Педофил: Исповедь чудовища (СИ)

Глава 17

В холл здания, расположенного на углу перекрестка, вошел молодой мужчина в привычной для сотрудников ФБР одежде. Черный костюм, черный тонкий галстук, черные сияющие новизной кожаные туфли и белая рубашка. Шон, заметив гостя, по привычке встал. Приглядевшись, он с одобрением кивнул несколько раз, оценивающе осматривая гостя.

— Отлично выглядите, мистер Хоуп.

Альфред улыбнулся.

— Спасибо, Шон. Теперь, надеюсь, коллеги не будут смотреть на меня, как на белую ворону.

— Уверен, теперь они будут смотреть на вас еще и с завистью.

— Ты мне льстишь, Шон, — вежливо ответил собеседник и направился к лестнице.

Поднявшись по ней, он уверенно открыл двери.

— Простите за опоздание, коллеги, — безразлично произнес Альфред, не обращая внимания на окружающих.

Проводив взглядом новичка, агент Кейт Данкан ахнула.

Альфред, прежде чем устроиться за своим рабочим столом, положил на него коричневый кожаный портфель, который он приобрел в течение свободного от дел уик-энда. Открыв ноутбук, он включил его. Экран засветился. В центре появилась графа для заполнения. Чтобы войти в основной интерфейс, необходимо было ввести несложный пароль. Благо все необходимые коды доступа и пароли, как и обещал Поласки, Альфред получил еще в пятницу вечером.

Альфред не успел ввести и несколько символов, как прозвучал сигнал полученного сообщения. Достав смартфон и проверив мессенджер, он увидел сообщение от своего непосредственного начальника — Риты Коулмен: «Агент Хоуп, жду вас в своем кабинете, как только вы появитесь на работе. По коридору налево».

Внутри Альфреда затрепетало нечто приятное, некая еле ощутимая искра, заставляющая немного волноваться, но все же идти навстречу этому волнению. Он и не мог представить, что начальница вызывала его, чтобы сделать ему первый выговор по поводу того, что он не появился вовремя на рабочем месте, еще и без уважительной причины.

Встав из-за стола, новичок поправил на себе костюм. Выйдя за двери, он повернул налево и прошел по узкому коридору с десяток метров, пока не уперся в неприметные серые двери, на которых висела табличка «Директор Рита Коулмен».

Новичок постучал.

— Входите, — послышалось из-за них.

Альфред дернул за ручку и заглянул внутрь.

— Вы меня вызвали.

— Да, проходите, присаживайтесь, — строго сказала Рита, готовясь показать провинциальному патрульному, кто здесь главный.

Положив на стол папку с бумагами, она откинулась в удобном кожаном кресле и скрестила руки на груди.

Подчиненный своим видом поставил ей подножку, усмирив в одно мгновение. Твердая, будто сталь, карьеристка Рита Коулмен давно не чувствовала ничего подобного. В последний раз, быть может, в колледже, когда ей нравился классический красивый хулиган с плохой успеваемостью, но в чертовски узких джинсах, хорошо сидевших на его заднице.

Замешкав, выбирая левое или правое кресло, Альфред сел, с легкой улыбкой посмотрев на Риту, которая почему-то молчала.

Перед ней был уже не тот провинциальный, хоть и харизматичный, патрульный из Сиэтла. По виду это был настоящий фэбээровец, или же человек в черном. С одной лишь разницей — этот подлец ушил свой костюм и сделал его приталенным. Брюки были зауженными, и пиджак чудесно подчеркивал спортивную фигуру.

— Вы опоздали, — спокойно сказала Рита, втупившись куда-то себе под ноги.

От ее былого пыла не осталось и следа.

— Да, я знаю. Забирал костюм из ателье, — ответил Альфред, смотря на странную начальницу. — Вы же сами рекомендовали сменить одежду. Не мог же я не выполнить ваших указаний.

Рита растерянно кивала головой. Поставив локти на стол, она подперла кулаками подбородок.

— Пожалуйста, в следующий раз, если в рабочие дни вы не в офисе, катаетесь где-то по оперативным делам, сообщите мне или кому-то из ваших коллег. Пропускать работу у нас не принято, — не понимая, что с ней происходит и где ее профессиональная хватка, Рита говорила, стараясь не смотреть в черные яркие глаза, которые ей почему-то стали очень нравиться.

— Да, вы правы. Извините.

Услышав одобрение от хулигана в зауженных брюках, собеседница обмякла еще сильнее. Взяв себя в руки, она встала с кресла. На подоконнике стояла ее аккуратная брендовая сумочка. Немного пошарив в ней, она достала оттуда то, что так сильно вожделел ее подчиненный. Сев обратно, она положила это все перед ним.

— Ваш значок, ваше удостоверение и ключи от машины. Темно-синий «Форд Краун Виктория» стоит в аэропорту на парковке. Все необходимые документы на него в бардачке.

Альфред был не то чтобы скрытным человеком, но он не очень любил показывать окружающим свои эмоции. Видя золотистый сверкающий значок и удостоверение, где большими синими буквами написано ФБР, стоит гербовая печать и красуется надпись «специальный агент», он еле заметно засветился изнутри.

— Кто бы мог подумать, — тихо сказал Альфред, взяв в руки удостоверение, рассматривая его. — Два года назад я копался в мусорных баках и ночевал, где придется, а теперь я представляю департамент расследований главной федеральной спецслужбы страны.

Рита сдержанно улыбнулась.

— Фотографию мы взяли из ваших полицейских документов. Ничего страшного?

— Да, все отлично, — недоумевал новичок, видя вежливость своего нового босса.

— Что с квартирой?

Альфред развел руками.

— Пока не было особо много времени на ее поиски. Я все выходные читал рапорты и отчеты, которые нашел в рабочей почте. Обещаю, на этой неделе закрыть этот вопрос.

— Хм… И много прочитали? — заинтересовалась услышанным Рита.

— Отчеты за три месяца о ходе расследования, те, что составляет Кейт для главного офиса в Вашингтоне.

Телефон в кабинете зазвонил.

— Простите, — сказала Рита.

Сняв трубку, она поднесла ее к уху.

— Да, — немного послушала она собеседника, говорящего на другом конце провода, и ее лицо окрасилось недовольством. — Не сейчас, Поласки, я занята, — не дожидаясь ответа, она положила трубку.

— Продолжайте, — холодно произнесла Рита, не отошедшая от пустого звонка.

— Список улик, — настороженно снова включился Альфред. — Имеющиеся показания свидетелей и протоколы бесед с родителями.

— Что-то нашли интересное?

— Да, но пока не буду уверен, не хочу рассказывать. Лишь попрошу дать разрешение еще раз поговорить с родителями, учителями и одноклассниками похищенных детей.

Рита заметно помрачнела.

— Исключено, — категорично отрезала она.

— Почему? — не понимал Альфред. — Ваш новый агент пытается войти в курс дела, думаю, личное знакомство со свидетелями только поспособствует этому.

