Перекресток в Никодимске

Глава 40. Последний секрет

Звонок Жанны очень удивил Мишу. Он понимал, что после слов о рейдерском захвате подруга бросится собирать информацию, но никак не мог предположить, что их можно в свободном доступе увидеть в каких-то роликах. Несмотря на то, что он очень устал, таская старые биксы, «утки» и прочий хлам в подвал, ему теперь не терпелось попасть домой. Мама, как назло, долго возилась на кассе, да и по возвращении они сначала поужинали, и только после этого Миша смог добраться до компа.

Жанна прислала с десяток видеозаписей, некоторые из которых были чуть ли не часовой длительности. Миша был не в силах всё посмотреть и ткнул курсором в ролик покороче. Смутно знакомый мужик (кажется, он попадался на глаза в каких-то мемасах) хорошо поставленным голосом вещал что-то про жуликов и коррупционеров. Миша было решил, что это как-то связано с рейдерским захватом их комбината, но речь шла о каких-то участках в Подмосковье, квартирах и ещё чём-то довольно запутанном. Вникать в суть совершенно не хотелось, после трудовых подвигов Миша мечтал уткнуться носом в подушку и уснуть. Включив второе видео, увидел того же мужика, который рассказывал что-то о выборах. Поняв, что и в остальных присланных материалах сюжет примерно такой же, написал подруге: «Прости, очень устал, засыпаю, завтра поговорим», выключил комп и завалился спать.

Утром Штифлев едва не проспал — так резко вырубился, что даже забыл включить будильник. Всё тело ломило, после долгого хождения по лестницам особенно болели мышцы ног. По закону подлости и больничный лифт в подвал не опускался, и тележка по лестнице проехать не могла, вот и пришлось вчера побегать. Миша подумал, что есть резон в каких-нибудь физических тренировках. Потому что если он раскис от небольшой физической работы, то что же дальше ждёт?.. Толком позавтракать времени не оставалось, он наскоро умылся и поспешил на встречу с Жанной.

Девушка пребывала в приподнятом настроении, с ходу обняла, поцеловала и, подхватив под руку, потащила в школу, возбуждённо рассказывая.

— Блин, это невероятно! У меня как глаза открылись!.. Я-то знала про эту фигню, ну то есть что-то знала, но как-то внимания не обращала, ну типа есть и есть. В повседневной жизни за этим как-то не следишь. Но ведь всё одно к одному, разом, в картинку складывается. Блин, это так интересно, ну вообще!.. Поняла: я точно хочу этим заниматься. Я им письмо уже написала — хочу быть волонтёром, только плохо, что восемнадцати нет.

— Да, хорошо, но ты о чём вообще,— не очень понимая, спросил Миша.— Я кое-что успел посмотреть из того, что ты прислала, но ни чёрта не понял. Это как-то связано с комбинатом?

— Связано-связано, это всё связано,— возбуждённо продолжала Ивова.— Низкие зарплаты на предприятиях, раздолбанные дороги, даже то, что ремонт у нас в школе не сделали, и то, что больница, где твоя мама работает, на развалины похожа — это всё связано.

— Ничего не понимаю,— устало вздохнул Миша,— Ты о чём вообще?

— Я о воровстве и коррупции! Ты что, видео не смотрел?

— Ну так, кусками видел,— виновато ответил парень.— Просто вчера уставший был, спать хотелось. Я так понял, это журналистские расследования какие-то?

— Это Фонд борьбы с коррупцией! — воскликнула Жанна.— Он довольно давно существует, занимается расследованием фактов коррупции и всякого незаконного обогащения. Там самый крутой фильм — последний, он вообще про премьер-министра, прикинь? Там прямо детектив, хитрые схемы, огромные взятки, дворцы с озёрами и даже домик для уточки. Прямо вот всё по полочкам разложено,— всё, как я люблю.

— Я до сих пор не могу понять, как это с тобой, то есть с нами, связано, с твоим отцом и вообще,— честно признался Михаил.— То, что у нас везде пиздец творится — это и без видосов понятно, можно за окно посмотреть.

