Перекресток в Никодимске

Глава 19. Добровольная ссылка

Ксения вернулась в комнату и замерла в нерешительности, не зная, что делать дальше. Лена на кровати куталась в плед и дрожала то ли от холода, то ли от страха. В комнате и правда было холодно, можно было включить электроплитку, но раньше Ксения опасалась это делать не столько из-за расходов за свет, сколько из слабости старой проводки. Теперь же выбирать не приходилось, и она включила на максимум обе конфорки. На двери и на полу остались кровавые следы, и хозяйка полезла в чемодан в поисках аптечки. Найдя необходимое, опустилась на кровать рядом с пострадавшей и участливо зашептала.

— Лена, покажи, где болит? Рука поранена? Дай посмотрю!

Та молча кивнула и протянула перепачканную в крови ладонь.

— Тебя бы помыть горячей водой, да укутать,— вслух размышляла Ксения, глядя на дрожащую Лену, которая никак не могла успокоиться и прийти в себя.— Кто это сделал?

— Муж,— коротко выдохнула Лена.

Ксения вздрогнула. Все последние десять минут она колебалась, решая — нужно ли звонить в полицию или нет. Почему-то ждала, что Лена об этом попросит, но теперь поняла, что этого не будет. В голове пронеслись воспоминания о собственном бесконечном полицейском допросе, по спине побежали мурашки, и она поспешила отвлечься, занявшись обработкой ран. Сначала тщательно промыла порез хлоргексидином, а затем перебинтовала, оставив свободными пальцы. Рана была не очень глубокой, но довольно длинной — из тех, что долго заживают из-за постоянного движения рукой.

— Полежи тихонько, я сейчас за водой сбегаю,— сказала Ксения, укутывая Лену вторым одеялом.— Сейчас всё будет хорошо.

Она принесла с кухни два ведра воды и поставила их на плитку. Вышла своеобразная батарея, которая лучше нагревала комнату. Потом Ксения притащила из коридора довольно обширное цинковое корыто, служившее хозяйке для стирки белья. Теперь острой надобности в нём не было: на кухне стояла автоматическая машинка, купленная в складчину и с чётким расписанием пользования всех жильцов. Ксения пользовалась ею только глубокой ночью, чтобы не спорить с соседями, стараясь делать это как можно реже. Всякую мелочь она стирала вручную в тазике, и задействовать корыто ей пока не доводилось. Наполнив ёмкость тёплой водой, она раздела Лайку и принялась, как ребенка, купать её в корыте, при этом осторожно осматривая и ощупывая повреждения.

— Похоже, ничего не сломано,— с улыбкой сказала она, вытирая гостью махровым полотенцем.— Я тебе сейчас чаю заварю травяного — попьёшь, согреешься.

Лена снова кивнула и, не одеваясь, закуталась в одеяло. Ксения помогла ей лечь поудобнее, включила чайник и занялась поисками чистой одежды. Это оказалось задачей непростой, поскольку гостья была более плотного телосложения, однако мешковатая ветровка и спортивные штаны вроде бы должны подойти. Щёлкнул выключившийся электрочайник, и Ксения поспешила заварить успокоительный травяной сбор, который и сама пила время от времени. Когда она обернулась к Лене, та уже заснула, завернувшись в одеяло, как в кокон,— словно гусеница, собравшаяся стать бабочкой. Хозяйка облегчённо вздохнула. «Сон — это как раз то, что ей сейчас нужно»,— подумала она и сама с удовольствием выпила успокоительный чай.

Сложившаяся ситуация её очень напугала, в том числе и непонятностью дальнейших действий. По идее, надо было вызвать полицию прямо к месту преступления, но кто его знает, как быстро они бы приехали и когда бы вернулся Ленин мучитель?.. Вызывать полицию сейчас тоже было страшно — непонятно, что им говорить и какие показания даст им Лена. Ксения чувствовала, что старый страх, от которого она так бежала, снова берет её за горло своими холодными пальцами. Нужно было срочно отвлечься хоть чем-нибудь, и она решила заняться приготовлением ужина. Ревизия запасов показала, что еды на двоих, пожалуй, не хватит. Будь Ксения одна, она бы обошлась и этим, но Лена наверняка очень проголодалась после всех потрясений, так что предстоял поход в магазин. Оставлять пострадавшую одну очень не хотелось, но Ксения решила, что успеет вернуться до её пробуждения. На всякий случай она оставила на столе записку, а дверь заперла снаружи на оба замка.

