Педофил: Исповедь чудовища (СИ)

Глава 7

Очень неловкой походкой Джессика шла по бело-бежевым коридорам больницы, в которой работала, стараясь не оглядываться по сторонам. Она спешила в ординаторскую. Буквально пару лет назад она была медсестрой, суетящейся вокруг больных, делая машинально не самую приятную работу, но и не беря на себя при этом никакой ответственности. Получив диплом о высшем медицинском образовании, став квалифицированным гастроэнтерологом, она вернулась в родную больницу Святого Георга в не менее родной Сиэтл.

Имея специфический медицинский профиль, при наличии в стране огромного количества людей с ожирением она всегда была кому-то нужна. У кого-то страдал желудок, у кого-то поджелудочная или печень. Работы у нее хватало, и она ее любила. Не столько ее натуральную часть, сколько саму возможность помогать людям. Правда, не всегда это получалось. Порой люди доводили себя до такого состояния, что самым лучшим для них было бы ввести прямо в кабинете улыбающегося врача смертельную безболезненную инъекцию, нежели продлевать страдания тех, кто никак не мог остановиться есть.

Джессика и сама не могла похвастаться изящными формами и разборчивостью в еде. Но благодаря знанию всех деталей медикаментозного лечения у нее никогда и нигде ничего не скрипело, не болело и не выпирало. Полнота никак не смущала темнокожую девушку, даже напротив — в ней порой она находила определенную притязательность.

Сегодня к Джессике пришло особенного много людей, которые страдали и просили помочь не завтра или послезавтра, а сегодня. Когда на нее наваливалось чересчур много ответственности, неопытный доктор паниковала и убегала подальше от своего кабинета, в ординаторскую, туда, где она могла передохнуть и выпить немного кофе.

Ворвавшись в ординаторскую, Джессика подбежала к окну и, упершись руками в подоконник, с облегчением вздохнула.

Проводив ее взглядом исподлобья, коллега, сидящий за рабочим столом и спрятавшийся за очками, окрасился в едкого, но не слишком злого матерого волка.

— Что, солдат, трудно с ранеными?

Джессика обернулась и, запрокинув беспомощно голову назад, оперлась о прозрачное окно.

— Скажите, а когда-нибудь будет легче?

— Уже. Так быстро… Легче? — потирая руки, произнес коллега.

Поправив очки, подвинув их ближе к глазам, седовласый мужчина, встав из-за стола и закинув себе подмышку стопку папок с историями болезней, подошел к Джессике.

— Еще двадцать лет назад такого не было. Ни такого количества диабетиков, ни рака, ни ожирения. Легче? — грустно улыбнулся он. — Будет только хуже. Привыкай, солдат Джейн.

— О боже, я не выдержу… Может, наркотики? — печально шутила Джессика.

— Можно, — одобрял выбор коллеги доктор. — Но не нужно. Говорил тебе, напрасно на гастроэнтеролога пошла. Пластическим хирургом лучше бы стала, там если есть больные, то только на голову.

Хлопнув Джессику по-отечески по плечу, старший коллега, напевая себе что-то под нос, направился на вечерний обход пациентов.

Посмотрев на часы, девушка обмякла: до конца рабочего дня было еще несколько часов, и, видимо, на кофе у нее есть всего десяток минут. Нажав кнопку кофеварки, она постаралась расслабиться настолько, насколько это было возможным, чтобы ни о чем не думать, прислушиваясь к тишине пустой вечерней ординаторской.

— Привет, — влетел внутрь кудрявый Джордан.

Столь же юный врач, как и Джессика, с одной оговоркой — более циничный и равнодушный к страданиям своих пациентов и понимающий, что быть врачом — это прежде всего деньги.

— Опять убегаешь от пациентов? Смотри, чтобы на тебя не пожаловались, — хитро улыбаясь, переживал за подругу он.

— Ты думаешь, могут? — встревожилась Джессика.

— Да нет, шучу. Куда эти жирдяи без тебя!

— Не называй их так, — по-дружески вычитывала девушка. — Я ведь тоже не Дюймовочка.

Джордан сел за стол и, приподняв одну бровь, посмотрел в глаза темнокожей девушке.

— Ты прекрасна, и ты это знаешь. Если бы ты знала, что мы с тобой делаем в моих снах, ты бы уже давным-давно подала на меня в суд за домогательства.

Джессика с трудом сдержала смех.