— Мы по несколько раз говорили с каждым, — настаивала на своем Рита. — С лучшими друзьями детей, одноклассниками, учителями, родителями, родственниками, лечащими врачами. Это ничего не дало. Все отчеты по этим беседам и долгие часы аудиозаписей вы можете найти на третьем этаже. Там среди пыльного барахла этого добра навалом.

Альфред не мог понять столь резкой и откровенно негативной реакции своего босса. Но больше всего он не мог понять, как при том, что ему не разрешают вести работу вне офиса, он должен помочь распутать дело.

— И все-таки я не понимаю, почему вы мне отказываете в моем теперь уже законном праве вести расследование.

Розовые очки спали с глаз Риты, и ее сердце и разум наполнились тяжело сдерживаемым высокомерием. Сложив руки, она положила их на стол перед собой, немного наклонившись вперед.

— Родители уже живут своими жизнями, Альфред. Я знаю, что, быть может, это цинично звучит, однако у многих из них есть еще дети или, например, интересная работа. И мне, сидя здесь, в этом кабинете, хочется верить, что все свое внимание они переключили на оставшиеся в их жизнях вещи. Вы знаете, как выглядят родители, у которых украли детей?

— Я имел дело с людьми, чьи дети пострадали от действий педофилов, — аккуратно оправдывался Альфред.

— Нет, агент Хоуп, вы имели дело с теми, чьих отпрысков вы спасли от лап педофилов. А я говорю о тех, у кого украл детей кто-то, кто перед этим убил человека.

— Да, я понимаю, — спокойно сказал Альфред, видя, что босса сейчас лучше не злить.

— Вот-вот, а мы все здесь видели. Именно поэтому мы все немного больные на голову. — Рита откинулась в кресле и стала, не торопясь, крутиться в нем то вправо, то влево.

— Несколько раз в год сюда под стены здания приходит белая словно мел Эшли Митчел, — поникши, сказала Рита.

— Мама Эндрю Митчела? — деликатно перебил Альфред.

В ответ собеседница кивнула.

— Она приходит сюда совершенно бледная, с опустошенными несчастыми глазами, — Рита встала и подошла к окну. — Она приходит в день, когда он родился, или в день, когда его похитили, в день, когда она придумала ему имя. Все агенты, включая меня, боятся этого момента. В эти дни она пытается найти меня или кого-то из сотрудников, падает ­перед нами на колени, плачет, прижимая к груди фотографию Эндрю. Вне важных дат ее держат нейролептики и антидепрессанты, но в дни, когда в жизни Эндрю случилось что-то важное, не помогают даже они. Каждый, кто работает в этом здании, чувствует себя виноватым перед ней и остальными родителями. А когда кто-то из них появляется здесь, особенно, — Рита повернулась в полоборота. — Знаете, что отличает Эшли от остальных родителей?

— Что? — грустно спросил Альфред.

— Она все еще верит, что ее сын жив, верит, что он когда-то вернется к ней. Остальные же понимают, что их дети мертвы. Они молятся лишь об одном, чтобы их чада умерли быстро, не страдая.

— А вы? — пронзительно посмотрел на своего шефа Альфред.

Рита обернулась и присела на подоконник.

— Что я?

— Вы верите, что они живы?

Директор Коулмен тяжело вздохнула.

— Я иногда тоже молюсь с надеждой, что они не страдали. А еще мне бы хотелось, чтобы это дело сошло на нет, как убийство Кеннеди или похищение денег Дэном Купером. За это время боли в сердцах родителей станет меньше, и, быть может, у них родится малыш или малышка, дети заполнят пустоту в их душах. Они не будут страдать, и лишь иногда, в годовщину похищения или день рождения их ребенка, немного грустить. Эшли Митчел будет счастлива и перестанет сюда приходить. Однако это лишь мои надежды. — Рита отошла от окна и снова устроилась в мягком кресле. — Моего разрешения на повторный допрос родителей вы не получите. Я слишком сильно дорожу их спокойствием.

Альфред холодно улыбнулся.

— Хорошо, как скажете, босс.

***

Пригород Индианаполиса, расположенный в нескольких милях на северо-восток от города, казался Альфреду уютным и приветливым. Стройные похожие друг на друга двухэтажные дома белого цвета мало чем отличались от таких же в родном Сиэтле. Аккуратные чистые дороги, бетонные тротуары и невысокие деревья, редко перегоняющие серые крыши домов на несколько метров. Если абстрагироваться от мысли, что ты находишься в другом городе, Альфред мог бы подумать, что он у себя дома, просто что-то самую малость изменилось. Нечто не особо заметное, не бросающееся в глаза.

Солнце спускалось вниз и готовилось в течение часа скрыться за горизонтом. Его лучи перекрасили небо из насыщенного голубого в персиково-оранжевый, с каждой новой минутой придавая приятный оттенок всему окружающему — верхушкам шумящих деревьев, белым стенам окружающих домов.

Днем пригородные кварталы малолюдны, в основном все взрослые на работе, а дети — на учебе. Единственными, кто шаркает по гладким тротуарам, вымощенным вдоль дорог, были пенсионеры.

Вечером, когда люди возвращаются домой, предместье оживает, на пустых улицах появляются дети, старающиеся вдоволь набегаться, прежде чем наступит вечер, а также их родители, коротающие тихие вечера, сидя на веранде, ухаживая за газоном или общаясь с соседями.

Альфред ехал по дороге, стараясь быть максимально аккуратным. В любой момент совсем еще маленький велосипедист или скейтер может соскочить с тротуара и очутиться перед машиной. Держа в левой руке стакан остывшего кофе, а правой — руль, он смотрел на проносящиеся мимо дома, выискивая нужный ему номер.

За прошедшую неделю новичок из Сиэтла достаточно неплохо освоился и вошел в курс дел, со стороны он мало чем отличался от коллег с огромным оперативным опытом. Изу­чив тысячи страниц отчетов, рапортов, прослушав несколько часов свидетельских показаний, он не продвинулся в расследовании ни на сантиметр. И именно в этом он был похож на некогда самые сильные умы департамента расследований ФБР. Единственное отличие между ними заключалось в желании что-то делать. В новичке оно все еще пламенело.

— Отлично, — сказал Альфред, после чего остановил автомобиль и припарковал его на противоположной от дома стороне.

Торопливо проглотив холодный кофе, он вышел из темно-синего «Форда Краун Виктория». Застегнув пуговицу пиджака, он убедился в отсутствии едущих машин и направился в сторону аккуратного белого двухэтажного дома, перед которым раскинулся ухоженный до неприличия зеленый газон.

Сделав три шага вверх по деревянным ступенькам, он постучал в дверь, в котором находилось окошко, занавешенное кружевным тюлем. Его рука потянулась ко внутреннему карману пиджака. Не подавая виду, он трепетал в ожидании первого раза, когда ему предстоит, наконец, это сделать.

Симпатичная светловолосая женщина средних лет подошла к дверям и отодвинула занавеску. Не дожидаясь, когда прозвучит вопрос, кто там, Альфред вытащил кожаный кошелек, в котором находилось удостоверение и значок.

