Пешка дьявола

ГЛАВА 12

ДАНТЕ

Я полный мудак. Я сделал ей больно, и я ненавижу себя за это. Я застрял между двумя мирами. В одном я хочу повторить то, что мы делали у бассейна, и поддаться влечению, а в другом меня останавливают, пока я не зашел слишком далеко.

Вчера после завтрака я держался от нее подальше, проведя большую часть дня в офисе. И сегодня все было примерно так же. Сейчас я направляюсь в Viper с Энцо, чтобы помочь ему с некоторыми делами, и уже опаздываю. Но на самом деле я еду, чтобы избежать ее. Все, что угодно, лишь бы не видеть этот проблеск гнева в сочетании с легкой грустью на лице Ракель. Тот же взгляд, что я видел вчера.

Почему, черт возьми, моя жизнь должна быть такой чертовски сложной? Но я знаю, что поступаю правильно по отношению к своей семье.

Я полагаю.

— Блять! — Я хватаюсь за шею в лифте на работе, спускаясь к своей машине в гараж.

Это убивает меня — не поехать домой, не бросить ее на кровать и не извиниться, как положено. Черт, я хочу ее. Химия между нами стоит того, чтобы ее исследовать. Если бы она была кем-то другим, не связанным с семьей, которую я презираю, я бы сделал ее своей без капли колебаний.

Сев в машину, я проехал несколько миль до клуба, зная, что Энцо уже там, вероятно, пьян или трахается с кем-то в туалете.

Но теперь, когда я думаю об этом, я не видел, чтобы он занимался этим дерьмом в последние несколько раз, когда мы встречались. Может, он устал от этого. Я тоже не мальчик из хора, но я гораздо более разборчив в том, в кого я вставляю свой член. Мой младший брат не так избирателен.

Припарковав машину, я прохожу мимо длинной очереди людей, ожидающих, чтобы попасть внутрь. Из открытой двери доносится музыка, пока двое вышибал проверяют документы.

— Привет, Пити, — говорю я одному из них, кивая головой в знак приветствия.

— Привет, босс.

Я захожу внутрь, где запах пота и кучи духов вторгается в мои чувства.

Какого черта я вообще здесь? Вместо этого я должен быть дома в постели с ней.

Интересно, что она делает. Я же не могу поднять трубку и позвонить ей. Я могу позвонить Лу, главному охраннику в доме, и спросить о ней, но что, черт возьми, я вообще могу сказать?

Я направляюсь к бару, заказываю виски и тону в обжигающем вкусе напитка. Когда я смотрю на танцпол, люди двигаются в такт, протискиваясь друг между другом, не обращая внимания ни на что, кроме музыки. В отличие от меня, стоящего здесь и думающего о женщине, которую я не должен хотеть.

Повернувшись обратно к бару, я останавливаю себя от заказа еще одной порции, зная, что мне нужно ехать домой. Рука сжимает мое плечо, и я собираюсь рявкнуть на того, кто это, не в настроении терпеть какого-то пьяного ублюдка, но вместо него там оказывается Энцо.

— Наконец-то добрался, да? Я уже обо всем позаботился, кстати! — кричит он сквозь музыку. — Не за что!

— Отлично. Тогда я ухожу.

— Что? Почему? Выпей немного.

— У меня болит голова.

Он хихикает.

— У тебя не бывает головной боли.

Я пристально смотрю на него.

— Теперь бывает.

— Почему ты действительно уезжаешь? — На его лице затаенная улыбка, которую мне хочется стереть.

— Я не знаю.

Он качает головой, забава проступает на его лице.

— Просто иди к ней уже.

— То, что я чувствую к ней, не имеет значения.

— Ого. Так ты даже не прислушался ни к одному чертову слову, которые я тебе сказал в прошлый раз, да?

— Я слышал. — Я ухмыляюсь.

— Чувак, ты идиот. Если бы у Джоэлль была настоящая симпатия ко мне, я бы пошел на это.

— Ты хочешь сказать, что она тебе нравится? — Я дергаю головой назад. — Тебе никто не нравится.

Он отталкивает меня, его рот плотно сжался.

— Ты говоришь обо мне как о бессердечном мудаке. Черт. Мне нравятся люди. Ты мне нравишься. Но не сейчас.

— Пошел ты, — усмехаюсь я. — Ты знаешь, о чем я. Ты сказал мне, что не собираешься заводить серьезные отношения, пока тебе не стукнет хотя бы сорок. — Я наклоняюсь ближе, когда песня меняется на более громкую и бас начинает стучать под моими ногами. — Что с этим случилось?

