Отражение стрекозы

Глава 9. Поручение от богини

«Вижу белую цаплю

На тихой осенней реке;

Словно иней, слетела

И плавает там, вдалеке…»

Ли Бо «Белая цапля»[1]

[1] перевод А. И. Гитовича

Мы прибыли в Самсу за полночь. Ранее староста дал нам немного денег, поэтому мы смогли заплатить за комнату в постоялом дворе, а потом вырубиться от усталости.

К несчастью, люди прознали о нас быстрее, чем мы могли представить, поэтому хороший отдых перед дальнейшем путешествие нам только снился. Видимо, тот дедушка-торговец всем разболтал о шаманках, которых он подвез недавно. Три дня, с утра до ночи, мы принимали клиентов: то надо помолиться за сына пьяницу, то благословить на замужество некрасивую дочку, то помочь со спиной дедушки, думающий, что его проклял недруг-сосед — и продолжающийся список таких необычно-обычных просьб. Хозяйка постоялого двора хитро решила на этом подзаработать, по этой причине дала нам чистую и уютную комнату на первом этаже, где каждый мог увидеть, как у нее хорошо находиться путникам. Ещё она приносила свежие фрукты, блюда и напитки, чтобы показать, какая она добрая и щедрая хозяйка. И как бы это не выглядело фальшиво, желающих остаться в её постоялом дворе, действительно, стало выше крыше.

— Ачжума Пэк стала бы железной леди в нашем мире, — однажды заметила Хани, в чем я совершенно согласилась.

Но мы и не жаловались, потому что таким образом могли услышать слухи из других городов, получить свежие кимчхи или редко, конечно, от приходивших денег, что было не менее приятно.

Спустя три дня нашего пребывания в Михве, выдуманном мире Хани, начались проблемы.

— Как же так? — расстроенно выдохнула Хани.

— Что такое, онни[2]?

[2] Онни — старшая сестра со стороны девушки. Может использоваться для подруги, которая старше

Я зашла в комнату и увидела, как у подруги начались красные дни.

— Не знаю, радоваться мне или плакать, что у меня тоже будет такая проблема.

— Можешь помочь?

В течения дня я помогала Хани не умереть от стресса. От посетителей в эти дни мы, разумеется, отказались. Ачжума Пэк от этого немного приуныла, но, поняв, что может побыстрее устранить (облегчить) боль, решила нам помогать и во всем советовать. Такой жест доброй воли смог немного растопить предубеждения к хозяйке постоялого двора. Соединив современное мышление и традиционные методы, пазл для первой помощи попаданок — или как язык не повернется сказать «исекайнутых» — сошелся. Прокладки мы заменили пухом между двумя сшитыми кусками ткани, боль ниже живота лечили цветочным чаем и прикладыванием теплой, заранее нагретой водяным паром, тряпкой, а перепады настроения — разговорами.

— Никогда бы не подумала, что тебе тоже нравятся Sulmunlit. Кто твой биас[3]?

[3] Биас — любимый член группы

— Хм, это секретная информация, но… это Сонхи.

— Ну, блин, вот тут мы разошлись: мой любимчик — это Чхинха оппа.

— А тебе кто нравится среди актеров? Мой любимый — Ким Сок…

— Чжин! Что ж, я тогда не понимаю, где наши пути разошлись. Может… Хваю…

— Ги! Тогда Магическая…

— битва! Хм, ёще одна сексапиль…

— ная дуреха! Обожаю эту манхву, хоть она и старая! Сейчас будет песня ман…

— се! Севентин навсегда засели в моей души. Перейдем к самому сложному. На раз-два-три скажем любимое блюдо. Раз-два-три!

— Чачжанъмён! — крикнули мы вместе, а потом рассмеялись.

И так мы продолжили весь вечер, пока не уснули в один из обычных августовских дней.

…

Чуть прохладная из-за ветерка лунная ночь. Приятный шелест падающих листьев с деревьев. Стрекот цикад, находящихся где-то вдалеке. Атмосфера не предсказывала что-либо опасного.

— Ааа! — прорезал тишину крик Хани.

Я разлепила глаза и посмотрела на писательницу. Она спала напротив меня, в сторону выходящих во двор дверей, оклеенных рисовой бумагой. На её животе стояла черная змея с ушами и со светящимися голубыми глазами. Существо смотрела на Хани, но каких-либо движений больше не совершала. Как вдруг она заговорила по-человечески: ровным, мягким и спокойным голосом:

— Не бойтесь, дети! Это я — госпожа Опщин — решила вас проведать.

— Опщин? — всё ещё не понимала я, протирая глаза.

«Сон или не сон? Вот в чем вопрос».

Змея посмотрела то в мою сторону, то на Хани и вздохнула. Она переместилась на пол между нами и стала объяснять:

— Я предполагала, что вы можете обо мне не знать, так как из другого мира. Но я не злюсь на вас, поэтому представляюсь. Меня зовут Опщин, и я михванская богиня богатства!

Богиня-змея восторженно виляла кончиком хвоста и ждала бурной реакции. Однако мы продолжали сидеть под одеялом и смотреть на нее с неким подозрением.

— Эх, ладно. — Хвостик богини перестал биться об пол. — Я пришла сюда не просто так. Сейчас вы работаете шаманками, что записывает вас в обязательном порядке в список богов на поручения. Вы мне нужны для одного важного дела!

— Для ч-чего? — спросила я. Хоть мы и уничтожили Ильсуп, настоящих сил у нас-то не было, как мы вообще могли помочь богини?

— Все очень легко! Вы должны пойти на праздник в дом Мин и помочь одному члену этой семьи.

Я сразу же встретилась взглядом с Хани.

«Нам же туда надо», — говорили наши глаза.

— Но как мы туда сможем попасть, госпожа Опщин? Мы не дочери янбанов и не торгуем чем-либо, — поинтересовалась Хани.

— А как тогда вы хотели попасть туда ранее?

