэтому, подойдя ближе, нас встречало уже не два, а три человека.

— Добрый день, господин Юн и его ученик ХаХа.

Видимо Хосоку один из его шпионов сообщил о наших фальшивых именах. Правда выделялось еще то, что господин Гу считал этот день добрый.

«Противный».

Сразу было видно его мерзкую душонку по его маленьким усикам и мордочкой как у крысы.

— Господин Гу, давайте уже отрежем голову и хвост[36], — с маленькой угрозой сказал я.

[36] Давайте отрежем голову и хвост (거두절미) — давайте прямо к делу

— А, да, хорошо…

Мужчина немного ошарашился, но быстро придя в себя, повел нас к месту преступления. Мы шли и шептались с Муёном по дороге, потому что на то была причина.

— Господин, да говорю я вам: это не хвост!

— А что это может быть, как не крысиный хвост.

Муён отрицательно помахал головой:

— Нет!

— Хм… а давай ты спросишь у него, так и узнаем, — подмигнув, кинул предложение.

— Господин, так нельзя! — возмутился помощник.

— Можно, если ты господин. Быстро пошёл.

— Сначала была просьба, а теперь приказ, вот… — начал бормотать про себя парень.

— Что ты говоришь, повтори, — подойдя ближе к нему, скрестив руки за спиной, спросил у него.

— Да ничего, господин, такого! Просто говорю себя, что надо быстрее идти, — начал оправдываться Муён с огромными глазами.

— Иди, иди, — дал разрешение, вытянув ладонь вниз и покачав кисть вперед.

Муён убежал от меня и моих новых приказов.

Догнав госслужащего в пурпурной одежде — цвета чиновников среднего звена — со знаком тигра на спине, знака справедливости в Михва, Муён спросил, но что-то не то или не так, потому что они после маленького диалога повернулись ко мне, и господин Гу посмотрел на меня с омерзением. Это было заметно, так как он сильно нахмурил брови и маленький нос. После того, как они поговорили, помощник прибежал ко мне. В это время господин Гу стал поправлять свою одежду.

— Что ты у него спросил? У него было такое недовольное лицо, — поинтересовался я.

— Я сказал, что мой господин интересуется ни крысиный ли хвост выскальзывает у вас из-под одежд? — честно признался молодой человек.

— Что? — не проконтролировав свои эмоции, крикнул.

В это время все, кто был поблизости повернулись в мою сторону и зашептались.

— Ой, да что Вы. Я четко исполнил свой приказ, — закончив речь, устремился вперед Муён.

— Ах, ты наглая морда… — злобно пробурчал себе под нос.

— Что Вы говорите, господин, повторите? — использовав мои ранее сказанные слова, спросил помощник.

— Да так ничего, иди, дорогой, иди дальше… — с фальшиво натянутой улыбкой я ответил на его колкость.

— Хорошо, господин Юн!

Договорив, помощник убежал вперед.

Место, где находился труп господина Нама, являлся павильоном, ранее в котором я переодевался. Здание отливало серебром в отличие от хозяйского. Росписи тоже были другие: на них изображались кисэн в различных цветных нарядах и с ярко бросающимся в глаза макияжем. Одни играли, другие пели, а кто-то из них… обслуживал клиента. Думаю, и так понятно, что господин Нам тут делал. Особенно, это подсказывал материал[37].

[37] Серебро и разврат — схожи в произношение в китайском (в данном случае в мигукском языке)

«И он еще предложил этот павильон нам для переодеваний. Ему повезло, что извращенец умер не от моей руки».

Я подошел последний. У деревянных дверей стояли два стражника. Рядом с ними Муён и господин Гу.

— Почему вы не заходите? — спросил я у них.

— Мы Вас ждем, господин Юн, — отойдя от меня на пару шагов ответил госслужащий.

— Хорошо, тогда заходим.