— ФБР, мэм, — показав документы, уверенно сказал он. — Я агент Альфред Хоуп, мы говорили с вами вчера.

Осмотрев мужчину в сером костюме с ног до головы, недолго раздумывая, хозяйка дома открыла двери.

— Да, конечно, проходите, — без улыбки на лице произнесла она.

Альфред вошел внутрь дома и окинул его взглядом, так, чтобы это не показалось невежливым. Из небольшой светлой прихожей виднелась уютная гостиная и просторная кухня, соединенная со столовой.

— Мужа еще нет, так что придется немного подождать, — сказала хозяйка, проходя в гостиную.

Альфред направился вслед за ней.

— Присаживайтесь, — добавила она, указывая на диван, стоящий у невысокого журнального столика, расположенного около камина. — Будете чай или, может быть, кофе?

— Нет, спасибо, — вежливо улыбался Альфред. — Я только что выпил стакан холодного как лед отвратительного кофе, так что, если можно, просто воды, чтобы сбить горечь.

— Да, конечно, — сказала миссис Стивенс, после чего поторопилась на кухню.

Оставшись один, Альфред стал всматриваться в детали комнаты. На стенах бежевые обои с плохо различимыми цветами, на камине — сувениры, на этажерке книги, узорчатый ковер под ногами, несколько кресел, письменный стол с компьютером, телевизор и много, очень много фотографий, на которых была запечатлена счастливая маленькая Эмми Стивенс.

— Вот, — поставила на журнальный столик прозрачный стакан с водой уставшая серая женщина.

— Спасибо.

Альфред взял стакан и сделал несколько громких глотков.

Севшая слева от него в мягкое кресло миссис Стивенс выглядела поникшей и отрешенной.

— Есть какие-то новости? — вяло спросила она.

Гость поставил на место стакан и с сочувствием посмотрел на собеседницу.

— К сожалению, нет.

— Тогда зачем вы пришли?

— С делом о похищении я работаю совсем недавно, буквально неделю. Мне показалась разумной мысль поговорить с родителями детей лично.

— А мне казалось, все возможное и невозможное мы уже рассказали, — посмотрела на собеседника туманными размытыми глазами миссис Стивенс.

— Да, вы правы, но мне, как новому человеку, быть может, удастся обратить внимание на детали, которые раньше никто не замечал. — Альфред неловко вздохнул и подвинулся к краю дивана, поближе к собеседнице. — Я понимаю, что своими расспросами заставлю вас пройти через пережитое еще раз, но есть небольшая вероятность, что, поговорив со всеми родителями, я обнаружу нечто новое.

— У вас есть надежда найти кого-то? — безразлично спросила женщина.

— Я надеюсь на это, — не торопясь, отвечал он, боясь показаться смешным.

Миссис Стивенс склонила голову влево, обратив свой взор на темный остывший камин.

— Мне просто хочется ее похоронить. Просто похоронить и поплакать, потом устроить поминки для родственников, еще раз поплакать. Но точно уже знать, что она больше не мучается. Я устала просыпаться по ночам от жутких кошмаров, в которых она рядом со мной и Джоном. Нет ничего хуже, когда эти сны заканчиваются и спустя две секунды я осознаю, что Эмми не спит в соседней комнате.

— Я понимаю, — сочувствующе кивал Альфред.

— Нет, не понимаете, — резко повернула голову женщина, чье лицо напоминало серое пятно.

Она улыбалась странной, очень холодной и больной улыбкой.

— Я раньше смотрела фильмы о похищениях, выкупах, всякую чушь в этом роде и думала, что тоже понимала. Искренне сочувствовала плачущим героям, убежденная, что вела бы себя точно так же, отгоняя дурные мысли об Эмми. Но я оказалась не права. Это страшнее всего, что существует в этом мире. Когда-то я чего-то боялась, многих вещей. Измены Джона, смерти родителей, что заболею чем-то. Теперь я боюсь лишь одного: что никогда больше не увижу дочь живой или мертвой. — По щеке миссис Стивенс потекла слеза, однако она продолжала улыбаться своей едкой жуткой улыбкой. — Благослови Бог «Ксанакс», сохраняющий мой рассудок. — Она вытерла с щеки слезу и, замолчав, холодно посмотрела на собеседника.

Альфред обратил внимание на выглядывающее из-под рукавов бледно-фиолетовой рубашки тонкое женское запястье. На нем было несколько шрамов, по их виду можно было определить, что у них разный срок. Одни свежие, другие были старыми, практически незаметными.

— Знаете, чего не сделал ни один ваш агент? — продолжала миссис Стивенс.

— Чего? — виновато интересовался Альфред.

— Не обнял меня и не сказал: «Мэм, мы обязательно найдем вашу дочь». Пусть даже бы он соврал, мне было бы легче. Вместо этого все те, с кем я говорила, одетые в хорошие костюмы, показывающие сверкающие значки, с первого дня после похищения вели себя так, будто Эмми уже труп. В каждой бумажке, в каждом письме, которое я от вас получала, она и остальные дети указывались так, будто это название улицы или предмет, который не имеет души. А она ее имела, прекрасную, чистую и радостную! — По другой щеке миссис Стивенс скатилась еще одна прозрачная слеза. — И он съел ее.

— Кто? — растерянно глядел на собеседницу агент Хоуп.

— Монстр, который совершил похищение и убил водителя автобуса. Я уверена, мою дочь похитил не человек, а чудовище, способное питаться душами.

Альфред смотрел на страдающую мать, потерявшую ребенка, и не понимал, на полном серьезе она говорит или выражается фигурально. Таблетки успокоительного, разрушившие полностью волю человека, лишь спрятали болезнь, но не излечили ее. Испепеляющее печальное безумие — теперь смысл жизни измученной женщины.

— Поэтому вы и не можете найти его, так как он становится невидимым. Детские души прозрачные, совсем невидимые, как воздух. Пожирая их, он и сам может становиться невидимым. Кто знает, быть может, прямо сейчас он сидит в этой комнате, наблюдает за нами и насмехается надо мной.

Все горе, все безумие, испытываемое миссис Стивенс, проникло в душу Альфреда. Его плечи обмякли. Опустив голову, он закрыл глаза и покачал головой.

— Нет, — произнес он сквозь зубы, смотря на собеседницу влажными покрасневшими глазами. — Нет, мэм, его здесь нет, и это совсем не монстр. Это человек, которого мы найдем и накажем. Я обещаю вам.

Миссис Стивенс заплакала и прикрыла ладонью дрожащие губы.

— Умоляю, не дарите мне надежду.

— Я найду его и найду вашу дочь, живой или мертвой. Даже если мне придется зайти в каждый дом и поговорить лично с каждым человеком в этой стране, если мне лично придется перекопать каждый дюйм земли.

Звук открывающейся двери отвлек Альфреда и миссис Стивенс от беседы. Вытерев слезы, она встала и направилась в прихожую. Агент Хоуп обернулся, пытаясь рассмотреть происходящее.