— У нас с Джоэлль ничего не будет, так что это не проблема. — Он задумчиво смотрит мимо меня. — Она единственная, кто меня зацепил, еще тогда, когда она танцевала для меня в клубе. — Он снова смотрит на меня. — В ней что-то было. Что-то, чего я хотел. И после всего, что было между нами, я понял, что она должна быть у меня, как только увидел ее в ту ночь, когда мы сожгли стрип-клуб.

Я знал, что она ему нравится, но не понимал, насколько сильно.

— Мне нравится проникать под ее кожу, — добавляет он. — Ее чертовски легко спровоцировать.

— Ты еще не трахал ее, да? И ты не давал мне покоя с Ракель?

— Пожалуйста. — Он пожимает плечами. — Если бы я хотел ее, я бы ее получил. Но это сложно.

Он действительно выглядит серьезным.

Черт. У него все плохо.

Я не могу представить его влюбленным. Я так привык видеть женщин, вешающихся на него, что никогда не представлял его только с одной.

— Ладно. Ну, я ухожу, — говорю я ему. — Постарайся не подхватить сегодня никаких венерических заболеваний.

— Да, иди, лечи свою головную боль. Может, она сможет унять твою боль. — Он улыбается, выглядя гордым собой.

На этот раз я отмахиваюсь от него, прежде чем выйти из клуба, проталкиваясь через людей, пока добираюсь до выхода.

Я прощаюсь с вышибалами и направляюсь к своей машине, размышляя, лежит ли Ракель в постели и смогу ли я пробраться внутрь и посмотреть, как она спит, хотя бы на мгновение.

Я паркую McLaren в гараже и вылезаю наружу. В доме тихо. Уже немного за полночь, так что я уверен, что она уже спит. Я вынимаю ключи из кармана и открываю дверь, слыша музыку, доносящуюся откуда-то изнутри.

Я поворачиваюсь и с любопытством смотрю на Эллиота, одного из моих людей.

— Кто, черт возьми, здесь?

— Никого, сэр.

Он качает головой, выглядит слегка нервным, как будто боится, что я его уволю или что-то в этом роде. Он новенький, работает всего несколько месяцев, так что я понимаю, почему он будет волноваться, если облажается.

— Тогда что это за музыка? Вы, ребята, устраиваете вечеринку или что-то в этом роде? — Я смеюсь, но смех не доходит до моего лица.

— Ничего подобного, сэр. — Он делает шаг вперед. — Мисс Ракель хотела включить ее, и…

— Она не спит? — перебиваю я, уже направляясь к каморке.

С чего бы ей не спать так поздно? Необходимость увидеть ее, чтобы… я не знаю что, потому что я должен держаться от нее подальше.

Я чертовски запутался, ублюдок.

Завернув за угол, я вхожу в комнату, ожидая увидеть ее на диване или еще где-нибудь, но ее там нет.

Вместо этого я обнаружил ее на моем стеклянном журнальном столике, с бокалом мартини в руке, кроваво-красная жидкость колышется в идеальном ритме с ее бедрами.

Ее глаза закрыты, она танцует босиком, совершенно не обращая внимания на меня. Моя челюсть сжимается.

— Какого черта ты делаешь? — Я огрызаюсь. — Ты пытаешься получить травму там, наверху?

Ее веки поднимаются, когда она регистрирует мое присутствие, и ее взгляд становится удивленным, прежде чем огромная улыбка пересекает ее лицо.

— Данте! — кричит она, ухмыляясь так, словно не может оторвать взгляд от моего лица.

Ее глаза окрасились в красный цвет, как и напиток. Я не должен быть так счастлив, зная, как она рада меня видеть, но это так.

— Ты пьяна? — В моем голосе проскальзывает раздражение.

— Нет? — хихикает она, поднося бокал к губам и выпивая содержимое, прежде чем снова посмотреть на меня. — Может быть, немного?

О чем она думает? Какого черта она напивается в одиночку, без меня? Может, это и мои люди, но они все еще чужие, а она — великолепная женщина — чертовски пьяная, великолепная женщина. Женщина, которую я практически трахал на глазах у некоторых из них.

От этой мысли мой член напрягся. Я хочу повторить это снова, только на этот раз прямо здесь. Если бы она была трезвой, я бы не смог оторваться от нее.

