Педофил: Исповедь чудовища (СИ)

Глава 11

— Сейчас будет интересно, — улыбнулся детектив Джексон. — Я не верю во всякое сказочное и мистическое, предсказателей и экстрасенсов, но эта хрень — реально единственное, о чем я могу сказать, что оно не из этого мира.

Стоя в темной комнате и смотря через специальное стекло в комнату для допросов, в которой одиноко сидел человек, закованный в наручники, коллега детектива со взглядом, полным сомнений, в ответ лишь улыбнулся.

Внутрь кабинета, где обычно проходил допрос подозреваемых, зашел Альфред. Закрыв за собой дверь на замок, он небрежно окинул взглядом сидящего к нему спиной худощавого мужчину лет сорока — сорока пяти. Обойдя его, он сел за стол и положил перед собой тонкую папку с бумагами.

Задержанный несколько часов назад аскетичный и измотанный на вид мужчина не спешил поднимать глаза, боясь посмотреть на полицейского. Тот, в свою очередь, наоборот, открыл папку с документами, начал перелистывать листы и фотографии и не отрывал лукавого хитрого взгляда с легким прищуром от своего оппонента.

— Где мой адвокат? — тихо произнес мужчина. — Я и слова не скажу без моего адвоката.

Альфред едко улыбнулся.

— Ваш адвокат уже в пути, — глубоко вздохнув, он небрежно закрыл папку. — Однако, думаю, для дружеской беседы он нам совершенно ни к чему.

— Для дружеской беседы? — недовольно бормотал мужчина, несмело поглядывая на полисмена.

Вытащив из-под стола руки в наручниках, он указательным пальцем почесал рассеченную бровь, на которой уже запеклась кровь.

— С такими друзьями и врагов не надо.

— Я очень особенный друг.

Арестованный мужчина с наигранным пониманием кивал головой.

— Последняя частичка понимания между вами и кромешным адом, который вас ожидает.

Скрестив руки на груди, Альфред замолчал, с нетерпением ожидая ответной реакции.

— Запугиваете, — ехидно улыбался собеседник, прямо посмотрев на полисмена.

— Совсем нет. В вашей ситуации запугивание необязательно. Любой ужас, о котором я мог бы рассказать, из тех, что вас ожидают, будет всего лишь дорожной картой, констатацией фактов, а не попыткой запугать.

— Это еще почему? — задумался собеседник.

Альфред подвинулся ближе к столу и положил на него руки. Его глаза окрасились холодом с примесью жестокости.

— Сейчас я расскажу тебе одну занимательную историю, и ты все поймешь.

Задержанный небрежно пожал плечами, давая возможность собеседнику начать свой рассказ.

— Каждый день, возвращаясь вечером после работы, включая свой запыленный компьютер, стоящий на столе в углу спальни, ты окунаешься в чудесный мир детской порнографии и мастурбации. Там, в этом мрачном мире, ты имеешь ник, под которым заходишь на тематические форумы. Там у тебя есть друзья, с которыми ты обмениваешься фото- и видеоматериалами.

Подозреваемый в развращении несовершеннолетнего мальчика мужчина, завороженный взглядом и речью мистического полисмена, внимал каждому слову. Все, что тот говорил, было правдой, постыдной правдой, которую тот больше всего хотел скрыть от окружающих.

— Несмотря на то что ты пользуешься программами, которые якобы должны скрыть твое присутствие в Deep Web, мне известно все, что ты там делаешь. И не только мне. — Альфред откинулся на спинку стула. — Однажды, в невероятный по своему накалу день, где-то в твоей черной душе родилась мысль, что тебе простой порнухи и дрочки недостаточно.

Полисмен лукаво улыбнулся, наблюдая, как его собеседник с каждым новым словом, опустив глаза, уходит в себя, видя все сказанное будто наяву.