— Ты опять плакала, — обнял свою жену Джон.

— Все хорошо, не обращай внимания, — дала понять та мужу, что она в доме не одна. — У нас гости. Агент ФБР, я рассказывала тебе о нем.

Пришедший с работы Джонатан Стивенс снял с плеча коричневую кожаную сумку и небрежно кинул на пол около лестницы. Передав жене плащ песочного цвета, он поспешил в гостиную.

Альфред заблаговременно встал и поправил на себе пиджак и галстук.

— Здравствуйте, — с интересом разглядывая гостя, протянул руку отец Эмми. — Джон Стивенс.

— Очень приятно, — пожал руку тот. — Агент Альфред Хоуп.

Полный привлекательный мужчина с небольшим животом и рыжеватой лысиной на голове закатал по локоть рукава белой рубашки и, расстегнув верхнюю пуговицу, обойдя журнальный столик, сел туда же, где несколько минут назад сидела его жена.

— Надеюсь, вы не принесли нам дурные новости. Моя жена плачет не из-за вас? — аккуратно поинтересовался он, так, чтобы не слышала его супруга.

— Нет, все… все хорошо, — отвечая, Альфред запнулся. — В смысле, не все хорошо, а в смысле плохих вестей я вам не принес. Как, впрочем, и хороших. Я пришел поговорить.

— С нами уже говорили много раз ваши коллеги.

— Да, я знаю, — будто оправдываясь, начинал заново объясняться агент ФБР.

— Он новичок, — перебила его ставящая чай перед мужем миссис Стивенс.

— Как я поняла, агент Хоуп решил с новой силой взяться за дело. Прямо перед тем, как ты пришел, он мне пообещал, что найдет похитителя и Эмми, — хозяйка дома присела на подлокотник кресла и обняла двумя руками мужа за шею.

— Лихо, — с недоверием произнес Джон. — Ну хоть кто-то нам что-то пообещал.

— По моему мнению, в таком деле, как это, преступник не мог не совершить хоть какой-то, пускай даже самой маленькой ошибки, — объяснял, жестикулируя Альфред. — Именно за эту ошибку, которую никто не заметил, я и хочу зацепиться. У моих более опытных коллег глаз замылен, они делают все по отработанной схеме и больше доверяют фактологии, нежели собственной интуиции. Я, напротив, полагаюсь на нее и личный контакт с людьми, родственниками пострадавших, самими детьми и подозреваемыми.

— Детьми? — уточнял Джон, пытаясь понять, что собой представляет агент Хоуп. — Ваша специализация дети, не похищения, не криминал?

— Не совсем, — замялся тот. — Моя специализация — педофилы. Их я нахожу через детей.

— То есть вы считаете, что Эмми и остальных детей похитил педофил? — вклинилась в разговор миссис Стивенс.

— Мне неприятно вам это говорить, однако я практически уверен в этом.

Джон и его жена напряженно переглянулись.

— Но я очень прошу вас, — резко продолжил Альфред. — Не делайте поспешных выводов и не думайте о плохом. Это всего лишь мое предположение, я отрабатываю эту версию только потому, что сталкивался с подобным.

— Как скажете, агент, — понимающе покивал Джон. — Если моя жена верит в ваши обещания, то и я вам тоже поверю.

Джон посмотрел на свою супругу не просто как на жену, он посмотрел на нее как на человека, с которым прошел через голод, или войну, или страшную болезнь, которая должна была убить их обоих. Посмотрел, как когда-то смотрел на свою ныне покойную маму, которая, работая на двух работах, сделала все, чтобы ее сын пошел в колледж. Он посмотрел на нее так, как смотрят на самого родного человека, неспособного предать или обмануть.

— Верю, — тихо сказала она, смотря в глаза мужу.

— Вы сами все слышали, — обратился Джон к гостю.

Альфред кивнул головой и дружелюбно улыбнулся.

— Теперь позвольте задать вам несколько вопросов об Эмми и о событиях, относящихся ко дню похищения. Даже если они покажутся вам странными, отвечайте на них с полной серьезностью.

— Задавайте, — ответила за двоих миссис Стивенс.

Агент Хоуп достал из кармана смартфон и, включив диктофон, положил его около супругов на журнальный столик.

— Перед похищением Эмми снились дурные сны, быть может, навязчивые кошмары?

— И вправду странные вопросы, — удивился Джон.

Почесав лысину, он растерянно переглянулся с супругой.

— Не уверен. Мне кажется, она спала спокойно.

— Да, — кивала головой миссис Стивенс, вторя своему мужу.

— Атмосфера в классе, где училась Эмми, незадолго до того, когда произошло похищение, была нормальная, не замечали ли вы вдруг испортившихся отношений между детьми?

— Маленькие дети часто ссорятся, — задумавшись, отвечала мама Эмми. — Не было ничего, что меня заставило бы тревожиться.

— Были ли учителя или сотрудники, которых знала Эмми, уволившиеся из школы… — Альфред задумался ненадолго, — пускай даже за полгода до похищения?

— Так тяжело сразу вспомнить, — продолжала отвечать за двоих миссис Стивенс. — Таких было два или три человека. Я точно знаю о мистере Иствуде, учителе рисования, и миссис Вуд, она преподавала английский язык.

— Отлично, — кивал головой Альфред. — Что насчет сексуального воспитания Эмми? Вы говорили с ней об этом или, быть может, она узнала обо всем на уроках?

— Я поговорила с ней о сексе, объяснила все на пчелках и кроликах. Девочкам говорить как-то легче по этому поводу. Однако в слишком сильные подробности не вдавалась.

— Эмми вас когда-нибудь обманывала, не по-детски, что-нибудь серьезное?

— Нет, — уверенно отрезал Джон. — Моя дочь меня никогда не обманывала.

Альфред не спеша перевел взгляд на сидящую рядом с ним жену.

— Я соглашусь с мужем, — кивала головой она.

— Как вам снится дочь, в каких интерьерах вы с ней встречаетесь, что на ней надето?

— Мне дочь, увы, не снится, — расстроился Джон.

Поглаживая шею, его жена обратила свой вдумчивый взор куда-то вверх. По ней было видно, что, копаясь в голове, она старается вспомнить нечто важное, что должно помочь молодому агенту.

— Есть сон, который мне снится чаще остальных… Связанный с ней.

— Только в самых мельчайших подробностях, прошу.

Миссис Стивенс тяжело вздохнула, уйдя в себя. Не торопясь, она размеренно стала говорить.

— Мы с ней вдвоем, лето. Джона рядом нет. Возимся на кухне. Эмми сидит за столом и играет на моем планшете в какие-то игры. Она часто кашляет почему-то. Я предлагаю ей воду, но она отказывается. Потом я ставлю на стол ей варенную кукурузу, прошу поесть, но она и от нее отказывается. Мне этот сон снился три раза.

— Как она была одета, на ее теле, быть может, были ссадины или что-то не то с волосами, какая-то характерная деталь, которая запомнилась? — докапывался до сути агент Хоуп.

