Пешка дьявола

ГЛАВА 9

ДАНТЕ

— Как рука? — спрашивает Энцо на следующий день, сидя напротив меня в моем кабинете на работе. — Она помогла тебе подлечиться?

Он усмехается, откинувшись на спинку черного кожаного кресла.

— Это точно. — Я отталкиваюсь ногами, скрещивая руки.

Ни одна женщина никогда не заботилась обо мне. До нее. То, как нежно она обработала мою рану, заставило меня почувствовать всякое дерьмо, которое я не хочу признавать вслух.

— Она чертовски хороша в том, что касается заботы обо мне. Завидуешь? Джоэлль все еще ненавидит тебя?

Он поднимает вверх средний палец.

— Еще и дня не прошло. Она придет в себя. — Он самодовольно ухмыляется. — Нужно время, чтобы полюбить меня.

— Значит, я полагаю, ты будешь ждать некоторое время? — Моя голова наклоняется в сторону с издевательским смешком.

— Да, да. У тебя есть шутки? Ты знаешь, что она мне не нужна. У меня полно женщин на быстром наборе. Но, черт возьми, это тело будет так хорошо смотреться, запутавшись в моих простынях.

— Я уверен, что она умирает от желания оказаться прямо в твоей постели со всеми женщинами, которых ты там трахаешь.

Джоэлль никогда не входила в наши планы, но я думаю, что некоторые возможности просто находятся сами собой. И мой брат всегда был неравнодушен к ней, с первого момента, как только увидел ее. Обычно он ходил со мной, когда я встречался с Карлито, но как только он увидел ее, он стал сам приходить каждый раз, когда я уходил.

— Хорошо, небольшое уточнение. — Он поднимает указательный палец, качая головой, делая вид, что его чувства задеты. — Я никого не трахаю на своей кровати. Для этого у меня есть другие кровати в доме.

— Вау. Мне чертовски жаль, что все так запуталось, — хмыкаю я. — Но она все равно не захочет твою задницу, когда увидит там женщин. Что ты вообще собираешься с ней делать?

— Я собираюсь держать ее у себя, пока мне не надоест. — Он пожимает плечами. — Потом перевезу ее в другую страну, чтобы Бьянки никогда ее не вернули. Она стоит целое состояния для них.

— Я знаю это. Но чего она стоит для тебя? И прежде чем ты начнешь… — Я поднимаю ладонь, пресекая все его бредни еще до того, как они начнутся. — Я знаю, что она тебе нравится. Так как насчет того, чтобы позаботиться о ней некоторое время? Я уверен, что она не привыкла к этому, находясь рядом с этими ублюдками.

Я жду остроумного комментария, но его не последовало. Он смотрит поверх моей головы, как бы обдумывая мои слова.

— Нет. — Он качает головой. — Мы с ней как масло и вода, горячее и холодное. Ей на меня наплевать. Мы с ней в клубе были просто ее работой, не более того.

Его челюсть напрягается от резкости в голосе. И по выражению его глаз я сразу понимаю, что она причинила ему боль.

— Даже кошку с самыми острыми когтями можно приручить, — говорю я.

— Ты теперь гребаный поэт? — Он берет ручку и с усмешкой бросает ее мне.

Я легко ловлю ее и смотрю на него с ухмылкой.

Энцо любит скрывать свое большое сердце, как будто демонстрация этого делает его слабым. Возможно, он самый молодой из нас, ему всего двадцать пять лет, но он быстро повзрослел, как и все мы.

Каждый из нас заслуживает того, чтобы найти что-то значимое, что-то настоящее, будь то женщина или что-то другое, что делает нас счастливыми. Но я беспокоюсь, что мы обречены идти позади жизни, которую мы могли бы иметь вместо того, чтобы идти рядом с ней.

Проводя еще немного времени с Энцо, мы услышали, как что-то хлопнуло в кабинете Дома, расположенном рядом с моим, поэтому мы поспешили туда.

Это оказался его мобильный телефон, разбитый о стене после того, как он получил сообщение от Фаро, угрожающего убить нас, как он убил Маттео.

Эти чертовы Бьянки все еще не уважают нас. Они не совсем понимают, что мы за люди. Мы заботимся только о том, чтобы убить их всех.

Мы восстали из пепла, полностью переродились. Мы — дьяволы, помечающие их могилы. Возможно, тогда боялись их, но теперь боятся нас.

И ангел, спящий рядом со мной, даже не подозревает, что человек, который поклялся защищать ее, будет тем, кто уничтожит ее отца.