«Спалились».

— Мы еще не… придумали, — призналась подруга, нервно почесывая затылок.

Богиня хмыкнула, если змеи вообще могли это делать.

— Конечно же, все очень легко. Вы отправитесь туда по воле богине, моей!

— Вы как-то посодействуйте нашему входу? — в этот раз спросила я.

— Ага. — Змея хитро улыбнулась и показала острые клыки. — Будьте готовы справится с любой задачей в доме Мин или вы умрете от чьей-либо руки! От богов тоже, — Опщин закончила и как в ни в чем не бывало ускользнула прочь в тень, оставив нас в недоумение.

— Ты сможешь пойти, Хани? Все еще сильно больно?

— Неа. — Она повернулась ко мне. — Думаю, богиня смогла облегчить боль, так как я чувствую себя намного лучше, чем последнюю неделю. И я готова свернуть горы ради моих деток! — воодушевилась писательница.

— Я бы тоже так хотела легко облегчить боль, — грустно вздохнув, я выдала.

— Ничего, все только впереди.

Вечером следующего дня — после того, как к нам пришла Опщин — наступил праздник — день рождения мамы отца Хваён. На торжество были приглашены многие семьи янбанов с их детьми, дружившими со старшими главой и его женой долгие годы. Продолжал дуть приятный ветерок, а на душе становилось легче из-за спада духоты.

Неподалеку мы стояли от высокого каменного забора с толстыми деревянными воротами, из которых слышались бренчания посуды, смех господ и музыка каягыма. Гости всё приезжали на паланкинах, а мы не спешили показываться на виду, продолжая смотреть на нарисованный на воротах дома клановый герб семьи Мин — ветки мэйхуа в небесном круге.

Каждая уважающая себя семья янбанов хотела обладать фамильным гербом, указывающим на древний, могущественный и почитаемым королевской семьей род. К несчастью для недавно разбогатевших торговцев или зарождающихся и набирающих политическую власть янбанов, его было не так просто получить. Из тысячи кланов всего сто родов получили официальные гербы. Как по велению богов, самые древние были у пять великих семей: у главного героя — клан Ким, с желтоглазой рысью на зеленом фоне; у главной героини — клан Мин; у лучшего друга Йенгука — клан Квон, белый филин с семечками граната на грушевом фоне; семья императрицы — клан Хван с розовой магнолией на темно-фиолетовом фоне и сама императорская семья Ван — цветок мугунхва на персиковом фоне. Что до остальных, то Сон Хани не успела рассказать, либо она не знала.

— Точно ли нас пустят? — я испуганно спросила у Хани.

— Абсолютно точно! Богиня позаботилась о нас, даже про одежду не забыла.

Мы стояли в новых шелковых ханбоках, подаренной Опщин. Мое светло-лимонное чогори с аметистовыми корым и ккытдон, манжетами, и бело-голубая чхима с вышитыми темно-синими цветами сочетались с нарядом Хани. На ней были одеты белое чогори с пришитыми тепло-коралловыми — корым обладала тем же оттенком — цветочками на нижней части воротника, охровый оттенок которого имели также и манжеты, и юбка. Сверху у писательницы висела кулька с воткнутой простой на вид светлой шпилькой с парой ниток, на конце которой висела небесная бусина на каждой, и с желтыми длинными серьгами, которые она не снимала со дня прибытия в этот мир. А у себя на голове я заплела с двух боков лба косички, в которые Хани вплела откуда-то взявшиеся ленты с тканевыми жасминами. Обувь нам подарили одинаковую — ккотщин с лотосами. Когда мы ранее, в постоялом дворе, стали рассматривать подарки, то заметили записку от богини: «Шаманки должны быть шаманками, поэтому не позорьте меня перед простолюдинами и другими богами».

Мы недолго нервничали и стояли перед воротами Мин, потому что в один момент они открылись. Перед нами предстала хозяйка праздника.

— Что вы ждете дорогие гости, заходите!

Опирающаяся на трость из темно-красного дерева, маленькая, пухленькая, с красно-розовым ханбоком, имеющим золотую вышивку различных пестрых растений, и не менее ажурной вуалью на плечах она улыбалась, глядя на нас.

— Но… — только успела сказать Хани, как за нами встали служанки и повели внутрь, к женской половине дома.

…

Мы проходили как будто лабиринты: справа, слева, вперед, справа, справа. Все было так похоже, да и коридоры все не заканчивались.

— Думаешь, она нас съест? — ловко подойдя ко мне, шепнула Хани.

Развернувшись, я в шутку согласно кивнула.

— Эй! — Она стукнула меня.

Бабушка же втихую рассмеялась.

…

Наконец мы добрались до комнаты, наполненной звонким женским смехом и пахнущей вкусными яствами, цветочными духами и благовониями. Бабушка прошла вместе с нами вперед. Подождав окончательной тишины, она представила:

— Познакомьтесь, это недавно прибывшие сюда талантливые шаманки. Госпожа Сон и госпожа Ким!

Как по правилам, мы вежливо поклонились всем двадцати женщинам, что сейчас пялились на нас с недоумениемв тишине. Бабушка Хваён в это время велела развлекаться и удалилась со служанками в коридор. Хани уже готовилась к словесной атаке, как звонкий голос прозвучал эхом в комнате:

— Ха-ха-ха, приятно представиться, госпожи-шаманки. Меня зовут Хва Шинрё́, младшая дочь из семьи премьер-министра финансов Хва. — Вперед выскользнула худощавая девушка в морковном ханбоке с фальшивой улыбкой. Своими кошачьими глазами она быстро оглядела нас и, не найдя ничего опасного для своего статуса, расслабилась. Это ощущалось по последующему хмыку.

Мы поклонились.

— Это она потом влюбиться до беспамятства в гг, — шепотом проинформировала мне Хани. Мы улыбнулась в ответ Шинрё. — Она та еще сука, — продолжила подруга.

— Я заметила.

