Пешка дьявола

ГЛАВА 10

ДАНТЕ

То, что произошло, между нами, прошлой ночью, должно было произойти в конце концов, и мы оба знаем, что это будет продолжаться.

Она как наркотик.

Ее красота, эти глубокие карие глаза… они подпитывают меня, как никто до нее. Притяжение между нами воспламеняет меня, и я не могу отрицать, что оно есть, проникает сквозь мои стены.

Она не знает, что у меня повсюду камеры, в том числе и в нашей общей спальне. Она не знает, как мне нравится наблюдать за ней, когда я на работе, как сейчас в своем кабинете.

Ракель выходит из душа совершенно голая, концы ее высушенных волос опускаются на задницу. Я становлюсь тверже, мой член стремится войти в нее так же, как это делали мои пальцы прошлой ночью.

Она была чертовски хороша на вид и на вкус, и каждый раз, когда она произносила мое имя, мне хотелось заставить ее кончить снова и снова. Я не мог перестать думать об этом.

Моя дверь неожиданно открывается, и я отдергиваю свой телефон, как будто меня застали за чем-то плохим. И, похоже, так оно и было.

— Что у тебя там? — Энцо вскидывает брови, проходя внутрь. — Опять смотришь порно на работе? — Он присаживается на сиденье напротив моего стола. — Не заставляй меня докладывать о тебе боссу.

— Он вообще здесь? — Я спрашиваю о Доме, который является генеральным директором сети отелей, которой Томас управлял до своей смерти.

Мы с Энцо входим в совет директоров компании, и все трое также являемся совладельцами ночных клубов, которые мы основали вместе.

— Неа. Он, наверное, снова мучает Киару, — усмехается он. — Я действительно не могу поверить, что она не знает, кто он такой. Хотя наверняка она меня помнит.

Он говорит это так, как будто в те времена он был каким-то горячим дерьмом.

— Ты был едва в пубертатном возрасте. У тебя тогда даже волос на яйцах не было, братишка. Она бы не узнала, кто ты, блять, такой.

Нам повезло, что мы никогда не сталкивались с ней лицом к лицу в стрип-клубе, которым она руководит. Но это место такое темное и жуткое, с огромным количеством людей, что это было маловероятно.

— Пошел ты, мужик. — Плечи Энцо подрагивают от усмешки. — Ты взбешен, как черт. Мне жаль, что у тебя нет киски, но не надо срывать злость на мне.

— Я получаю столько кисок, сколько мне нужно.

— Правда? — Он потирает ладони. — Наконец-то, этот разговор стал интересным.

Я сминаю в ладони бумажку, предназначенную для мусора, и бросаю ее ему в голову.

— Я тебе ни хрена не скажу. Убирайся отсюда и иди работать или еще куда-нибудь.

— Я уже закончил, вообще-то. Я скоро собирался уходить. — Он поднимается на ноги. — Марисса прислала смс с просьбой о быстром свидании.

— Которая из них?

— Та, что с розовыми волосами, или как там это дерьмо называется.

— Все, что ты должен был сказать, это та, которая дала тебе по голове в VIP-комнате.

Он разражается смехом, и я тоже, вспоминая ту ночь, наполненную слишком большим количеством выпивки и слишком большим количеством женщин. Это было несколько недель назад, но это может быть похоже на целую жизнь.

— Ладно, мне тоже пора уходить, — говорю я ему, откладывая папки, над которыми работал, и следуя за ним из офиса.

— Повеселись с Мариссой, — бросаю я через плечо, когда он направляется к своей машине.

— Повеселись с Ракель. — Он ухмыляется, будто знает в чем дело.

Я планирую.

РАКЕЛЬ

Я решаю окунуться в бассейн перед ужином. Дни по-прежнему держатся в пределах 21 градусов, что является для меня идеальной погодой. Я ненавижу летнюю нью-йоркскую жару и влажность, и мои волосы тоже.

Мужчины Данте не обращают на меня внимания, когда я выхожу из двери к бассейну, но я знаю, что они все замечают, так как стоят там, как статуи. Это странно. Я совсем не привыкла к этому, но, по крайней мере, я чувствую себя в безопасности, зная, что они могут защитить меня, если возникнет такая необходимость.