Она чертовски сексуально танцует там, наверху. Я должен был следить за камерами сегодня вечером. Я не могу ожидать, что мужчины позвонят мне только потому, что она решила выпить и танцевать в крошечных джинсовых шортах и обтягивающей майке.

— Сколько ты выпила? — выдавил я, моя ладонь зудит от желания преподать ей урок.

— Чуть больше…. пары бокалов. Несколько пар бокалов — Она снова хихикает, как будто это как-то смешно, ее ноги шатаются, когда она шаркает вокруг.

— Спускай свою задницу сюда, Ракель. Ты сейчас упадешь прямо с этого чертового стол.

— Я только повеселилась пучка. — Ее глаза расширяются, и она кривит губы. — То есть, чутка — Она истерически смеется.

— Я уложу тебя в постель. Ты пьяна. Слезай, или я тебя заставлю. Ты этого не хочешь.

Она хмурится.

— Мм. Почему так серьезно, муж? Может, ты хочешь потанцевать?

— Нет. — Я усмиряю свое дикое сердце, желая больше всего на свете перекинуть ее через плечо и поднять наверх.

Но вместо этого я жду, когда она решит, что с этим делать.

— Это очень плохо, потому что мне снова хочется танцевать, — говорит она, отдавшись своим чувствам.

Песня меняется, и ее глаза со знойным выражением падают на мои. Сначала она не двигается. Ее грудь вздымается от резких вдохов, пока ее глаза скользят к моим губам, а затем опускаются ниже, пока не оказываются на моем члене.

Блять.

Мой член дергается, нуждаясь не только в ее глазах. Мне нужна вся она. Эти губы, обхватывающие его. Это тело, мое для поглощения.

Я не могу оторвать от нее взгляд. Я вынужден смотреть в эти большие, гипнотизирующие глаза.

И тут ее тело двигается.

Она покачивает бедрами из стороны в сторону, ее взгляд все еще прикован к моему, когда она опускается ниже, ее рука опускается между сисек.

Где, черт возьми, она научилась так двигаться?

Пустой бокал из-под мартини остается в ее руке, пока она танцует. Слова песни — чистый грех, мысли о том, что я хочу сделать с ней, вероятно, незаконны.

Она выпрямляется, ее тело не может отпустить ритм, утопая в музыке, когда она подставляет мне спину. Ее длинные черные волосы собраны в хвост, который я бы очень хотел обернуть вокруг своего запястья, пока вхожу в нее сзади.

Мой стояк пульсирует, пока я наблюдаю за ней, не желая нарушать зрелище передо мной. Это похоже на мое собственное частное шоу.

Ее руки опускаются на бедра, медленно поднимая тонкую ткань ее черной майки вверх, понемногу за раз, пока мои глаза не заполняются ее голой кожей. Она задирает ее выше, теперь видна бретелька лифчика, и только после этого она позволяет майке упасть на пол. Я вдыхаю, мое сердце колотится от голода, музыка звучит громче… или, может быть, это мой собственный пульс.

Я практически вижу край ее круглой попки, проглядывающий сквозь шорты. Желание просунуть руку под них, засунуть пальцы внутрь, как я делал это в бассейне, — это все, о чем я могу думать.

Она поворачивается ко мне, уголок ее нижней губы зажат в зубах, а соски затвердели в прозрачном лифчике, который я ей купил. Она больше не танцует, песня перешла на другую.

— Тебе понравился мой танец?

Ее грудь сотрясается от трепета дыхания. Мои глаза пытаются не отрываться от ее лица, но вместо этого они блуждают по идеальным грудям. Те, которые я хочу почувствовать в своих руках и попробовать на вкус на своем языке.

Здесь нет никого, кроме нас. Я мог бы позволить моим мужчинам услышать ее, но им никогда не будет позволено увидеть ее. Это все для меня.

Я делаю шаг к ней, желая только одного — снять с нее всю одежду и показать ей, чего я действительно хочу. Но она пьяна, а я поклялся себе, что буду держаться подальше, даже если бы она не была пьяна.

Она — Бьянки, а я — Кавалери. Мы поклялись ненавидеть друг друга.

Но как я могу ненавидеть кого-то столь прекрасного?

Биение моего сердца невозможно укротить, когда она так близко. Сама ее сущность успокаивает демонов, которые преследуют меня, которые велят мне заставить моих врагов заплатить и заставить их всех страдать. Но, похоже, теперь страдаю только я один.

Женщина, которую я хочу, — это та, кого мне нельзя иметь, но это не мешает моему сердцу желать ее еще больше.