Мы снова улыбнулись ей.

— Раз уж пошло так, то я Мин Соа, единственная дочь премьер-министраМин. — Почти что пьяная в стельку, стукнула по груди бледно-розового чогори девушка.

— Зануда, любит деньги, кузина гг. — Все помогала Хани. Мы тоже ей вежливо поклонились.

Поднявшись с места, находящегося рядом с двумя дочерями высокопоставленных чиновников, уже представилась третья девушка:

— Я Ок Сэра́, старшая дочь министра церемоний и внучка тэчжехака[4] Ок, рада познакомиться, — без энтузиазма, улыбки или какой-либо эмоции на лице она произнесла. Холодный взгляд совсем не сочетался с ее круглым лицом, имеющим пухлые щеки. Тем более — бледно-пурпурно-синий ханбок, в который сегодня она была одета.

[4]Тэчжэхак (대제학) — главный академик. Это должность третьего ранга, в которой чиновник следит за королевской библиотекой, изучает конфуцианские учения, а также является советником короля.

— Бесчувственная, но честная.

— Знаешь, шаманка Сон, щекотно же шепчешь.

— Хочешь еще? — подруга зашевелила бровями. Я беспощадно отвернулась от нее под обиженное лицо.

— Приятно познакомиться, госпожа Ок.

— Теперь у вас не будет проблем со знакомствами, потому что вы знаете нас. — Ехидно улыбаясь, выдала Шинрё.

— Эт почему? — я закрыла ладонями рот. Взглянув на страдающий вид Хани, я поняла, что запустила страшный процесс.

— Как это еще почему? Мы три красавицы-гении Хватана. Самккот[5]!

[5] Самккот — это неологизм из слов сам — три по сино-корейскому счету и ккот — цветок.

Не сговариваясь, девушки встали в позу как у воительниц Сейлор. Слева встала Соа, держа маленькие весы в правой ладони, справа — Сэра с чистой кистью для каллиграфии в левой руке, а впереди — Шинрё с драгоценным цветком азалии на шпильке, собранной на голове. По очереди они стали хвалиться:

— Нет никого лучше, кто будет также идти за новшеством и не откроет миру глаза. Я западный гений торговли — Мин Соа.

— В этом мире есть много прекрасных поэтов, но никто не сравнится с женской чуткостью и нежностью. Я восточный гений литературы и каллиграфии — Ок Сэра.

— Этот мир полон чудесного искусства, но никто не может передать его страсть так же, как я. Я южный гений пения и танцев, принцесса Хва Шинрё.

После их представление другие дворянки захлопали. Было такое ощущение, что они их и почитают, и в то же время ненавидят.

— Дьяволицы проснулись… — вздохнула Хани.

— Теперь вы знаете, что мы… — не успела договорить Шинрё, как с крайнего места стола пролилась чашка с водой. Молодые дочери янбанов поподнимались, ругаясь на неуклюжую девушку.

— Камбо́м, ты что уже не можешь контролировать и свои грязные руки, — одна из пострадавших злобно посмеялась над ней, а другие подхватили и стали продолжать говорить мерзости.

Девушка пересеклась со мной грустным взглядом и стала наспех вытирать воду платком с тончайшей вышивкой камелии.

— Вот уродка, даже не может нормально посидеть. — Злобно хихикали и шептались некоторые дочери янбанов. Девушка до этого смирно терпела, но, услышав последнее оскорбление, убежала в слезах из комнаты.

Она, действительно, не отличалась красотой, обладая длинным лицом, одинарным веком и высоким худощавым телом, но ее глаза… Они выделялись. Имея обычный цвет радужки — черный — глаза искрились так, что, взглянув на них, можно было почувствовать себя живым.

— Это…

Хани пропала. Оглянувшись по сторонам, я поняла, что она куда-то вышла.

«Может за этой девушкой?»

…

Пока Хани где-то ходила, меня усадили за стол и со всеми перезнакомили. Однако чувства умиротворения с такими крысами я уже не могла почувствовать.

— Скажи же, что она страхолюдина, даже Ондоль[6] на ней не женился бы.

[6] Ондоль — дурак из корейской сказки.

— А тот парень…

— А та служанка с господином…

— А дочь того янбана сбежала с нищим…

И так продолжалось по кругу. От духоты мне захотелось быстро ретироваться, и я нашла выход в виде двери во двор. Встав из стола, меня сначала остановили, но, сказав волшебное предложение: — «Я хочу выветрить алкоголь», — отпустили:

— Ну, иди, выветри алкоголь, ик. Только в-возвращайся.

Ничего не ответив, я фальшиво улыбнулась и пошла дальше.

«Как будто я им собака. Тогда я пойду и выветрю алкоголь, который я не пила», — в мыслях я проклинала дочерей янбанов, быстром шагом направляясь на свободу.

…

Не осознав, я шумно и с гневом как открыла, так и закрыла дверь.

— Ох, — испугалась молодая янбанка. Обнимая колени, она сидела на ступеньках и поглядывала на большой пруд в саду. Вода доходила до ступенек внешнего коридора, где мы сейчас стояли. Было трудно представить, как архитекторы добились столь невероятного пруда. — Вы меня испугали, госпожа Ким!

— Вы запомнили, как меня зовут? Мы же никогда не виделись, — удивилась я.

— Конечно. Вы дорогой гость моей бабушки. — Она встала, и ветер слегка развеял её длинную карамельную косу. — Меня зовут Хваён, Мин Хваён. — Она вежливо поклонилась, при этомпо-светлому искренне улыбаясь.

…

От искреннего желание убежать от застолья, я присоединилась к Хваён — к главной героини новеллы собственной персоной. Причин было триллион, но, во-первых, бабушка Хваён праздновала др с членами семьи Мин и их влиятельными друзьями — как успела рассказать девушка; во-вторых, самккот, изыдите; в-третьих, мы пришли помогать семье Мин, а не развлекать скучающих аристократок. За пять минут пребывания с ними голова уже пухла от «погадайте на мужа» до «а вы можете заставить моего бывшего жениха утопиться?». Естественно, все уже подвыпили до того, как мы пришли, но разговоры о важном были слишком уж интимными, даже для меня. Утопить я могла лишь все их богатства, при этом совсем не стараясь скрыть злорадства.