Ксения накупила всяких разных вкусностей, в том числе кусочек слабосолёной сёмги, морской коктейль в масле с пряностями и коробку шоколадных конфет. Немного поразмыслив, взяла еще бутылку красного вермута, подозревая, что одного травяного чая может не хватить для успокоения расшатанных нервов. Когда она вернулась, Лена ещё спала, и хозяйка с облегчением занялась приготовлением ужина.

Гостья проснулась к одиннадцати часам вечера. Ксения успела перекусить чаем с бутербродами, но основной ужин отложила, чтобы разделить трапезу с подругой. Лена резко села на кровати, испуганно моргая и нервно прижав одеяло к груди.

— Где я? — хрипло спросила она.

— Ты у меня дома, с тобой всё хорошо,— мягко улыбнулась Ксения, присаживаясь на кровать.— Кушать хочешь?

— Где он? — испуганно продолжила гостья.

— Его тут нет, и тут он тебя никогда не найдёт,— сказала хозяйка.— У меня ужин готов — спагетти с морепродуктами. Личный рецепт, очень вкусный. Если не хочешь — есть ещё бутерброды с ветчиной и красной рыбой. Может, будешь вермут? У меня, правда, красный… Не знаю, как ты, а я предпочитаю такой.

— Буду…— неопределённо ответила Лена, продолжая испуганно озираться по сторонам.

— Вот я тебе тут одежду приготовила, пока такую, а потом что-нибудь придумаем. Так что тебе, спагетти положить?

— Да спасибо, и… и попить дай, пожалуйста; очень пить хочется.

Выпив воды, Лена стала осторожно одеваться, а Ксения отвернулась и занялась сервировкой ужина. Почему-то она очень стеснялась смотреть на гостью, словно опасаясь каких-то упрёков или обвинений, хотя для этого вроде не было никаких причин. Она быстро прогрела заранее сваренные макароны и ловко накрыла на стол. Не дожидаясь одобрения, открыла вермут и щедро разлила по кружкам, решив, что спиртное лишним точно не будет.

— Ой, подожди, давай я тебе тапочки дам,— поспешно сказала Ксения, увидев, как гостья зябко ёжится, наступая босыми ногами на пол.— У меня пока прохладно, погода испортилась, а отопление ещё не включили.— Она сбросила с себя шлепанцы и подтолкнула гостье, а сама осталась в носках.

- Мне бы это, ну в туалет в общем, - нервно произнесла Лена.

- О, пойдем вместе, на всякий случай, я в коридоре постою, - отозвалась Ксения.

Это выглядело немного глупо, но она боялась оставлять гостью одну, не хотела чтобы соседки пристали к Лене с вопросами. Ей повезло, в коридоре в поздний час никого не было, они быстро вернулись и уселись за стол. Лена молча принялась за еду, задумчиво глядя перед собой, словно не до конца понимая, что происходит. Она неловко пошевелила пальцами забинтованной руки, видимо, напряжённо вспоминая, откуда взялась повязка. Ксения улыбнулась и протянула ей кружку с вермутом.

— Давай выпьем за то, что с тобой всё хорошо,— с улыбкой предложила она.

Лена выпила залпом всю кружку и слегка закашлялась, но потом успокоилась и продолжила трапезу. Ксения забеспокоилась, что подруга получила слишком сильную психическую, а может быть, и закрытую черепно-мозговую травму. Шишка на затылке была достаточно большая — кто его знает, какой силы был удар?.. Но, к счастью, вино оказало свой положительный эффект, и, пожевав пару минут, Лена спросила:

— Что теперь делать?

— Я не знаю,— улыбнулась Ксения и снова наполнила кружки.— Давай спокойно поговорим о том, что произошло, и спокойно обсудим план действий.

Фраза звучала невероятно глупо, но ничего умнее в голову не пришло. Лена с минуту помолчала, а затем медленно произнесла:

— Я думала — такого больше не будет; он обещал, что больше не будет, и вот опять!.. Но так страшно никогда не было. Он как озверел!