— Вот, блин, как ты не понимаешь! — не унималась Жанна.— Все видят, что вокруг дела плохи и только хуже становятся. Но никто не делает ничего. А эти, ну то есть эта организация, которой Алексей Навальный руководит, они пытаются с этим бороться. Проводят расследования, публикуют данные, раскрывают схемы. В выборах принимают участие, людям пытаются раскрыть глаза на проблемы. Это круто, прямо очень круто, прям совсем…

Жанна замолчала, не в силах подобрать слова от объёма нахлынувших эмоций. Они уже подошли к школе, и Миша, перехватив её руку, сказал:

— Я очень рад, что тебе так понравилось. Видосы я сейчас, конечно, не посмотрю, но постараюсь чего-нибудь глянуть по теме; может, на перемене с телефона… Просто сейчас мне практически нечего сказать. Не могу обсуждать серьёзно, лучше потом. Ты скажи — с отцом как? Удалось что-то по делу выяснить?

— Не-а,— вздохнула Жанна.— Ходит угрюмый и молчит как партизан. Я думаю — спрошу напрямую, скажу, что мне известна суть, тогда, думаю, он расскажет, ну я во всяком случае надеюсь.

— Я тогда не пойму, с чего ты тогда так обрадовалась? — хмуро спросил Миша.

Он чувствовал раздражение от таких резких изменений настроения подруги. То она чуть не умирает от тоски, то её несет в романтику, а тут вдруг «Режим Шерлок Холмс включен», и энергия прёт через край. Конечно, он стал привыкать потихоньку, но всё-таки хотелось разобраться в причинах, чтобы предвидеть следующий всплеск.

— Я поняла, чего хочу! — воскликнула Жанна.— Я хочу стать юристом и работать в этой сфере. Короче, заниматься борьбой с коррупцией. Бороться со всей этой фигнёй!

— Ты хочешь уехать в Москву? — спросил Миша, вспомнив её страницы с ВУЗами столицы.

— Да, наверное, тут у нас таким заниматься бессмысленно,— кивнула Жанна.— Я же говорю, я им уже письмо написала — о том, что хочу участвовать, что мне это очень интересно.

— Ладно, давай тогда уже после уроков,— смущённо предложил Миша, перекрикивая шум вестибюля.— Не хочу серьёзные темы на переменах обсуждать.

В течение дня они болтали на обычные, неважные темы, обсуждали задания и шутили. На большинстве перемен Жанна вообще оставляла его и уходила болтать с девчонкам. Её, похоже, очень интересовало, кто ещё из одноклассников смотрел ролики «Фонда борьбы с коррупцией». Миша использовал такие минутки одиночества, чтобы почитать в Сети информацию об этой странной конторе. На первый взгляд всё в ней выглядело хорошо и правильно, однако Мишу очень смущала связь с политикой, митингами, политическими делами и всем таким прочим. Он обычно не смотрел телевизор, и вся политическая ситуация в стране у него стойко ассоциировалась с обрывками разговоров, которые он слышал в обшарпанных коридорах больницы. Ещё одним поводом заглянуть в новости была чокнутая Людмила Кирилловна со своими идиотскими запросами в Яндекс. Его не покидало какое-то чувство тревоги — может, просто боялся, что в намеченном Жанной пути для него не найдется места.

После уроков Ивова совершенно не успокоилась. Она получила на почту какой-то ответ от фонда, и, хотя Миша не видел сам текст, из объяснения понял, что пока Жанну никуда не взяли, а пока попросили пожертвование и предложили поучаствовать в самом широком распространении роликов.

— Возможно, в этом и весь смысл? — осторожно поинтересовался Миша.— Может быть, всё и затеяно только для сбора средств, как финансовая пирамида?