«Где же ты Хани? Надеюсь, ты не пострадала ментально, как я», — внутри себя я мысленно заплакала ручьем, упала коленями на песок у моря и начала кричать во все горло.

— Все в порядке?

«Нет».

— Да, госпожа Мин.

— Ой, что вы? Вы можете говорить со мной на панмале и… звать просто Хваён.

Мин Хваён отвернулась к пруду, скрывая появившейся румянец.

— Тогда ты тоже зови меня Мирэ и говори на панмале. У меня совсем нет намерений тебя сковывать.

Девушка удивленно посмотрела сначала на меня, а потом, что-то вспомнив — с грустью на пруд.

«Разве она такой была в главе с Чхильсоком? Что произошло или не произошло за это время?»

В воде отражались наши насыщенно розовый и бледно-лимонный чогори, сливаясь в одно большое пятно на фоне убывающей луны и растущей неподалеку мэйхуа, которая зимой уже расцветет с прекрасными алыми цветами.

— Ты когда-нибудь хотела изменить судьбу, госп… Мирэ онни?

— Бывало, — без сомнения и каких-либо лишних мыслей я призналась.

От моего ответа Хваён слегка расслабилась, но не продолжила дальше разговор. Без ожидания реакции мне захотелось рассказать, раскрыть частицу своей жизни Хваён, чувствуя все на подсознательном уровне или проще говоря, читая воздух.

— На самом деле у меня есть сестра-двойняшка. Мы часто ссорились, но в итоге быстро мирились. Я думала, что смогу быть с ней навсегда, увидеть её свадьбу, детей, но… — Слеза покатилась по щеке, а голос начал, как обычно, дрожать при грустных воспоминаниях. — Одним днем я… мы пошли гулять, и я шла, разговаривала с ней, и мы слушали музыку из одних наушников, пока… пока мы переходили дорогу на зеленый свет, то в нашу сторону мчалась машина с бешенной скоростью. Я не заметила ее, в то время как сестра быстро среагировала и оттолкнула меня. Последнее, что я видела, это разбитый дисплей с кровью, на котором отображались последнее смс от мамы и виджет плеера с песней «Let me down slowly». Когда я проснулась, то узнала, что сестра попала в кому. Прошло уже пять лет, а она все ещё спит. Я так жалею, что не заметила всё первой, что заставила её пойти со мной, что многое не сказала, не извинилась толком за всё… Я вправду сожалею, что не попала под машину. Она бы сейчас сидела со мной и ругала меня за глупость, — я с трудом закончила предложение и заплакала навзрыд.

Вряд ли Хваён могла полноценно понять мой рассказ, но она ничего не сказала и обняла за плечи. До тех пор, пока я не успокоилась, она продолжала держать меня и хлопать слегка по спине.

— Благодарю, Хваён. — успокоившись, я произнесла.

— Не надо благодарить, я понимаю, как это переживать за родных. Совсем недавно мой старший брат начал хворать, и никто из врачей не может ему помочь. Почему же так?

— Правда? — Я вытерла последние слезы платком, что предложила Хваён и стала ее расспрашивать: — Может, мы с госпожой поможем. Если не наука, то божества помогут.

Было заметно как Хваён взвешивала все за и против, но все-таки она приняла решение.

— Бинсу, мой второй брат. Неделю назад он стал странно себя чувствовать. Сперва перестал много есть, появилась слабость и бессонница, дальше возник сильный кашель, который не лечится любыми травяными настойками и пилюлями. Сейчас он лежит без сил в постели и изредка кашляет кровью, проснувшись. Пульс скачет как бешенная лошадь, а глаза как у мертвеца.

«Точно наш клиент!»

— Послушай, Хваён, тут такое дело… — Я все еще размышляла, сколько правды ей раскрыть. Главная героиня посмотрела на меня почти что безжизненно в ожидании ответа.

«Разве я могу ей лгать?»

Взяв ладонь Хваён, я выдала всю правду:

— На самом деле нас прислала сюда богиня, чтобы помочь вашей семье. Если ты, действительно, считаешь, что это не вылечить по-обычному, то мы с шаманкой Сон готовы помочь тебе всем, чем сможем.

Хваён переваривала услышанную информацию, нервно сминая губы.

— Брат в последнее время часто в бреду что-то или точнее кого-то упоминает. То ли Сучжон, то ли Сочжон… Меня это пугает.

— Упоминает имя, значит…

«Парень сходит с ума и упоминает чье-то имя?»

— У него была возлюбленная?

Хваён отрицательно помотала головой.

«Зацепка или нет?»

— Слова словами, но нужно осмотреть твоего брата. Есть такая возможность?

— Да, — шепнула Хваён. — Бинсу лежит в другой пристройке, куда воспрещено входить не членам семьи. Но так как вы будете со мной, то сможете войти.

— Отлично. Осталось найти шаманку Сон…

— Мирэ, Мирэ! — С восторженным видом к нам подбежала Хани. — Я знаю, что нам делать.

— Похоже, я тоже.

Хани посмотрела на Хваён. Спустя секунду осознания она поклонилась и представилась:

— Приветствую госпожу Мин Хваён, меня зовут…

— Госпожа Сон Хани, я знаю. — Она улыбнулась.

— Вы знаете, что мы должны помочь…

— Мою брату. Да, мы только что чуть не начали вас искать. Пойдемте.

Хваён поднялась и повела нас к пристройке брата.

— И давно она знает наши имена?

— Если подумать, то её ответ звучал так, как будто члены семьи знали нас заранее.

— Вот же какой рояль в кустах. Неужели рассказала Опщин?