— Перестань, тоже мне Харви Вайнштейн нашелся! — Она стала наливать кофе в стакан. — И кстати, еще все впереди. Может, и подам.

Взяв кофе, она вернулась к окну и, смотря на ночные закоулки окраины Сиэтла, стала небольшими глотками, сжав ладонями белую чашку, попивать его.

— Ты этого не сделаешь, — послушалось хитрое мурчание из-за ее спины. — Всем известно, я хороший парень с правильными взглядами на жизнь. А еще я отличный доктор.

«О да, это как раз о тебе», — ухмыльнувшись, подумала Джессика.

— Да, ты прав.

Достав из кармана смартфон, Джордан растекся нагло на стуле.

— И вообще… Я вчера…

— Звони 911.

— Чего? — растерялся тот.

— Я сказала, звони срочно в полицию! — встревожено пов­торила Джессика, всматриваясь пристально в окно.

Вскочив со стула, ее коллега подошел и, остановившись рядом, попытался отыскать взглядом то, что тревожило молодую коллегу.

— Ты глухой? — поставив чашку с кофе на подоконник, кинула Джессика, смотря на Джордана, как на идиота. — Я телефон оставила в кабинете!

Выхватив где-то среди темных закоулков то, что так волновало его коллегу, парень вдруг поник, запал его любопытства и интриги резко снизился.

— Пару парней бьют какого-то бомжа. Ты чего, с ума сходишь? Сейчас закончат, и он пойдет дальше. Они так развлекаются, это для них почти норма.

Темнокожая девушка никогда не понимала, почему среди докторов попадаются такие, как Джордан. Ей вдруг дико захотелось сказать этому бесхребетному себялюбивому чму все, что она о нем думает. Но времени на это не было. Она даже периферийным боковым зрением видела, как двое безжалостно метелят беззащитного бедолагу, который, свернувшись калачиком, лежит на холодном зимнем асфальте, изо всех сил прикрываясь руками от ударов

Выхватив телефон из рук коллеги, Джессика набрала 911.

— Пошли вон отсюда! Я полицию вызвала! — крикнула издалека Джессика, боясь подходить слишком близко к двум подлецам, избивающих бомжа.

Услышав угрожающий клич, два неадекватных мрачных, будто тени, преступника, не оборачиваясь, скрылись в вечернем мраке. Бомж, которого они с такой охотой били минут десять, остался лежать на заднем дворе одной из забегаловок, в мусорном баке которого он, видимо, хотел раздобыть чего-нибудь съестного. Незнакомец был одет в несколько истрепанных пальто, рваные джинсы и разные зимние ботинки. Казалось, он лежал без сознания. А быть может, даже мертвый?

Джессика с опаской оглянулась по сторонам, вслушиваясь в шум города, надеясь выхватить среди однообразного гула приближающуюся полицейскую сирену. Увы, ничего даже близко напоминающего ее расслышать не удалось. Несчастный бедолага продолжал лежать на асфальте, не двигаясь и, кажется, не дыша. Глубоко вздохнув и закутавшись потеплее в пуховик, темнокожая девушка, переборов тревогу, решила подойти ближе к потерпевшему.

— Эй, вы живы? — несмело произнесла она, приблизившись.

— Нет, не надо… Пожалуйста! — выкрикнул избытый бомж.

Вскочив, он стал пятиться по земле назад. Нащупав спиной кирпичную стену, он закрылся руками и прижал колени к груди.

— Пожалуйста, не надо. Я сейчас уйду… Я не доставлю вам проблем.

Увидев вернувшегося с того света мужчину, Джессика поначалу вздрогнула и отскочила немного назад. Осознав, насколько бедолага напуган, она пожалела его и замерла на месте.

— Не волнуйтесь, я вас не обижу, — аккуратно произнесла девушка. — Я здесь, чтобы помочь вам.

Бомж не торопился открывать свое лицо. Он глубоко дышал, при каждом выдохе содрогаясь то ли от холода, то ли от страха.

— Спасибо! Спасибо! Спасибо… — успокаивался он, благодаря спасительницу.

Оглянувшись по сторонам, понимая, что вокруг никого нет, Джессика хотела подойти ближе и осмотреть настрадавшегося бездомного, но при этом боялась получить от него удар ножом. Местные газеты часто пестрят заголовками о преступлениях бездомных, убивающих людей не только ради ограбления или изнасилования, но и просто из никому не ведомых соображений.

— Ам… Мистер, я врач, работаю в больнице недалеко отсюда. Сейчас я к вам подойду, чтобы осмотреть вас. Вы, главное, не делайте резких движений.