— Глупости,— отмахнулась Жанна.— Это нормально, когда пожертвования просят. Их все просят, кому деньги нужны. Думаешь, такой фильм просто сделать? Там один дрон с камерой чего стоит! И на транспортные расходы немало требуется, чтобы во всех местах побывать. Да и тема такая — на ней много не заработаешь, это тебе не биткоины майнить.

— Ну я же говорил, что толком не смотрел,— смущённо ответил Миша.— Реально очень уставший был.

— Ну так в чём же дело! — воскликнула Жанна.— Пошли ко мне, я тебя обедом накормлю. И вместе всё ещё раз посмотрим. Они же не один год всем этим занимаются, там масштабы огромны. Я даже как-то не представляла всей картины в целом.

Обед в исполнении Жанны вышел хоть и питательным, но куда менее изысканным, чем у Миши. Она попросту нажарила мяса с картошкой, пока парень смотрел фильмы про Чайку и Димона в комнате девушки. Миша был совершенно не против: их с мамой рацион состоял в основном из курицы, так что жареная свинина воспринималась как деликатес. Жанна закинула тарелки на поднос, и они ели прямо за компьютером, не отрываясь от захватывающего повествования о коррупционных схемах. Теперь, при неспешном и внимательном просмотре, Миша тоже почувствовал нарастающее раздражение. Вопиющая, безграничная роскошь выглядела кошмарным контрастом по сравнению с их обшарпанной квартирой. Да даже роскошная трехкомнатная квартира родителей Жанны смотрелась убогой халупой, что уж говорить про кошмарную коммуналку, которую в прошлом году снимала Ксения Олеговна! — на тот дом даже снаружи смотреть противно, не то что внутрь заходить.

Время от времени Жанна останавливала видео и высказывала своё мнение по тому или иному моменту. Миша со всем соглашался, доводы были весомые, и его собственная злость возрастала с каждой минутой. Почему они с мамой должны жить впроголодь? Мать всю жизнь работает по десять-двенадцать часов с одним выходным в неделю, чтобы они вообще могли свести концы с концами, но всё равно свинину он может только в гостях у подруги поесть. А у кого-то дворцы, яхты и часы — им всё можно? Почему так?

— Вот видишь! Я же говорила,— подливала Жанна масла в огонь.— Денег нет, но вы держитесь, блин! Каков гусь, а? У нас тут каждый день такое происходит, а мы просто внимания не обращаем. Наш глава администрации не такой, что ли? Везде одно и то же, всё прогнило сверху донизу!

— И что ты теперь делать собираешься? — осторожно поинтересовался Миша.

— Собираюсь распространять это как можно шире! — уверенно сказала Жанна.— Одного репоста мало на странице. Надо друзьям и знакомым в личные сообщения рассылать, с личными комментариями. Что, мол, это не спам, а действительно важная информация. Я вот уже почти всем отправила, и многие отозвались. Вот только Елена Андреевна что-то не ответила.

— Да может, просто занята,— пожал плечами Миша.— А зачем ты ей это отправила?

— У неё гораздо больше друзей, я мало с кем общаюсь,— сказала Жанна.— Но это же реально важно, этот фильм про Димона — вообще знаковое событие. Видишь — при нас история творится, мы не можем оставаться в стороне.

— Я понимаю, конечно, но мне кажется, что от этого ничего не изменится,— с грустью сказал парень.— Все и так знают, что происходит, и что с того? Это как сказать, что лёд холодный и огонь горячий.

— Ты не прав! — упрямо воскликнула Жанна.— Одно дело — говорить, что лёд холодный вообще, а другое — говорить, что у тебя на окне лёд холодный образовался оттого, что в раме щель и с улицы холодом дует. С тем, что лёд холодный, ты, конечно, ничего не поделаешь, это правда. А вот дырку на улицу, из которой дует и через которую все тепло из квартиры уходит, можно законопатить. Надо только про дырку знать.

— Хорошо, вот я разошлю этот ролик всем своим тридцати друзьям в Сети, а дальше что? — не сдавался Миша.— Что-то сразу к лучшему изменится?

