Плацдарм

Глава 45. ГАМБИТ ГЕНЕРАЛА

В который уже раз за последние дни Хайнц Гудериан стоял перед штабной картой, анализируя географию боестолкновений. При первом взгляде ситуация не казалась критической, однако маршал знал — отраженное в донесениях всегда отстает от действительности. Складывалось впечатление, что немцы в основном контролируют город, и только в отдельных местах идут бои. Но на самом деле, как подозревал Гудериан, ситуация постепенно становится обратной — немецкие части контролируют места собственной дислокации и небольшой оборонительный контур вокруг них, а все остальное — серая зона. И вот еще одно подтверждение — батальон 45-ой пехотной дивизии, направленный для исправления ситуации у Дворца Советов, оказался заблокирован советскими автоматчиками возле здания бывшей библиотеки им. Ленина — теперь там размещался архив рейхскомиссариата Московия. Похоже, русские захватили не только красную линию метро, но постепенно брали под контроль наземную территорию между станциями.

На донесение, отправленное в ОКХ, фельдмаршал до сих пор не получил ответа: видимо, там переваривали информацию, тратя драгоценное время. Похоже, в ближайшие дни рассчитывать на подкрепления не приходится. Трудно это признавать, но сейчас надо сосредоточиться на том, чтобы вытроить надежную оборону объектов, имеющих стратегическое значение. Прежде всего — это Кремль, где находились основные руководящие органы рейхскомиссариата, а также штаб Гудериана, и ключевые транспортные узлы, наиболее важный из которых — площадь трех вокзалов. Фельдмаршал не сомневался, что имеющихся в наличии войск достаточно, чтобы создать надежно защищенную зону от Кремля до вокзалов. И нужен еще полный контроль хотя бы над одним направлением железной дороги. Только вот над каким именно — идущим на запад или восток? А вот это будет зависеть в том числе и от того, какие решения примут в Берлине…

Фельдмаршал вызвал начальника штаба.

— Генрих, отзовите штурмовые подразделения, отправленные к Яузе, они нам понадобятся в другом месте.

— Мы оставляем плацдарм русским? — спросил тот.

Гудериан кивнул.

— Надо признавать реалии. В нынешних условиях плацдарм возле Яузы не имеет решающего значения. К сожалению, он уже сыграл свою роль — дал русским захватить метро.

— Какой будет приказ?

— А вот это, Генрих, мне надо обсудить с вами…

Примерно через час напряженной работы общий контур оборонительного рубежа от Кремля до площади трех вокзалов был намечен. Эта работа доставила Гудериану некоторое удовлетворение — наконец-то он действовал на опережения, а не реагировал на уже случившееся. Конечно, не совсем таким образом, как хотелось бы, но, тем не менее. У него достаточно войск, чтобы организовать плотную оборону на выбранном участке. Это даст время, необходимое, прежде всего, чтобы в Берлине осознали все серьезность сложившейся ситуации.

Капитан Скворцов был поражен, попав в Дворец Светов. Он, конечно, слышал о проекте, который предполагалось реализовать в сталинском СССР — даже успели подготовить котлован и уложить фундамент высотной части и основания, — но война перечеркнула грандиозные планы, и, похоже, возвращаться к ним не собирались. А здесь, в параллельном мире, самое грандиозное в стране сооружение было почти закончено. Пять цилиндрических ярусов, как бы поставленных друг на друга, достигали высоты почти двести метров, причем последний цилиндр был постаментом пятидесятиметровой статуи Ленина, которую немцы, конечно же, взорвали. Реализованный в параллельном мире проект несколько уступал размахом задуманному в сталинском СССР (может, поэтому его и удалось осуществить), но все же производил ошеломляющее впечатление. Да, превзойти высоту Эмпайр-стейт-билдинг не удалось, но общая площадь помещений и их объем многократно превосходили эти же характеристики крупнейших европейских и американских зданий — за исключением Зала Славы, построенного Шпеером в Берлине в конце сорок четвертого — тот мог вместить одновременно сто пятьдесят тысяч человек, так что от их дыхания под куполом иногда образовывалось облако пара.