Забившийся под стену бомж послушно закивал головой, казалось, немного успокоившись, он перестал дрожать. Сделав несколько шагов и подойдя к бомжу, Джессика присела.

Покрытый побоями, бездомный опустил руки и посмотрел в глаза своей спасительнице.

Джессика была сочувствующей и тонкой натурой, разделяющей боль людей, которые находятся рядом с ней, но, увидев лицо сидящего у стены мужчины, она не успела скривить лицо в гримасе полной жалости. Она скорее удивилась.

Не вяжутся увечья, синяки, сломанный нос, щетина и грязные засаленные волосы с ухоженной кожей и уверенными черными манящими глазами. Несмотря на то что перед Джессикой был самый натуральный избитый бомж с огромным синяком под глазом и кровоподтеками, он скорее походил на актера, которого загримировали для такой неприглядной роли, нежели на человека, обтесанного всеми тяжестями голодной жизни на улице.

— Я успел лицо закрыть, — печально улыбнулся мужчина. — Они били в основном по ребрам. Никак они у меня не заживут.

«Голос, мать вашу. Голос!» — мысленно недоумевала Джессика.

В голосе не было ни единого намека на алкоголь, наркотики или даже сигареты. Не было побочных явлений подобного допинга и на лице. Взгляд девушки скользнул по руке мужчины и остановился на пальцах. Маникюр, венчавший их, едва ли можно было назвать совершенством, но под ногтями не было грязи.

— Что они от вас хотели?

— Не знаю, мэм. Сейчас бездомным помогают многие, так что не думаю, что они озлобились на меня из-за того, что я копаюсь не в своем мусорном контейнере, — незнакомец устало вздохнул. — Может, приняли за кого-то, кем я не являюсь.

Джессика грустно улыбнулась. И вдруг поймала себя на мысли, что сделала она это не потому, что ей жалко избитого, а потому, что где-то в этой куче мусора, которая разговаривала, она разглядела нечто притягательное, что порой видят между строк женщины, смотря на мужчин.

Джессика взяла себя в руки и остановилась еще до того, как ее благосклонность стала заметна. Это ведь бомж.

— Скоро приедет полиция. Вам помогут.

Избитый мужчина вдруг окрасился в темный цвет и практически слился с коричневой кирпичной стеной, на которую опирался. Вытерев рукавом своего пальто свежую кровь под носом, он поспешно встал. Вместе с ним встала и Джессика.

— Нет… Только не полиция, мэм, — взволнованно произнес бездомный. — Они ищут меня. Знают обо мне.

Видя такое странное поведение, Джессика вдруг заволновалась, и почему-то не столько за полицию, которая не застанет потерпевшего, сколько за побитого незнакомца. Тот попытался обойти заботливую темнокожую девушку и уйти куда-то в темноту.

— Постойте, куда вы? — остановила его незнакомка. — Вы обязаны остаться, и быть может, полиция успеет задержать тех животных, которые вас избили.

— Нет, вы не понимаете, — переминался с ноги на ногу встревоженный бездомный. — Они ищут меня… Они, они…

— Вы совершили что-то плохое? — с опаской перебила Джессика.

Незнакомец вдруг успокоился, и его взгляд коснулся асфальта под ногами. Ненадолго он ушел в себя. А когда поднял голову и посмотрел на незнакомку, она на сотую долю остыла в своей притязательности к спасенному бездомному. Он смотрел на нее холодными глазами, полными еле уловимым метафизическим горьким смыслом.

— Да, — нехотя кивал он головой. — Я сделал много плохого, мэм.

Из-за спины незнакомца вдруг послышалась полицейская сирена. Автомобиль выехал из-за угла здания и, свернув с дороги, подъехал к паре, стоящей в закоулке. Открылись двери, и из машины вышло двое полицейских, один из которых увидев неприятного бомжа, стоящего напротив девушки, положил руку на кобуру. Оставив напарника у автомобиля, офицер подошел к Джессике.

Бездомный, осознав, что ему больше некуда деваться и бежать бесполезно, совершенно обмяк и, не желая смотреть в глаза полисменам, опустил голову вниз.

— Это вы вызвали полицию, мэм? — смотря то на девушку, то на бомжа, спросил полисмен.

— Да, я, — аккуратно ответила та, не зная, правильно ли она поступает.

— Вас избили? — с недоверием продолжал полицейский, подходя к бездомному. — С виду вроде целый.