— Сразу нет, но начинать надо с чего-то,— уверенно заявила Жанна.— Ты со мной в этом деле или нет? Ты веришь мне и моему чутью? Сам же убедился, что дело важное и серьёзное, только что со мной смотрел. А теперь опять обратку включаешь.

— Я не обратку… По твоему примеру хочу по полочкам разложить,— спокойно сказал Миша.— Просто понять, что и зачем ты хочешь делать. Вроде хотела отцу помочь, а теперь вот — глобальные проблемы!..

— Я и сейчас хочу,— кивнула девушка.— Сказала же, что поговорю с ним серьёзно. Просто рейдерские захваты,— вообще любые,— прямое следствие коррупции и вообще всей этой нашей системы, понимаешь?.. Так что если мы с нею будем бороться, мы не только папе, но и сами себе будем помогать.

Миша почувствовал, что ему нечем возразить подруге, однако чувство непонятной тревоги не покидало его. Вроде бы всё правильно, нужно об этом говорить, хоть это и очевидные вещи, но где-то внутри гнездился смутный страх. Парень старался не показывать, что боится, но ему хотелось отговорить Жанну от каких-то решительных действий типа вступления в команду «Фонда борьбы с коррупцией». Даже переезд для учёбы в Москву казался ему сумасшедшей авантюрой, от которой девушку стоило отговорить, ну или хотя бы попытаться.

— Давай сегодня в гости к Лайке попросимся? — предложил Миша.— Поговорим обо всём этом, заодно спросишь, почему она не ответила.

— Ну давай, они там, кажется, к шести домой приходят, ну в семь максимум,— сказала Жанна, посмотрев на часы.— Ты у меня хочешь побыть до этого времени?

— Давай ей сначала сообщение напишем, а там разберёмся. Я ещё домой сходить должен, есть приготовить, ну и так дела есть.

— А я думала, ты по мне соскучился за эти дни,— игриво улыбнулась подруга.— То с порога тигром набрасывался, а теперь прям игнорируешь.

Естественно, домой Миша так и не ушёл, задержавшись в гостях у Жанны. Их успела застать мать отличницы, когда они уже собрались уходить, но всё было в рамках приличий, они даже успели прибраться в комнате.

— Зачем вы тут после школы были? — строго спросила хозяйка дома.

— Да, мам, занимались, к ЕГЭ готовились,— не моргнув глазом ответила Жанна.— Но в процессе возникли вопросы, решили к Елене Андреевне сходить и разобраться как следует.

— Давайте! Только не допоздна, у неё своя жизнь, это просто невежливо.

— Да, мам, я буду через пару часиков,— улыбнулась, Жанна, выскакивая за дверь.— Джека я покормила.

Елена Андреевна выглядела какой-то грустной и усталой. Мише даже показалось, что она постарела на несколько лет. «Может, заболела просто,— подумал Миша,— начало весны — дело такое, сплошной авитаминоз и упадок сил». Ксения Олеговна, напротив, выглядела очень весёлой, даже какой-то гораздо более позитивной, чем обычно. Жанна, похоже, тоже это заметила и с порога хотела что-то спросить у учительницы истории, однако неугомонная Катя не давала возможности поговорить. Девочка отвлекала всё внимание на себя и, пока её не спровадили смотреть мультики, никакого диалога не получилось.

— Ну так о чём таком важном вы хотели поговорить? — спросила Елена Андреевна после того, как все расселись с чаем на кухне.

— Про фильм хотели, ну то есть про ролик, который я тебе вчера прислала,— бодро ответила Жанна.— Видели его?

— Нет, я не успела, вечер занят был,— сказала Лена.— А что там вообще? Я увидела, что не на пять минут, и смотреть не стала.

— А мне вообще ничего не говорила, что там за ролик,— подключилась Ксения.— Хотя я по Скайпу разговаривала, всё равно было не до того.

— Так давайте сейчас посмотрим! — воскликнула Жанна.— Что я вам пересказывать буду — лучше увидеть.

