Отражение стрекозы

Глава 27. Любовь до хруста костей: Сочжун

Как только Мимо́ Сунчжи́н — четвертой наложнице 34-го короля Чхомока и тогда, ныне его фаворитке — приснился огромный дракон, с того дня на ещё не созревший плод она стала возлагать большие надежды. Совсем не думая, что будущими действиями испортит отношение всех благосклонных к ней людей.

Она назвала сына Сочжуном, означающим с мамчжа[1] как «гений с юга», так как родила на южной стороне Хватана. В тот момент она и не знала, что в начале года, раньше неё на два сезона, ребёнка родила и королева, имя которому подобрала Дончжун — «гений с востока». Госпожа Мимо сходила с ума, не понимая, почему ей так не везёт. С одной стороны — король молчал, а с другой — большинство чиновников уже мысленно вознесли Дончжуна наследным принцем, а не её любимого сыночка Сочжуна. Время показало, что Мимо Сунчжин безумна и, по шутке судьбы, удачлива. К сожалению, тот факт, что она моя мать, никто не отменял.

[1] Мамчжа — это ханчжа в мире Чжэё, т. е китайские иероглифы в корейском произношение.

Да, я, Ван Сочжун, рождённый от четвертой наложницы, все-таки смог стать кронпринцем, но ради этого пришлось пролить немало крови.

— Мама, мне так плохо, прошу, помоги, — пытаясь сквозь кашель объяснить ей.

— Плохо? — В шикарном, расшитом золотом ханбоке, она стояла вся ухоженная, утончённая и цветущая от молодости, несмотря на то, что уже как пять лет назад родила ребёнка. — Если плохо, нужно позвать доктора и… — Её глаза странно заблестели, явно найдя нужный ей новый предлог. — И твоего отца, короля. Он же должен знать о состоянии наследника!

— Ма, кхе-кхе, ма, помоги…

Глаза закрывались, словно вылитые из железа, а пульсация в голове всё не прекращалась. Пока я терял сознание, мама что-то приказывала служанке:

— Иди… да… Его велич… быстрее.

Мама подошла ближе, присела на краю кровати и, поглаживая мои мокрые от пота волосы, проговаривала:

— Спи, мой дорогой, усни. Скоро придёт папа, скоро. Я не знала, что яд так быстро сработает! Может, попросить ещё у дядюшки. Как думаешь, сынок?

«Так я заболел ради отца?» — в первый раз возникла мысль о жестокости матери, однако с тех пор, как я понял, что Мимо Сунчжин использовала меня как игрушку и предлог для встречи с королём Чхомоком, прошло более девяти-десяти лет.

Когда я вырос до брачного возраста, моим увлечением стало наблюдение за птицами. В королевском саду, где я мог свободно ходить без матери, так как у госпожи Мимо отобрали права там быть, как раз среди местных и экзотических растений жили и различные животные. По древней легенде, ходившей среди народа, король из династии Мимо, правившей до нынешнего основателя Михвы и прародителя королевской семьи Ван, собирал животных со всего Чжэё для больной дочери. Он хотел, чтобы она могла увидеть мир через призму животных других континентов, не только включая Михвы, Дэиля и Мамгука. Когда предок Ван взошёл на престол, то не стал уничтожать сад, наоборот, продолжил ухаживать за животными, и так до сегодняшних дней. Хитрые чиновники всегда пользовались шансом подарить что-то этакое в сад, пока не дошло до того, что теперь они искали всё похожее на персиковый — официальный королевский — цвет.

«Насколько же людишки стараются ради угоды».

В один тёплый весенний день, в день рождения прародителя, должны были выпустить утром птиц, цвет которых напоминал восход, а вечером тех, кто — закат. Их так и называли: Ильчхуль и Ильмоль.[1]

[1] Ильчхуль (일출) — восход, ильмоль (일몰) — закат.