Неприятный незнакомец нехотя кивнул головой.

— Так, дали пару раз по лицу, пустяковое дело. Не стоит беспокоиться, офицер. У нас между ребятами такое случа­ется.

Джессика смотрела на опустившего голову незнакомца и вспоминала, как сильно его избивали, когда она увидела его из окна ординаторской. Помнит, как он скребся по земле, боясь каждого, кто к нему может приблизиться, и не понимала, почему человек, который так сильно пострадал, не хочет ничего делать, чтобы наказать своих обидчиков.

— Почти норма, — пробормотала Джессика себе под нос.

— Что? — не оборачиваясь, спросил полисмен, стоя рядом с бомжом и осматривая его с ног до головы. — Вы что-то сказали, мэм?

Глубоко вздохнув, девушка с неловкой улыбкой на лице произнесла:

— Видимо, мне показалось, офицер. Извините.

Бездомный поднял голову и, избегая прямого взгляда, тоже осторожно улыбнулся.

— Да, неудобно вышло. Простая уличная драка, с кем не бывает.

Проницательный офицер кивал головой и тоже улыбался.

— Лицо у тебя знакомое. Я тебя случайно нигде не видел? Может, на фотографиях разыскиваемых преступников?

Побитый бедолага снова еле заметно стал дрожать.

— Нет, не думаю. Я тихий мирный бездомный, ищу работу. Никого никогда не обижал.

Полицейский продолжал едко улыбаться, пытаясь выхватить прямой взгляд незнакомца.

— Может, проверить по базе для моего спокойствия?

Джессика смотрела из-за плеча офицера на истерзанного судьбой и крепкими кулаками бездомного. Она слышала миллион историй о том, как хорошие парни, набравшие неправильных кредитов, оказывались на улице, не сделав в жизни ничего плохого, старались не опускаться и сохранять человеческий облик. Дрожащий мужчина наверняка был именно таким, ему просто немного не повезло.

— Я его знаю, офицер, — вдруг произнесла Джессика. — Он работал тут недалеко. Не о чем волноваться.

Полисмен обернулся и посмотрел на защитницу бездом­ного.

— Да неужто?

— Да, я приходила к нему в автосалон, даже думала что-то купить… Но там одни хаммеры были, — несмело улыбалась Джессика, задабривая полисменов. — А кому они нужны.

Офицер повернул голову обратно и снова хитро взглядом взглянул на бомжа.

— Да уж… Хаммеры — отстой, мужик. Надо было в полицию идти. Она всегда нужна.

Несколько секунд посмотрев в глаза оппоненту, полисмен отошел и проследовал к своей машине.

— Спасибо за звонок, мэм, увидите еще что-то интересное — звоните! — Полицейский открыл дверь и, прежде чем сесть внутрь, с выразительной заметной иронией посмотрел на Джессику. — Только если не дерутся пару пьяниц.

— Да, конечно, извините, сер, — виновато сказала она.

Автомобиль сдал назад, и полисмены спешно скрылись на дорогах вечернего холодного Сиэтла.

Джессика стояла и смотрела на того, кто нуждается в помощи. Но, как оказалось, она была совсем некстати в нынешней ситуации.

— Вы выставили меня полной дурой.

— Понимаю, — оправдывался незнакомец. — Простите. Вы спасли меня от этих двух отморозков.

— Вы о полицейских? — улыбаясь, спросила Джессика.

Незнакомец слегка улыбнулся в ответ.

— Да, и о них тоже.

Чувствуя себя виноватым, он решил больше не надоедать и уйти.

— Спасибо вам еще раз… И простите. Я, пожалуй, пойду.

— Нет! — командовала темнокожая девушка. — Мы вначале ненадолго зайдем в госпиталь, я осмотрю вас, обработаю раны, и только потом вы отправитесь, куда считаете нужным. Как доктор, видевший, какие увечья вам нанесли, я обязана это сделать.

— Нет-нет, — качал головой бездомный. — Не стоит. На мне заживает все как на собаке. На всех бездомных. Да и я вам порядком поднадоел, наверное.

— Вы есть хотите?

Незнакомец вдруг умолк.