— Особенно, когда по соседству живет совсем уже не маленький Бобби. Белые зубки, загорелая кожа. В его девять лет у него такие привлекательные черты! И как же хорошо, что ты в чудесных отношениях с его родителями! Всегда можешь присмотреть за мальчиком, когда их нет дома. Когда жарко, угостить лимонадом, сходить в соседний магазин за сладо­стями...

Альфред заметил, что мужчина настолько растворился в его словах, что от упоминания о соседском мальчике тот еле заметно ухмыльнулся и его тело качнулось.

— «Никто тебя никогда не заподозрит», — говорил ты себе в тот день. Ведь ты прекрасный сосед, работаешь, не пьешь, не куришь, наркотики не употребляешь, живешь со старой мамой.

— Да, мама у меня прекрасная, — отрешенно пробормотал задержанный.

— И вот, прочитав советы твоих друзей с форума под названием Ukrainian Angels, которые уже вкусили сладкий плод в виде маленького мальчика или девочки, ты решил с головой окунуться в утехи с соседским пареньком Бобби, — Альфред глубоко вздохнул. — Готовясь проглотить и прожевать пьяную вишню с верхушки торта, ты успел проверить невинного ребенка на то, заложит он тебя или нет. Осматривая раны, когда ребенок упал с велосипеда, ты сделал несколько фотографий, где он совершенно голый в душе.

— Нет никаких фотографий, — с нескрываемым волнением произнес закованный в наручники мужчина. — Он врет.

Альфред в ответ холодно улыбнулся.

— Ох уж эти сраные облака, где хранятся копии всего, что ты сохранял в своем смартфоне!

— Бобби упал с велосипеда, его раны были в грязи. Я ведь должен был их вымыть и обработать. Фото я сделал лишь с одной целью: я отправил их другу, доктору, чтобы тот сказал, как мне помочь ребенку, — явно занервничал подозреваемый.

— Следовало просто позвонить в скорую, они бы разо­брались.

— Бобби плакал, у меня не было времени на звонки, мне срочно надо было ему помочь.

— Именно поэтому ты раздел его до гола, дал успокоительное и отвел в душ, чтобы подправить пару царапин на коленках и ладонях.

Задержанный недовольно качал головой.

— Ваши домыслы — омерзительная ложь! Я просто пытался ему помочь! — Взорвавшись, тот вскочил из-за стола и подошел к большому зеркалу на полстены. — Где мой адвокат?! — выкрикнул он, смотря на свое отражение. — Хватит ваших игр! Я хочу поговорить со своим адвокатом.

— Сядь, — спокойно произнес Альфред.

— Чего?

— Я сказал сядь, — безмятежно повторил полисмен, небрежно кинув взгляд на крикуна. — Ты ведь не хочешь, чтобы я тебя ударил.

— Вы не имеет права, я затаскаю вас по судам!

— Мне похуй, где ты там собираешься меня таскать. Если ты сейчас не сядешь, я тебя изувечу.

Задержанный мужчина побледнел и стал дрожать от страха. Черные глаза Альфреда поедали его. Казалось, он готов был наброситься и разорвать зубами трусливого педофила.

Сделав несколько шагов обратно к столу, тот, не торопясь, сел, звеня наручниками и не сводя глаз с полицейского.

— Я продолжу, ты не против? — лукаво спросил Альфред. — После падения с велосипеда бедному маленькому Бобби было очень страшно, что мама, которая сказала ему не выходить из дома, пока она съездит в город, узнает, что он нарушил запрет. Ты это понимал и, наблюдая за жертвой каждый день, будто удав, осознал: вот твой шанс, — Альфред на несколько секунд умолк.

Он боролся с внутренней злобой и диким отвращением. Ему не хотелось что-то рассказывать человеку, сидящему напротив, он хотел его долго и сладко кромсать, разрывая на куски.