Мне так не терпелось увидеть необычных птиц, что, нарушив этикет, словно деревенский мальчишка, забрался на самое высокое дерево персика в саду. Пытаясь не пораниться и не порвать одежду из-за волнений мамы, я с трепетом в сердце залез на нужную ветку для обзора. Всего оставался один шаг, как мои глаза столкнулись с чужими.

— П-привет, — неуверенно он произнёс, выражая на лице не то удивление, не то страх по какой-то причине.

Не совладав с неожиданностью, моя нога ступила в воздух.

«Это конец?»

Я был готов попрощаться с жизнью, так как падение явно не предвещало чудного спасения всех конечностей. Но он… схватил меня, успел за те секунды, пока мысли ушли в другую сторону, принятия. Мальчик, примерно моего возраста, потянул с легкостью к себе и усадил на ветку.

— Ух, я подумал, что не успею, — протянул он, фальшиво сбрасывая капли пота со лба, на котором висела сухая фиолетовая лента.

— Я… тоже. Ты кто вообще такой?

Меня не отпускало неприятное ощущение. Видимо, тревожность матушки с детства заселилась в голове.

— Хм, дай подумать, — мальчик ударял указательным пальцем по подбородку в процессе ответа, как иногда делали папины советники. Щёлкнув пальцами, он наконец-то ответил. — Точно! Меня зовут Гымчжиогёб. Верно! Ха-ха. — Мальчик обнял предплечья и стал радоваться, как временами мама, но тут было скорее по-детски.

— Гымчжиогёб? Ты хоть знаешь, что это значит, малой?

По неизвестной причине я думал, что мальчик напротив был младше меня.

— Разумеется, это же означает «сокровище»! Моя мама очень меня любит, поэтому и дала такое имя!

— Хм, ну да, конечно.

«Он что, за это время не учился? Не похож парень на бедняка, может, слабоумный?».

— О, смотри, птицы цвета персика!

Тем не менее мы какое-то время общались в саду, пока неожиданно он не перестал приходить туда, в следующий день рождения прародителя. Я ожидал увидеть его, подготовил сладости, но вместо наивного и глупого мальчика встретился с настоящим монстром.

— Слышала, ты сюда часто заходишь? Почти каждый день. Чжун, неужели ты забыл свою маму ради каких-то птичек?

То, что я почувствовал, нельзя описать никакими словами. Сердце сжалось так сильно, когда в закрытой маминой ладони я увидел еле шевелящую ножками птицу с розоватым оперением, походившим на оттенки восхода.

— Мама, птица она?..

— Ха-ха, точно! Она же ещё жива.

Моя мать взяла две ладони вместе и сжала до побеления костяшек. Послышался хруст. Тихий, но возможный услышать для человеческого уха. После убийства птицы она легко выбросила её в кусты и достала платок, чтобы вытереть руки.

— Сынок, а ты не хочешь погулять завтра?

Не знаю, чем я думал после увиденного, но, как нормальный ребёнок, любящий мать, я не мог отказаться. Тогда приходили мысли, что она исправится, нужно только время. Честно, всё оказалось зря.

— О, сыночек, о, тигр, слуги! На помощь! — фальшиво заволновалась госпожа Мимо, пряча за ладонями победную улыбку. Минуту назад мы делились впечатлениями о пейзаже, свежем горном воздухе и приятном перекусе, что подали слуги. Стоило нам подойти к холму, внизу которого расположился густой лес, как я почувствовал тёплую ладонь на спине.

«Как согревает», — я чуть расслабился, забыв на мгновения о том, какой была настоящая Мимо Сунчжин.

За прикосновением ладони последовал резкий толчок. Не осознавая сразу, что произошло, я инстинктивно защитил лицо руками. Я упал спиной на мягкую траву. Правую ногу же проткнула острая ветка из кустарника рядом. Увидев свою льющуюся алую кровь, боль резко отозвалась в нижней конечности, и я не смог сдержаться от вскриков.

«Помощь. Мне нужна помощь!»