Я не знаю, что сделает мой отец, если найдет меня раньше, чем я успею убежать. Возможно, это ничто по сравнению с тем, что сделает Карлито. Я не думаю, что отец причинит мне физическую боль, но я могу только догадываться, насколько он зол. Я уверена, что у него есть люди, которые ищут меня, а Карлито возглавляет стаю. Мой отец очень дорожит своей фамилией — все мои дяди такие — и я готова поспорить, что, когда он узнал, что его драгоценная, послушная дочь сбежала, чтобы избежать брака с мужчиной, которого он считал ее подходящей кандидатурой, у него голова пошла кругом.

Интересно, заставило ли это его выйти из укрытия от того, кто охотится за моей семьей? Может быть, это хорошо, что я здесь. Я в безопасности не только от Карлито, но и от тех, кто охотится за моим отцом.

Отец всегда был добр ко мне, когда я росла, но я знала, что я не более чем солдат в его армии. Кто-то, чьей работой было подчиняться. Он относился ко мне, как к своему маленькому ангелу, но также и как к своему товару, предмету, который нужно начистить и сделать красивым. Я должна была оставаться девственницей до замужества, но мало кто из моих родителей знает, что я не была девственницей уже очень давно.

Насколько им было известно, у меня никогда не было парня, но у меня было несколько краткосрочных отношений за их спиной. Однако мне стало трудно хитрить. Я постоянно лгала и говорила им, что встречаюсь с друзьями с работы, в то время как на самом деле я встречалась с парнем.

Женщины в моем окружении — не более чем игрушки для мужчин в их жизни, будь то их отцы или мужья. Наше мнение не имеет значения, и наше счастье тоже не имеет значения. Важно лишь то, что мы делаем то, что нам говорят, и только тогда, когда нам говорят. Я не могу с этим смириться. И я не могу дождаться момента, когда смогу уехать от этого навсегда.

Я дохожу до бассейна, хватаю стоящее рядом с ним плавучее кресло и спускаюсь на нем в отлично прогретую теплую воду. Лежа на сиденье, я закрываю глаза. Солнце палит прямо на меня, и мне нравится тепло на моей коже.

Из колонок, расставленных по саду, играет музыка, которую я включила перед тем, как прийти сюда. Голос Дермота Кеннеди наполняет мои уши, песня «Лучшие дни» бьет мне прямо в сердце. Песня о том, как найти свет во тьме. Надеюсь, я скоро найду свой свет, потому что темнота слишком долго властвовала надо мной.

Как раз в тот момент, когда я собираюсь снова залезть в воду, я чувствую, как чья-то рука хватает меня за внутреннюю часть бедра. Пульс заколотился в ушах, когда я открыла глаза. Я вижу улыбающегося Данте, его загорелая, татуированная кожа блестит от капелек воды.

— О Боже, ты напугал меня! — Я задыхаюсь, рука ложится мне на грудь, в то время как мои глаза не хотят отрываться от его тела.

Его ноги скрыты в воде, пока он отступает на мелководье бассейна, а я дрейфую на глубине.

Это уже второй раз, когда я вижу его без рубашки, но в отличие от того случая, когда его подстрелили, на этот раз я могу наслаждаться видом. Он не должен носить одежду. Точка. Его живот с идеальной восьмеркой кубиков, и у меня чешутся пальцы, чтобы проследить его пресс. Почувствовать их.

А разглядеть его татуировки получше — все равно что посмотреть на произведение искусства. Чернила начинаются на правой стороне его шеи, спускаются вниз по плечу и предплечью, а затем огибают костяшки пальцев. Но на этом все не заканчивается. Черные виноградные лозы и соответствующие розы распространяются и на правую сторону его туловища, а на груди красуется большой череп, окруженный черными цветами.

Как будто его тело окутано одновременно светом и тьмой. Человек, расколотый между двумя мирами, оказавшийся посередине и не имеющий выхода.

— Мои самые искренние извинения, жена. Ты так хорошо выглядела, лежа здесь, что мне захотелось присоединиться к тебе. Как тебе душ? — Он подходит ко мне и кладет руку мне на бедро.

Я отшатнулась с диким взглядом.

— Откуда ты знаешь, что я принимала душ? — Я резко отдергиваю его руку.

Он что, наблюдал за мной? Он что, какой-то извращенец?

Я жду ответа, пока он проводит рукой по волосам, выглядя немного неуверенным в себе.

— Данте? — Мой голос полон гнева. — Тебе лучше сказать мне прямо сейчас. У тебя есть камеры для наблюдения за мной?