— Может быть.

Мы старались шептать тише, но судя по поведению Хваён, она задумалась о своём и не обращала внимание даже на камни, об которые спотыкалась по пути.

— Куда ты убежала?

— Я… прости. Я пошла за Камбом. Мне удалось её успокоить и разузнать, что старший сын генерала Мин заболел неизлечимой болезнью. Сразу опережаю вопрос. Она узнала это от своего дяди — Намгу Самгона — одного из лучших врачей в столице. В общем, симптомы есть, но они не лечатся. Даже супердорогим женьшенем или тысячелетней травяной настойкой Мамгука.

— Тысячелетняя настойка? Такая разве существует в Корее или в Китае?

— Сколько живу, не видела, а тут это как привилегия богатых. Не суть. Даже не знаю, верить или нет, но Камбом дополнила рассказ, что недавно услышала кое-что мерзкое…

*Шесть дней назад*

— Хм, этот цвет мне не идет же? Дорогому не нравятся такие насыщенные цвета.

— Ха-ха, рассмешила. Твой муженек будет любить теперь всё в тебя, даже эту отвратительную помаду, он же теперь при-во-ро-жён.

— Эй! — Девушка ударила подругу. — Даже если и так, то это секрет, Дэён-а.

— Поняла-поняла, Сэчжон-а. Только смогу ли я долго молчать, что ты дала ему выпить зелье со своей кровью оттуда в эти дни. Ой, как я могу молчать? Вот бы мне кто-нибудь подарил шпильку с большим розовым камнем.

— Хорошо-хорошо, куплю я тебе.

— Ох, как мило с твоей стороны, будущая жена второго сына рода Мин.

Меня стало подташнивать. Фильмы с всякими приворотами снимались и немало, но когда подумаешь, что в реальной жизни можно кого-то опоить месячными, то содержимое живота сразу хочет вырваться наружу.

— Я сейчас могу блевануть.

— Понимаю, дорогая. Если она додумалась до такого, то не сильно дура, но в то же время…

— Как же девушка узнала об этом? Она как-то спряталась что ли?

— Она стояла рядом с ними… — Хани состроила каменное лицо.

— Неужели Камбом настолько не воспринимают за человека, что её попросту игнорят?

— К сожалению, да.

— Подожди, я кое-что осознала. Как мы поможем брату Хваён, если он выпил эту дрянь? То есть если это была бы бумажка с заклинанием, то ок, но мы же травы не знаем для лечения, да и колдовать, впрочем.

— Это да… Но, может, повезет: все-таки рядом главная героиня. — Хани начала хитро смеяться.

— Ох, Хани. Ты же понимаешь, что это может быть другой мир, где главных героинь и героев не существует?

— Понимаю, но я не хочу верить в то, что это не я придумала. К тому надежда умирает последней. — Если у писательницы были собачьи уши, то они опустились бы в этот момент от грусти.

— Госпожа Сон, госпожа Ким, мы дошли. — Хваён вернула нас в реальность. — Заходите.

…

В комнате больного брата Хваён закрыли вплотную оконные ставни. Чувствовалась то, что недавно здесь побывала осенняя прохлада. Больной спал на полу на тонком матрасе — что не удивляло из-за обогрева пола под названием ондоль — в окружение разогретой жаровни, дополняющей тепло в комнате.

— Бинсу оппа, шаманки Ким и Сон пришли тебе помочь, — Хваён подошла к брату и сообщила ему в бессознательном состояние. Она сильно переживала за него, но пыталась держаться, чтобы ничего не упустить.

Переглянувшись с Хани, мы разделились ради осмотра комнаты.

— Ты не против Хваён, если мы тут всё осмотрим?

— Хорошо, я вам доверяю.

Мы тщательно всё высматривали, но ничего не нашли.

— Как бы мне не хотелось это говорить, но точно ли мы сможем помочь Бинсу?

— Да, сможем. У меня такое чувство, что тут что-то есть. Комнату и вещи мы осмотрели, теперь пришло время самого парня.

Я кивнула, идя следом за Хани. Она опустилась рядом с больным и стала пробегать глазами, как будто в них встроили внутренний рентген. Спустя время Хани вздохнула от бессилия.

— Всё настолько плохо, — Хваён опустила голову, скрывая челкой начинающиеся слёзы.

— Совсем нет, но тут…

— Госпожа Хваён, ты замечала когда-нибудь странный предмет у брата, которую он бы никогда не носил или не использовал?

— Предмет? — главная героиня легким движением убрала слезинку и вернула самообладание. — Дайте подумать, нет. К сожалению, не видела.

— Вообще никакой? Там, например, забывшийся подарок от ненужной поклонницы.

Хваён отрицательно покачала головой.

— Как же быть? — Хани встала с места и начала медленно обходить кругом больного.

— Такое чувство, что этот предмет рядом. Где же он? — продолжала онни. Последний вопрос она сказала шёпотом про себя.

Хваён в свою очередь призадумалась, кусая губы и сминая чхиму одновременно. Мне, как обычному человеку без силы гг и интуиции Хани, оставалось ждать чуда.

«Брат Хваён, надеюсь, мы найдем способ тебе помочь…»

— Я… На самом деле вы можете назвать меня безумной или наивной, но иногда я вижу то, что другие не замечают.

— И что же это? — поинтересовалась я.

— Я вижу, как некоторые вещи или люди имеют определенный цвет, обволакивающий их силуэты. Если брать шаманку Сон, то у неё теплый небесно-голубой с проблесками желтого свет, а у Бинсу слабый кораллово-изумрудный. С предметами бывает потяжелее, но если их использовали давно, то цвет виден частично.

— Вот как. А сейчас ты тоже что-то видишь?

— Да.

— И что это? — спросила я. — Не волнуйся, мы шаманки, поэтому осуждать не будем. Покажи, где этот предмет.

Хваён посмотрела по сторонам, словно чего-то боялась, а потом указала в сторону ножен меча, стоявшего на подставке у задней стены комнаты.