Я вспомнил о матери на холме и поднял голову, по привычке надеясь на её помощь. Зря. Она-то и позвала слуг с волнением в голосе, словно любящая мать, но на лице Мимо Сунчжин только и читалось: «Король точно должен прийти ко мне».

К счастью или сожалению, король Чхомок отказался приходить в сотый раз по дню в течение семи лет к больному сыну. На тот момент он получил в дар наложницу из Мамгука — Лю Чаэ, или, как ей дали михванское имя, Чахёб, сумевшую пленить правителя за одну встречу или, скорее, ночь. Действительно, что ещё делать королю, как не развлекаться со своими не менее ста наложницами, чем приходить к сыну одной бешеной суки. Слава священному предку Ван, что в тот день Мимо Сунчжин проколола глаз не сыну, а какой-то случайно не туда завернувшей наложнице Ну или Ку из Наквонгва.

Продолжать ли мне рассказ, если вы узнаете, что труп девушки так и не нашли? Даже король Ван недооценил силу и связи бывшего королевского клана Мимо, готового сделать всё ради власти.

— Именем нашего предка Ван, мы, нынешний король государства Михвы, объявляем Ван Сочжуна, второго принца Михвы и сына четвертой наложницы Мимо, кронпринцем, — сидя на возвышающимся троне перед чиновниками, наложницами, своими детьми и янбанами, король Чхомок через евнуха оповестил гостей праздника о новой указе на его дне рождения. Рядом с ним расположились любимая наложница Чахёб и двухлетняя принцесса Саран. Королева же решила не приходить на празднование.

Король подал знак для слуги, читавшего ранее свиток. Тот в свою очередь сложил его обратно и передал в руки моего евнуха.

«Госпожа Мимо все-таки смогла сделать невозможное. Будет ли она также стараться и в будущем ради моих планов? Только пусть пискнет, я напомню ей, кто она такая».

Я глянул от любопытства на мать. Она не скрывала злобную ухмылку, явно радуясь победе над наложницей Лю и королевой Хван. Снова появилось странное предчувствие. Король Чхомок взмахнул рукой, и веселье началось. Элитные кисэн играли на инструментах и танцевали, слуги подавали блюда и макколи, что лился рекой, янбаны и их жены перекрикивали друг друга, наложницы между собой сплетничали, а все дети игрались. Госпожа Мимо также поддалась атмосфере и болтала с подругами, скорее которых легко можно было называть её слугами. Раз уж рассказывать правду, то и король Чхомок слегка подвыпил за последние часы и начал при всех втихую заниматься любовью с наложницей Чахёб, забыв про то, что мы с госпожой Мимо сидели почти рядом с возвышением.

«Насколько же король самоуверен, что его королевский нефрит никто не увидит. Так удивительно, что он столько пьёт и у него до сих пор стоит», — отмахнувшись от мерзких мыслей, я выпил ещё чашку макколи.

Празднование так быстро не заканчивалось, и, как подобает наследному принцу, приходилось сидеть до конца, по крайней мере в этот день объявления наследника. Глоток за глотком я выпил не меньше пяти чашек алкоголя.

— Смотрите, фейерверки! — один из детей наложниц с восторгом в глазах закричал. Многие посмотрели в небо, а король так и продолжал собственное «веселье». Хорошо хоть принцессу Саран отвели от животных.

— Опа, сын к-королевы з-заявился! Дондоль, приветики!

«Сын королевы?»

Я повернулся в сторону сильно выпившего янбана с ханбоком тёмного персика, такие носили чиновники высшего разряда. Напротив него стоял высокий парень в недешёвом розовом ханбоке и кате.

— Что т-такое, Дондоль, не п-понимаешь, что я т-тебе г-говорю, а? Точно ты же слабоумный! — не унимался чиновник.