— Насколько ты разозлишься, если я скажу, что есть? — Он ухмыляется.

Я рычу, брызгая на него водой и тяжело дыша.

— Я не могу в это поверить! — Мой тон стал более резким, вдохи хрипят в моих легких. — Как ты мог не сказать мне, что наблюдал за тем, как я делаю бог знает что!

— Мне жаль, детка. Позволь мне объяснить.

— Нет. Пошел ты!

Я отчаянно пытаюсь подняться со стула, но его ладонь тяжело опускается на мое колено.

— Отпусти! Я ухожу! От тебя, от этого дома, от всего. Мне это не нужно. С меня достаточно того, что меня контролирует моя семья. Мне не нужен еще и чертов незнакомец. — Я борюсь, чтобы убрать его руку, но он спокойно держит ее на месте. — Ты, должно быть, какой-то больной извращенец, раз наблюдаешь за мной!

— Дело не в этом, милая. Давай поговорим.

Но я не хочу этого слышать. Вместо этого я изо всех сил пытаюсь выбраться из этого дурацкого кресла, даже когда он прижимается ко мне с умоляющими глазами. Но вместо этого я бросаюсь прямо в воду.

Она обволакивает каждый дюйм меня, когда я падаю в воду на глубину шести футов.

Вниз. Вниз.

Дрейфую.

Плыву.

Ничего не делая, чтобы выбраться.

Вот на что похоже утопление? На борьбу за воздух? Борьбу за жизнь? Я всегда боролась. Так, как я, вероятно, никогда не перестану.

Сильные руки обхватывают меня за талию, поднимая мою голову на поверхность.

— Какого черта ты делаешь, Ракель? — В его голосе звучит ярость, а на лице написано беспокойство. — Ты пытаешься умереть? Потому что я тебе этого не позволю.

— О! — Я вскидываю руки вверх. — Так ты собираешься говорить мне, какого черта мне теперь можно делать?! Ты… — Я тыкаю его в центр груди. — Не делай этого. Ты слышишь меня!

Его челюсть дергается, глаза сужаются, адамово яблоко покачивается, а руки опускаются по бокам, образуя сжатые кулаки.

Мое сердце колотится от собственного гнева, а также от того, как он смотрит на меня, как будто он не уверен, хочет ли он отшлепать меня или прижать к стене и трахнуть. Может быть, все вышеперечисленное.

Как, черт возьми, меня все еще тянет к нему, зная, что он, вероятно, какой-то сумасшедший?

Боже мой! Я сегодня вышла из душа голой!

Я знаю, что он уже видел меня почти голой, но это совсем другое. Я и понятия не имела, что за мной шпионят!

Я усмехаюсь, отворачиваюсь от него в попытке уйти отсюда, но прежде чем мне это удается, его рука вырывается, сжимает мою шею и притягивает меня к себе.

— Разве я сказал, что ты можешь идти? — Его губы нависают над моими. — Мы еще не закончили разговор.

Мои глаза превращаются в тонкие щелки. Его темный, тяжелый взгляд впивается в меня, как змея, оценивающая свою добычу, когда я отталкиваю его.

— Я закончила, — шиплю я. — Отпусти меня, придурок. Мне больше нечего тебе сказать. О, и ты можешь отнести свою жалкую задницу на диван сегодня вечером, потому что я ни за что на свете не буду спать рядом с тобой.

— Я думал, ты уходишь. — Его губы искривились в дьявольской ухмылке, а пальцы проникли глубже.

— Уезжаю. Завтра.

Он негромко хихикает.

— Ну, если ты думаешь, что я пойду куда-то, кроме моей постели, то ты перепутала меня с кем-то другим, дорогая.

Он резко вдыхает, когда его губы проносятся мимо моих. Мое сердце сжимается, захватывая с собой мои легкие. Я борюсь с подступающим хныканьем. Мое тело пьянеет от его ощущений. Мои пальцы ног загибаются в воде, а соски наливаются кровью, жаждая его прикосновений. Мое дыхание становится поверхностным, когда его грудь трется о мою.

— Мне жаль, — говорит он, его гравийный тон проникает в мои вены, как яд.

Мой гнев начинает рассеиваться, как свеча, которая мерцает, пока не погаснет.

— Думаю, нам нужно начать все сначала, потому что я не могу терпеть, когда ты злишься на меня.