— Нет, все смазано было. Ну, как во сне. Одета она была в любимое платье, белое с красными бретельками на плечах. Ах да! — оживилась миссис Стивенс. — Эти бретельки с ее плеч постоянно падали. Милая такая, маленькая, беззубая совсем… — грустно улыбалась она.

— Понятно, — чесал затылок агент Хоуп. — В общем, это все вопросы, которые я планировал вам задать. Я понимаю, что некоторые из них вы слышали от моих коллег, но мне хотелось посмотреть на вашу реакцию.

— Надеюсь, ответы помогут вам найти нашу дочь и этого подонка, — хладнокровно сказал Джонатан. — И вы дадите возможность родителям разорвать эту гниду на куски.

— Я пообещал.

— Пообещали, — настаивала миссис Стивенс.

— Честно говоря, я здесь не столько с целью задать вопросы, сколько по другой причине, — робея, произнес Альфред.

— По какой же?

— Я хочу увидеть комнату Эмми, если она сохранилась.

— Нет, — качал головой Джон. — После того, что там устроили ваши коллеги, мы никого туда не пускаем. Все нужное вы забрали, а интерьер есть у вас на фото.

— Послушайте, — с пониманием обращался к супругам агент. — Я не технарь, для того чтобы мощно аналитически мыслить, нужно провести в агентстве не один десяток лет. Мне хорошо удается почувствовать то, как, быть может, мыслит человек, способный обидеть ребенка, я умею предугадать его действия. Модулируя ситуацию, оказываясь на месте преступления или дома у пострадавших, я будто ощущаю, что преступник делал до совершения противоправных действий или после них. Вы, конечно, можете не верить мне, однако пока что моя интуиция меня не подводила.

— Предугадывать действия двухлетней давности? Вам не кажется, что вы немного опоздали? — смотря, как на идиота, спросила миссис Стивенс.

— В таком деле поздно не бывает никогда.

Джон посмотрел на жену. Она тяжело вздохнула и кивнула.

— Считайте это огромным карт-бланшем, мистер Хоуп, — тяжело вставая, сказал Джон.

Из заднего кармана легких летних штанов цвета хаки он достал звенящую связку ключей.

Поднявшись на второй этаж, Джон открыл белую дверь, всю облепленную разноцветными наклейками, на которых были изображены герои детских мультфильмов.

— Вас оставить одного? — отворив двери, с легкой иронией спросил мистер Стивенс.

— Да, если можно.

— Колдуйте, подождем вас внизу.

Джонатан и его супруга нехотя зашагали по коридору. Скрывшись за углом, они спустились по лестнице вниз.

Собравшись с силами, Альфред вошел в комнату Эмми и закрыл за собой дверь. Сделав несколько неторопливых шагов, он, приподняв пальцами розовую штору, выглянул в окно. С улицы в тихую комнату доносился еле слышный смех, где-то далеко играли и шумели дети. Сев на небольшую деревянную кровать с розово-золотистой спинкой, агент Хоуп стал изучать окружающий интерьер. Комната Эмми была небольшой, примерно восемь-девять квадратных метров. Несмотря на скромные размеры, в ней было все, что должно быть в комнате современной восьмилетней девочки. Стол, где она делала уроки, сундук, забитый игрушками, который невозможно было закрыть, малиновый шкаф с наклеенными на дверях серебряными зеркальными звездами и милая мягкая кровать, застеленная разноцветным стеганым одеялом. На стенах всюду были фотографии, на которых смеялась веселящаяся Эмми в компании своих подружек. Обилие розового и нежно-розового цвета могло бы довести до приступа эпилептика за несколько мгновений, однако Альфреду это казалось милым и грустным. Закрыв глаза, он глубоко вздохнул и, согнув колени, лег на кровать, где спала Эмми. Подушка и одеяло пахли порошком, все, что находилось в комнате, блистало чистотой и приятно благоухало. Сосредоточившись, молодой мужчина ушел в себя, давая окружающей обстановке породить в нем какие-то ассоциации, секундные, еле различимые флешбеки.

В мыслях перед его глазами был образ маленькой девочки, которая спала в этой комнате. Сидя на овальном радужном ковре, она играла с куклами, расчесывая им волосы. Капризничала, когда родители заставляли ее учиться, и сладко засыпала, слушая ласковые колыбельные.

Альфред старался изо всех сил почувствовать, понять, что значит хотеть такого ребенка, желать, чтобы ее маленькая рука коснулась эрегированного мужского члена. Представить детское лицо, полное истомляющего удовольствия от секса. Ни одной из фантазий он не мог придать четкости, ведь вместо удовольствия, которое он должен был сам себе надумать, он испытывал сильную духовную боль. Единственное, что он видел, — это плачущая напуганная Эмми Стивенс, которая кричала: «Мама!»

Альфред открыл глаза. Поднявшись, он сел на край кровати. Нет, в нем не было и никогда не будет всего того, что есть в тех, кто украдкой мечтает о детской обнаженности и удовольствии, подаренном ею. Он понимал, что ребенок сейчас страдает или уже мертв, а чудовище, совершившее это преступление, гуляет на свободе и, быть может, планирует новое, не менее ужасное похищение.

Альфред встал и подошел к шкафу, открыв его, он стал рассматривать личные вещи Эмми.

— Что-то он долго, — сидя на кухне за пустым черным столом, крутя двумя пальцами стакан, сказала миссис ­Стивенс.

Находящийся напротив нее муж, кивнул головой.

— Да, может, поторопить его?

Миссис Стивенс посмотрела на часы.

— Дадим ему еще пять минут.

Дверь на втором этаже открылась. Джон с женой встали и поторопились в прихожую. Легкой уверенной поступью Альфред спустился по лестнице вниз.

— Спасибо, что дали возможность осмотреть комнату.

— Уж не знаю, что вы там делали, — покачиваясь с пятки на носок, миссис Стивенс скрестила руки у себя на груди. — Колдовали, медитировали, надеялись найти спрятанный дневник. Может, расскажете?

Альфред пожал плечами, ему хотелось наплести и соврать, что он пережил сверхестественное откровение, которое приведет его к девочке. Наверняка, в глазах родителей он выглядел, как персонаж сериала, где герой обладает какой-то сверхспособностью, помогающей ловить преступников. Этой детали в нем не было, да и врать он не хотел.

— Простите, сказать мне особо нечего. После того как я пообщаюсь со всеми родителями, быть может, в моей голове возникнет некая нить, которая приведет к цели. Единственное, что могу гарантировать, я буду трудиться каждый день, чтобы вернуть вам Эмми и найти преступника.

— И на этом спасибо, — искренне поблагодарил Джон.

— Мы вас проведем, — аккуратно улыбнувшись, сказала миссис Стивенс, видя, что агент Хоуп сделал все, что планировал.

Альфред подошел к выходу, открыв двери, он обернулся.

— Очень вам благодарен, что уделили время, — пожимал он поочередно руки хозяевам дома.

— Это мы вам благодарны, что не сдаетесь.