Большой зал Дворца Советов, выполненный в виде амфитеатра и вмещающий до пятнадцати тысяч человек, располагался над подвальными помещениями. Именно в этот зал поднялись штурмовые подразделения полковника Воронова, пройдя по секретному тоннелю и захватив подвал: немцы совершенно не ожидали нападения изнутри, сосредоточившись на защите внешнего периметра здания. Большой зал до начала войны не успели полностью оборудовать всем необходимым для проведения заседаний, но стальные сиденья, покрытые кожей, уже установили, хотя за четыре года запустения они несколько попортились. Из Большого зала через фойе можно было попасть в Зал Конституции, имевший прямоугольную форму и освещавшийся в основном за счет огромных окон, выходивших на фасад. Окна эти почти все оказались разбиты, так что в помещении гулял летний ветер, нанесший листву. Однако, поскольку из Зала Конституции открывался отличный обзор прилегающей местности, и он был освещен, пусть только естественным светом, полковник Воронов именно в нем решил разместить штаб гарнизона Дворца Советов. Немецкие части, выбитые из здания и его окрестностей, отошли в сторону Кремля, однако полковник в любой момент ожидал контратаки — вряд ли противник смирится с такой потерей.

Во Дворце предусматривалось обширное лифтовое хозяйство, позволяющее оперативно перемещать огромное количество посетителей между этажами — или, если сказать точнее, уровнями — но до осуществления этой части проекта руки не дошли. Капитан Скворцов вместе с разведчиками поднялись по пожарной лестнице, превосходящей по ширине парадные лестницы в иных дворцах прошлого, на последний уровень, где предполагалось разместить технические службы. Этот уровень и крышу верхнего цилиндра немцы использовали для размещений зенитных орудий и боеприпасов к ним. Впрочем, работы у зенитчиков в последние годы не было: бомбардировочная авиация Красной Армии с аэродромов за пределами Урала не могла достигнуть столицы.

— Похоже, действует, товарищ капитан, — сказал разведчик, осмотрев зенитку. Это было знаменитое 88-миллиметровое орудие, успешно используемое немцами и как противотанковое. — Может, стрельнуть? — предложил он, показывая на ящик со снарядами.

— Потом, — ответил Скворцов. — Решать будет товарищ Воронов, он здесь командир, а не мы.

Всего по углам квадратной площадки стояли четыре орудия, смотревшие во все стороны света. Скворцов прикинул, можно ли направить орудия так, чтобы бить по танкам внизу, если немцы решаться на контратаку с использованием бронетехники. Получалось, что можно.

— Интересно, как они их сюда затащили? — спросил один из разведчиков, понявшихся на крышу.

— По частям, иначе никак, — ответил капитан. — Разобрали, подняли и собрали. Тяжелая работа.

С высоты здания было видно, как в разных районах Москвы идут сражения. Больше всего выстрелов, в основном из танковых орудий, доносилось с севера — там немецкая бронегруппа все еще пыталась выбить Красную Армию с плацдарма возле Яузы. Отличный наблюдательный пункт, подумал Скворцов, надо будет сообщить Воронову.

— Отдохнули? — спросил он бойцов. — Все, спускаемся в штаб. Петров, остаешься здесь, будешь вести наблюдение. Проверь рацию.

— Есть, товарищ капитан, — ответил тот, — а рация работает, не волнуйтесь, я проверил перед подъемом.

— Хорошо, — откликнулся Скворцов. В самом деле, подумал он, надо прислать сюда кого-нибудь, кто имел дело с немецкими зенитками: может, и получится использовать трофей. Было бы очень кстати, иначе придется свои поднимать. Напоследок капитан посмотрел на небо: могут ли немцы бомбить Дворец? Да, такое вполне возможно, если и не прямо сейчас, то в ближайшем будущем. И тогда зенитки ох как пригодятся, особенно если учесть, что авиации у нас тут до сих пор нет…

Генерал Говоров анализировать ситуацию в Москве.

С одной стороны, положительная динамика налицо — кировская ветка метро уже целиком в руках Красной Армии, Дворец Советов взят, плацдарм у Яузы держится, несмотря на атаки, значительные немецкие силы блокированы возле мест постоянной дислокации. С другой стороны, интенсивность боев постоянно нарастает — как и следовало ожидать. Немцы вполне могут применить и авиацию — по тем районам, которые они не контролируют.

И, конечно, главный вопрос — что делать с Кремлем?

Говоров не сомневался, что немцы его взорвут, если решат, что проигрывают битву. Как этого не допустить?

У генерала был план — настолько неоднозначный, что он не рискнул выходить с ним на вышестоящее начальство: недоброжелатели, особенно те, кто не воевал с немцами, вполне могли обвинить его в предательстве. Кроме того, немцы должны сами созреть, чтобы его принять. Говоров считал Гудериана прагматичным генералом, имеющим богатый боевой опыт, и умевшим признавать поражение. Осознал ли он уже, что битва за Москву проиграна? Полной уверенности у Говорова не было.

Размышления генерала прервал начальник штаба, вошедший с докладом.