Я не могу перестать думать о том, как проснулся с Ракель, свернувшейся вокруг меня. Я хочу больше этого — больше ее — даже когда это последнее, чего я должен хотеть. Я не представлял, какие искры появятся между нами, когда мы наконец окажемся лицом к лицу, даже зная, как сильно я хотел трахнуть ее, когда следил за ней все это время.

Я знаю, что могу остановить себя от того, чтобы влюбиться в нее, но я не могу остановить себя от того, чтобы хотеть ее. И я не думаю, что она тоже может.

В благодарность за помощь с рукой я попросил Джанет приготовить на вечер стейк и омара, зная, что это одни из ее любимых блюд. В саду у фонтана был накрыт стол на двоих, и по нему были разбросаны свечи с лепестками роз.

Возможно, это немного слишком, но я думаю, что она заслужила это после всего, через что ей пришлось пройти с Карлито и ее семьей.

Припарковав свой McLaren, я вхожу в дом и застаю ее в обнимку с диваном в гостиной с включенным телевизором. Она встает, как только видит меня.

— Как твоя рука? — На ее лице читается беспокойство.

— Как новенькая, — вру я.

Мышца все еще пульсирует, особенно когда я двигаю ею.

— Ага. — Она сужает глаза. — Ты отстойно врешь. Ты знаешь это?

Думаю, не так плохо, как ты думаешь, детка.

— Есть много вещей над которыми мне нужно поработать. — Я поднимаюсь на ступеньку, потом еще на одну. — И теперь, когда я вспомнил… как насчет того, чтобы ты подошла сюда, чтобы я мог снова попрактиковаться в поцелуях? Может быть, на этот раз у меня получится.

Она закатывает глаза, губы дразнят меня намеком на едва заметную улыбку.

— Не в этой жизни, Данте Кавалери. Я не такая девушка.

— Правда?

Я стою перед ней, грубо обхватывая ее челюсть, мой взгляд приковывает ее к месту.

— Утром мне так не показалось, когда ты терлась своей задницей о мой член, — говорю я грубо, хватаясь рукой за ее бедро.

Ее выдох мгновенно становится рваным, а лицо пунцовым.

— Я, наверное, спала.

— Кто теперь лжец, жена? Ты знаешь, что не можешь сопротивляться мне так же, как и я не могу сопротивляться тебе.

Я опускаю свои губы к ее губам, нежно целую ее один раз. Дважды. И хотя ее губы не целуют меня в ответ, меня встречает учащенное дыхание.

— Как насчет того, чтобы перестать отрицать, что ты хочешь меня? — Мои слова звучат в ее губах. — Как насчет того, чтобы посмотреть, к чему это приведет?

Ее грудь вздымается быстрее, когда мои губы накрывают ее губы, нежно лаская.

— Закончится ли все сегодня или через несколько месяцев, мир принадлежит нам, и нам не нужно знать, что будет дальше, чтобы наслаждаться теми днями, которые у нас есть.

— Я хочу, — признается она. — Но я не могу.

— Почему? — Мой голос низкий и глубокий, пока мой рот все еще касается ее рта, а моя рука плотно обхватывает ее поясницу.

— Ты пугаешь меня, Данте. Я никогда не чувствовала такого желания к кому-то, такого притяжения. — Она вздыхает, как будто это плохо. — Ты мне нравишься, и я не хочу нравиться тебе, потому что через три месяца я уеду. — Ее глаза опускаются на землю. — И может быть, ты привык дурачиться, а я нет.

— Эй. — Пальцем я наклоняю ее лицо к своему. — Не вешай на наши отношения ярлык. Не раньше, чем у нас будет шанс понять, кто мы такие. Кем мы можем быть.

Что, черт возьми, я говорю?

Она права. Мы не можем быть больше. Я не могу любить ее. Я предал бы своих братьев. Мою семью. Всех. По крайней мере, так я это вижу.

Но она моя жена и будет ею всегда, поэтому я не могу смириться с тем, что она называет нас интрижкой.

— Я не могу здесь оставаться. — Ее глаза, окутанные такой болью, молят о понимании. — Даже если бы я влюбилась в тебя в конце всего этого, я не смогла бы остаться. Они найдут меня и убьют нас обоих.

Я глажу ее по щеке, желая прикоснуться к ней при каждом удобном случае.

— Тебе не нужно беспокоиться о том, что они причинят вред тебе или мне. Я перережу горло каждому из них, чтобы ты была в безопасности. Ты слышишь меня?

