Песня полной луны

Глава двадцать четвертая

Дилан смотрел на Гаррета, наматывающего круги по гостиной, и впервые за очень долгое время чувствовал себя загнанным в угол. Он понятия не имел, как реагировать на выпады друга.

Что их всех посещают одни и те же галлюцинации, он уже понял. Разум, который Дилану удавалось охлаждать довольно похвальное количество времени, подсказывал: с ума сходят поодиночке, но, вероятно, общее прошлое и чувство вины, подпитанное паникой Оуэна, могло повлиять. Он мог объяснить всё это Гаррету, но тот был слишком взвичен и напуган, чтобы прислушаться к голосу адекватности.

Или хотя бы к каким-нибудь разумным словам.

Дилан смотрел, как электрический свет от настольной лампы отражается в бокале с виски; от хождения Гаррета туда и сюда уже начинала болеть голова.

— Хватит ходить кругами, дырку в полу проделаешь, — фыркнул он. — И успокойся уже, наконец.

— Да иди ты в жопу! — рявкнул Гаррет, но за его рявканьем скрывался настоящий визгливый страх. — Я видел её! Понимаешь?! Вот своими, блядь, глазами, как тебя вижу! Гребаная сука стояла напротив и гнила, понимаешь?! Она прямо мне на ковёр гнила!

Дилан знал, что именно видел Гаррет, как никто другой.

Индейскую сучку он видел очень часто. После той попытки нападения, когда он чуть не придушил Лекси, она вроде бы отстала от него, но теперь мелькала где-то на периферии зрения — тёмной фигурой в коридоре, когда он вставал в туалет; запахом разложения, плывущим по комнате; силуэтом в темноте спальни, если Дилан просыпался среди ночи.

Оуэн бы сказал, что она чего-то ждет.

Дилан же считал, что любые психические проблемы могут идти синусоидой, и сейчас в его случае галлюцинации просто пошли на снижение. Возможно, даже благодаря его собственным усилиям и попыткам удержать себя. И спортивным тренировкам. Спорт вообще хорошо помогал и выматывал, позволяя не видеть снов и не обращать внимания на запахи и шорохи в доме.

— Выпей, — Дилан протянул Гаррету виски. Тот не отказался, залпом опрокинул стакан и закашлялся. — И успокойся. Никто не собирается тебя убивать.

— Майлза тоже не собирались!

— Несчастный случай, — каменному лицу Дилана позавидовал бы и памятник. Он понимал, что если все начнут впадать в панику, кто-нибудь обязательно проговорится кому-нибудь, и тогда полиция на пороге будет лишь делом времени.

Разумеется, никаких доказательств не будет.

Разумеется, все утихнет. Но нервотрепка всё равно будет долгой и нудной. Как будущий юрист, он это хорошо понимал.

Гаррет рухнул в кресло.

— Надо, нахрен, всё рассказать!

От его бравады, что индейская сука была сама виновата, и что ничего такого не случилось и вины их не было, не осталось и следа. Он выглядел так, будто ему срочно нужна доза снотворного, пара ударов по роже и проспаться. Его обреченность будила в Дилане глухое раздражение.

Поднявшись, он подошел к Гаррету и с силой встряхнул его за плечи.

— Мы не будем ничего рассказывать, — четко произнес он. — Мы должны держаться вместе, даже если Оуэн решит от нас отколоться. Двое сильнее, чем один.

Тонкий запах гнили забрался в ноздри.

— Ты, что, не видишь, она же здесь! — заорал вдруг Гаррет снова и отрубился, сползая вниз по креслу.

Она была здесь.

Дилан взял стакан, понюхал, перебивая запах тухлых водорослей запахом алкоголя. Поднял взгляд.

В окне он увидел свое отражение, а за его спиной — мертвую ютскую девчонку. Её лицо, опухшее и разлагающееся, подернулось дымкой, преображаясь в лицо Лекси, синюшное, жуткое.