Заинтересованная Ксения тут же принесла свой ноутбук и после некоторой возни с медленным Интернетом наконец удалось запустить видео прямо на кухне. Миша, который уже сегодня видел захватывающий фильм, больше внимания уделил наблюдению за учительницами, а Жанна с большим трудом удерживалась от комментариев. Лайка смотрела с любопытством, а вот Ксения помрачнела буквально с первых минут и дальше смотрела невнимательно, часто опуская глаза и нервно вращая между пальцами чайную ложку.

— Ну как вам? — спросила отличница, едва фильм закончился.— Я прямо в шоке была, когда увидела.

— Да уж, по телевизору такое не покажут,— кивнула Елена Андреевна.— Но в целом ничего удивительного. Тут у нас все так делают, чем Медведев хуже? У нас с советских ещё времен так повелось — кто чем на работе распоряжается, то домой и прёт. Жванецкий говорил: «Кто что охраняет — тот то и имеет!». Традиция, можно сказать. Глава города — хапает в городе всё, до чего может дотянуться, а кто повыше сидит — гребёт побольше. Ты же не первый день на свет родилась, должна понимать.

— И это всё, что ты поняла? — с гневом воскликнула Жанна.

— Ну ещё поняла, что не там училась,— улыбнулась Елена Андреевна.— Надо было на юридический идти. Тогда был бы шанс, что однокурсник когда-нибудь станет премьер-министром. А так среди педагогов с нашего курса вряд ли кто выше директора школы поднимется.

— Ну ох… обалдеть вообще,— выдохнула Жанна.— Вы разве не понимаете, что этот фильм значит? Это же наши деньги! Их не из абстрактной казны украли, а у вас в том числе. Это из-за них у вас зарплата двенадцать тысяч, а не пятьдесят или семьдесят.

— А что я могу поделать? — спокойно спросила Лена.— Ну знаю я, и что с того? Только настроение испортилось, а во рту слаще не стало. Жан, я понимаю твои чувства, это всё несправедливо, но мы же не можем всю систему переделать, которая такая уже пару сотен лет. Салтыкова-Щедрина читала?

— То есть ты хочешь сказать, что это нормально? — не унималась отличница.

— Ну не нормально, конечно, но пока власть целиком не поменяется, мы с этим ничего поделать не сможем,— пояснила Лена.

— Власть меняют люди,— вдохновенно сказала Жанна.— Чем больше людей будет знать и задумываться об этом — тем быстрее что-то изменится. Я поэтому и попросила вас о распространении ролика. Я вот прямо почувствовала, что это хорошо и правильно, даже возник какой-то душевный подъём. Я хочу вступить в эту организацию, помогать чем смогу. Если мы не будем этим заниматься, ничего не изменится.

— Извини, Жанна, но я не могу такое репостить,— опустив глаза, сказала Лена.— Я в принципе со смыслом согласно, но меня же за такое уволить могут, просто-напросто. А мне в городе больше негде работать, если что.

— Но Гидра сама сказала, что хороших учителей сейчас не найти,— не сдавалась Жанна.— За что же тогда увольнять?

— Ха, да у нас в школе уволили англичанку Марину Сергеевну за отказ от участия в избирательной комиссии. Вернее, она участвовать согласилась, но что-то там пошло не так, прям перед выборами, и её вытулили, даже не посмотрели, что уроки некому вести было. Я в декрете была, подробностей не знаю, спрашивать про такое — сами понимаете… Короче, когда вопрос политический — лучше его вообще не касаться.

— Я такую не помню,— сказал Миша,— Должно быть, она у нас не вела.

— Да неважно, вела — не вела,— снова взвилась Жанна.— Вы что, серьёзно такой фигни испугались? Думаете, уже за посты в соцсетях увольнять будут?