В ее глазах блестят слезы.

— Ты ведь не имеешь в виду моего отца, верно?

Когда я не отвечаю, ее взгляд расширяется.

— Я не хочу, чтобы кто-то умер, Данте. Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое.

— Иногда единственный способ обрести покой — это отнять чужой.

Она резко вдыхает, глядя на меня с привкусом страха.

— Кто ты? — Вопрос прозвучал шепотом, полным недоумения, как будто она уже знает ответ.

Но она не знает.

Она не знает, что я одновременно принц из ее сказок и монстр из ее кошмаров.

РАКЕЛЬ

Я была права насчет него, или, по крайней мере, думаю, что была. За этими неземными глазами скрывается опасность. Я только начинаю понимать, даже если она направлена не на меня.

Но те, кто встречал эту его сторону, должны бояться ее, когда они чувствуют ее приближение, как сгущение воздуха перед грозой.

По какой-то причине я его совсем не боюсь. Я не думаю, что он причинит мне вред, и надеюсь, что он не причинит вреда моей семье. Хотя, наверное, может.

Когда я уеду, мне не нужно будет беспокоиться о том, что кто-то будет воевать. Не из-за чего будет ссориться. Меня не будет.

Он держит меня в своих защитных объятиях, и мы покачиваемся вместе под мягкую мелодию, звучащую из динамиков, которые он установил в своем саду.

Я не могла поверить, что он спланировал такой интимный ужин. Еда была потрясающей. Как будто он знает все, что мне нравится.

После того как тарелки были убраны, мы разделили огромный кусок тирамису — еще один мой грешок. И как раз когда я думала, что вечер закончился, он удивил меня музыкой. И, черт возьми, этот человек умеет двигаться.

— Мне нравится танцевать с тобой, — мягко говорит он.

Его глаза смотрят на меня, похищая мое дыхание, и я не уверена, сколько его у меня осталось. Его руки обнимают меня за спину, и мы танцуем часами напролет, потерявшись в мелодии. Друг для друга. Солнце уходит, и огненное небо окрашивается оранжевыми и красными искрами.

— Мне тоже нравится танцевать с тобой, — удовлетворенно вздыхаю я, улыбаясь с таким полным сердцем, что не могу его сдержать. — Ты не обязан был делать все это для меня, но мне это так нравится.

— Ты заслужила это, Ракель.

Одна рука скользит к моему лицу, и каждый раз, когда он так нежно прикасается ко мне, это пробуждает мое безумное желание к нему, вьется теплом костра, который он разжег в ямке моего живота.

— Такая женщина, как ты, заслуживает того, чтобы с ней так обращались каждый день. Никогда не забывай об этом. — Его костяшки пальцев опускаются к моим губам. — Знай свою ценность, детка, потому что я знаю.

Мое сердце делает беспорядочные шаги, присоединяясь к моему желудку.

Смогу ли я оставить тебя?

Почему мои родители не могли заставить меня выйти замуж за него? Я бы точно была согласна. Не знаю, относится ли он так к каждой женщине, которой посчастливилось быть с ним, но я рада, что нахожусь рядом с ним. Приятно быть с мужчиной, который не пытается причинить мне боль, для разнообразия. Он улыбается, как будто услышал мои мысли.

И когда он ведет меня в очередном танце, я бесстыдно хихикаю, когда он кружит меня один раз, прежде чем я снова прижимаюсь к нему — тело к телу, сердце к сердцу, душа к душе. Как будто мы создаем нашу собственную музыку. Нашу собственную лирическую связь. Но когда музыка наконец закончится, когда слова перестанут кружиться вокруг нас, я не знаю, где окажется каждый из нас.

Подхватывается другая песня, и мы словно поглощены друг другом. Прикосновения, ощущение наших рук и тел, все это… это ошеломляет. То, что мы сегодня с ним, каким-то образом сблизило нас.

Когда песня заканчивается, моя голова опускается на его плечо, и он целует мои волосы.

— Я уже говорил, как красиво ты выглядишь в этом белом платье?

Я поднимаю голову с ухмылкой.

— Думаю, ты упоминал об этом до и после того, как поцеловал меня.

— Мы целовались? — Он наклоняет голову набок, его губы причудливо изгибаются. — Когда?

Я закатываю глаза от смеха.

— Ты идиот.

— Только когда ты рядом. — Он прикусывает нижнюю губу, его гипнотизирующий взгляд ползет по моему лицу, возбуждая меня до предела.