Сначала зашел в комнату я, господин Гу был вторым, а Муён — третьим. Ничего сильно не поменялось за ночь. Небесно-белая кровать все также стояла у стены, на правой стороне был столик с бронзовым зеркалом, а слева всякие тумбочки с вещами. Приближался конец часа кролика[38], но как-то все равно было неестественно темно. Из-за плохого освещения любой человек не мог бы увидеть сразу неприятно выделяющийся оттенок, красный оттенок смерти. Подойдя ближе ко мне, господин Гу немного отошел и зажег предмет, державший свечу рядом с кроватью.

[38] 7:00 с чем-то

«Удобно».

Когда свет полыхнул и местность раскрылась, Муён резко повернулся и убежал из комнаты во двор. Лицо у него выражало страх и тошноту. Его вырвало. Если подумать, то только я видел много мертвецов в своей жизни, в свою очередь отгораживая его до этого момента от мест преступлений.

«Никогда бы не подумал, что человек, недавно лишившийся своего аппарата для продолжения рода, сразу решиться попробовать и без него».

Господин Нам явно не ожидал, что бабочка на ночь, которого он выбрал, убьет его. Хозяин дома лежал на шелках полураздетый: левое плечо и правая нога были оголены, большой живот больше не выпирал как при нашей встрече, так как живот вспороли, а кишки там уже не находились. Их… съели. Наногах и руках в кое-каких местах образовались синяки и остались шрамы от когтей: его держали, чтобы не рыпался. Глаза или место, где они обычно находились как будто расширились, и в них застыл страх. Кроме того, кровать была запачкана огромным количеством крови от понятно чего, а вот рот и некоторая часть рядом с ним, например, ключицы — от языка, который тоже отсутствовал. Глядя на труп, я высматривал детали, возможно, объяснившие бы мне, что человек мог совершить это. Однако спустя время так и не нашел ни одного подтверждения. Услышав посторонний шум, заметил, что даже господин Гу, видевший всякого, чувствовал себя неуютно в этой комнате.

— Господин Гу, может быть Вам стоит немного подышать воздухом? — дружелюбно спросил я.

— Хорошо, — согласился господин Гу.

Чиновник быстрыми шагами пересек комнату и вышел.

— Вот действительно как крыса, — пробормотал я, смотря на его убегающий силуэт.

Сколько бы ни смотрел вправо, влево, вверх и вниз, все равно напрашивался один вывод: не человек. Вздохнув, я отдалился от трупа извращенца Нама и тоже покинул павильон. Выйдя, увидел рядом с Муёном — ему стало лучше — знакомого старого слугу. Помощник его допрашивал. В то время как господин Гу пропал.

— Ты что-то узнал? — подойдя к Муёну, спросил его.

— Возможно.

Парень неуверенно наклонил голову в бок.

— И что же?

— Я рассказал Вашему ученику, что ничего такого не знаю

Старик встрял в разговор.

— Вы можете думать, что ничего не знаете, однако любое Ваше слово может стоить золота!

— Правда? — неуверенно спросил слуга.

— Конечно! — подбодрил его я. — Расскажите, пожалуйста, снова, что видели прошлой ночью.

— А, да…

Ещё один удивившейся саноби.

— Вчера вечером, когда господин позвал меня после встречи с лекарем. Он был раздражен, говорил, что теперь придется делать все по-другому. Разносил мебель туда-сюда. И выгнал меня, после того, как приказал подготовить паланкин. Спустя час он уехал куда-то, п-после, когда звезды горели, вернулся домой, но не один. Он был с кем-то… Не знаю, кто это был, но после того, как они зашли в павильон… я больше никого не видел. Ни господина, ни этого человека.

— Так Вы не знаете, мальчик ли это был или нет?

— Не уверен…

— Почему?

— Была ночь, а этот человек был одет в серебряную одежду, голова закрыта черной прозрачной тканью. По фигуре девушка, но голос как будто фальшивый — не женский…

— Вот как

Я почесал свой подбородок.

— Ткань была прозрачный, вы видели хотя бы очертания лица?

— Нет, — неуверенно произнес старик

— Тогда кто-нибудь еще видел вашего господина и его гостя?

— Вроде, может быть, Сучхэ или Мингу́к — наш конюх… Не знаю,

Слуга со стыдом посмотрел на нас с Муёном.