— Хватит! — Прикрыла парня старая служанка. Видимо, няня. — Господин Ю, как вы можете так обращаться с первенцем короля и королевы, Ван Дончжуном? Разве в прошлый раз вас не предупреждали? Относитесь к принцу с уважением, с уважением! Поняли?

— Ха-ха, с уважением? Рассмешила, старая. Он же слабоумный, тук-тук, ничего не поймёт. Есть Ондоль, а он Дондоль. Идеально же!

Няня первого принца не оценила шутку. Чиновник недовольно поцокал и, шагая как обезьяна, вернулся с новыми бутылками алкоголя к друзьям за стол, чтобы снова выпивать и сплетничать.

— Пойдёмте, господин. Фейерверки уже закончились.

Стоило им повернуться, как я слегка рассмотрел лица обоих. Дончжун заметил мой взгляд, удивлённо раскрыл глаза и в миг зашагал быстрее в сторону выхода. Я не ожидал встретить друга спустя три года. Не рассчитав силы, чашка громко стукнула об стол. Тем самым я на время ловил взгляды гостей.

«Гымчжиогёб[1]. Он сын королевы? Как я не подумал об этом раньше, он же прямо сказал, кто он».

[1] Гымчжиогёб (금지옥엽) — с кор. фраз. бук. «золотые ветви и яшмовые листья», что означает принц/есса крови, драгоценное дитя и сокровище и т. п.

Спокойный, как воин на битве, и ловкий, как зверь на охоте, подойдя к госпоже Мимо, схватил резко за руку и повёл в первую близкую комнату. Мне не хотелось больше лишнего внимания.

— Ты знала, что первенец короля слабоумный?

— А что такого, дорогой сынуля, тебя это волнует?

Госпожа Мимо хотела уйти от разговора, что я не мог позволить. Пьяной она всегда была разговорчивее и честнее.

— Если ты всё не расскажешь, то я заставлю тут же отца отправить тебя домой. Решай сама.

Неугодных наложниц для короля Чхомока нередко возвращали домой, но чаще всего они предпочитали уйти в храм. Там никто бы не осудил их за прошлое. Только мирские блага и спокойствие.

— Хм, этим мне отвечает, родная кровиночка, я же…

— Дом Мимо не так далеко. Сколько до туда ехать? Дай подумать, точно, всего пять часов!

Госпожа Мимо замолчала. Немного подумав в тишине, она осознала ситуацию.

— Ну, сначала я не знала, что он слабоумный, но, когда пошла в твой долбанный любимый лес, встретила этого мальчика. Мне никогда не было так хорошо. У идеальной сучки королевы родился тупой ребёнок. О, тигр, это так смешно, ха-ха! Узнав через год про её сына, я волновалась: «Как так? Я перестану быть его любимой?». Но нет! Оказывается, король сам ненавидел эту сучку. Как смешно! Первый сын и то слабоумный, поэтому король и любит… любил меня за рождения сына. Черт, надо же было появиться этой шлюхе зелёного чая[1] из Мамгука. Если бы не она, то я сейчас сидела рядом с ним, а не эта… Это всё, что я знаю. А теперь, Чжун-и, я возвращаюсь к подругам.

[1] Шлюха зелёного чая (绿茶婊, lǜchábiǎo) — на кит. сленге означает «двуличную девушку».

Напоследок госпожа Мимо цокнула и ушла, пробормотав наподобие: «Всё веселье испортил».

Совместив новые детали, у меня сложилась картина.

«Почему только сейчас я понял, насколько моя мать безумна? Убить безобидную птицу от счастья? Она вообще любит меня?»

Неделя ушла на то, чтобы понять, что я хочу в жизни.

«Месть и трон. Трон даст власть, силу и возможности. Месть же избавит от окружавших всю мою жизнь врагов. От них, как от ненужных букашек, как раз пришло время избавляться. Получив роль наследного принца, я теперь сильнее приближусь к целям. Поэтому прошу уж извини, мама, но с этих самых пор ты станешь первой, кто попробует мою месть».