— За фамильным свитком что-то есть красное.

Хани немедля развернулась и стала шарить по стене, заранее подняв бумагу. На ней было каллиграфически написано: «Заманить на крышу и убрать лестницу».

— Нашла! Вот, смотрите!

Хани раскрыла ладонь и показала нам желтый прямоугольный листок с заклинанием. Красными чернилами на бумаге нарисовали человечка с сердцем, а вокруг, словно иголки, в него втыкались витиеватые традиционные иероглифы, как будто писавший из-за чего-то спешил.

— Это же пучжок! — Хваён неприятно удивилась и резко встала с места.

— Пучжок?

— Это шаманский амулет. Им можно как защитить, так и проклясть. Что в этом случае, сразу понятно.

— Его надо сжечь! — уверенно произнесла Хваён. Прямо сейчас, как только нашёлся шанс вылечить брата, девушка начала источать зрелостью. До этого она лишь пыталась выглядеть взросло, но подростковое лицо и мышление выдавали её истинный возраст.

— Разумеется, но сначала мы произнесем слова… шаманские, — Хани немного успокоила рвение Хваён.

— Поняла. Госпожа Соня сейчас с нами в доме бабушки и дедушки, поэтому она ничего не скажет, если мы сожжем пучжок в печи.

— Идём! — вдохновилась Хани.

…

— Я сейчас договорюсь, — Хваён заверила и удалилась на кухню, оставив нас стоять под мэйхуа во дворе.

— Как думаешь, это быстро?

— Думаю, да. Соня сначала прислуживала как личной слугой маме Хваён, приехав с ней аж с далёких островов Наквонгва. Она с мамой Хваён была очень близка, поэтому сразу же после смерти хозяйки согласилась стать няней её дочки. Она очень сильно любит Хваён, словно родная дочь.

— Как родная дочь… Где, кстати, тогда подруга-молочная сестра Хваён? — внезапно захотелось узнать.

— Странно, она везде должна сопровождать госпожу. Когда вы встретились, ты не видела рядом с ней никого?

— Вообще никого, — я помахала головой.

— Неудивительно ли это? Мина любит сбегать из хозяйского дома.

— Но…

— Заходите! — крикнула Хваён, не выходя на улицу.

С порога мы поклонились и поприветствовали госпожу Соня.

— Что вы не надо. Вы гости старшей госпожи Мин, в особенности юной госпожи Хваён, поэтому не надо обращаться со мной так вежливо.

Госпожа Соня махала руками и скромно улыбалась.

— Госпожа Хваён, как я и обещала, отойду всего на пять минут. Хорошо?

— Благодарю, няня. Мы со всем быстро разберемся и уйдем.

— Я верю, что юной господин вылечится. Дорогие шаманки! — Госпожа Соня взяла наши с Хани ладони. — Прошу помогите господину Бинсу и накажите виновных, если здесь замешано колдовство. Да поможет фея Стрекоза! — договорив, няня Хваён ушла.

— Фея Стрекоза?..

В ожидание ответа я по привычке посмотрела на Хани, но та не знала, приподнимая плечи в качестве реакции. В стороне Хваён начинала растапливать печь сильнее.

— Эх, госпожа Хваён, не так это делается, — закатав рукава, к ней подошла Хани. Она подложила дрова в печку, взяла кочергу и помешала внутри. С их стороны пошёл сильный жаркий воздух. Огонь разгорелся до нужной температуры.

«Боже, печь растопить умеет, а готовить — нет. Как же она мило чудна».

Теперь была моя очередь подойти. В правой ладони я осторожно держала колдовской амулет. Хани заранее мне рассказала, что на них рисовали кровью, поэтому с неприязнью касалась только краев.

— Вы готовы? — я с вопросом вторглась, словно в собрание ведьм.

Они кивнули.

— Отлично. Прежде произнесем защитные слова.

По пути мы с Хани думали, что бы такого сказать, пока ко мне не пришла идея.

«Разреши мне на этот раз взять роль шаманки, Хани».

«Хорошо, шаманка Ким Мирэ».

Приподняв желтый листок над огнем, я готовилась произносить заклинание.

— Будьте внимательнее, повторяйте за мной.

Хваён и Хани вместе сглотнули. Чего уж скрывать, я тоже занервничала. Хором мы проговаривали:

— Все плохое, что впитала бумага; все плохое, что хотел сделать человек, пусть пламя очистит зло и заклятие сгорит. Человек, что пострадал вылечится, а человек, что колдовал, получит по заслугам. Да будет так, асурапальбальтха!

Без промедления я кинула в печь проклятый пучжок. Внезапно оранжевое пламя окрасилось в невероятно насыщенный алый цвет. Как малые дети мы — три молодые девушки — увлеченно смотрели на то, как догорала бумажка в печи.

— Итак, думаю, что сделали все правильно.

— Неплохо, ученица, — похвалила Хани и легонько похлопала мою спину.

— Я, — у Хваён загорелись глаза, ярко показывая желание девушки.

— Иди, проверь, брата, — улыбнулась я.

Выслушав меня, Хваён мигом рванула к Бинсу.

— Её же не раз ругали за бег, янбаны которого считают грубостью?

— Абсолютно верно.

Убрав за собой улики — до конца избавившись от пучжока — с легкостью на душе мы пошли в сторону выхода.

— Поручение богини исполнено, пора и домой идти есть! — радовалась Хани.

Я чуть посмеялась от её честности.

— Попросим госпожу Пэк приготовить сладко-острую свинину?

— А мне нравится твой ход мыслей. Нам надо попросить её ещё об макколи.

— Хочешь выпить?

— А почему нет? Повод есть.

— Скажи, ты всегда же найдешь повод.