— Как насчет того, чтобы напомнить мне, детка? — спрашивает он, его тон испепеляет. — Хороший ли это был поцелуй?

Мои соски затвердели под тугими путами шелковой ткани.

— Это было прекрасно, — хрипло говорю я, вспоминая, как он стащил меня с последней ступеньки, как только я спустилась в платье, которое он мне купил.

— Опиши это. — Он смотрит на мои губы, прикрыв глаза. — Не упускай ни одной детали.

На этот раз я сама протягиваю руку к нему, и щетина на его челюсти касается моей ладони. Я пристально смотрю в его глаза, большим пальцем провожу по его губам, сильно желая почувствовать их.

— Может, я покажу тебе?

И тогда я делаю это. Я захватываю его губы своими, и самый эротичный рык вырывается из этого мужчины, а его рука опускается на мой затылок, музыка давно забыта. Наши губы расходятся в исступлении, его язык совершает торопливые круговые движения, по моему, а руки впиваются в нашу одежду.

Мои длинные ногти касаются задней части его рубашки, выдергивая темную рубашку на пуговицах из-под его черных брюк, он втягивает мой язык, пока я стону. Мои ногти впиваются в его спину, от ощущения его гладкой кожи на кончиках пальцев мое сердце колотится, а тело кричит о большем. Он стонет, когда я позволяю ногтям вонзиться глубже, обожая эту сторону себя, о существовании которой я даже не подозревала.

Его руки оказываются под моей попкой, и подымают в воздух, мои бедра обхватывают его талию. Наши губы не размыкаются, поцелуй становится все более интенсивным, и я не знаю, где заканчивается он и начинаюсь я. Он опускает меня на прохладную траву, его толстый член натирает круги на моем больном клиторе через тонкую ткань трусиков.

— Прикоснись ко мне, — умоляю я, мой голос настолько нуждающийся, что я едва узнаю его. — Я хочу почувствовать твои руки на себе.

Это глупо. Я знаю это. Я привяжусь.

Но прямо сейчас моя рациональная сторона исчезла. Я хочу Данте так, как будто каждый мой вздох — его, а каждый его вздох — мой.

— Ты уверена? — спросил он, его брови изогнулись от голода.

— Ты не похож на человека, который спрашивает разрешения.

— Я не такой. — Он проводит губами по моим губам. — Но у тебя я спрашиваю, детка.

— Прикоснись ко мне, пожалуйста. Я никогда не хотела, чтобы меня трогали так сильно, как хочу, чтобы трогал ты.

— Блять, — рычит он сквозь стиснутые зубы.

Внезапно его рука медленно скользит от моего колена вверх к внутренней стороне бедра. Палец цепляется за мои стринги, грубо дергает их в сторону, открывая меня прохладному воздуху.

— Я думал об этой киске с тех пор, как встретил тебя.

— Да, — хнычу я, когда он проводит двумя пальцами по каждой стороне моего влажного лона, стараясь избегать моего клитора.

— Мне было интересно, как тебе нравится, когда тебя трахают, — продолжает он. — Грубо? Нежно? Или то, и другое?

Кончик его пальца входит в меня, проникая внутрь на дюйм.

Мое дыхание учащается, мои стенки сжимаются вокруг него.

— Я хотел узнать, какая ты на вкус. — Он опускает свой рот к моей шее, дразня мочку уха зубами, пока он полностью входит в меня, медленно скользя вперед и назад.

— Данте, пожалуйста, — простонала я с отчаянием.

— Мм, мне нравится, как звучит мое имя на этих красивых губах. — Он поворачивает свой палец внутри меня. — Скажи это снова, и на этот раз скажи мне, как ты этого хочешь.

Его губы осыпают поцелуями мою шею, пока он растягивает меня другим пальцем.

— Да, вот так! Трахни меня, как ты трахаешь других женщин, — умоляю я, зная, что намочила его пальцы.

— Нет никаких женщин, кроме тебя, жена. — Он делает толчки в меня и обратно, на этот раз сильнее, попадая в мою точку G так глубоко, что у меня перед глазами мелькают звезды. — А теперь скажи мне, как я должен заставить тебя кончить?

Мое сердце бешено колотится, и то, как сильно я возбуждена, заставляет меня сказать ему, чего я действительно хочу.

— Ртом, — признаюсь я. — Пальцами. Жестко. Я хочу… я никогда…

Но прежде чем я успеваю сказать ему, что три парня, с которыми я спала в прошлом, совсем не были грубыми, что я хочу, чтобы кто-то был таким, мои бедра взлетают в воздух и оказываются на его плечах, а его лицо оказывается в сантиметре от моей киски.