— Хм… а тогда Вы что-нибудь слышали в ту ночь?

— С… с… слышал, господин, — со страхом ответил старик.

— И что же?

— Спустя полчаса после того как господин зашел с гостем в павильон роз, — вероятно, так назывался тот павильон для разврата, — послышался взмах крыльев, как будто птица или мотылек…нет, бабочка… бабочка случайно залетела в павильон…

— И все? — с натиском спросил, так как видел недоговоренность и нервозность.

Старик постоянно и нервно смотрел на павильон роз и оглядывался, как будто его кто-то подслушивал.

— Ещёёё, господин. Слышал крик…

— Чей?

— Не знаю…

— И Вас это не забеспокоило?

Старик стыдливо опустил голову и начал смотреть на свою соломенную обувь.

— Неужели кто-то часто кричал там, в том павильоне?

— Дддда, — ответил слуга.

— Ясно.

Я и Муён обменялись взглядами.

«Какой же все-таки был мерзавец этот господин Нам».

— Когда кричали, кто это был и во сколько?

— Это был… господин. Он кричал, спустя два часа… после порхания крыльев, похожего как у бабочки.

— Это было не спустя два часа, а три часа, отец!

Вдруг из ниоткуда пришла молодая коренастая девушка с большим квадратным лицом. Это была Сучхэ — слуга, которая дала нам чистую одежду вчера.

— О, раз Вы знаете время, значит их видели, верно?

Она даже не удивилась вежливому тону.

«Интересная ёджа».

— Верно, но не все.

— И что же?

— Хм, дайте подумать… — задумалась девушка и следующие слова хитро произнесла тихо: — три серебряных хва!

— Что, повторите? — специально сказал я.

В это время Муён возмутился и повернув меня к себе, прошептал:

— Это грабеж, господин. Она вообще должна все за бесплатно делать.

— Муён, ты думаешь у них есть место, куда пойти или деньги, чтобы прокормить себя. Ты же видел их толстого, обросшим жиром хозяина и их худых как тростинок.

Парень смутился и больше меня не останавливал.

— Хорошо, согласен! — я крикнул и продолжил: — Но если вы дадите очень подробную информацию, то получите один золотой хва.

— Отлично, — быстро согласилась Сучхэ.

Её глаза пылали как горящий факел.

— Доча, — пытался остановить ее отец.

— Не стоит господин Чихве́, думаю вам это будет нужнее.

— Но…

— Господин, — начал Муён, — прошу не отказывайтесь, все-таки Ваш господин больше не сможет Вам помочь, если он вообще помогал, — пробормотал последние слова про себя парень.

Старик перестал сопротивляться.

— Ну, что ж, раз мы договорились, то давайте к делу. Говорите, Сучхэ! — радостно воскликнул, потирая ладони я.

— Хорошо. Прошлой ночью, когда господин возвращался и привез гостя, я стирала белье. Вид у меня хороший, да и зрение самое лучшее. Так вот, гость был очень необычный: походка нежная, голос ласковый и одежда дорогая. Хозяин не мог не нарадоваться. После того…

— Извините, что перебиваю, а что насчет внешности гостя или гостьи?

— А это… рост выше хозяина, хотя хозяин достаточно высок…

«То есть для неё примерно 165 см это высокий человек, но ладно».

— Фигура, как и сказал папа женская, но вот верхняя часть… у неё ее не было… может и была, но необычная, не было как… обычно, разделенная, — засмущалась служанка

— Хорошо, а лицо за вуалью?

— Лицо… с ним труднее, хотя…

Сучхэ задумалась все-таки один золотой на кону и вдруг воскликнула так, что даже ее отец испугался:

— Помню! Помню! Волосы были не черные, а седые словно…

— Снег, — продолжил Муён.

— Да, да!

Девушка стала быстро качать головой. Это было похоже на описание того незнакомца с господином Пи.

«Неужели он решил избавиться от свидетеля?»

— Это всё? — с надежной на продолжения спросил я.

— Это всё, — расстроенно сказала служанка.

— Я… — протянул хриплый голос старик, — я помню… помню, что родинка. Была родинка. Черная, очень черная. Таких никогда не видел. А может это и не родинка была, форма у нее такая инородная была.

