Песня полной луны

Глава двадцать вторая

Мун чувствовала, что Юнсу в смерти того парнишки, Майлза Фостера, что-то смущает. Ровно так же, как и её саму. Он не говорил об этом открыто, но постоянно просматривал фотографии страниц дела у себя на ноутбуке, будто отыскивал что-то, за что мог уцепиться.

Предчувствия самой Мун были совершенно другого рода. Они зудели, не позволяя отвлечься, вернуться к обычной жизни, как зудит простуженная носоглотка. Мун уговаривала себя, что ни до смерти Майлза, ни до опасности, которая, возможно, нависла над его друзьями, ей не должно быть никакого дела. Но чем глубже Юнсу погружался в медицинское заключение коронера, чем сильнее старался что-то в печатном компьютерном тексте отыскать, тем слабее становились её аргументы, а тревожность, разрастающаяся в груди, не отпускала.

Слишком много переменных сходилось в одном уравнении. Смерть студента, связанного с тремя другими, отмеченными смертью. Девушка-призрак, увиденная Мун на похоронах. Чудовище, являющееся ей во снах. Собаки, которые якобы загрызли Фостера… что такого страшного он мог сделать стае бродячих собак? Даже если предположить, что он прыснул в них из перцового баллончика.

Мун вовсе не хотела думать об этом. Но всё равно думала. И Юнсу тоже думал, хотя и знал — шеф полиции предпочел закрыть дело, списав смерть на бешенство. Такая удобная причина…

Когда-то Марк рассказывал, что смерти в его родном городке тоже списывали на бешеных животных. Люди готовы на всё, лишь бы не подпустить к себе сверхъестественное, не столкнуться нос к носу со своими древними страхами. Не понять, что не всё можно объяснить разумными причинами.

Чудовища, которыми полнятся древние легенды, существуют. И если вам сильно не повезёт, они могут постучаться и в вашу дверь.

Виденная в церкви девушка явно имела к Майлзу Фостеру какое-то отношение, как и к его друзьям. И она была очень зла.

— Меня смущает это дело Фостера, — признался, наконец, Юнсу, когда они сидели за ужином, и он листал в телефоне фотографии страниц полицейского дела. — Я бы хотел в нём покопаться.

Недоброе предчувствие захолонуло у Мун в грудной клетке ещё сильнее.

— Зачем? Дело уже закрыли, — впрочем, ответ она уже знала.

Её муж терпеть не мог это зудящее ощущение того, что в деле что-то нечисто. Он всегда стремился докопаться до правды, даже если эта правда могла быть для кого-то неудобной или мешающей. За это шеф полиции Шарлоттауна его терпеть не мог, но за это же и уважал.

Юнсу ковырнул бифштекс в тарелке.

— Не нравится мне это всё. Знаешь, я готов был бы поверить в версию о собаках, я говорил уже. Но я созвонился с некоторыми знакомыми кинологами, и они подтвердили мою мысль, что бездомные собаки, даже стаями, обычно не накидываются на живого человека, чтобы сожрать. Иногда с голодухи могут объесть труп, но это не одно и то же. И даже если бы Майлз их каким-то образом разозлил, это были бы другие укусы.

Мун подумала: если только их не подталкивал призрак или другое чудовище — и сама испугалась этой мысли. Разве это не было бы слишком сложно — и дух, вселившийся в собак, и чудовище одновременно? Или чудовище — это был собирательный образ одержимых призраком собак, а вовсе не какой-нибудь жуткий оборотень?..

Ей бы с Марком поговорить. Может, он сумел бы понять её сон, хоть и говорил всегда, что свои послания может разобрать только сама Мун.

— Ты думаешь, их кто-то науськал?

Юнсу вздохнул.