— И ты им воспользовался, — оттаял он. — Все бы ничего, и ты точно достиг бы своей цели, развив вашу дружбу с Бобби до состояния полного доверия, если бы не я. Вскоре ты планировал использовать чуть больше успокоительного или не очень сильного снотворного и изнасиловать мальчика.

— Это не так, — шепотом произнес задержанный.

— Так. Когда Бобби находился бы в полувменяемом состоянии, где-то весь процесс снимала бы стационарная закрепленная камера. Со временем ты хотел слить это изнасилование своему тайному обществу, с которым общаешься в сети. Если бы я тебя не остановил, ты не ограничился бы Бобби. Поверь мне.

— Вы врете, это все ложь, — задыхаясь, тихо говорил задержанный.

— Что именно, то, что ты остановился бы на соседском парне или нет?

— Нет. Ваша придуманная история, это бред и клевета.

— Брось, Сэм, — лукаво улыбаясь, сверлил мистически черными глазами собеседника Альфред. — Мы оба знаем, что это правда. Однако это неважно. Важна концовка истории. Видишь ли, Сэм, — поставил локти на стол полисмен. — Я здесь для того, чтобы помочь тебе. И то, что может помочь тебе, скрывается в самом конце моего рассказа. Ты хочешь, чтобы я продолжил его?

Для задержанного мужчины ответ «да» сейчас был равен признанию своей вины. Он был настолько напуган, что любой ценой мечтал избежать наказания за содеянный им ­пустяк.

— Да, продолжайте.

— План чудесен. Все прошло бы отлично, если бы не пришедший в школу полисмен, обративший свое пристальное внимание на славного мальчика Бобби. Дотошный коп уделил ребенку внимания больше остальных, расспросив о близких ему людях, которые помогают и выручают его в сложных ситуациях. Видишь, Сэмми, не у одного тебя талант втираться в доверие к детям. Бобби рассказал мне о тебе и твоем благородстве. О том, что его чудная головка после сока, который ты дал ему, кружилась. Он даже и не запомнил, что ты его фотографировал.

Альфред встал и взял со стола папку с досье на подозреваемого. Скрутив ее так, будто собирается прихлопнуть назойливую муху, он обошел задержанного и стал у него за спиной. Тот сжался, понимая, что его сейчас начнут бить.

— Мы уже провели анализ крови Бобби и обнаружили в его крови остатки «Сибазона». А родители думали, что у сына легкое недомогание. У нас есть фото маленького обнаженного мальчика в твоем душе. Но самое главное — у нас есть ты. И тебя ждет больше чем ад. В тюрьме над тобой вначале будут издеваться, а потом убьют. Ты будешь умирать долго и болезненно. Знаешь, откуда мне это известно?

— Откуда? — мямлил, дрожа, заключенный.

— Я, простой патрульный, даже не детектив, посадил уже четверых педофилов, и трех из них убили. Скоро придет очередь и славного Эрла, а после суда — и твоя.

Сидящий на стуле закованный в наручники мужчина резко обернулся.

— Вы же сказали, что хотите помочь мне?

Альфред снова улыбнулся, словно демон искуситель.

— Нет, я не хочу тебе помогать, но помогу. Я дам тебе ручку и листок, ты напишешь чистосердечное признание, а потом на камеру прочитаешь его вслух.

— Я не буду этого делать.

Услышав эти слова, полисмен занес руку и ударил скрученной папкой по лицу педофила. Такой удар не приносит боли и, что важно, не оставляет следов. Но он шокирует, пугает, обескураживает, будто пощечина.

— Сэмми, в тюрьме тебя будут насиловать, на тебя будут мочиться, тебе изуродуют и без того больную психику. Сознайся! Так ты хоть немного скостишь себе срок.

На глазах задержанного мужчины проступили слезы.

— Нет, я ни в чем не виноват, — беспомощно скрипел он.

Альфред занес руку и снова ударил того по лицу.

— Представь, что будет после твоей болезненной жуткой смерти. Бесконечность страданий, боль от пламени, в котором будет гореть твоя гнилая душонка. Сознайся, прошу тебя.