— Какая? — с интересом поинтересовался помощник.

— В виде… — не мог старик описать, — в виде…

Вдруг послышался взмах крыльев, и вокруг цветов стало летать в поисках пыльцы насекомое. Длинное голубое стройное тельце. Шесть лапок. Две пары одинаковых прозрачных как с серебром крылышек по бокам, похожих на крыло птицы. Тельце тоже было не простым, а с горизонтальными черными линиями. Голова цвета, как и тельце, и при близком рассмотрение походила на голову мухи.

— На это, на это было похоже! — указав пальцев, воскликнул старик.

— О, вот как… — я не удивлённо с подозрением произнес.

«Что же здесь все-таки происходит? Мальчик-стрекоза? Это он ел съел господина Нама? Он убил господина Пи? Надо узнать, как выглядит его труп!»

— Как думаете, он мог это сделать? — вынес мои слова в жизнь Муён.

— Я… — неуверенно с хрипотцой пытался сказать старик.

— Я думаю, мог, тот гость был точно чамджаригви́! — с уверенностью воскликнула служанка.

— Прекрати, — пытался старик успокоить дочь, но я остановил его поднятой рукой.

— Продолжай! Кто это такой чамджаригви?

— Сверху три серебряных, — торговалась девушка.

— Хорошо, дам! — в нетерпение сказал.

— Господин.

Муён пытался меня образумить.

— Муён, разве тебе тоже не интересно, кто так мог кровожадно убить господина Нама?

Муён замолчал.

— Продолжай!

Я дал знак служанке.

Она начала рассказ.

←♦→

Говорят, много лет назад во времена Комихва́ — древнего государства Михва. В день ткачихи[39] родился ребенок. Он был красив. Кожа походила на нефрит, глаза цвета ночного неба, а волосы напоминали звезды: такие серые, что аж на солнце блестели. Мама очень обрадовалась своему прекрасному ребенку. Малыш все рос, рос и так ему исполнилось шесть лет. Красота, вежливость, мудрость и ум. Всё в нем было идеально, кроме одного… он не мог исцелять. Его мать заболела оспой и спустя пару месяцев умерла. Когда мамы не стало, ребёнок плакал день и ночь, ночь и день.

[39] День ткачихи или Чхильсо́к — праздник, основанный на легенде про влюбленных. Они в конце стали звездами, которые встречаются каждый год по лунному календарю примерно в середине августа.

«Мама, мама, мааама, не бросай меня», — сильно рыдал малыш.

Так и прошло сорок девять дней[40].

[40] У нас 40 дней поминают, а у корейцев 49 дней

Вдруг после стольких лет на пороге явился отец малыша. Его отец, провалив кваго и не став ученым, испортился. Кисэн, алкоголь и попрошайничество — стали его порочным кругом. Когда он вернулся домой, то не знал, что его жена покинула мир, а ведь отец ребенка надеялся попросить деньги на развлечения.

«Тигр, жены нет, денег нет, но есть… ребенок, красивый ребенок», — посмеявшись, подумал мужчина.

Отец ребенка нашел новый способ заработать, много заработать. Он старался сблизиться с ребенком: говорил ему комплименты, дарил всякие вкусности и учил новым вещам. В конце концов малыш сдался и принял отца. Так прошло десять лет. Все эти годы отец растил ребенка и готовил для особенного дня. Однажды мужчину позвали на праздник. Он не сдержался и там снова сильно напился, хотя держался много лет. Подростку пришлось его забирать. Когда ребенок вошел в двор, там было веселье, шум и гам. На празднике по случайности оказался кронпринц. Ему приглянулся ребенок. Прошло пару дней, и он начал искать подростка, так как ночь с его женой больше не удовлетворяла его: он постоянно думал о ребенке.

«Как же мне хочется потрогать его волосы, как же мне хочется… испробовать его», — хищно ухмыльнулся и продолжил мечтать о всяких непристойностях кронпринц.

И на конец кронпринц отдал приказ найти его желанную цель.