— Это не правда! Я…

— Шаманки Сон и Ким! Шаманки Сон и Ким! — посреди двора семьи Мин остановила нас пухлая служанка. Краснощёкая и со сбитым дыханием от бега она пыталась отдышаться. Она поклонилась и попыталась рассказать то, что её было велено. — Старш. шая г-госпо. жа, старшая госпожа Мин, ух. Сказала передать вам вознаграждение за старшего внука, вот возьмите.

Хани забрала мешочек, судя по опустившейся руке онни, нелегкий.

— Так же она ска. сказала, что подготовила вам палан…паланкин. Он рядом с входом. Благодарим шаманок за помощь! — Служанка ещё раз поклонилась. — Госпожи Мин также извиняются за то, что не могут лично попрощаться с вами.

— Ничего, все в порядке, благодарим вас служанка… — я начала.

— Служанка Ку.

— Передайте, пожалуйста, вашим госпожам, что мы благодарны им за материальную помощь. Мы надеемся, что старший сын семьи Мин быстро вылечится. За, то что они не сопроводили нас мы понимаем и не обижаемся на них. Также благодарим и вас за быстрое сообщение, — завершила вежливо Хани.

— Немного отдышитесь, служанка Ку. Ничего не случится, если вы пару минут постоите на месте. До свидания.

С Хани мы поклонились женщине и через мгновения вышли. У ворот дома Мин, как и было обещано, нас ждал цветастый паланкин, где бамбуковые занавески закрывали два открытых окна по бокам. Для его передвижения стояли четверо крепких мужчин.

Внутри паланкин совсем отличался от внешнего вида. Места едва хватало на двух людей. Мы сидели на жестких квадратных подушках, совсем не помогающих от мысли того, что наши попы и жизни находятся буквально в чужих руках.

— Ну как, вам понравилось? — из ниоткуда появилась черная змея. Она заставила Хани сесть рядом со мной и приняла человеческий облик.

Богиня в темно-синем ханбоке с вышивкой белой змеи на весь чогори выглядела как женщина средних лет, со слабо выраженными морщинами, с шелковистыми черными волосами, собранные в кульку на затылке шпилькой с парой-тройкой бубенчиков, с мясистым кончиком носа, тонкими красными губами и, несмотря на серьезное, безэмоциональное лицо, добрые глаза.

— С одной стороны — интересно, конечно. Но то, чем брата Хваён опоили это немного, бе. — От воспоминаний у меня прошлись мурашки, а лицо зажмурилась.

— Дитя, как же тогда ты трогала проклятый пучжок?

— А с ним было что-то не так? — заволновалась Хани, невольно пискнув.

— Боюсь, вам не понравится правда, посему я промолчу.

— Г-госпожа Опщин, не пугайте так, расскажите уже в чем проблема?

— Знаете есть такая пословица у известного мыслителя Конфуция: «Слова должны быть правдивыми, а действия — результативными», если начали говорить, то заканчиваете мысль, госпожа богиня, — дерзнула Хани.

— Что с вами поделать, дети? Только не говорите, что я вас не предупреждала. Так как я богиня, то у меня есть много глаз среди людей. — Глаза Опщин засверкали и из её рукава выглянула миленькая маленькая коричневая змейка. — Третья дочь семьи Он долгое время мечтала о замужестве со вторым сыном генерала Мин и везде преследовала его для встреч, посылала подарки и отправляла сваху для помолвки, но Мин Бинсу постоянно отказывал девушке. По стечению обстоятельств она где-то встретила то ли агви в человеческом облике, то ли черную шаманку, что ненароком шепнула дочери Он про обряд. Под алую луну нужно было собрать кровь и начертить определенные символы на бумаге для шаманских амулетов. Повезло девушке или нет, но под алую луну у неё начались те дни, и она собрала кровь из того места, думая о лучшей эффективности. Глупая третья дочь семьи Он сделала всё, как ей посоветовали, но в голову к ней снова пришла умная мысль: решила девушка взять ту самую кровь и напоить тайком будущего суженого, чтобы точно сработал приворот, написанный на бумаге. Лишь не учла дочь из семьи Он, что любая кровь под демонической алой луной превращается в яд. Даже подсказывающее зло было не настолько хитро. Если бы не пучжок девушки, то тогда Мин Бинсу вылечился бы быстрее и не страдал от кошмаров.

— Т-то есть вы хотите сказать, что на той бумаге рисовали…

— Месячными!

Наши с Хани желудки не выдержали от осознанного и, подняв занавески со своих сторон, одновременно мы освободили их от содержимого.

«Мы внимательно смотрели, как горит бумага с месячными, буээ…»

Богиня Опщин понимающе хлопала нас по спинам, пока рвотный рефлекс совсем не ушёл.

— Держите, — она достала из другого рукава тыкву горлянку.

Открыв сосуд, в нос ударил сладковатый финиковый чай.

— Чай сделан из ююбы, он поможет успокоить ваш разум и тело. — Опщин снова надела маску серьезной богини.

Пока мы поочередно тихо пили чай, богиня сменила тему:

— Я не могу помочь вам со всем, так как боги не имеют права постоянно вмешиваться в человеческие жизни. Вместо этого, как награда за помощь, отвечу на все ваши вопросы, не скрывая правды.

— Клянетесь честью богини плодородия?

Богиня Опщин кивнула, немного потревожив бубенчики шпильки.

— Почему богиня Опшин попросила нас помочь семьи Мин? — сразу же поинтересовалась Хани. Она уже более-менее стала успокаиваться.

— Вас устроит ответ, если я скажу, что долгое время являюсь хранительницей клана Мин?

— А как же другие семьи, госпожа Опщин? — в этот раз я захотела спросить.

— Разумеется, я помогаю и другим кланам, но для этого им приходится обращаться к шаманкам. Если семья состоит из бедняков, то тогда я более лояльна и прихожу быстрее на зов помощи.

— Долгое время… это сколько?

Богиня кашлянула от недовольства, но, так как ранее пообещала ответить на все вопросы, ответила:

— Думаю, прошло уже более пятьсот лет.