Агент Хоуп спустился с крыльца и поспешил к своей машине. Не дойдя по узкой дорожке до тротуара, он остановился. Постояв на месте около пяти секунд, он поспешил обратно.

Копаясь в холодильнике, Джон Стивенс услышал, как кто-то постучал в двери.

— Видимо, что-то забыл, — пробормотал он.

Услышав, что молодой агент ФБР вернулся, Джессика спустилась со второго этажа и открыла двери, в то же мгновение к ней присоединился пришедший с кухни супруг.

— Простите, — неловко улыбался агент. — Совсем забыл, обычно я задаю этот вопрос первым делом, когда есть подозрение, что мотив связан с педофилией. Видимо, из-за волнения у меня все вылетело из головы. На стенах в гостиной, да и в комнате Эмми, я видел много фото в одном стиле. Черно-белые. Выглядят они, будто их сделал профессионал. Вы заказывали студийную фотосессию для дочери?

Миссис Стивенс вышла в одних носках на крыльцо и, расслабившись, оперлась спиной о дверной косяк.

— Нет, эти фото были сделаны на кастинге.

— Каком?

— Когда мы туда ходили? — смотрела она на Джона. — Четыре года назад, по-моему?

— Дай Бог памяти, — ковырялся в воспоминаниях ее супруг. — Нет, три года назад. Да, точно, это было за год до похищения, может, чуть больше. Мой друг позвонил мне и сказал, что в город приезжает большая шишка из Лос-Анджелеса, какой-то агент. Якобы он проводил кастинг для большого проекта. Какого конкретно — не сказал, однако в объявлении было сказано, что на роль требуются красивые девочки и мальчики от 6 лет до 12. В итоге оказалось, что все это афера.

— Афера? — интересовался Альфред.

— Да, — виновато говорила миссис Стивенс. — Я подбила Джона на эту авантюру. Эмми всегда отличалась от остальных детей приятной внешностью и красотой. Какая мать не мечтает, чтобы ее дочка стала, например, актрисой, — сделав небольшую паузу, она грустно улыбнулась. — Помню, после того, как мы туда сходили, я была уверена на сто процентов, что нам позвонят. Поэтому часами дежурила у телефонной трубки.

Альфред поднял руку, отодвинул край рукава пиджака и посмотрел на время.

— Простите, но мне пора ехать дальше. Вы не могли бы перейти к сути.

— Да, простите, — понимающе торопилась мисс Стивенс. — Это был никакой не продюсер из Голливуда, а сотрудник актерского агентства. Он просто набивал себе базу, которой пользовались те, кто снимают кино и рекламные ролики.

— Когда мы были на кастинге, — перебил жену Джон, — фотограф сделал несколько удачных фото, мы потом их и купили у этой псевдошишки.

— У вас остались его контакты?

— Да, где-то были. Сейчас пойду гляну.

Джон отправился к скрипучей деревянной лестнице и, быстро перебирая ногами, поднялся наверх.

— Вы думаете, это событие как-то может быть связано с похищением Эмми? — засунув руки в карманы, настороженно спросила миссис Стивенс.

— Нет, мэм, но как новичок в этом деле копну там, где до меня никто еще не копал. В школе Норт-Вест-Централ возьму контакты учителей, о которых вы упоминали, поговорю с ними, с человеком, который проводил кастинг. Дорога каждая мелочь, даже та, которая кажется незначительной.

Джонатан спустился по лестнице. Прежде чем подойти к двери, он нырнул в гостиную.

— Ну что, нашел? — крикнула его жена.

— Сейчас, — послышалось из-за ее спины.

Спустя пять секунд раздосадованный Джон показался в дверях.

— Простите, — развел он руками. — Не смог найти клочок бумаги, на котором записал номер. Но я обязательно поищу более тщательно. Надеюсь, мы его не выкинули. Столько времени прошло.

— Ну что ж, — еще раз пожал руки родителям Эмми Альфред. — Мой номер у вас есть, звоните, если надо, в любое время дня и ночи.

Миссис Стивенс проводила взглядом молодого агента Хоупа — первого сотрудника федеральной службы, кто показался ей искренним и сопереживающим. Его глаза по-настоящему отображали все то, что он говорил, обещания и каждое, пусть и редкое, слово сочувствия. Мать Эмми смотрела, как темно-синий «Форд Краун Виктория» скрывается за грядой деревьев, растущих вдоль дороги. Впервые за долгие месяцы она чувствовала слабый проблеск надежды на то, что она увидит милое белое личико своей дочери еще раз.

***

«Вроде все спокойно», — раскачиваясь на стуле, думал Альфред, с тревогой смотря на коллег и с еще большой тревогой поглядывая на двери. Очередной рабочий понедельник выглядел вполне стандартным, неторопливым и размеренным, ничто не могло опечалить его, даже накатывающие раз за разом за окном раскаты грома и хаотично стреляющий дождь.

С грохотом дверь просторного офиса отворилась.

— Хоуп, в мой кабинет, немедленно! — грубо кинула разъяренная Рита.

— Ну ничего себе, — еле сдерживал улыбку сидящий рядом агент Поласки.

Отвлекшись от работы, он закрыл ноутбук, отодвинулся от стола и закинул ногу на ногу.

— Вторая неделя работы, и уже такие эмоции. Ты мне все больше нравишься, Альф, мы станем с тобой отличными друзьями.

Нехотя поднявшись, новичок из Сиэтла застегнул верхнюю пуговицу на рубашке и затянул на шее покрепче галстук.

— Для тебя я агент Хоуп, — пренебрежительно фыркнул он, после чего устремился в кабинет босса.

Удивленные положением дел, коллеги проводили молодого мужчину сочувствующими взглядами, зная на личном горьком опыте, что ему сейчас придется пережить.

— Как это понимать?! — повышенным тоном заявила Рита, видя вошедшего подчиненного.

Ее лицо было обескураживающе злым. Склонившись над столом, она уперлась руками в коричневую столешницу, смотря на Альфреда исподлобья черными, как ночное небо, глазами.

— Можно сесть? — скрывая испуг и нервозность, спросил агент Хоуп.

— Нет! Какого черта вы поперлись к Стивенсонам?! — продолжала практически кричать Рита.

— Я говорил, что мне надо поговорить с родителями пропавших детей.

— А я разве не упомянула при первой нашей беседе здесь, что не даю на это согласие?

— Мне надо как-то распутать это дело, — пытался достучаться до каменного сердца Альфред.

— Не забывайтесь, Хоуп, не вам, а всем нам.

— Смысл от этого не меняется.

Рита сжала кулаки. Стиснув зубы, она несколько раз глубоко вздохнула. Взяв под контроль эмоции, она, не торопясь, села в кресло.

— Меня не очень сильно возмущает то факт, что вы говорили с четой Стивенсонов. Меня злит, что вы не послушались, нарушив прямое и четкое указание, обманув меня.

Альфред, подойдя к столу, небрежно откинул кресло и беспомощно упал в него.

— А что мне делать, копаться в пыльном мусоре, который никого ни к чему не привел?