«Чтобы быстро отыскали и принесли сюда, иначе не сносить вам головы!» — с жутким хохотом предупредил напоследок.

Стражники нашли, но… не ребенка, а отца. Отец сначала не соглашался на сделку: он хотел продать ребенка другому янбану. Однако узнав, что это принц, да и еще будущий император, решился найти в этом выгоду. Он завысил цену — больше чем было предложено богатому янбану. Тысяча золотых. На такие деньги можно было построить целый дворец, но кронпринц согласился.

«Цена того стоило», — думал он.

Одним днем в дом подростка пришли стражники с отцом ребенка и его схватили.

«Отец продал меня», — понял ребенок.

Он расстроился.

Спустя неделю ребенок уже находился во дворце. Кронпринц ждал его, ждал в своей спальне. В ту ночь можно было услышать, как сильно кричал ребенок. Кронпринц его не жалел.

«Пожалуйста, прекратите!» — умолял ребенок, крича во все горло целую ночь.

Никто ему не помог.

С тех пор каждый день ребенок должен был служить жестокому кронпринцу, который не жалел его: бил, кусал и оставлял засосы в самых сокровенных и интимных местах. Каждый раз возвращаясь с такой ужасной ночи, ребенок плакал до тех пор, пока не засыпал.

«Почему, почему я?»

Так прошел год.

Ребенок был сломан. Шрамы покрывали все его тело, а то сокровенное место всегда болело. За год многое поменялось, и будущий когда-то кронпринц стал никем. Из-за этого вся злость, которая кипела в садисте, была вымещена на ребенке.

«Почему именно мне не повезло… это всё ты. ТЫ… прости меня, птичка. Такого больше не будет», — каждый раз кричал, извинялся, а потом давал пустые обещания принц.

«Это ложь», — понимал ребенок.

Однажды ночью ребенок вышел во двор без разрешения и попался на глаза императору — старшему брату его мучителя. Ребенок, увидев короля, испугался, однако император его успокоил и сказал, что все в порядке.

«Не волнуйся, в этот сад может приходит, кто хочет», — сказал император.

Ребенок поверил. В ту ночь император рассказал ребенку много интересных историй. Так ребенок стал ходить в тот сад тайком, чтобы увидеть короля и послушать его рассказы. Император не жаловался: ему это нравилось.

Так прошло три месяца.

Ребенок влюбился в императора и в его доброту. Однако не все так было хорошо, потому что принц-садист до сих пор его мучил. К тому времени еще и жена принца решила сбежать от него с евнухом.

«Не будь Вы кронпринцем, я бы вообще не посмотрела в Вашу сторону», — гласила записка, которую она оставила на королевской ложе.

Садист был в ужасной ярости и сильнее избивал и калечил ребенка. Ребенок все также плакал ночью, и однажды решил, что, когда наступит день ткачихи, он признается императору.

«Он меня спасет», — надеялся подросток.

В Чильсок ребенок снова тайком убежал из своей комнаты — клетки. Он побежал в сад, готовый спастись от боли. Но прибежав в сад, он увидел… императора с императрицей, которые счастливо улыбались друг другу и целовались в день влюбленных. Император сильно любил императрицу, это знали все, кроме ребенка. Подросток же для императора был как младший член семьи. Ребенок, увидев счастливую королевскую чету, был сломан.

«Снова. Снова я один».

Когда ребенок вернулся в свою комнату-клетку, там встретил принца-садиста. Принц ничего не заметил и, как обычно, им воспользовался. Ребенок больше не мог ждать, он хотел жить. Жить без боли, предательств и разочарований.

«Больше не могу ждать, я хочу свободы».

В ту ночь, когда светили ярко звезды, ребенок убежал в сад. Там он ранее на всякий случай оставил мешок для побега, где были одежда, еда и украшение на продажу. Однако искав в нужном месте, мешка там не оказалось. Вдруг из ниоткуда появился принц с мешком.

«Не это ли ты искал?» — спросил он.

Ребенок испугался. Принц достал меч из ножен, думав, что угрозы помогут вернуть подростка и начал угрожать. Ребенок, потеряв надежду, решил:

«Больше я не хочу находится с этим монстром».