Дилан сжал стакан в руке с такой силой, что тонкое стекло лопнуло, полоснув по ладони острой болью. Призрак за его спиной исчез.

Голова у Гаррета гудела.

Открыв глаза, он обнаружил себя на диване в гостиной дома, в котором ночевал Дилан, когда уставал от шума общежития братства. Индейская сука исчезла, оставив за собой только вонь и дикий, неконтролируемый страх, всё больше захватывающий его душу.

Ещё несколько дней назад он орал Оуэну, что пусть она его лучше убьет, но в тюрьме он гнить не будет. И Гаррет действительно так думал, но сегодня…

Он видел её распухшее лицо так близко, как не видел некоторых своих любовников или любовниц. Он задыхался от гнили. Он, блядь, едва не обоссался, когда она склонилась над ним, обдавая вонью тухлятины, и ухмыльнулась, обнажая поломанные зубы.

И тюрьма, если там не будет её, вдруг показалась неплохой перспективкой. Мать её…

Даже если без Майлза.

Гаррет сглотнул. Смерть Майлза продолжала ранить его, сидеть острым лезвием где-то под ребрами. Хреново у него даже с признанием вышло, и теперь, получается, друг помер, думая, что Гаррет — чертов пидор. А он не пидор. Он просто любил Майлза, и… твою мать, их последняя встреча вышла реально паршивой.

И в этом был виноват он. И теперь даже не может попросить прощения. Ничего не может.

С трудом сев, он сжал виски ладонями.

Хотелось выпить.

Или сдохнуть к чертям. Может, его тоже загрызут собаки? Одну он сегодня уже видел. Жуткую, огромную, со светящимися жёлтыми глазами. Наверное, приглючилось с перепугу и от постоянных мыслей о Майлзе и его смерти. Наверняка эта сучка так напугала его, что он бежал, совсем как Гаррет сегодня вечером, но не успел никуда добежать, столкнувшись со сворой.

А, может, Дилан прав, и это — всего лишь глюки? Оуэн первый развел панику, мог и их обоих накрутить. А в том, что Дилан тоже видит эту девчонку, Гаррет не сомневался.

Запах гнили снова вплыл в комнату, и Гаррет едва не свалился с кровати. Любые его попытки воззвать к остаткам собственного разума тотчас полетели к чертям.

Она стояла в дверях, распространяя отвратительные миазмы. Ухмылялась.

«Думаешь, я оставлю тебя в покое? Думаешь, сможешь скрыться?»

Гаррет понятия не имел, слышит ли он её голос в голове или ему просто чудится. Воспаленный мозг отказывался различать реальность и галлюцинации, а она всё приближалась. Скатившись с кровати, Гаррет отполз к окну, дрожа. Отступать было некуда — она, она, она была у самой двери, она приближалась, ступая распухшими, разлагающимися ногами по полу.

«Тебе некуда бежать. Ты умрешь…»

— Тебя нет! — закричал он. — Ты не существуешь!

Он хотел, чтобы индейская сучка его прикончила? Господи, мать твою, забудьте, если так выглядит смерть, то он не хочет умирать! Даже ради Майлза.

«Хочешь проверить?»

Шаг. И ещё.

Гаррет ощутил, как липкая, вязкая паника охватывает его. Щупальцами пробирается в самое горло. Он чувствовал этот ужас, распирающий ему глотку; он задыхался, кашлял и не мог вдохнуть… он не мог…

Наткнулся ладонью на крупный кусок стекла. Откуда?..

Не важно.

Она приближалась.

Гаррет силился вдохнуть хоть немного воздуха, прочесть молитву, хоть что-нибудь, но в глазах темнело, а язык распухал.

Ему нужно вдохнуть.

Ему… нужно…

Захрипев, он с размаху воткнул кусок стекла себе в горло.

…Холли плюнула на истекающее кровью тело.

Этого урода должен был убить Найл, но вышло в итоге не так уж и плохо.

Оставались ещё двое.