— Вау, я думала, вы моложе, — не думая, вылетело из рта Хани.

Богиня посмотрела на Хани уничтожающим взглядом киборга-убий… то есть бога.

— Я, конечно, знаю, что глупые не становятся шаманками, но разве боги могут жить как люди — сто лет, если аж Михва появилась до существования городов и законов? Да я знакома даже с самими сащинами! — недовольно пыхтела богиня.

— Поняла-поняла, я не хотела вас обидеть, богиня Опщин, — Хани нервно пыталась уладить ситуацию.

— То-то же, хм. А ты, дитя, что хочешь спросить?

Я призадумалась. Мне не сильно хотелось что-либо узнавать, поскольку не было вероятности того, что богиня будет знать про Намсун или как сейчас дела в Сеуле и ищут ли нас.

— Не волнуйся и задавай любой вопрос, — мягко улыбаясь, подбадривала Опщин.

— А со мной вы не такая вежливая, — надув губы, про себя пролепетала Хани.

Богиня быстро посмотрела на неё острым взглядом, что аж зрачки на миг превратились в змеиные. Хани, притворившись дурочкой, стала напевать строчку недавно выпущенной песни группы Sunmunlit: «Звезды в небе, как твои глаза. Я мечтаю о тебе, не могу остановиться…»

— Тогда… — Я слегка сжала чхиму от смятения, но немного вздохнула и отпустила ткань. — Почему мы оказались здесь, кто нас сюда перенес?

— Кроме этих вопросов, кхм-кхм.

Месть не заставила себя ждать, и Хани воспользовалась случаем, чтобы посмотреть уже на богиню недовольным взглядом.

— Не надо на меня так смотреть, дитя. Я могу ответить на всё, кроме этих вопросов.

— Почему?

— Вам не положено знать.

— А кто сказал, что нельзя? — не сдавалась Хани.

— Свыше, — с непробиваемым лицом произнесла Опщин. — Сам старец захотел этого… — невольно выдала богиня шёпотом.

Хани недовольно цокнула.

— Задай другой вопрос, дорогая, — Опщин переключилась снова на меня.

— Хм, тогда вы можете сказать, куда нам сейчас нужно поехать?

Богиня одобрительно кивнула. Закрыв глаза, в воздухе она как будто искала место.

— Химан. Вам нужно в Химан, — открыв глаза, она заключила. — Там находится тот, кто может помочь вам.

— Но это не главный герой, верно? — предположила Хани.

— Сами узнаете, хм. Богам не положено вмешиваться в судьбу.

Хани отвернулась к закрытым бамбуковым шторам и задумалась.

— Богиня Опщин, можно задать ещё один вопрос. Он будет связан с родом Мин.

— Вижу, ты волнуешься о Мин Хваён.

Опщин всматривалась в меня, пытаясь угадать следующий шаг.

«Никогда бы не подумала, что когда — нибудь буду свободно общаться с богиней. Хотя о перемещение в другой мир в ежедневном гороскопе тоже не напишут».

— Госпожа Опщин, у Хваён намечается длинное, опасное путешествие, если брать текст Хани. С ней всё будет в порядке? По дороге сюда мы встретили ужасного демона. Я не знаю, что будет дальше, но я надеюсь, вы защитите Хваён? Она же обычная девушка, а пока она встретит Ким Йенгука…

— Ох, дитя, за неё не нужно настолько сильно волноваться. Как и её почившая мать, Хо Унъги, Хваён обладает сильным духом и телом. До встречи с вами она путалась в желаниях, но скоро её мир расширится, и стрекоза наконец-то пролетит над водой. — закончив говорить, Опщин замолчала. Лицо богини, казалось, тоскующим по кому-то. Такое же выражение делала Хани, когда тема переходила к родителям.

«Из-за чего или кого у богини такое печальное лицо?»

— Будьте осторожны, ныне грядут тяжелые времена для Чжэё.

— Чжэё? — удивилась Хани, совсем не понимая, о чем сказала богиня. До этого она продолжала смотреть на шторы, не мешая богини говорить.

— Дитя Сон, Чжэё — это название мира, где мы живем. Запомните, дорогие шаманки, хорошенько название, потому что большинство местных духов и богов ненавидят всё разделять как люди, — просветила со вздохом Опщин.

— К слову говоря, я кое-что вспомнила. Когда мы прибыли в дом Мин, то там как будто домочадцы знали о нашем приходе. Это вы оповестили их, госпожа Опщин?

— А как же! — Она восторженно сказала. — Только сообщать всем лично это муторно и долго, поэтому я вошла в сон главной госпожи дома Мин и кратко описала ситуацию. Как мудрая женщина, она всё поняла с первого раза. Были же дни, когда она так чудила, что родители нынешнего главы дома не верили в её компетентность невестки. Эх, времена.

Опщин чуть не разболталась, но паланкин быстро остановился, и носильщики уведомили о прибытие.

— Время нашего разговора закончилось. Было приятно пообщаться, я так давно не находилась с живыми людьми! Рано утром лучше сразу поезжайте в Химан, так будет удобнее.

— Вы это видите? — произнесла Хани.

— Нет, разумеется, я говорю по личному опыту. Всё, пока! — закончила разговор богиня Опщин. Превратившись обратно в змею, она выскользнула из паланкина.

— Она же так не из-за меня?

Пока мы шли домой, а потом ложились спать, Хани всё задумчиво про себя бормотала:

— Это же точно не из-за меня. Или все-таки я?

Следующим утром на деньги, полученные от хозяйки главного дома Мин, мы накупили еды в дорогу и заплатили человеку, что отвезет нас в Химан. Город оказался далеко на востоке рядом с Драконьем морем, из-за чего количество дней в дороге увеличивалось. По этой причине, переборов желание вернуться в постоялый двор ачжумы Пэк и поспать подольше под уютным одеялом, в шесть часов утра мы уже, сидя на повозке, ехали в новый пункт назначение нашего путешествия.