— Где мой адвокат? — катились слезы по щекам Сэма.

Снова раздался хлопок, а значит, был еще один удар ­папкой.

— Твой дешевый адвокат, предоставленный государством, не поможет. Просто сознайся, и я позабочусь, чтобы твоя мама ни о чем не узнала. Я попрошу твоих соседей ничего не говорить ей, напишешь, что уехал работать. Отсидишь несколько лет, а потом уедешь с ней в другой город. Плюс если ты сейчас сознаешься и расскажешь все, мы с ребятами сделаем так, чтобы телевизионщики ничего не узнали. Так ты не поломаешь себе жизнь окончательно.

Арестованный смотрел на полисмена красными от слез глазами. Он открыл рот, чтобы сказать что-то, но, увидев, как тот снова заносит над ним сильную жилистую руку, резко сжался, обхватив скованными ладонями голову.

— Хорошо! — выкрикнул Сэм — Я сознаюсь, я хотел заняться сексом с Бобби. Но я не хотел насиловать его. Я планировал все сделать аккуратно, чтобы ему не было больно.

— Мать вашу, не может быть… — смотрел глазами, полными удивления, детектив, стоящий по другую сторону зеркала.

— Вот и я о том же, — улыбнулся коллега.

Альфред опустил кулак, сжимающий скрученную папку.

— Ты омерзительное чудовище, Сэм, и мне тебя не жалко. Вначале ты бы просто насиловал Бобби, а потом убил бы его. Сначала вам мало порно и дрочки, потом мало детского порно и дрочки. Вы начинаете их есть, будто звери, — полисмен тяжело вздохнул. — Я помогу тебе только в том случае, если ты свои признательные показания дашь до разговора с адвокатом, а потом повторишь все в присутствии детективов.

Сэм высвободил свою голову и, сдерживая плач, сказал:

— Хорошо, я сделаю все, как вы говорите, я все расскажу. Но поверьте, я не хотел вредить ему.

Небрежно кивнув головой, Альфред вышел из комнаты.

Пройдя несколько метров, он отворил дверь в кабинет и оперся о дверной косяк.

— У вас есть десять-пятнадцать минут, пока он не очухается. Поторопитесь.

— Спасибо, Альфред.

— Не за что, детектив.

В комнате, откуда ведется наблюдение за проведением допросов, находилось несколько человек. Альфред небрежно окинул присутствующих взглядом. Никто из них, кроме коллеги по участку детектива Джексона, ему не был знаком. Какая-то молодая темнокожая женщина в деловом костюме, рядом с ней зрелый крепкий мужчина с внушительной щетиной и, видимо, друг детектива Джексона, стоящий около него. Все они смотрели на молодого патрульного, которому удалось несколькими мгновениями ранее выбить признание из человека, подозреваемого в совращении несовершеннолетнего мальчика. Чрезмерное внимание смущало Альфреда, как и благодарность или подбадривания коллег, поэтому, передавая преступника старшему по званию, он всегда стремился как можно быстрее удалиться.

— Я свободен?

Детектив Джексон почему-то переглянулся с темнокожей женщиной и стоящим рядом с ней крепким мужчиной, после чего снова взглянул на Альфреда.

— Да, конечно, ты можешь идти.

Дверь закрылась, и два офицера остались наедине с агентами ФБР.

— Теперь вы объясните мне, что происходит? — развел руками офицер Джексон.

— Нет, извините, — сказала темнокожая гостья в строгом деловом костюме.

— Это совершенно секретно?

— Нет, но все же мы предпочли бы не говорить, для чего нам понадобился ваш патрульный.

— Я думаю, — прозвучал глубокий мужской голос, — при определенных обстоятельствах Альфред вам сам расскажет, почему мы здесь.

Офицер посмотрел с недоверием на неожиданных гостей.

— У него проблемы?