Он поворачивает мое тело, притягивая меня за шею к краю бассейна. Его мышцы прижимаются ко мне сзади в воде, заставляя меня выгнуться на твердой поверхности, прижавшись кожей к холодным, влажным камням.

— Если ты хочешь, чтобы я перестал наблюдать за тобой, я перестану, — бормочет он, прижимаясь к моей шее, его губы заигрывают с кожей.

Другая его рука начинает подниматься вверх по задней части моего бедра, пока его ладонь не достигает моего бедра, а палец проникает под тонкую бретельку моего черного бикини.

— У меня есть камеры по всей моей территории, — объясняет он. — Это всего лишь средство защиты, детка. Я не ожидал, что ты окажешься здесь, в моей постели, в моих руках.

Его рука пробирается к моей груди, обхватывает ее, массирует, стимулируя удовольствие, которое он уже разжег. Я таю в нем, забыв, почему я вообще злилась.

— Почему ты не мог мне сказать? — спрашиваю я едва слышным шепотом, возбуждение покрывает его. — Я бы, по крайней мере, убедилась, что ты видишь только мою хорошую сторону.

Сексуальная, мужская усмешка срывается с его губ как раз в тот момент, когда два пальца сдвигают мое бикини в сторону, обнажая меня.

— Каждый дюйм тебя — это твоя хорошая сторона, милая.

Я задыхаюсь, когда его пальцы проникают между моими половыми губами, потирая мой клитор маленькими, мучительными кругами.

Его люди повсюду, но, к счастью, никто из них не стоит перед нами. Слава Богу, что музыка скрывает все, что осталось от моего достоинства.

Мои руки борются за то, чтобы держаться за край бассейна. Меня переполняет желание закричать, дать ему понять, как это приятно.

— Тебе понравилось, что я наблюдаю за тобой, не так ли, Ракель? Тебе понравилось знать, что я сегодня сильно возбудился, видя твое обнаженное тело после душа.

— Да, — признаюсь я с хныканьем, не в силах отрицать это.

Мне нравится быть грязной с ним. Мне нравится знать, что я могу так легко возбудить его. Это придает сил.

Он поглаживает мой клитор быстрее, заставляя меня вцепиться рукой в его бедро. Мои ногти практически прокалывают его кожу, пока я борюсь с ошеломляющей потребностью выкрикнуть его имя.

— Данте! — хрипло шепчу я. — Мы не можем сделать это здесь. Твои люди повсюду.

— Я думал, тебе нравится, когда за тобой наблюдают?

Я низко стону, мое тело в состоянии безумия при мысли о том, чтобы кончить, когда все мужчины вокруг слышат и видят меня.

— Мы не можем. — Но я совсем не уверена.

— Мы можем. И ты сможешь. И тебе лучше использовать свой внутренний голос, малышка, потому что я не буду нежен.

Я вспоминаю, как он сказал мне эти слова, когда мы впервые встретились в баре, и это еще больше распаляет меня.

Два пальца с силой вонзаются в меня.

— Если подумать…, — хрипит он. — Я хочу, чтобы ты кричала. Я хочу услышать, какая ты маленькая шлюшка.

Я закусила нижнюю губу, с трудом подавляя стоны от того, как он двигается во мне, так глубоко, так сильно. И эти грязные разговоры заставляют мою киску судорожно сжиматься вокруг него. Мне почти все равно, кто слышит. Я нахожусь под таким блаженством от эмоций, что готова позволить им всем смотреть, как меня трахают.

Его большой палец обводит мой клитор, когда он торопливо двигается, его дыхание горячо и тяжело отдается на моей шее, а его рот дразнит меня страстными поцелуями. Его толстый член упирается мне в живот, и от осознания того, что он тверд для меня, что я возбуждаю этого великолепного мужчину, мне хочется упасть на колени и смотреть, как каждый его дюйм входит в мой рот.

— Они знают, что происходит, — предупреждает он. — Мои мужчины знают, что я держу руку на этой сладкой киске. Держу пари, они хотят попробовать.

Он трахает меня без пощады. Без страха.

— Жаль, что я не делюсь. — Он загибает пальцы глубже, потирая мою точку G, в то время как его грязные слова выманивают огонь из моей сердцевины.

Мое тело принадлежит ему, чтобы командовать, чтобы владеть им.

— Я должен трахнуть тебя прямо здесь на земле, чтобы они все увидели, как сильно ты любишь мой член.