В беседе возникла неловкая пауза. Миша чувствовал себя страшно неудобно. Ему было очень стыдно перед Еленой Андреевной за поведение Жанны, но он не мог найти в себе смелости одёрнуть подругу. Появилось какое-то двоякое чувство. Ещё два часа назад он, отбросив всякие сомнения, горячо поддерживал Жанну, и вот теперь учительница точно озвучила все его страхи. Отличница уже раз обернулась к нему, ожидая какой-то поддержки, но парень смущённо отвел глаза. Теперь Ивова снова внимательно посмотрела на него, ожидая каких-то слов, но Миша совсем не знал, что сказать в этой ситуации.

— Я знала, что этим кончится,— устало сказала Ксения, хранившая молчание до этого момента — Вот буквально с первого дня чувствовала, что ты займёшься чем-то подобным. Хотела на уроках как-то предостеречь, но, видно, это не по моей части, тут больше обществознание подойдёт. Уроки истории никто не хочет усвоить.

— Ты о чём сейчас? — с вызовом обратилась к ней Жанна.— Про какие уроки?

— Я о том, что ты — совсем как я,— улыбнулась Ксения.— Настолько совпадаешь, что смешно даже. Я вот в старших классах и особенно в универе точно такой была. Хотела участвовать в политической жизни. Ходила на встречи и дебаты, участвовала в митингах. Я была на Болотной площади и после неё только всё поняла: ничего нельзя изменить. Это страшно, но лучше не лезть. Пусть оно так останется, зато целее будешь.

— Ого! — удивилась Жанна.— Это так интересно, но почему ты раньше не рассказывала?

— Нет ничего интересного, когда тебя сажают в автозак, а потом долго и нудно заставляют дать показания, кто из твоих друзей кидал в полицейских камни,— с грустью сказала Ксения.— Я потому и не рассказывала, что боялась, ну то есть опасалась, что тебя эта тема сможет увлечь. А в этом нет ничего хорошего. Нет никакой романтики сидеть восемь часов в помещении, откуда не выпускают даже в туалет. Это очень страшно. Я долго потом не могла в себя прийти, мир разделился как бы на «до» и «после». Это после Болотной у меня на нервной почве пропал и аппетит, и вообще интерес к жизни. Я вам про это рассказывала, не называя причин.

— Но потом же всё прошло, твоё увлечение помогло, кажется,— припомнила Елена.— Ну это, забыла как называется, с верёвками короче. Это от наручников началось?

— Нет, это не связано,— покачала головой Ксения.— Там даже не само задержание и допрос, а потом, когда выпустили. В общем, когда я поняла, что бессмысленно; когда почитала в Интернете, что люди пишут, что ничего изменить нельзя и что нас как предателей воспринимают и радуются разгону… В общем, тогда депрессия началась от ощущения, что ничего не поделаешь, вот что самое страшное.

— Ну так вот и нужно что-то делать! — воскликнула Жанна.— Нельзя сдаваться, иначе хуже будет, от себя-то не убежишь!

—Нет! Не надо! Нет! — резко ответила Ксения, вскакивая с места и хлопая ладонью по столу.— Не надо лезть, только хуже будет. Не только тебе, ещё родителям даже. Раз засветишься — потом всё припомнят. Они все данные на тебя хранят, это пятно на всю жизнь, никогда не отмоешься. Меня когда потом по доносу на допрос взяли, всё припомнили — и штраф административный, и участие в митинге. И даже про поездки за границу спрашивали. Всё одно к одному, как клеймо невидимое. А главное — толку нет. Ничего ты с этим не сделаешь, систему не изменишь, понятно? Нет, и всё!

Жанна отпрянула, поражённая эмоциональным взрывом всегда уравновешенной Ксении Олеговны. Лена тоже вскочила и обняла дрожащую подругу за плечи, пытаясь успокоить. Миша переводил испуганный взгляд с подруги на учительницу, не зная, что сказать.

— Ну что вы кричите, аж мультики не слышно! — закричала из комнаты Катя.— Миритесь давайте или идите, как мальчики, драться во двор, а то я вас вот в угол поставлю!