— Вполне возможно. Я осторожно поспрашивал его сокурсников. Один из них отказался говорить и заявил, что отвечать будет только в присутствии своего адвоката. Странный парень, я-то его ни в чем не обвинял. Но парочка девчонок, посещавших семинары с Майлзом Фостером, сказала, что он в последнее время выглядел очень странно — синяки под глазами, частая «отключка» во время лекций, будто спал с открытыми глазами. Я не удивлюсь, если он «закусился» с кем-то из местных продавцов наркотиков или остался им каким-то образом должен, — он потёр переносицу двумя пальцами. — Разумеется, с этой версией к шефу я не пойду.

Да уж. Мун не могла представить, чтобы Юнсу представил своему боссу версию, в которой сам до конца не был уверен — лишь на уровне догадок да чужих слов.

Её версия выглядела ещё более неправдоподобной, ещё и не сформированной до конца.

— Зачем тебе это?

Приподняв бровь, муж хмыкнул.

— Затем, что я не хочу, чтобы произошло что-то подобное? Затем, что я предполагаю, что кто-то мог натравить на него обученных собак? У наркоторговцев есть и такие способы устранять должников.

— И надоедливых полицейских.

Юнсу усмехнулся.

— Не волнуйся за меня. Я ведь не зря детектив полиции. Просто так не попадусь.

«Наркодельцам — не попадешься, — подумала Мун. — Но их вины в смерти Майлза Фостера нет»

Она была в этом уверена так же, как и в том, что отговаривать мужа бесполезно.

— И что ты будешь делать?

Юнсу нахмурился. Бифштекс на его тарелке больше напоминал результат неаккуратного вскрытия.

— Пока не знаю. Попробую осторожно расспросить его окружение, ещё раз осмотрю место, где нашли труп. Может, проникну в его квартиру, она пока опечатана, — он усмехнулся, совсем по-мальчишески, и Мун с волнением и замиранием сердца узнала в нём того Юнсу, которого знала ещё по школе.

Того, кто не боялся совершить что-то против правил, чтобы в итоге восторжествовала справедливость.

Правда, она сомневалась, что Юнсу сможет чего-то этими расспросами и поисками добиться. Даже если версия с наркотиками и была правдивой, вряд ли кто-то рассказал бы незнакомцу, что его однокурсник покупал наркотики. Так можно и до проверок договориться, а студенты вряд ли хотели бы попасть «на карандаш» к полиции города.

— Его бывшая подружка рассказала, что Майлзу часто снились кошмары, — продолжал вслух размышлять Юнсу, и Мун вздрогнула.

Преследования призраков часто выливались в кошмарные сны на грани с реальностью. Ей ли не знать?

Возможно, ей стоило бы попробовать провести своё расследование. Мун очень не хотела вмешиваться, хотела бы просто забыть, но она понимала — если Юнсу решил влезть в это дело, его невозможно будет остановить. Зато, быть может, вполне реально уберечь.

Если узнать, с чем она имеет дело.

Она протянула руку и сжала его ладонь.

— Будь осторожен.

Юнсу закатил глаза.

— Я всегда осторожен!

Выразительно закатив глаза, Мун не стала это комментировать. Её муж далеко не всегда осторожничал, когда дело касалось его работы, но таким уж он был, и она не собиралась его переделывать. А вот уберечь — хотела бы.

— Непохоже на оборотней, — где-то в Европе Марк хмурился, а сеть собирала его изображение в пиксели, чтобы передать в Нью-Джерси. — Даже плохо контролируя себя, они не нападают в это время, на них влияет полнолуние, а не просто лунный свет. И жертв своих они обычно оставляют там же, где и пожрали, а, судя по твоим словам, парня затащили в канализацию, — он почесал переносицу. — И призрак…

— Думаешь, это всё же связано? — Мун поежилась, плотнее запахнула кардиган.

Ей не хотелось беспокоить кузена, однако она не могла ему не позвонить. Что-то настойчиво зудело под ребрами, напоминая, что она, Мун, ещё многого не знает, и ей нужна помощь или совет.