— Данте, пожалуйста. Быстрее, — умоляю я. Я больше не могу выносить эту пытку.

Он крутит меня, поднимая вверх, так что моя спина прижимается к земле, а задница находится в воздухе, в то время как мои икры обхватывают его поясницу.

— Что ты… Боже мой! — Я задыхаюсь, когда его пальцы снова проникают в меня, новая позиция еще лучше, чем предыдущая.

Меня больше не волнует, кто меня видит. Мои мысли где-то далеко, где существуем только он и я. Он проталкивается еще глубже, а мои стенки сжимаются вокруг него, чтобы выжить.

Он двигается быстрее, его глаза цепляются за меня. Удовольствие нарастает, мой центр пульсирует, и с еще одним толчком его пальцев я кончаю.

— Данте, да! — кричу я, мое дикое дыхание вплетается в мой голос и затмевает ритм мелодии, льющейся из динамиков.

Его движения замедляются, когда я спускаюсь с высоты, и его пальцы неохотно вытаскиваются. Он наваливается на меня всем телом, другой рукой хватает меня за волосы и дергает назад, когда его губы захватывают мои в жестоком поцелуе.

Кусают.

Сосут.

Мы оба стонем от удовольствия.

Захваченные.

Он отстраняется совсем немного и рычит, засовывая пальцы, которые только что были внутри меня, в рот и обсасывая их, прежде чем снова поцеловать меня с новой страстью.

Обе руки запутались в моих волосах, он наклоняется и целует меня глубже.

— Я думаю, мы нарушили все условия твоего контракта, — шепчет он мне в губы.

— Осталось нарушить еще одно, — вздыхаю я, так сильно желая, чтобы он был внутри меня.

— Тогда, может быть, нам стоит подняться наверх и посмотреть, что еще мы можем нарушить.

Я задыхаюсь, нервы сжимаются в животе, а глаза немного расширяются.

— Мы не должны этого делать, если ты не готова. — Он целует край моих губ, и ощущение покалывания пробегает по моим рукам. — Ты у меня на три месяца. Времени для этого достаточно.

— Ты говоришь так, как будто ты контролируешь ситуацию больше, чем я, — хриплю я.

Я хочу его, но я также нервничаю из-за этого.

Он поправляет себя, позволяя мне встретиться с ним взглядом. Его рука опускается на мою, и наши пальцы сплетаются.

— Поверь мне, это не так. Я делаю все возможное, чтобы уважать тебя, но я не уверен, сколько могу еще вынести, детка. — Он целует другую сторону моих губ. — Я еще никогда никого так сильно не хотел.

Моя грудь становится тяжелой, мое сердце весит миллион фунтов.

— Я тоже.

Он касается моей щеки, его взгляд пронизан эмоциями, и мы молчим, просто глядя друг на друга. У меня щиплет глаза от переполняющего чувства такой сильной связи с кем-то.

— Давай поднимемся наверх и высушимся, а потом поужинаем, — говорит он. — У меня сегодня деловая встреча, и я хочу провести с тобой немного времени, прежде чем уйду.

— Тебя не будет всю ночь?

Пожалуйста, скажи «нет».

Я хочу, чтобы его руки обнимали меня, пока я засыпаю. Хоть раз я почувствую себя в безопасности.

— Наверное, да.

— О. — Я опускаю взгляд, не в силах скрыть разочарование.

— Эй… — Он поднимает мое лицо вверх пальцем. — Но я обещаю, что сегодня вечером в меня не будут стрелять. — Он подмигивает.

— Это было бы неплохо. И я надеюсь, ты принимаешь свои антибиотики. Не заставляй меня считать их.

— Обещаю. — Он отдает честь. — Я был хорошим маленьким мальчиком, слушая своего сексуального доктора.

— Заткнись. — Я игриво прихлопываю его, подрагивая губами.

Он сжимает челюсти и делает глубокий вдох.

— Еще раз так сделаешь, и я трахну тебя прямо здесь, прямо сейчас.

Я задыхаюсь, сглатывая внезапный комок в горле.

Я хочу этого, хочу сказать я.

Но я держу эти слова при себе, зная, что, переспав с ним, я буду хотеть его еще больше.

Но я знаю, что это скоро произойдет. Я просто должна придумать, как не влюбиться в него, когда эти три месяца закончатся. Мне нужно держать свое сердце под замком, где он не сможет его найти.

Мое тело — это все, что я позволю ему получить.