Она говорила, глядя в одну точку прямо перед собой. Голос звучал отрешённо и без эмоций, словно ситуация совсем её не касалась. Ксения вздохнула, отпила немного вермута и задала вопрос, который её больше всего беспокоил:

— Может, нужно полицию вызвать, раз такое произошло?

— Нет! — неожиданно резко ответила Лена.— Нет! Не надо никуда звонить, я уже пробовала, лучше не надо, со мной всё будет хорошо!

Такой ответ озадачил Ксению. У подруги тоже явно был какой-то неудачный опыт общения с властью, но спрашивать о нём хозяйка не решилась. В комнате повисла напряжённая тишина, которую нарушал только новый приступ дождя, забарабанивший по окну и карнизу. Ксения решила, что нужно как-то отвлечь Лену от тягостных мыслей и завела разговор, отложенный в прошлый раз:

— Помнишь, ты спрашивала, как получилось, что я в ваш город переехала? Так вот, я хотела убежать, чтобы меня не нашли…

— С тобой что — было такое же? Тоже муж? — неожиданно встрепенулась Лайка, выходя из оцепенения.

Ксения поняла, что нашла правильное направление и, протянув подруге кружку, сказала:

— Давай выпьем ещё, и я расскажу.

Лена кивнула, но в этот раз пила не залпом, а спокойными мелкими глотками. Ксения, напротив, разом допила остаток и, помедлив несколько секунд, произнесла:

— В общем, я уже говорила, что после ВУЗа года два занималась научной деятельностью, вроде как в аспирантуре, но не совсем. Это был тяжёлый период в жизни. У меня была как бы депрессия, эмоциональное истощение, от которого я никак не могла избавиться. У меня пропадал аппетит и даже диагностировали анорексию. Сейчас даже смешно вспоминать, но родители меня чуть не с ложечки кормить пытались.

Она засмеялась, намотала на вилку солидный пучок спагетти, отправила в рот и принялась жевать. Лена теперь смотрела на неё очень внимательно, вся сосредоточившись на продолжении рассказа.

— Потом у меня появилось новое увлечение. Как бы это объяснить… Художественные перфомансы в японском стиле. Один мамин знакомый, бывший её студент, пригласил поучаствовать в качестве модели, ну так всё и закрутилось. Мне это очень понравилось, появился какой-то интерес, отвлечение от прошлых страхов и страданий. Ну, в общем, я даже питаться нормально стала и поправилась. Даже суши стала кушать, распробовала. Мама у меня давно японской кухней увлекалась, а я с детства терпеть её не могла, а теперь ничего, привыкла. Ну я не об этом. Отец, в общем, договорился, и меня взяли на работу в лицей преподавателем истории. Там директором был его старый приятель, они вмести учились, ну и вот так получилось. Я сначала против была, не представляла себя с детьми, а потом провела один урок с пятиклашками и прямо влюбилась в это дело. Вот так эти два новые увлечения вернули меня к жизни, я почувствовала, что всё налаживается, пока в прошлом году не началось, не знаю, как бы это рассказать…

Ксения замолчала и стала разливать по кружкам остатки вермута. Лена следила за ней с заметным любопытством, словно позабыв о своей трагедии. Хозяйка заметила это и, подхватив кружку, сказала:

— Давай выпьем за счастливое будущее, а потом я дальше расскажу, ладно?

Лена слабо улыбнулась странному тосту и кивнула. Они выпили, и гостья с неожиданной жадностью набросилась на бутерброды с сёмгой. Похоже, у неё наконец проснулся аппетит, что стало хорошим знаком. Обрадованная Ксения продолжила рассказ:

— В общем, это был год семидесятилетия победы, и тогда все на этой теме как с ума посходили. Наш лицей это тоже затронуло, и мы проводили всякие разные мероприятия. У меня семиклассники писали дома доклады, а потом их торжественно защищали в актовом зале — даже в присутствии родителей! Для нашего лицея такие проекты были в порядке вещей, там вообще было много всяких педагогических инноваций. И вот там одна группа делала доклад о роли Сталина в Победе во Второй мировой войне. Доклад вышел очень однобокий и довольно спорный. Я указала на это детям при защите. Оценки не снизила, просто мягко указала на важность учитывать разные точки зрения на события. В общем, прямо на защите поднялся отец одной из девочек, которые делали доклад. Как я потом поняла, он и был основным автором. Мы с ним заспорили, он ещё и после занятий остался. Довольно образованный человек, бывший офицер, а теперь занимается, кажется, строительным бизнесом — дорожным вроде или чем-то таким. Очень фанатичный сталинист, он с тех пор начал со мной переписываться, присылать всякие статьи и даже сканы каких-то исторических документов. Было даже смешно отвечать на его аргументы. В общем, он и в следующем учебном году не успокоился. Даже заезжал ко мне в лицей, вроде дочку забирать, а сам задерживался со мной поспорить и не только про Сталина, а вообще про особый путь России. Уже и дочка его зовёт, а он всё мне какую-нибудь секретную версию завещания Петра Великого излагает. Мне его прогнать неудобно было, даже если мешал: вроде уважаемый человек, и вопрос исторический, по моему предмету, да и вообще… Ох если бы знала, чем это кончится…

— Он на тебя напал? — перебила Лена, не выдержав долгий рассказ.

— Нет-нет, всё нормально было, он ко мне даже не приближался,— поспешно возразила Ксения.— Думаю, просто ему не с кем было об этом поговорить. Все вокруг соглашались с его точкой зрения, и тут я со своим взглядом. Он, кажется, решил меня переубедить просто из какого-то спортивного интереса — бывают люди, которым прямо очень хочется быть правыми во всём. Но и дело-то как бы не в нем, а в его дочке; да и даже не в ней, а, получается, в жене. Не знаю, читала ли она нашу переписку или ей дочка рассказала, но жена очень сильно меня к нему приревновала. Это очень глупо звучит, между нами вообще ничего не было, но последствия были самые неприятные. Короче, жена с упорством частного детектива стала искать доказательства моей связи с её мужем. Естественно, никаких фактов не было, и это, по все видимости, взбесило её еще сильнее. Она каким-то образом узнала о моём увлечении и, очевидно, это натолкнуло её на мысли о мщении. Я там участвовала с другими девушками-моделями — ничего такого, просто художественные инсталляции. Лиц не видно, просто тела, иногда обнажённые. Это даже не эротика была, а такое вот современное искусство. И вот она, зацепившись за эту идею, подговорила дочь обвинить меня в сексуальных домогательствах. Вроде как я лесбиянка и пыталась совершить с девочкой насильственные действия сексуального характера. Врезались мне в память эти слова, до сих пор не успокоюсь никак.

Ксения замолкла и с грустью посмотрела в пустую кружку, явно жалея, что взяла только одну бутылку. Лена с полминуты смотрела на подругу, потом осторожно погладила её по руке и сказала:

— Какой кошмар! Ужас просто, я не представляю, как так можно. А дальше что было?

— Но я-то нормальная! — неожиданно резко воскликнула Ксения, отдёргивая руку.— Мне парни нравятся, я к девушкам ничего не испытываю. Мы просто вместе занимались, это ну как танцы, что ли. Танцы же не подразумевают сексуальную связь. Это просто искусство.

— Я понимаю-понимаю,— неожиданно принялась Лена успокаивать подругу.— Я тебе верю, всё хорошо. Рассказывай.

— Ну, в общем, они написали на меня заявление. Никаких доказательств не было, только слова девочки, и всё. Меня не посадили, но вызвали на допрос. Это был такой долгий неприятный разговор, со мной говорили мужчина и женщина, следователи или кто-то ещё; не знаю. Всё спрашивали и спрашивали, говорили про избрание меры пресечения, про признание, про насильственные действия сексуального характера. Хотели вроде бы посадить в следственный изолятор, но потом всё-таки отпустили. Я плохо помню, это было таким шоком, что у меня случился сильный нервный срыв. Вернувшись домой, я пыталась покончить с собой, наглоталась таблеток, попала в больницу с отравлением, но меня спасли. Честно — точно не помню, что тогда произошло, всё как в тумане было. Мой отец ездил разговаривать с этой женщиной, но это не помогло, даже хуже стало, у отца чуть не случился сердечный приступ. А эта ревнивица, видя, что следствие медленно движется, стала пытаться раздуть публичный скандал. Подруги девочки стали распространять про меня в Интернете грязные сплетни. Кто-то даже распечатал и повесил в нашем подъезде и на детской площадке объявления с моими фото, да с подписями: «Берегите девочек, в вашем доме педофилка!». Я ещё в больнице лежала, когда прочла это всё в сети. Пыталась из окна выброситься, но меня успели остановить…

