Пешка дьявола

ГЛАВА 7

РАКЕЛЬ

Я не могу поверить, что позволила ему поцеловать себя. Ну, не совсем поцеловать. Скорее, он пытался привлечь меня простым жестом.

Боже мой, как он хорош с этими губами и языком. Могу только представить, что они могут сделать с другими частями моего тела.

Моя кожа теплеет от воспоминаний получасовой давности. Я теряю контроль над собой с этим мужчиной. С ним я становлюсь кем-то другим, как будто сбрасываю часть себя. И та часть, которая была в клетке, наконец-то свободна.

Мне не перед кем отчитываться. Нет семьи, которую можно разочаровать. Нет будущего мужа, который может разозлиться. Ну, на самом деле муж есть, но я не думаю, что он похож на Карлито. По крайней мере, я надеюсь, что нет.

— Ты готова к этому? — спрашивает Данте рядом со мной, сжимая в руке ручку, ожидая, пока я подпишу бумаги, подтверждающие наш брак.

Готова ли я?

Нет. Но я готова настолько, насколько когда-либо буду готова. Через три месяца я начну совершенно новую жизнь. Начать все с чистого листа — это то, о чем я никогда не думала.

Сделав дрожащий вдох, я поворачиваю голову направо и вижу, что он снова смотрит на меня.

— Я готова. — Я беру ручку, добавляя свое имя на строке.

Вот и все. Все готово. Вот так.

Синие чернила смотрят на меня, осуждая или восхваляя. Я не могу быть уверена.

Ни хрена себе. Я только что вышла замуж за незнакомца.

Данте выхватывает у меня ручку и складывает бумаги.

— Хорошо. Я отнесу это своему знакомому, и через несколько часов мы получим свидетельство.

— И это все?

— Да, милая. А чего ты ожидала? Свадьбы? — Он ухмыляется. — Я имею в виду, я могу устроить и это. Я вроде как хочу увидеть тебя в белом платье.

— Только не в твоей жизни, — смеюсь я, игриво похлопывая его по руке, зная, что он просто дразнится.

— Никогда не говори никогда. — Он подмигивает. — О, и у меня есть для тебя небольшой свадебный подарок.

— Данте. — Мои брови сжимаются с тяжелым вздохом. — Я не совсем твоя жена, так что тебе не нужно тратить на меня деньги. Ты и так уже переборщил с одеждой. И это нижнее белье. Серьезно?

Он усмехается.

— Считай, что белье — это твоя заначка на всякий случай.

— На случай чего?

Его взгляд становится горячим и тяжелым, когда его рука жадно перебирается на мою шею, грубо притягивая меня ближе и заставляя мой рот флиртовать с ним. Его губы едва касаются моих, и мое дыхание замирает, а по позвоночнику пробегает дрожь.

— Просто на случай, если ты решишь узнать, каково это — трахаться с мужчиной, который действительно стоит твоего времени.

Я задыхаюсь, и моя нижняя губа отвисает, случайно скользнув по его губам. Мои глаза расширяются, дыхание сбивается, громче любого раската грома в грозовом небе.

Его ладонь крепче обхватывает меня, наши губы все еще мягко касаются друг друга, его грубые выдохи омывают мой рот.

Больше всего на свете я хочу, чтобы он поцеловал меня.

Мое ядро сжимается и пульсирует.

Просто сделай это.

Но он не ничего не делает. Вместо этого он отворачивается.

— Черт, — стонет он, его рука сжимает затылок.

Через несколько секунд его глаза смотрят на мои, игривость на его лице натянута как маска.

— Насчет сюрприза, — бросает он. — Подожди здесь, пока я принесу его.

Он выходит, практически два шага за раз, а я издаю звучный вздох, хватаясь за край стола.

Я здесь всего полдня, а уже хочу трахнуть его.

Потрясающе.

Нет.

Он возвращается, неся в руках черный кожаный саквояж.

Хорошая сумка. Очень в моем стиле, но я не уверена, насколько часто я буду ее использовать, учитывая, что я никуда не собираюсь уезжать. Но, возможно, я смогу это сделать, когда выберусь отсюда.

— Спасибо, — говорю я, потянувшись за ним, когда он встает передо мной.

Его губы растянулись в однобокой ухмылке, от которой у меня сводит живот.

— Открой его.

— Хорошо? — Я с любопытством расстегиваю молнию, когда кладу его на стол.

Затем я задыхаюсь, на глаза наворачиваются слезы.

Не может быть.

— Что… Как? — Я заикаюсь, проводя пальцем по стетоскопу.

Здесь практически все, что у меня было в моей собственной сумке, и даже больше.

— Так тебе нравится? — спрашивает он со знанием дела.

— Ты шутишь? — Я вытираю пару слезинок со своих глаз, не веря, что он сделал это. — Я в восторге. У меня была одна, но я оставила ее дома. Ты не представляешь, как сильно мне это было нужно. Но это слишком. Как ты вообще узнал?

— Я подумал, что каждому доктору нужна своя заначка. — Он засовывает руки в черные брюки, его рубашка тянется по мускулистой груди, а пуговицы практически умоляют меня расстегнуть их. — Ты помогла мне больше, чем ты думаешь. Я хотел сделать что-то в знак благодарности.

— Это потрясающе. Спасибо, — шепчу я, застегивая молнию на сумке, пока мой взгляд находит его, не в силах и не желая отпускать. — Ты так добр ко мне.

Его глаза ищут мои, его челюсть дергается, дыхание вырывается из его легких, борясь за место с моим.

— Мне нужно идти, — говорит он грубо, разрывая искру связи, которая была здесь несколько секунд назад. — Я буду на работе всю ночь. Чертовы зарубежные клиенты.

— Хорошо. — Я не знаю, что еще сказать из-за изменения его поведения.