— Если грубость — это то, чего ты хочешь, детка, я могу дать тебе это. — Не отрываясь от меня, он проводит своим длинным языком от моего входа до самого чувствительного клитора.

Я извиваюсь под ним, мои стоны смешиваются с хныканьем. Прошли годы с тех пор, как мужчина опускался на меня. Боже, как я скучала по этому.

Я вцепилась в его волосы, прижимая его к себе. Его смех вибрирует над моей нуждающейся плотью, его язык бегает вверх и вниз, задевая обе стороны моего клитора, а два пальца входят в меня, проникая в меня с изматывающим темпом. Мои пальцы на ногах подгибаются, когда его язык и пальцы продолжают терзать меня сладкой агонией, и эта комбинация доводит оргазм до предела.

— Да, не останавливайся, — стону я, вращая бедрами над его ртом. — Я сейчас кончу.

Он вбивается в меня снова и снова, кончик его языка в то же время двигается быстрее. Мои бедра выгибаются, словно я пытаюсь спастись от оргазма, который вот-вот разнесет мое тело в клочья. И с очередным толчком я неистово кончаю, выкрикивая его имя, не заботясь о том, кто это слышит.

Он поднимается по моему телу, жадно целуя меня. Его рука проникает под платье и нащупывает мою грудь, зажав сосок между двумя пальцами.

— Повернись, — требует он, когда его губы покидают мои, его взгляд все еще затуманен отчаянием.

Я переворачиваюсь, отчаянно желая его тоже.

— Трахни меня, — требую я, поворачивая голову к нему и выпячивая задницу. — На этот раз своим членом.

— Черт, детка.

Его рука находит край моего платья, поднимает его, и его ладонь приземляется на мою голую задницу, заставляя мою кожу гореть от грубого прикосновения. Я хнычу, когда два пальца проскальзывают в меня, трахая меня снова и снова. Его рука обхватывает мое горло, грубо сжимая и оттягивая мое лицо назад с новой силой, по мере того как нарастает очередная волна оргазма.

Я нахожусь в плену его взгляда, выкрикивая его имя, нуждаясь в том, чтобы кончить, удовольствие еще более сильное, чем раньше.

— Я трахну тебя, — обещает он сквозь стиснутые зубы, в его голосе звучит клятва. — Это будет не сегодня, но мы оба знаем, что это будет скоро. И мы оба знаем, как сильно ты будешь умолять, чтобы это случилось снова и снова, жена.

Эти слова выстреливают прямо в мое ядро, как взрыв. Я не должна любить этот титул, но я люблю… когда это он называет меня так.

Он загибает свои пальцы внутри меня, ударяя в мою точку G, словно одержимый демоном, его дыхание горячее и голодное у моего уха.

— О, Боже, Данте, я… я кончаю! — кричу я, мое тело оживает.

— Мм. Такая хорошая маленькая киска. Так хорошо принимает мои пальцы. — Он насаживает меня быстрее. — Я знаю, что она примет мой член так же хорошо.

Грязные разговоры нажимают на все нужные кнопки, выжимая из меня каждую унцию удовольствия. Когда моя дрожь утихает, он вынимает пальцы, обхватывая мою киску, покусывая и целуя мою шею. И вместо того, чтобы полностью убрать руку, он скользит двумя пальцами к моей попке.

— Данте, что ты…

— Ш-ш.

Его ладонь обхватывает мою шею, притягивая меня к себе, а затем его губы оказываются на моих, наши языки сбиваются на медленный ритм, пока кончик его пальца входит в мое второе отверстие.

Мои мышцы смыкаются, напрягаясь вокруг него. Никто никогда не делал этого со мной. Никто даже не просил. Но ему и не нужно просить. Я позволю ему сделать практически все.

Он отступает на несколько дюймов, его губы отходят от моих.

— Я собираюсь овладеть и этой маленькой тугой дырочкой. Не так ли?

— Да, — простонала я, чувствуя, как очередной оргазм поднимается, словно приливная волна.

— Тебе нужно кончить еще раз, не так ли, милая?

— Да, — признаюсь я, не стесняясь.

И он позволяет мне. В его власти моя шея и моя киска, его талантливые пальцы доводят меня до грани, и этот прилив не похож ни на что, что я когда-либо чувствовала раньше.

Я не знаю, как я смогу жить без этого теперь.