Я хочу сказать ей, как мне жаль, что я оттолкнул ее, умолять ее простить меня, но я не могу сделать это сейчас. Не сейчас, когда она слишком пьяна, чтобы помнить.

— Ты такая красивая, Ракель. Я не могу поверить, что ты моя.

Навсегда.

— Твоя?

Она наполовину смеется, наполовину стонет, ее глаза медленно закрываются, а колени шатаются. Она так сильно пьяна, что это даже восхитительно.

Улыбка наконец появляется на моем лице. Я чувствую ее в своих венах. Это тепло, которое появляется, когда тебе хорошо. Она заставляет меня чувствовать это.

— Пойдем, детка, — говорю я ей. — Позволь мне уложить тебя в постель.

— Ты присоединишься ко мне, или ты нашел кого-то получше? — спрашивает она, ее глаза снова смотрят на мои.

— Дай мне свою руку. — Я протягиваю ей свою ладонь, озадаченный ее вопросом.

Почему она так подумала? Из-за вчерашнего завтрака? Она думает, что я заменил ее?

Черт.

Ее пальцы переплетаются с моими, и когда она делает шаг вниз, она теряет опору, чуть не падая. Но прежде, чем она успела приземлиться на задницу, я подхватываю ее, одной рукой обхватывая ее колени, другой — спину. Я смотрю на нее сверху вниз, а она смотрит на меня снизу вверх. Я пойман моментом, мой пульс пульсирует громче.

— Ты милый, — шепчет она, и я чувствую вкус алкоголя на ее дыхании, как на своем собственном.

— Думал, ты уже признала, что я даже горяч? — поддразниваю я, опуская губы ниже.

Ее дыхание неровное и неровное.

— Когда это я приставала?

— Ты имеешь ввиду признавала?? — Я ухмыляюсь.

— Да, именно. — Она поджимает губы, чтобы подавить хихиканье.

— О, детка. Не думаю, что ты вспомнишь, даже если я тебе расскажу.

— Я не настолько пьяная, — мурлычет она, веки вздрагивают при каждом невнятном слове.

— Пойдем, моя пьяная жена. Думаю, пора спать.

Я выношу ее из комнаты, поднимаюсь по лестнице, и она обхватывает меня за шею.

— Ты такой сильный, — вздыхает она.

Я инстинктивно напрягаю бицепсы, наслаждаясь вниманием и похотливым взглядом ее глаз.

— Какого хрена тебе понадобилось напиваться? — Я практически рычу, мой член натирает внутреннюю сторону джинсов.

— Что ты имеешь в виду?

— Ничего, детка. Может, я расскажу тебе завтра?

— Хорошо. — Она прижимается щекой к моей груди, ее руки гладят мою шею вверх и вниз.

Когда мы доходим до ее спальни, я распахиваю дверь и несу ее на кровать. Оставив ее там на минуту, я подхожу к комоду и достаю одну из ее футболок.

— Давай наденем это, — говорю я.

— Хорошо.

Она бессознательно поднимает руки, пока мне каким-то образом удается ее одеть. Ее руки тянутся к пуговице на шортах, но она с трудом с ней справляется.

— Ты можешь их снять? — спрашивает она, невинно глядя на меня в поисках помощи.

— Конечно, милая.

Мои пальцы медленно расстегивают пуговицу, затем молнию, протяжные вдохи прокатываются через меня, когда я спускаю шорты по ее длинным ногам, ее стринги выглядывают наружу. Мне требуется все, чтобы бороться с этой безумной потребностью в собственной жене.

Я быстро поднимаю ее и кладу под плед, не желая продолжать смотреть на ее полуобнаженное тело. Она ложится, прижимается и издает милейшие звуки, обнимая подушку, и смотрит на меня с улыбкой.

— Не уходи, — умоляет она. — Останься со мной.

Я резко вдыхаю.

— Хорошо, я останусь.

Не то чтобы я мог уйти сейчас. Не тогда, когда она так попросила.

Я выключаю лампу и сажусь на край кровати, пока она немного отодвигается, чтобы освободить мне место. Когда я оказываюсь рядом с ней, она придвигается ближе, уткнувшись лицом в мою грудь, а мои руки обхватывают ее, еще сильнее притягивая к себе.

Я закрываю глаза, наслаждаясь спокойствием, которое она дарит, затягивая меня в место, где живет счастье. Настоящее. Такое, которое я никогда не думал, что когда-нибудь попробую.

Но оно там, дразнит меня. Ослепляет меня своей силой, как мираж, и скрывает всех монстров, таящихся в тени.