Есть десятки разновидностей голода, и каждый человек наверняка его переживает по-своему. Кто-то может себе позволить выкидывать чуть подпорченные продукты, считая, что не встретится с голодом никогда. Кто-то голодает умышленно, стараясь похудеть или ощутить не только физическую легкость, но и духовную. Но есть и тип, который носит уникальный вид голода, многим из нас не знакомый, голод ­вынужденный, длящийся не циклами, для оздоровления или похудения, а настоящий голод, перманентный, со временем даже убивающий. Молодой незнакомый мужчина был на грани подобного голода последнее время почти каждый день. В мире, где от него ничего не зависело, он вынужден был вести подобную жизнь. Он даже мог поклясться, что порой вполне реально ощущал, как желудок прилипает к позвоночнику.

Джессика по глазам незнакомца все поняла сама. Не заставляя его как-то проявлять нужду и даже просто отвечать на поставленный вопрос, она поправила на себе черный пуховик и направилась в сторону госпиталя.

— Идите за мной.

Незнакомец давно не ел нормальной еды, скрываясь от посторонних в мрачных закоулках, боясь попасться на глаза полицейским. Неужели ему выпал шанс съесть хоть чего-нибудь без признаков плесени, мусорной вони и следов чьих-то зубов? Почистив на себе одежду, насколько это возможно для его рубища, он проследовал вслед за чуткой темнокожей девушкой.

Понимая, что в больнице будут люди, которые сразу своими взорами привяжутся ко столь броско выглядящему человеку, побитый мужчина старался держаться в нескольких метрах позади, дабы своим видом не смущать спасительницу.

Остановившись у входа в больницу, возле которого стояло несколько машин скорой помощи и суетились люди, Джессика подождала, пока плетущийся за ней мужчина подойдет поближе.

— Сейчас уверенно идете со мной и нигде не останавливаетесь. Идете рядом, а не позади. Сделайте болезненный вид, насколько это возможно. Я вас быстренько проведу в подсобку, посидите немного там. Без страховки мне лечить вас нельзя, по крайней мере, чтобы кто-то это видел. Понятно?

— Да, конечно, — будто играя в какую-то опасную игру, заволновался незнакомый мужчина. — Сделаю все, как вы сказали.

Джессика быстрым армейским шагом вошла в светлую приемную госпиталя, где находилось несколько человек с бытовыми несложными ранениями, ожидающие своей очереди на прием к травматологу. Пройдя несколько метров, она свернула налево, в коридор с бледно-бежевыми стенами. Освещенный люминесцентными лампами, он производил не самое благоприятное впечатление, и уж тем более не способствующее скорому выздоровлению. Вечерние коридоры госпиталя были не очень заполнены людьми, и это радовало не только Джессику, но и не отстававшего от нее грязного раненого незнакомца, боящегося попадаться на глаза кому-то, кто может его узнать. Темнокожая девушка, спешащая к лестнице, на которой наверняка никого не будет и по которой можно без проблем подняться на третий этаж, волновалась сильнее спутника. Она боялась встретить кого-то из своих коллег или еще хуже — начальства. Она и так нарушала все возможные правила, помогая тем, кому нельзя, порой делая для людей то, на что у них просто не было денег. Несколько раз даже шла на воровство дорогих препаратов для безнадежно больных, страдающих от невыносимой боли. Приковывать лишние взгляды, тем более когда рядом побитый бомж, не имеющий гроша за душой, ей в начале медицинской карьеры было ни к чему.

Пройдя по длинному коридору из одного конца в другой, Джессика и ее спутник оказались на лестнице. Переступая ступеньки через одну, они быстро добрались почти до заветной цели. На последнем пролете у дверей третьего этажа они встретили невысокого старого уборщика с тележкой. Темнокожая девушка и ее напарник по проникновению в больницу остановились.

— Ты-то мне и нужен, — будто командир, произнесла Джессика. — Ключ от подсобки у тебя?

— Да, — растерялся уборщик, смотря на странного побитого бомжа, одетого в несколько пальто разной длины и разные ботинки.

— Давай.

— Вот, возьмите, — протянул ключ тот.

Забрав ключ, Джессика с незнакомцем, открыв дверь, смело нырнули в коридор третьего этажа. Стремительно преодолев его, не попавшись никому на глаза, они оказались внутри маленькой комнаты без окон, которая использовалась в качестве кладовки. Джессика нажала на выключатель, и, заморгав, лампы дневного света осветили пространство три на три метра, тесно забитое бытовой химией, ящиками с бахилами и прочей утварью, столь необходимой для больницы.

— Посидите здесь, — указала пальцем девушка на списанный потрепанный вращающийся стул. — Я вернусь через пять минут и принесу все необходимое.