Рита и ее босс, улыбнувшись, переглянулись.

— Спасибо большое за сотрудничество, офицеры, — сказал крепкий зрелый мужчина, протягивая руку. — Будем держать вас в курсе событий.

— Конечно, будете, потом догоните и еще раз будете, — бормотал детектив, пожимая руку гостям.

— Не обижайтесь, — покидая помещение, не оборачиваясь, произнесла Рита. — У вас своя работа, у нас своя.

После этих слов она захлопнула за собой дверь.

— Ты зачем их привел? — недоумевая, шепотом спросил своего друга детектив.

— Им нужен был твой полицейский.

— Для чего?

— Откуда я знаю? — негодовал в ответ приятель. — Я написал им в письме все, что ты мне о нем рассказывал. Они решили, что приедут и поговорят с ним лично.

Уперев руки в боки, офицер Джексон недовольно посмотрел на собеседника.

— Смотри, не сломай парню жизнь, ему и так нелегко пришлось. Столько, сколько он пережил, нам с тобой не снилось в самом страшном сне.

***

Возвращаясь домой, молодой полицейский Альфред Хоуп окунался в мир тишины и темноты. Ни первое, ни второе ему не нравилось. Оказываясь в своей маленькой квартирке на окраине города, попадая в стены, у которых нет воспоминаний, он ощущал в душе грусть и одиночество. Своей новой жизни он помнил уже чуть больше двух лет. Казалось, все в ней было хорошо, но, несмотря на большое количество людей, окружавших его, он по-прежнему был один. Внутри и снаружи.

В квартире, расположенной на втором этаже четырех-этажного дома, состоявшей из кухни-студии и спальни, не было фотографий, открыток на Рождество от родителей, в чулане не пылились в коробке детские вещи, которые не хотелось выбрасывать. У Альфреда не было таких воспоминаний, которые люди с трепетом копят долгие десятилетия, а основное количество из тех, что приходили на ум, не доставляли удовольствия.

Долгие месяцы лечения, повторные переломы костей, которые неправильно срослись, восстановление лица с помощью многочисленных операций, боль от заживающих шрамов, чувство стыда, когда местное телевидение снимает тебя грязным и оборванным, пытаясь отыскать твоих родных или знакомых... Первые полгода после того, как в жизни Альфреда появилась его главная спасительница Джессика, были похожи на ад. Лишь ее искреннее тепло согревало душу странного парня, который потерял память. Он искренне жалел, что так и не ответил этой милой и доброй девушке взаимностью. Жалел, что никому из девушек, которым он был симпатичен, не дал шанс и сам им не воспользовался. Жалел, что соседняя подушка на его кровати за эти два года так ни разу и не пахла женскими духами.

Таков был его удел. Ему было некомфортно с людьми, а без них — еще хуже. Всем и каждому, кто помог ему в тот страшный период подъема из ямы, он благодарен. Каждого из них он любил, но на расстоянии. И лишь оказываясь дома, один, в пустой неприметной квартирке с минимумом вещей, он жалел, что не мог преодолеть это расстояние. Что-то, о чем он не помнил, не давало ему этого сделать.

Альфред включил свет и кинул ключи на стоящую в прихожей тумбочку. Осмотрев пустой дом в серо-бежевых тонах, он, тяжело вздохнув, устало побрел в спальню. С ненавистью посмотрев на скомканную кровать, он представил форму и наполнение тех кошмаров, которые ему сегодня предстоит пережить.

Его сон был прерывистым и тяжелым, никогда не дарящим чувства удовлетворения и свежести. Каждую ночь молодого мужчину настигали тошнотворные кошмары, в которых его кто-то догонял, терзал, пытался убить. Альфред очень сильно переживал, что ощущения во сне не отличались от тех, что он испытывал в реальности. Подобную реалистичность он списывал на сильную травму головы, вследствие которой потерял память. Жаль, что ни один психиатр, мозгоправ, нейрохирург не смогли посоветовать что-нибудь стоящее, что помогло бы ему вернуть память, ну или подарить хоть немного спокойный сон.