— Нет, агент Хоуп, работать вместе с командой, слушая более опытных коллег, синхронизировать свои действия с ними, — Рита взглядом полным пренебрежения смотрела на сидящего напротив подчиненного. — Мне сказали, что за все прошедшее время вашей работы вы даже не попытались установить контакт с коллегами. Почему, вам кажется, вы лучше их?

Альфред не считал себя мальчиком для битья. Видя столь грубое и хамское отношение к себе, он не отвечал и проглатывал каждое слово и каждый взгляд только потому, что хотел казаться хорошим спокойным человеком.

С каждой секундой этого желания в нем становилось все меньше.

— У каждого из нас есть свое мнение и теории о том, кто похитил детей из школы Норт-Вест-Централ и для чего. Прежде чем входить в плотный контакт с коллегами, я хотел выработать свою версию.

— Мне не нравится ваша отстраненность и еще больше — ваше неповиновение.

— Представляю, как это может раздражать, — лукаво кивал головой Альфред.

Рита ехидно ухмыльнулась.

— И кто же следующий, родители Эндрю Митчела?

— Вы догадливая, — продолжал ерничать подчиненный.

Побледнев, насколько было возможно, директор Коулмен подалась вперед к столу, смотря на собеседника, как на дурака.

— Вы это сейчас серьезно?

— Совершенно.

— Я приказываю вам, Хоуп, оставить в покое родителей. Миссис Стивенс позвонила мне и стала расхваливать вас. Она интересовалась, как идет расследование. После того, как я ей сказала, что ничего важного сообщить не могу, она осчастливила меня информацией, что позвонит мне через пару дней или даже, быть может, заедет. Я вас предупреждала. Не стоит людям, которые понемногу забывают о самом страшном горе в их жизни, дарить надежду. Впоследствии это делает их еще более несчастными.

Слушая босса, Альфред посматривал то на ее напряженные скулы, то куда-то в сторону.

— Нет, — тихо сказал он.

— Что нет?

— Нет, я не послушаю вас и поговорю с Митчелами.

Рита не поверила своим ушам.

— У вас все хорошо с мозгами, агент Хоуп? Я приказываю вам, а значит, вы поступите так, как я вам говорю.

— Нет, — так же тихо и спокойно, как в первый раз, повторил он.

— Ты тупой? — сквозь зубы, закипая, прошипела Рита.

— Послушай меня! — сильно стукнув по столу, выкрикнул, вскочив с места, Альфред. — Ходячая смерть на тонких ножках!

Директор Коулмен влипла в кресло и, испуганно раскрыв глаза, снизу вверх смотрела на взбешенного подчиненного.

— Меня достал твой тон, твое высокомерие, твоя манера говорить с людьми, не только со мной! Меня капитально заебали такие же понты твоих сотрудников. Я к тебе, — Альфред поочередно указал на себя, а потом на Риту, — не просился. Это вы ко мне прилетели и слезно уговаривали взяться за ваше мертвое, разлагающееся, как труп, дело. Так что считай, что я делаю тебе огромное одолжение. Именно поэтому ты больше не будешь мне рассказывать, что и как делать, и дашь мне спокойно распутать его. Ясно?

Рита не понимала, в какой роли она сейчас выступает — жертвы или хищника. Никто и никогда так не разговаривал с ней. Понимая, что из девочки получится большой начальник, желая понравиться ей, все терпели ее командирские замашки.

— Я спросил, ясно? — рычал, будто волк, Альфред. — Если нет, я с удовольствием вернусь обратно в Сиэтл, а ты сама разгребай это дерьмо.

Испуганная и удивленная, Рита еле заметно кивнула головой.

Покинув кабинет босса, Альфред захлопнул двери.

— Ни хера себе! — от шока открыла рот Рита.

Отдышавшись, она схватила трубку телефона. В то мгновение ей больше всего хотелось отомстить, и одного звонка было бы достаточно для этого. Услышав сухой и глубокий голос своей помощницы, жалующейся на нового непрофессионального сотрудника, Бенджамин сразу же уволил бы новичка, лишил бы его значка и прочего сияющего Диснейленда. Но… Рите было бесконечно больно, и она не могла понять отчего. В горле стоял ком, а в глазах слезы. Да, она знала, что перешла на личности, но она и раньше не брезговала этим, и все ей сходило с рук. Впервые кто-то дал ей понять, что она сука, и нечто внутри нее, видимо, готово было с этим согласиться.

***

Запершись на ключ, Рита Коулмен весь день и вечер просидела в своем кабинете, ни с кем не разговаривая. Она смотрела на крыши соседних зданий и серые проносящиеся над ними огромные тяжелые тучи. Дождь стучал в окно, успокаивая ее растревоженное сердце, оставляя на месте гневного пламени красивые тлеющие угольки. Рита очень давно не плакала, и, несмотря на скандал, она не заплакала и сегодня. Наверное, она уже и не могла плакать, так как работа и амбиции высосали из нее все. Ей очень хотелось пролить хоть несколько слезинок, которые указали бы на то, что ее сердце совсем не каменное.

Стоя у окна, смотря на вечерний город, покрытый яркими размытыми дождем огнями, она чувствовала себя маленькой девочкой, понимающей, что она неправа и просто обязана попросить прощения, но вместе с этим испытывающей бесконечную обиду и жалость к себе.

Справа на стене, под потолком, висели большие белые часы с черными цифрами. В маленькой тихой комнате хорошо было слышно, как длинная секундная стрелка тикает, заставляя обратить на себя внимание. Рита повернула голову. На часах было почти полдевятого вечера, ей хотелось домой, пускай даже не в Вашингтон. В квартире в Индианаполисе у нее все было почти так же, как там. Среди любимых вещей она наверняка будет чувствовать себя лучше.

Сегодня Рита задержалась допоздна, потому что не хотела случайно пересечься на лестнице или в оперативном офисе с этим исчадием ада, агентом Хоупом. Подождав, как ей казалось, достаточно, выключив в кабинете свет и надев темно-бордовый плащ, завязав его на талии поясом с крупной сверкающей пряжкой, она закрыла за собой двери. Выйдя из здания, она поняла, что забыла на рабочем месте зонтик, а небольшой дождь все еще шел. Возвращаться обратно было лень, поэтому, позволяя себе намокнуть, она, стуча каблуками по асфальту, торопилась к черному входу, на задний двор, где ее ждала машина.

— Вот черт! — недовольно прошептала Рита, вступив в неглубокую лужу.

На окраине города улицы были освещены не очень хорошо, из-за этого по пути к автомобилю она вступила в лужу еще три раза. Повернув за угол, она остановилась метрах в пятнадцати от авто и открыла небольшой коричневый кейс, чтобы достать ключи. Найдя их, она сделала полшага к автомобилю и тут же остановилась.

Под высоким желтым фонарем, в кругу света, около внедорожника стоял Альфред. Закутавшись в пиджак, с намокшей головой, он ждал хозяйку автомобиля. Услышав звон ключей, он повернул голову, и их взгляды встретились.