С чудовищами Марк начал бороться не так уж и давно, зато, как он шутил, сразу зашёл с козырей — разметал по ветру прах вендиго и закопал его кости. По его же собственным словам, тяжело было не только потому, что Старец был первым злым духом, встреченным на пути, но в подробности Марк не вдавался, а Мун — не спрашивала.

Каждый имеет право на свои тайны.

После он смог побороть ещё одного духа, мстительного и злобного, вселившегося в мужчину, который его и вызвал. А потом Марк понял, что, где бы он ни прятался, его судьба найдёт лазейку, и с тех пор не отказывался сражаться с демонами, что встречались на его пути.

А сейчас — отказался.

— Призраки просто так на чужие похороны не ходят, — пожал Марк плечами. — Ты почувствовала от этой девушки злобу, значит, она точно не была связана с убитым какими-либо хорошими отношениями. А остальные… быть может, их коснулось проклятье, но, чтобы понять это, мне надо их увидеть. А я не могу приехать.

Мун вздохнула.

Да, она знала, что Марк не приедет в Нью-Джерси. Его группа путешествовала по странам Европы с туром, и сейчас там, где он находился, возможно, вообще была глубокая ночь.

— Предположим, это проклятье, — Мун знала, что проклятья реальны, однако, хоть убейте, не чувствовала их следа на тех парнях. Только грядущую смерть и запах озерной тины. — Чем это грозит? Например… моему мужу?

— Смотря как далеко он залезет. Если не помешает проклятью свершиться, с ним ничего не произойдет. Но, я так понимаю, именно это он и собирается делать?

Марк был прав.

Юнсу мог не верить в сверхъестественное, однако сверхъестественное могло верить в него, а, значит, попытаться навредить, если он помешает. Холодок пробежал по спине Мун.

Только не Юнсу. Только не он. Пожалуйста…

Она сглотнула, смачивая слюной пересохшее горло.

— А этот призрак может вселяться в других? Чтобы навредить.

Марк недоуменно вскинул брови.

— Вселяться в людей или в животных? Духи это могут. Призраки… никогда не слышал.

— И как с ним бороться?

Вздохнув, Марк потёр лоб.

— Зависит от того, что это за призраки и что это за проклятье. Я же сказал, это не похоже на оборотней, но вот проклятье может проявлять себя именно так, в том числе и через твои сны. Сам призрак вселиться, например, в животных вряд ли сможет, но заставить их напасть на кого-то — вполне.

Всё это было демагогией. Находясь в Европе, Марк вряд ли мог хоть что-то сделать или помочь советом, не понимая и не зная до конца, что происходит в Шарлоттауне. Мун и сама не была уверена, что понимает.

Кутаясь в кардиган, она никак не могла согреться.

— Мне кажется, здесь всё сложнее.

— Возможно, — не стал спорить Марк. — Это твои сны, Мун. И только ты видела этого призрака, чувствовала запах смерти от тех парней. Одно я могу сказать точно — узнав, что нужно этой девушке, ты узнаешь и всё остальное.

— Мне, что, вызвать её через доску Уиджи?

Ухмыльнувшись, кузен потер бровь.

— Необязательно. Если ты видишь её, значит, должна и слышать. Но я сомневаюсь, что она захочет говорить.

Привычка Марка говорить загадками откровенно начинала раздражать. Мун не понимала, как он хочет, чтобы она выяснила намерения призрака, если та и вовсе не захочет с ней общаться. С чего бы должна? У призраков есть свои пути и свои цели.

— Охренеть ты мне помог… — вздохнула она. — Как поговорить с той, что говорить не хочет?

По ту сторону экрана снова раздался смешок.

— Ты не можешь контролировать свои сны полностью, но ты можешь контролировать медитацию. Помнишь старую легенду о пауке, который говорил, что паутина пропускает всё плохое и задерживает хорошее? Иногда медитация способна отсеять ненужное, чтобы понять полезное.

…Медитации всегда давались Мун плохо. Сосредотачиваться она не умела, хотя Марк долго пытался её учить, а, когда научилась, всё равно могла отвлечься на что угодно. Поэтому медитировать она садилась только в пустом доме, отключая любые раздражители, даже телефон или ноутбук.