Посещая рекомендованные врачом сеансы психотерапии, оплачиваемые ангелом воплоти по имени Джессика, Альфред часто жаловался на неспокойный и тревожный сон, а также на содержание сновидений. Однако каждый раз он кое о чем умалчивал — о том, что пугало его сильнее испытанной в мире грез физической боли, о тех редких снах, где не его пытались убить, а совсем наоборот, он стремился убить кого-то. Кого-то нечеткого, размытого, кажущегося беззащитным и слабым. Такие видения пугали Альфреда больше всего, ведь он знал: он добрый и хороший человек, любящий людей. Пускай и на расстоянии.

— Ну что, держись, — тихо сказал он, находясь в одинокой спальне окутанной полумраком.

Скинув с себя одежду, Альфред, словно закусив кляп перед самой страшной пыткой током, лег в пропитанную потом постель.

«Сегодня все будет иначе, и ты выспишься», — говорил он себе, растворяясь в подступающем сне.

***

Альфред почувствовал, как две ласковые теплые руки скользят по его телу, пытаясь обнять сзади. Находясь в кромешной темноте, он резко обернулся, желая разглядеть ту, кто подарила ему столь прекрасные ощущения, не вызвав при этом чувства отвращения и отторжения.

В воздухе повеяло чудным запахом фруктового мармелада, и перед его взором предстала девушка или девочка. Спустя мгновение снова девушка и снова девочка. Странное ангелоподобное существо постоянно трансформировалось, переливалось из одного состояния в другое. Нечеткие образы, не то из глины, не то из дыма, не то из золота, удивляли и интриговали. Это точно был один и тот же человек, который становился то старше, то младше. Обнаженная, очень красивая девочка, тринадцати-пятнадцати лет, без волос на голове… Еще мгновение, и она превращается в девушку по виду старше лет на десять. Образ взрослой девушки привлекал Альфреда, заставлял ее хотеть, рождал желание прикоснуться. А не до конца оформившийся подросток пугал и отталкивал, вызывая нелепое странное чувство стыда и вины.

Осмотрев себя, Альфред с удивлением обнаружил, что он тоже полностью обнажен. Его тело сверкало, несмотря на полную темноту. Оно казалось неестественно красивым.

Выждав, когда странное аморфное существо станет взрослой соблазнительной девушкой, молодой мужчина прибли­зился к ней. Прижав ее к своему телу, изнывая от желания, он занялся с ней сексом. Ощущения, испытываемые Альфредом, напоминали сладкий дурман, наркотическое наваждение. Оно с каждой секундой усиливалось, стремясь к своему совершенному пику. Было видно, что мистического вида девушка испытывает столь же сильное наслаждение, что и мужчина, заключивший ее в объятья.

Прекрасная пара взбиралась на вершину, и, казалось, через мгновение большой взрыв создаст новую прекрасную вселенную.

Целуя плечи, шею, подбородок, губы, Альфред намеревался разделить философский камень, смотря своему чудесному наваждению в глаза.

Увидев их, Альфред замер, окутанный ужасом. Он раз за разом входил в тринадцатилетнюю девочку, которая смотрела на него покрасневшими от слез глазами.

— Давай, не останавливайся. Еще немного, — содрогаясь от боли, сказала она.

Вынырнув с криком из сна, истерзанный кошмаром молодой мужчина вскочил с кровати. Сделав несколько быстрых вздохов, он в темноте нащупал стоящую на тумбочке рядом с кроватью лампу и швырнул ее что есть мочи в стену.

— Сука! — выкрикнул он. — Когда же это закончится?

Ночная темнота ответила на его вопрос тишиной и скорбью, навсегда поселившейся в небольшой квартире на втором этаже четырехэтажного дома.