Ксения снова замолчала, тяжело переживая нахлынувшие воспоминания. В уголках её глаз выступили слёзы, она явно с трудом сдерживалась, чтобы не заплакать. Лена смотрела на неё с большим сочувствием, теперь не пытаясь прикасаться и молча ожидая, пока подруга сможет продолжить.

— В общем, мама уехала со мной в санаторий, на юг,— там было что-то типа психоневрологического диспансера, но не прямо психушка, ты не подумай, а как бы психологический реабилитационный центр или как-то так. Мне там хорошо помогли, я успокоилась за месяц. В это время друг отца, директор лицея, смог замять дело. Не знаю, сколько денег на это ушло, но уголовное дело не завели, а маму девочки уговорили замолчать при условии, что я больше в Москву не вернусь. Меня хотели отправить за границу — продолжить учёбу во Франции, чтобы я потом там и жить осталась. Но я не согласилась. Чувствовала себя виноватой за то, что из-за моих увлечений столько проблем. У отца, правда, сильно здоровье пошатнулось, и денег они много потратили и…

Ну, в общем, я решила уехать подальше и пожить пока сама. Дописать научную работу, привыкнуть к самостоятельной жизни. Как урок самой себе, своеобразная епитимья,— так сказать, наказание. А то жила всю жизнь, как роза в оранжерее, ну и поплатилась вот.

— Да уж!..— протянула Лена, явно позабывшая в эту минуту о собственных бедах.— Бывают же такие суки! Жизнь тебе перекурочила, и глазом не моргнула, блин!

— Ничего, я уже успокоилась,— улыбнулась Ксения.— Я на неё даже зла не держу. Это всё от любви, любовь с людьми иногда страшные вещи делает, ну вот и с ней тоже.

— Да какая на хрен любовь! — воскликнула Лена.— Да её саму в психушку надо отправить и родительских прав лишить. Дочку на такое подговорить, а? Не веришь мужу — с ним и разбирайся, остальные-то тут причём?

Ксения не знала, что ответить. Её откровенный рассказ явно оказал благотворное действие, и подруга отвлеклась от тяжёлых мыслей, но, похоже, не в самую лучшую сторону. Хозяйка взглянула на часы и произнесла успокаивающим тоном:

— Уже поздно, ложись отдыхать, а я посуду помою и тоже лягу. Ты на кровати будешь, а себе я на полу постелю. Кажется, за шкафом старый матрас был.

— Да ложись со мной рядом, кровать же широкая, а на полу холодно будет,— возразила Лена.

— Мне неудобно как бы после всего этого,— неуверенно начала Ксения.— Я теперь любых поводов боюсь для сплетен. Даже по улице с тобой вместе страшно бежать было, но хорошо, что дождь шёл — вряд ли кто-то видел.

— Так дверь заперта и никто не увидит,— удивилась Лена.— И вообще, ты же сказала, что нормальная, в чём проблема? Я тоже к тебе приставать не буду, просто на полу спать холодно.

— Хорошо,— согласилась хозяйка.— Ты пока ложись, а я посуду помою и приду.

Спустя пятнадцать минут, уже почти засыпая, Ксения всё-таки решилась осторожно спросить у подруги о её дальнейших планах.

— Не знаю,— ответила Лена, задумчиво глядя в потолок.— Завтра утром маме позвоню и поеду в деревню к ней, а там уж решим, что делать. Знаешь, а я такая неблагодарная дура, что даже спасибо не сказала тебе за всё! Теперь вот скажу — «БОЛЬШОЕ СПАСИБО!». Ты вообще очень классная, у меня никогда такой подруги не было. Если бы не ты, я даже не знаю…

— Всё хорошо,— улыбнулась Ксения.— Я когда звонила, прямо почувствовала что-то плохое. Хотела уйти и не смогла, сама не знаю почему.