Джессика выскочила за двери, оставив незнакомца наедине с самим собой. Снова оказавшись в коридоре, она на мгновенье остановилась и, осмотревшись, отдышалась. Самое худшее, как ей казалось, уже позади, и если быстро все сделать, то можно будет и человеку помочь, и не скомпрометировать себя перед вездесущим начальством и коллегами.

Подойдя к своей приемной, Джессика сняла пуховик, поправила волосы и, надев на лицо маску спокойствия, открыла дверь. Войдя внутрь, она обнаружила на коричневом отполированном за долгие годы до блеска кожаном диванчике троих ожидающих ее посетителей, чьи лица, несмотря на отсутствие серьезных проблем, были окрашены мольбой о помощи и милосердии.

Кинув пуховик на кресло, Джессика уперла руки в боки и стала перед своими пациентами, которые явно догадывались, что их врач сейчас скажет нечто серьезное и почти судьбоносное. Две пожилых женщины и огромный толстяк средних лет готовы были внимать суровой правде.

— Значит так! Вам надо пить каждый день минеральную воду, — уверенно указывала девушка пальцем на каждого, кому адресовались советы. — Вам принимать креон по старой схеме. Неприятные ощущения должны скоро пройти. А тебе, — чуть повысила голос Джессика, — следует перестать есть весь мусор в красочной обертке, который ты видишь в магазине, с сахаром, солью, жирами. В общем, со всем ядами, которые только возможны. Я тоже люблю поесть, но я же не убиваю себя, как это делаешь ты. Твои органы пока в порядке. Но через пять лет ты придешь ко мне, и мне придется что-то из тебя вырезать.

Закончив вычитывать своих пациентов, Джессика замолчала, и в комнате повисла недолгая пауза, наполненная удивлением.

— Все, вы свободны. У меня больше нет на вас времени, — саркастично улыбаясь, сказала темнокожая девушка.

Немедля двое немолодых женщин и тучный мужчина, понимая, что им сказали скорее хорошее, чем плохое, встали, будто скинув полсотни килограммов и пару десятков лет, и заторопились покинуть приемную доктора, даже немного замешкав в дверном проеме.

Джессика зашла к себе в кабинет, включив настольную лампу, окрашивающую холодный белый кабинет в уютный мягкий оранжевый цвет. Первым делом она подскочила к маленькому холодильнику, который стоял в углу комнаты. В нем всегда можно было найти что-нибудь полезное и не очень, сэндвичи с ветчиной или мясной салат в контейнере, до которого почему-то, несмотря на приготовление каждое утро, никогда не доходила очередь. Положив в бумажный пакет все, что хранилось внутри холодильника, Джессика поспешила к голодному побитому незнакомцу, который дожидался ее в другом конце коридора. Остановившись около тумбочки с препаратами первой необходимости, она взяла оттуда антисептик, пластырь и бинты. Вот и все, еще немного — и передряга со странным бомжом, в которую она попала из-за собственной чуткой небезразличной натуры, закончится. Можно будет вернуться к нормальной жизни, не боясь, что совершил что-то неправильное.

Джессика шла по коридору, приближаясь к серым дверям, на которых висела золотистая табличка с надписью «Кладовая». Вороша в кармане халата ключи, она нащупала двадцатку, которую собиралась дать симпатичному бездомному, помимо всего того хорошего, что она уже для него совершила. Казалось, она уже своей рукой дергает ручку, чтобы отворить дверь, когда вдруг между ней и кладовой откуда-то из бокового коридора возникает как всегда улыбчивый кудрявый Джордан.

Джессика остановилась как вкопанная, чуть не выронив из рук пакет с едой и лекарствами.

— Ну как, спасла своего бездомного? — лукаво поинтересовался Джордан.

Темнокожая девушка немного растерялась, но раздражения назойливостью и тупостью коллеги в ней было больше.

— Да, спасла, — насупила она брови. — Должен же хоть кто-то в этой больнице спасать людей.

— Хм… Ты, как всегда, чем-то не довольна, — безразлично улыбался в ответ тот. — Кстати, куда торопишься?

— Не твое дело, отойди.

С лица Джордана исчезла улыбка, но холодное едкое выражение лица по-прежнему сохранилось.

— Ты что, идиотка, тащить этого пьяницу сюда? Да еще и прятать его не в приемном отделении, а на третьем этаже среди кабинетов врачей?

Джессика оторопела от того, что кому-то стало известно о ее скрытых действиях.

— Не твое дело… Пошел вон.