Он начинает уходить, но вдруг застывает на месте.

— Не жди, — бросает он через плечо. — Иди спать без меня. Здесь ты в безопасности.

Я уже чувствую себя такой одинокой. Этот дом слишком велик для меня одной.

— Как я смогу связаться с тобой, если ты мне понадобишься?

Как я выживу без телефона? Я отрезана от всех.

— Если я тебе понадоблюсь, попроси кого-нибудь из моих людей позвонить мне. Я всегда буду доступен для тебя.

— Спасибо. — Я бы хотела, чтобы он остался еще немного, но он уже отворачивается.

— Увидимся позже, милая.

ДАНТЕ

— Сэр, мы на месте, — оповещает Роджер по рации Дому, когда наш фургон останавливается. — Мы видим какое-то движение внутри. Пока что двое мужчин. Оба вооружены.

Роджер — один из тех парней, которые днем кажутся самыми милыми людьми на свете, и, наверное, так и должно быть, учитывая, что он руководит школой боевых искусств, но никто не знает, что он — настоящий убийца и бывший армейский снайпер.

— Мы идем через заднюю дверь, — говорит Дом мне, Энцо и другим мужчинам, которые едут с нами в фургоне. — Не снимайте маски и перчатки. Убейте каждого человека внутри.

Я надеваю черную маску и натягиваю черные перчатки. Пистолет в моей руке пригодится сегодня вечером, когда мы будем расстреливать врагов в Tips & Tricks.

Еще одно предприятие Бьянки озарит ночь, как красочный фейерверк. Уничтожение всего, чем они владеют, было частью нашего плана с самого начала. Постепенно мы заберем все: их источники дохода, их власть, их дочерей и, наконец, их жизни.

Мои братья и мужчины выпрыгивают один за другим, еще больше парней выходят из фургона позади нас. Осторожными шагами мы проходим четверть квартала до черного входа в клуб. Здесь тихо, сверчки поют наш гимн, пока мы добираемся до места назначения.

Помогло то, что один из наших техников вырубил все камеры в радиусе трех миль. Каждая гребаная камера спит уже несколько часов, скрывая нас.

Когда мы доходим до клуба, Дом незаметно заглядывает внутрь, затем поднимает два пальца, показывая, что видит две цели. Схватив ключи, которые он взял у Киары, когда похитил ее, он отпирает дверь, кивает один раз, прежде чем толкнуть ее.

Затем начинается настоящий ад.

Пули летят со всех сторон. Двое мужчин бросаются на меня, их пистолеты направлены на меня, и они стреляют. Я пригибаюсь, бью одного по лодыжкам, прежде чем выстрелить в ответ, затем поднимаю пистолет, чтобы убить второго, прежде чем у него появится шанс убить меня.

Двое других выбегают из задней части бара, стреляя в меня. Что-то пронзает меня возле плеча, жжет, но я не обращаю на это внимания. Адреналин помогает мне оставаться в сознании.

Выстрел.

Я уворачиваюсь, когда пуля пролетает мимо моего лица.

Выстрел.

На этот раз стреляю я, прострелив одному парню бедро, а затем всадив еще одну пулю в другого ублюдка. Человек с ранением в ногу стонет в агонии, прежде чем я выпускаю пулю в его грудь.

В комнате воцаряется тишина, и, сосредоточившись, я понимаю, что все наши враги мертвы.

— Блять! — ворчу я, цепляясь за левую руку и шипя от боли, которая стала еще острее, чем раньше.

— Что случилось? — подбегает Дом.

— Я ранен.

Он задирает рукав моей толстовки, и я вижу кровь, сочащуюся из верхней части моей руки, прямо под плечом.

— Черт. Мы должны отвезти тебя к Ракель. Она ближе всех. — Дом звучит встревоженно, когда он срывает свой балахон и затягивает его вокруг раны, оказывая давление.

Обычно мы используем Рикки для такого рода вещей. Он ветеринар, которого знал Томас, но он намного дальше отсюда, а так как Ракель ближе, то логичнее попросить ее подлечить меня. Не знаю, как я объясню пулевое ранение, но лучше что-нибудь придумать побыстрее.

Как раз когда мы собираемся уходить, Дом и Энцо поддерживают меня в вертикальном положении, мы слышим звук женского плача.

Что за черт? Здесь никого не должно было быть. Мы убили кого-то невинного? Я никогда не прощу себе, что мы так облажались.

— Ты это слышал? — шипит Энцо.

Дом кивает, наклонив голову, жестом показывает в сторону бара.

— Иди, — произносит он.

Энцо позволяет другому мужчине занять место рядом со мной, чтобы он мог провести расследование.

Боль в моем плече усиливается. Я закрываю глаза и делаю длинные вдохи, слушая, как Энцо разговаривает с женщиной и просит ее выйти из-за барной стойки. Но она отказывается и, похоже, направляет на него оружие.

Он сказал Джоэлль?

Но я больше не слушаю. Я просто хочу убраться отсюда на хрен.

— Давай, мужик! — кричит Дом. — Данте нужна помощь!

Я открываю глаза и вижу Джоэлль, стриптизершу из клуба, в руках Энцо. Она та самая, с которой любят играть Карлито и остальные мужчины Палермо. Похоже, мой брат хочет забрать у них девочку. Неудивительно, зная, как сильно она ему нравится, даже когда он делает вид, что она ничего не значит.

От спортсменов до знаменитостей, Джоэлль привлекает самых дорогих клиентов. Бьянки собираются потерять не только свой клуб, но и любимую девочку.

Как только мы оказываемся в фургоне, они укладывают меня поперек сиденья на заднем сиденье. Через минуту мы уже едем по улице, а я все еще не знаю, что скажу Ракель.