Её мобильный лежал на тумбочке, укоризненно пялясь в потолок черным экраном.

Мун закрыла глаза, визуализируя перед собой один из ловцов снов, что висели по всему дому. Переплетения нитей, складывающихся в гипнотизирующий узор; совиные и вороньи перья, трепыхающиеся на потустороннем ветру. Она представляла, как сквозь нити проскальзывают ненужные ей знания, чтобы сохранить лишь ту информацию, которую духи могут ей дать.

Она тянулась к призраку, увиденному ей в университете, искала её, умоляя духов помочь ей в поисках, и её усилия всё-таки увенчались успехом. Легкий ветерок скользнул по её предплечьям, принеся с собой запах озёрной тины и могильный холод.

«Они все должны умереть…» — шепот был совсем тихим, прерывающимся. — «Должны…»

Это было жутко. Страшнее, чем увидеть дух на прощании. Хуже, чем жёлтые глаза во снах. Мун вздрогнула, и наваждение рассеялось, как туман над равнинами.

Великие духи… Она прижала ладони к щекам, горящим так, будто у неё поднялась температура. Значит, она не ошиблась. Дух той девушки, по каким-то своим причинам, собиралась убить парней, на которых Мун и почувствовала отпечаток смерти.

И это было проклятьем, а проклятья так или иначе задевали всех, кто к ним прикасался.

Юнсу!

Он говорил, что поедет осматривать место, где нашли тело Майлза Фостера, и, быть может, заглянет в его квартиру, чтобы осмотреть всё, что могли пропустить при первом осмотре!

Пальцы Мун слегка подрагивали, пока она, шипя сквозь зубы, включала мобильный и набирала номер мужа. Длинные гудки понеслись в ухо.

— Юнсу, — прошептала она едва слышно, — ответь, ну!

Она понятия не имела, что скажет ему. Чтобы не ходил никуда, потому что Фостер на самом деле был убит злобным духом? Это даже звучало по-идиотски!

— Мун? — обеспокоенный голос Юнсу ворвался в её сознание. — Что-то случилось?

Открыв рот, она тут же его закрыла. На фоне разговора звучал привычный для полицейского участка шум, какие-то голоса. Значит, Юнсу уже либо ездил в дом к Фостеру, либо пока ещё не уехал.

— Просто хотела спросить, когда ты будешь дома, — как бы сильно Мун ни хотелось выпалить свое сумбурное предупреждение, она понимала, что муж вряд ли будет слушать неясные предчувствия.

Он вздохнул.

— Скоро. Меня вызвонили на половине пути и попросили допросить одного парнишку, пытавшегося продавать «кислоту» на территории старшей школы. Идиотизм, — Юнсу явно был раздражен. Вечером ехать на место преступления уже не было смысла, даже с фонариком мало что разглядишь. — Утверждают, что из-за его наркоты чуть старшеклассница не откинулась. Я закончу и приеду домой. По другим делам уже завтра.

Мун чувствовала, что он врёт, и не верила ни единому его слову. Наверняка он постарается хотя бы заехать к Фостеру, если уж старые канализационные трубы не будут ему доступны. Хотя там, наверное, и искать-то нечего… Мун не разбиралась в следственных мероприятиях.

— Не езди туда, — произнесла она.

— Почему? — хмыкнул Юнсу.

— Дурное предчувствие, — пусть лучше считает её идиоткой, но не едет, пожалуйста, пусть только не едет…

Холодок свернулся у неё в желудке, верный признак надвигающейся беды.

— Ничего не случится, — терпеливо произнес муж ей в трубку. — Мне нужно закончить допрос. Увидимся дома, детка.

Он сбросил вызов.

Мун выругалась на родном языке хункпапа. Плохое предчувствие не отпускало, заползало в душу черным ледяным туманом. Она чувствовала, что, если Юнсу попытается копать смерть Майлза Фостера ещё глубже, проклятье прикоснётся к нему и оставит несмываемый след.