— Я сообщу директору клиники сейчас же, — шипел гнилой Джордан.

На лице Джессики внезапно появилась не менее едкое выражение, говорящее о том, что девушка была не робкого десятка.

— Тогда я расскажу ему, что ты торгуешь рецептами, выписывая препараты, не соответствующие медицинским потребностям пациентов.

— Чего? — сдерживая испуг, пытался казаться уверенным Джордан.

— Потом после всей этой химии они приходят ко мне с панкреатитами и огромной печенью. Как думаешь, может, стоит провести простой анализ крови на выявление наркотиков, на которые ты их подсаживаешь? Интересно, кому поверят — тебе или мне?

Если бы эта перепалка завязалась где-то в безлюдном месте на окраине города, на трассе, в бескрайнем поле или заброшенном доме, разгневанный Джордан не стал бы выдумывать изворотливые хлесткие унижения и оскорбления, дабы парировать угрозу коллеги, он просто убил бы ее. В ту секунду он чувствовал это очень четко. Накинул бы ей на шею ремень или веревку и задушил бы. И, следует заметить, сделал бы это с огромным удовольствием.

Разгневанного и в то же время перепуганного Джордана немного передергивало от злобы и невозможности что-то сделать. Его глаза стали черными и очень выразительными. Он посмотрел высокомерно на стоявшую рядом с ним темнокожую девушку, которую, казалось, ничего не пронимает.

— Нигер, — с омерзением, будто плюнул, сказал он.

После этих слов Джордан, от которого где-то почти на ментальном уровне пахло говном, исчез среди коридоров больницы.

Проводив его взглядом, Джессика мысленно плюнула в ответ ему в спину, зная, что рано или поздно она сделает это не в мечтах, а в реальности.

Резко открыв двери, Джессика зашла в кладовку. Сидящий внутри одинокий бездомный даже немного вздрогнул, не ожидая столь скорого возвращения своей спасительницы. Посмотрев на нее, он вдруг заметил, что на ней нет лица. От ее чуткости и доброты почти ничего не осталось. Видимо, именно он в этом и виноват. Едва ли кому-то захочется во­зиться с побитым бездомным, тем более если это еще и способно негативно повлиять на работу.

— Что-то случилось? — несмело поинтересовался не­знакомец.

Джессика не торопилась отвечать, она отыскала ящик покрепче. Поставив его напротив бездомного, села рядом. Заглянув в карие яркие глаза избитого бедолаги, она немного успокоилась.

— Все хорошо. Не обращайте внимания. Просто не люблю злых гнилых людей, а тем более тех, в ком все это встречается одновременно.

Джессика поставила себе на колени бумажный пакет и, развернув, стала доставать оттуда содержимое, аккуратно раскладывая бутылочки с антисептиком, бинты, воду и еду на полке рядом стоящего металлического шкафа.

— Простите, что доставил вам столько хлопот.

Вспомнив выражение лица Джордана и разговор с ним, Джессика не сдержалась, и на лице ее появилось разочарование вперемешку с полным отсутствием уважения.

— Бросьте… Дело не в вас.

Темнокожая девушка достала большой широкий сэндвич с беконом, внутри которого был свежий помидор, листья салата, несколько слоев вкуснейшего сыра и чарующий соус, чей аромат не смогла сдержать даже целлофановая пленка, в которую все это было завернуто.

— Держите, — улыбнувшись, протянула она угощение. — Вначале подкрепитесь, а уже потом я вас починю.

Побитый бездомный, который не знал, когда поест в следующий раз, прекрасно знал, что раздумывать не стоит, равно как и рассыпаться в бесконечных благодарственных реверансах. Он уверенно взял, как ему казалось, практически кулинарное произведение искусства. Разорвав на нем тягучую целлофановую пленку, откусил огромный кусок и, не торопясь, получая удовольствие от еды, стал его пережевывать.

— И все-таки вы не похожи на бездомного, — осматривая незнакомца, размышляла вслух Джессика. — Есть что-то в вас такое, еле уловимое, что говорит о том, что вы не один из них.

— Когда-то мне тоже так казалось, еще совсем недавно.

— Кстати, как вас зовут?

Незнакомец оторвался от поедания сэндвича и, на мгновение задумавшись, ушел в себя. Глубоко вздохнув и все для себя решив, он решил рассказать о себе всю правду. Ну или почти всю.