Ее кулак хватает мою рубашку, ее ногти впиваются в мой пресс. Выдохи, срывающиеся с ее губ, теплые и тяжелые. И прежде чем я успеваю спросить, что она делает, ее рука скользит ниже, пока не оказывается на моем члене.

— Ты твердый. — Ее голос дрожит, но тишина в комнате громче любого звука, который она издает.

— Да.

Я стону, когда она гладит меня раз, потом еще раз. Из меня вырывается звериный рык, мои бедра выгибаются в дугу в ее руках не осознавая этого.

— Значит ли это, что я снова тебе нравлюсь?

Я шиплю, когда она сжимает руку.

— Ты мне очень нравишься. — Моя голова падает назад с проклятием, чем сильнее она гладит. — И никогда не переставала.

Звук расстегивающейся молнии разносится по комнате. Я нежно сжимаю ее запястье, не сопротивляясь тому, что она собирается сделать.

— Позволь мне прикоснуться к тебе.

В ее тоне слышится желание, и я с головой погружаюсь в эту опасную территорию. Она каким-то образом расстегивает пуговицу на моих брюках, а затем ее рука оказывается там, обхватывая головку моего члена.

— Блять, Ракель, — пробурчал я.

Это неправильно. Я не должен позволять ей делать это.

— Я тебе больше не нравлюсь. Не так ли? — Она гладит меня сильнее, заставляя мои яйца болеть.

— Ракель, детка, ты должна прекратить это делать.

— Ответь мне, — требует она.

Мой взгляд падает на ее глаза, и даже в частичной темноте я вижу огонь, горящий в ее глазах.

— Скажи мне, почему ты был таким засранцем? — говорит она самым милым тоном. — Ты нашел кого-то другого?

Она крепко сжимает кулак вокруг головки, заставляя меня вздрогнуть от проклятия.

— У моего мужа роман? — Ее дыхание становится тяжелым, ее пьяный голос хриплый и чертовски сексуальный.

Эти глаза ждут ответа, и я хочу солгать, но когда она так смотрит на меня, этот взгляд впивается в самое мое существо, я не могу. Моя рука опускается к ее щеке, нежно обхватывает ее, так сильно желая поцеловать ее, чтобы избавиться от беспокойства.

— Я никогда не стану изменять тебе, Ракель. Ни если бы это было понарошку, ни если бы это было по-настоящему. Я твой, даже когда все бессмысленно, даже когда становится слишком тяжело. Я буду рядом с тобой, детка. Всегда. — Я уверен, что она не вспомнит, что я сказал, но я должен был сказать это, возможно, для себя.

Слезы наполняют ее взгляд, когда она отпускает мой член, а другой ладонью закрывает рот.

— Это было так красиво…

Ее глаза выпучиваются, когда она внезапно спрыгивает с кровати, словно загоревшись, и бежит в ванную.

А потом она бросается к унитазу.

— Черт, — бормочу я, поднимаясь на ноги, засовывая свой твердый член обратно, не в силах застегнуть молнию на джинсах, пока следую за ней.

— Я здесь, милая, — успокаиваю я ее, собирая ее хвостик в руку и поглаживая по спине, пока она выплескивает все в унитаз.

Повезло, что это была не кровать. Я бы устроил веселую уборку.

— Ш-ш, все хорошо, — говорю я, пока она отплевывается.

Когда она наконец перестает, я беру полотенце с вешалки и вытираю ей рот.

— Мне очень жаль, — плачет она, слезы текут по ее розовым щекам.

— Все в порядке, ангел. — Я целую ее в макушку. — Это бывает. Завтра тебе будет лучше, обещаю. Хочешь воды?

Она качает головой, сведя брови, ее хмурый взгляд слишком мил.

— Я не хочу, чтобы меня снова вырвало.

— Хорошо. Сон поможет тебе чувствовать себя лучше. Вот увидишь. — На всякий случай я подхватываю с пола мусорное ведро и иду с ним обратно.

Поставив ведро на ее сторону, я просовываю руку под ее бедра и поднимаю ее на руки, целую в лоб, прежде чем уложить ее обратно в постель.

— Я никуда не уйду. Я буду рядом с тобой все время.

— Угу.

Затем становится тихо.

Я прижимаю ее к себе, не желая уходить и надеясь, что она простит меня за то, что я ее оттолкнул. Я больше не могу этого делать. Я не хочу причинять ей боль, хотя знаю, что причиню, когда она узнает, зачем она здесь на самом деле.