— Вы же не собираетесь меня убить? — насторожившись, спросила Рита.

Казалось, она говорит это на полном серьезе.

Альфред развел руками и виновато посмотрел на своего босса.

— Нет, конечно. Я здесь, чтобы извиниться.

Рита вздохнула, и, гордо выпрямив спину, подошла к машине.

— Вперед, Хоуп.

— Не знаю, что на меня нашло. Видимо, это накопившееся напряжение, связанное с переездом и тем, что дело не двигается с места. Простите. Мне правда очень неловко.

Рита стояла в метре от агента Хоупа. С ужасом она вдруг обнаружила, что совсем не злится и что ей даже хочется попросить прощения в ответ, при этом надо обязательно улыбнуться. Господи, этот мерзкий понедельник! Абсолютный крах всего, что было нерушимым много лет.

«Ну что же, не буду ничего менять», — подумала она.

— Вы меня тоже извините, — аккуратно улыбнулась Рита. — Иерархия в агентстве — сложная штука. Когда тебе никто не говорит «стоп», ты привыкаешь общаться с людьми не всегда корректно, тем более что порой это единственный язык, который они понимают. Так что и вы не держите на меня зла.

— Нет, что вы, — кивал головой Альфред. — Сразу после того, как я выскочил из кабинета, я пожалел обо всем, что сказал.

— И о смерти на тонких ножках? — шутя, издевалась над сотрудником Рита.

Агент Хоуп ударил себя по лбу ладонью.

— О боже... Как я только мог… Это все от слабости, поверьте. Вы прекрасно выглядите. Вы очень изящная и привлекательная девушка.

— Женщина, — настояла Рита.

— Да, но выглядите, как девушка, — неловко оправдывался Альфред, постепенно замолкая, боясь сказать нечаянно еще какую-то гадость. — Простите, я мелю всякую ерунду.

Странно, но директор Коулмен, слушая извиняющегося молодого мужчину, хотела улыбаться, не так, как когда кто-то пошутил, а очень по-доброму, нежно смотря в глаза.

Между двумя коллегами, стоящими на парковке, повисла пауза. Долгая, правильная, она была пропитана плотной энергией, забытой и потерянной в школьном возрасте, когда благоговеешь перед первым поцелуем.

Альфред вдруг растворился в чертах лица своего строгого и такого красивого босса, в ее сильном, неприступном и в то же время очень ранимом беззащитном образе. Поймав себя на мысли, что, видимо, делает что-то не так, он вдруг пришел в себя.

— Я, наверное, пойду, — тихо пролепетал он.

Меньше всего Рите хотелось в то мгновение услышать именно эти слова. Улыбку и пожатие руки — да, десятиминутный разговор — не очень точно, приглашение на ужин — продала бы душу за это. Но точно не прощание!

Рита вежливо кивнула головой и, обойдя собеседника, открыла водительские двери.

Агент Хоуп прошел насколько метров, и в эти мгновения безжалостно ругал себя за трусость.

— А я ведь даже не знаю, был ли у меня кто-нибудь, — остановившись и обернувшись, сказал он.

— Что? — посмотрела на коллегу Рита после того, как кинула сумку на переднее пассажирское сиденье.

— Я не знаю, был ли у меня кто-то до того, как я потерял память, — несмело шагнул он к ней. — Эти два года я дико боялся людей и был один. Меня только от детей не шарахало. И вот теперь от вас.

Альфред остановился у стоявшей около автомобиля Риты. Он смотрел ей в глаза, стараясь дать понять, что чувствует, как ему тяжело и как она ему нравится.

— От вас меня не типает. Не знаю почему. Меня это особо и не беспокоит. Мне нравится, что есть хоть один взрослый человек, который мне интересен.

Рита улыбалась, с глубокой симпатией изучая странного новичка из Сиэтла, который за последнее время был таким разным по отношению к ней. Сильным, напуганным, злым, растерянным, крутым, всегда очень искренним и настоящим.

— Это самое необычное и непонятное, что мне говорили, — негромко ответила она. — Но мне показалось это чертовски романтичным.

— Я совсем не знаю или забыл, как это делается.

— Что именно?

— Как приглашать девушку, которая тебе нравится, на ужин.

Не зная, что сказать, Рита задумалась. Иметь отношения со своим подчиненным или даже пытаться для человека ее положения, при ее работе — более чем некорректно. Многие не симпатичные ей мужчины и даже девушки, работавшие с ней в течение долгих лет службы, пытались намекнуть на желание вывести отношение за рамки рабочих, но всегда получали отказ в виде безразличия. Рита была несчастлива в личном плане многие годы, никто не мог покорить и укротить ее сильный нрав. И вот впервые перед ней стоял тот, кто своей мягкостью и вместе с тем силой смог заставить ее сердце биться чаще.

— Альфред, смотрю я на вас и думаю: кто из нас кого домогается — я вас или вы меня? — грустно шутила Рита. — Нам с вами нельзя иметь никаких отношений. Причины две: первая — наши характеры, видимо, мы с вами постоянно будем воевать и ругаться, будучи парой, а во-вторых, пока что я ваш босс, и для меня это означает большие проблемы, которые не нужны ни мне, ни вам.

— Хм… — кинул взор себе под ноги агент Хоуп, после чего снова посмотрел на собеседницу. — Видимо, это мой первый отказ.

Рита нежно прикоснулась ладонью к плечу молодого мужчины.

— Совсем нет. Вы очень понравились мне. Даже более того, я давно не испытывала ничего подобного ни к одному мужчине. И если бы не эта работа и наш с вами статус, все наверняка было бы по-другому.

Улыбаясь, Альфред повернулся спиной к машине и прислонился к ней.

— Соглашаться на все это было плохой затеей. Тогда бы у меня был шанс.

— Тогда бы мы с вами не познакомились, — грустно ответила Рита.

Закусив губу, она ненадолго задумалась.

— А знаете что, — продолжила она. — Я и правда не буду вам ничего запрещать. Говорите с родителями, со всеми, с кем хотите, столько, сколько вам нужно. Делайте то, что считаете нужным, лишь бы мы скорее раскрыли это дело.

— Я уволюсь после того, как это случится, — сказал Альфред, отрываясь от автомобиля.

Уходя с парковки, он обернулся.

— Тогда у меня будет шанс, — произнеся последнее слово, он улыбнулся столь печально и красиво, что у самой Риты в мыслях проскочила идея уволиться из ФБР.

Эта странная трагическая улыбка была лучшим, что она видела в своей жизни. Наверное, ей следовало бы сказать что-то хорошее вдогонку, но ее дух был сломлен и покорен внезапно подаренным чудом.

Альфред исчез в вечернем сумраке, и Рита с ощущением ушедшей из-под ног земли села за руль черного «Форда Эксплоурера».

Не спеша двигаясь по шоссе в центр, она то и дело порывалась вытащить из сумки телефон и позвонить Альфреду. Однако то ли глупость, то ли страх не дали ей этого сделать.

«Конченая ты на всю голову, Рита», — тиха ругала она себя.