— Я не знаю, — грустно улыбнулся он. — Точнее не помню. Будто в тумане, из воспоминаний мне приходит на ум лишь то, как я просыпаюсь с жуткой болью внутри, весь в синяках на берегу какой-то реки среди густого леса.

— Вы сейчас не шутите? — не верила своим ушам Джессика. — Но как такое возможно? Я слышала о подобных историях, но никогда не сталкивалась с ними.

Жуя, незнакомец кивал головой, соглашаясь с недоумением, высказанным его спасительницей.

— Я бы тоже хотел знать как, но случилось то, что случилось. Мне хорошо удалось запомнить чувство страха и преследования, будто я хочу убежать от чего-то.

— Постойте, — перебила взволнованный доктор. — Вы обращались в полицию, должен же вас был кто-то искать — родные, друзья?

Незнакомый мужчина улыбнулся, обнажив забавные щербины.

— А зачем к ним обращаться, они сами меня нашли после первой кражи еды из супермаркета. Я рассказал им свою историю, они мне не поверили, но все-таки, сделав пару фотографий, разослали их по всем штатам и участкам. Никто меня не ищет, и преступлений, слава Богу, я тоже никаких не совершал.

— Но я помню, тогда, на улице, вы сказали, что полиция знает о вас?

— Да, мэм, все верно, — доедая остатки сэндвича, торопился ответить незнакомец. — Так уж вышло, что я немного, совсем чуть-чуть, вор. Но безобидный, забрать, что где плохо лежит, или стянуть немного еды. Попадался несколько раз. Отпускают почти всегда без особых разбирательств. В качестве профилактики могут пару раз ударить дубинкой, придавая моему существованию волшебный, прекрасный отблеск.

Глаза бездомного вдруг наполнились невероятной болью, казалось, они повлажнели.

— Здесь нечем гордиться, мэм, и мне стыдно. Я бы нашел с удовольствием работу, если бы только мог вспомнить, чем я занимался и кем я был.

— О боже, это просто невероятно. Вы не врете, — поражалась Джессика. — Как вы оказались в Сиэтле?

— Хм… Это не очень интересная история, но я расскажу. Грузовые поезда везли меня куда глаза глядят. Забирался в кузов проезжающим фурам, неважно куда, лишь бы подальше от людей. Они меня не любят, знаете ли. Не могу сказать, что это не взаимно.

— И вы не помните, где та река, около которой вы очнулись в лесу?

Незнакомец пожал плечами.

— Нет… Все смазано, как во сне. Помню лишь пронизывающие чувство тошноты и головной боли.

— Значит, была сильная травма головы, все симптомы этого. Видимо, у вас ретроградная амнезия. Не мой профиль, конечно, но я немного читала об этом в колледже.

Стряхнув крошки хлеба с колен, незнакомец потянулся рукой к полке, где стояла вода.

— Можно?

— Да, конечно. Это я для вас принесла, — передавая бутылку, сказала Джессика.

Немного подумав, она продолжила расспрашивать.

— Как давно это у вас, вы можете вспомнить?

Сделав пару глотков, незнакомец задумался. Копаясь в своих воспоминаниях, он прищурил глаза.

— Точно помню, что прошла осень, и вот теперь зима.

Джессика взялась за голову. Она с любопытством и недоумением смотрела на забавного бездомного, понимая, что когда-то постриженный, бритый, с полным ртом зубов, не сломанным носом и без синяков, он выглядел совершенно иначе. Наверняка, судя по состоянию кожи, он был привлекательным и, кто знает, быть может, вполне успешным человеком.

— Что же с вами теперь делать?

— Ничего, — улыбался незнакомец. — Быть может, немного подлечить раны и отпустить. Вы и так слишком много для меня сделали. Я вам взамен ничего дать не могу.

Мужчина, поведавший свою невероятную историю, потянулся к девушке и взял ее за руку.

— Вы прекрасный человек. Наверняка я был таким же когда-то. Я чувствую это. Порой ночью, сотрясаясь от холода под мостом, лежа в какой-нибудь картонной коробке, я спрашиваю себя, почему судьба вдруг так жестоко поступила со мной.

— И? — не смело спросила Джессика, чувствуя неявственно нежную руку незнакомца.

— И не нахожу ответа. Стараясь не попадаться на глаза людям, я не отношусь к ним плохо. Они совсем не злые, хотя и стремятся такими казаться. Несчастные, но хорошие. ­Когда я понимаю и чувствую это, мне становится немного легче. Ведь в тот момент я осознаю, что когда-то я делал очень много хорошего… Я уверен в этом…