Паника налетела на неё, как песчаная буря, и Мун схватилась за коврик для медитации, на котором сидела, чтобы не упасть. Сердце колотилось где-то у горла. Зажмурившись, она вновь попыталась представить ловец снов — его плотные белые нити, сплетающиеся в паутинный узор, его перья, колышущиеся на ветру…

Отступать страх не желал. Он тянулся к её шее холодными пальцами, намереваясь ухватить, задушить, уничтожить.

— Паутина задерживает зло и пропускает добро… — прошептала Мун едва слушающимися губами. — Она не пустит тебя…

Когда паника, наконец, стала отступать, ей удалось открыть глаза.

Если она не может остановить Юнсу, она поедет туда сама.

Адрес Майлза Фостера Мун обнаружила в записях Юнсу у него в кабинете. С трудом подавив неприязнь к собственным действиям, — она терпеть не могла рыться в личных вещах мужа и никогда не делала это без его просьбы или особой необходимости, — она открыла его ноутбук и ввела пароль. На третий раз ей удалось догадаться, что паролем был её день рождения, но наоборот, от года к месяцу.

Все документы по Фостеру лежали в отдельной папке. Фотографии дела, файл с заметками и размышлениями, который Мун даже не стала открывать, подшивки газет Шарлоттауна за последние несколько лет, явно записанные на диск из библиотеки. Юнсу серьезно взялся за дело, хотя даже не представлял, к чему оно может его привести.

Мун открыла снимки дела и пролистала до фотографий Майлза. Тело выглядело ужасно. Разодранное горло, зияющая дыра на месте паха, вырванные куски мяса, следы разложения. Сглотнув, она хотела уже пролистать дальше, чтобы отыскать адрес или хоть какие-то данные о месте происшествия или о квартире Фостера, но голова у неё закружилась, и Мун рухнула в темноту.

Рычание.

Визг.

Жёлтые глаза, полыхающие в темноте. Запах мокрой шерсти, крови и озёрной тины.

Сила — тёмная, густая, вязкая, чужеродная.

Вокруг Мун кружились лица, черт которых разобрать не получалось. Они смазывались, будто в насмешку, менялись, и у каждого был жёлтый волчий взгляд. Рты щерились в оскалах, обнажая клыки.

Она слышала шепот, шипящий, глухой, будто за щеки говорившего… говорившей, это был женский голос, набились водоросли.

«Убей их, убей их, убей их, отомсти, отомсти, отомсти…»

Она падала и падала в круговерть неясных образов и запахов, раздирающих обоняние, как Алиса падала в нору, погнавшись за Белым Кроликом.

«Убей… отомсти… убей…», — перед глазами Мун вспыхнуло искривленное злобой, распухшее лицо призрака, и она закричала.

— …Мун! — Юнсу успел подхватить её до того, как она рухнула на пол. — Мун, какого черта? Мун!

Веки отказывались подниматься. Мун чувствовала себя так, будто её со всей силы огрело по затылку. Кое-как открыв глаза, она увидела мужа. Лицо Юнсу расплывалось.

— Прости… — пробормотала она.

Прежде она ещё никогда не попадала в транс так резко и без подготовки, даже без мало-мальской медитации, и теперь не понимала, что это было? Что она только что видела?..

— Я чертовски испугался, — оказалось, что муж успел перетащить её на кровать в спальню. — Я же говорил тебе не копаться в деле Фостера, там же одни фотки — полный пиздец!

Мун тяжело моргнула.

Похоже, Юнсу решил, что, ведомая любопытством, она сунула нос в его записи. Не то чтобы он их вообще от неё скрывал, но, похоже, подумал, будто она испугалась и упала в обморок при виде растерзанного тела. Быть может, лучше ему и продолжать думать так.

А вот что именно ей показалось, пока она «плавала» в трансе, Мун разобраться лишь предстояло.