Резко встав, забрал меч из рук принца и вспорол себе живот так сильно, что сразу упал замертво. Принц был в шоке, так как потерял красивую птичку, и стал оплакивать его труп.

«Моя дорогая птичка», — были последние слова принца, которые ребенок услышал.

Мертвый ребенок лежал в деревянном ящике. И каждую ночь семь дней подряд к нему приходил принц. Принц совсем сошел с ума от горя. Этот садист каждый день, приходя к мёртвому ребенку, проводил с ним ночь. Слуги шептались о странном увлечение королевской крови, но ему было плевать. Получилось так, что принца отправили на долгое время на войну. Мертвый ребенок остался во дворце. Наконец-то дух мог отдохнуть оставшиеся ему сорок два дня. Проходили дни, и слуги говорили, что иногда в этот период времени можно было услышать стук и странное порхание, как у насекомого. Спустя сорок два дня, произошло кое-что странное. В этот день был какой-то слишком странный и многочисленный шум от крыльев. Противный звук.

«Надо от него избавиться, пока не избавились от нас», — решили слуги.

Они искали, откуда шел звук и пришли в комнату с гробом мертвого ребенка.

«Неужели звук отсюда?»

Когда слуги открыли дверь, то из комнаты вылетело большое количество стрекоз. Не менее тысячи штук. Когда слуги очистили комнату от насекомых, открыв окна, они услышали стук. Громкий стук. Он был из гроба. Они со страхом открыли гроб и там… не оказалось тела, а из деревянного ящика выпорхнула большая серебряная стрекоза.

С тех пор все, кто был жесток с любимыми. Все, кто пытался воспользоваться влюбленным человеком. Все, кто пытался использовать человека против его воли, заставлял его, ломал. К нему приходил чамджаригви. Он вырывал глаза тем, кто польстился на чужое. Он вырывал язык тем, кто говорил лживые обещания. Он ломал кости тем, кто получал насильно желаемое. Он вспарывал живот тому, кто доводил человека до суицида.

←♦→

— В общем чамджаригви — это дух отчаявшегося человека, который превратился в демона-стрекозу. Он мог быть, как и мужчиной, так и женщиной с молодым лицом. Отличительные черты же, как и в легенде: глаза как ночное небо, серебряные волосы с блеском как у звезд, прекрасное лицо и женская фигура, — подытожила рассказ Сучхэ.

После такой легенды было не по себе. То ли от того, что Сучхэ все это помнила и рассказала, то ли от того, насколько история являлась грустной и страшной. И Муён, и я, и старик молчали. Мы не могли произнести слов.

— Благодарю за рассказ, Муён дай ей ещё два золотых хва, — распорядился я.

«Все-таки история меня тронула».

— Вот же, тигр! — обрадовалась девушка, но не Муён, который отдавал сейчас ей деньги.

Пока девушка жадно смотрела на золотые хва вместе с отцом, я как-то… плохо себя почувствовал. История с чамджаригви чем-то походила вначале на историю Муёна. Оглянувшись на него, мне стало так противно, что если бы я не спас его в детстве, то…

Обернувшись и посмотрев на серебряный павильон, место, где примерно лежал труп господина Нама… всё шли невозможные мысли.

Вернувшись взглядом на слуг, подумал:

«А может быть монстры и вправду существуют? То есть не просто люди, а монстры… реальные монстры!»

Быстро посмотрев то на Муёна, то на саноби, голова все сильнее кружилась. Только посмотрев на голубое небо и спокойно плывущие белые облака, я смог успокоиться. Однако ощущение того, что меня ждало много потрясений и новых открытий, не покидала мое тело».

— Так, половину я уже сделала! Как я не могу дождаться момента, когда это новелла выйдет в свет. А теперь нужно сделать отдых и пойти поесть рамён… или же мне заказать чокпаль[41]? Хм, дойду и решу. Кстати, скоро у меня будет помощник. Ура! Не придется делать много вещей. Как же с нетерпением я жду этот день.

[41] Чокпа́ль(족발) — вареная свиная нога