— Чем порадуете, Василий Евгеньевич? — спросил его командующий.

— С плацдарма у Яузы донесение. Немцы прекратили атаки и отходят к центру города.

— Интересно, — задумчиво проговорил генерал и после паузы добавил: — Вот что, Василий Евгеньевич. Мне нужен надежный офицер, умеющий держать язык за зубами и хорошо знающий немецкий. Есть такой на примете?

— А для чего?

Говоров хмыкнул.

— Для дипломатической миссии. Я хочу войти в контакт с Гудерианом. Только никто не должен об этом знать. Да, и вот еще что, — добавил генерал, — хорошо бы, чтобы этот офицер знал Кремль.

Начальник штаба, не задавая лишних вопросов, ответил:

— У меня есть такой офицер.

До войны Сергей Туманов собирался поступать на историко-филологический факультет МГУ. Способности к языкам у нег проявились еще в детстве — видимо, передались от матери, занимавшейся переводами на русский немецких философов и их комментированием. В десять лет Сергей знал наизусть «Страдания юного Вертера» — не потому, что мальчика привлек сюжет, а просто нравилось звучание языка, рифмованные строки и — что греха таить — восхищение юным дарованием со стороны взрослых.

В МГУ Туманов успел отучиться один год, а затем был призван на фронт. Начальство вскоре оценило его познания в немецком: Туманов консультировал офицеров, допрашивающих военнопленных, составлял и редактировал агитационные материалы, адресованные немецким военнослужащим, переводил трофейные документы — в общем, упражнялся в языке. К сорок пятому году Туманов дорос до майора, а в самом конце войны попал в группу переводчиков, участвовавших в подготовке и подписании документов о капитуляции, а также в допросах высших офицеров вермахта.

Именно этого офицера имел в виду начальник штаба. Суть задания Говоров объяснил Туманову с глазу на глаз, без лишних ушей — остальные, включая начальника штаба, знали только о некоем предложении, которое Говоров собирался передать Гудериану. Если Сергей и удивился, то вида не подал. Впрочем, вращаясь в высших военных сферах, Туманов много чего успел услышать и повидать, и план Говорова не был самым невероятным из того, в чем майору довелось принять участие.

Убедившись, что Туманов понял свою миссию верно, Говоров отпустил его и велел ждать приказа, который мог поступить в любой момент. К вечеру седьмого июля генерал решил, что время пришло. Стало ясно — Гудериан собирает мощный оборонительный узел внутри Садового кольца, передислоцируя подразделения с окраин Москвы ближе к центру города. Значит ли это, что фельдмаршал верно оценил свои возможности по контролю за всем регионом в целом? Говоров рассчитывал, что да.

Начальный этап был самым опасным в миссии Туманова. Рассматривался даже вариант, при котором коридор в параллельный мир пробивался рядом с Кремлем — например, в Александровском саду, — однако потом решили, что это слишком опасно: немцы могут начать стрельбу еще до того, как станет ясен мирный характер миссии.

Так что решили сделать по-другому, традиционно. На позициях возле Дворца Советов установилось относительное затишье, и оттуда до Кремля рукой подать, поэтому для перехода выбрали это место. Сначала над советскими позициями появился белый флаг, а затем показались переговорщики: майор Туманов и сопровождавший его разведчик, оба без оружия. Они шли на виду, не спеша и не делая резких движений. Сейчас больше всего опасались случайного выстрела, но все обошлось. Капитан Скворцов увидел, как Туманов с разведчиком невредимыми добрались до немецких позиций и скрылись в них. Что будет дальше? Оставалось надеяться на лучшее. По крайней мере, у немцев, похоже, пока не было приказа расстреливать любых парламентеров — как случилось в Будапеште.

Туманов громко и четко, на хорошем немецком заявил, что у него есть послание от советского командующего генерала Говорова немецкому командующему Гудериану. Советских переговорщиков тщательно обыскали. Послание в запечатанном конверте Туманову вернули.

После этого парламентеров посадили в «хорьх» с зашторенными окнами. Поездка, разумеется, была недолгой. Снаружи доносились отдаленные звуки боя, пару раз Туманов услышал лязг гусениц проехавших рядом танков. Наконец, колеса застучали по брусчатке — выехали на Красную площадь. Машину ненадолго остановили для проверки документов, и затем двинулись дальше, гораздо медленнее, уже по территории Кремля.

— Я прошу вас завязать глаза, — сказал офицер, протянув парламентерам темные повязки.

Те подчинились. Проверив, как парламентеры с этим справились, офицер открыл двери машины и приказал выйти. Поддерживая за локоть и время от времени указывая, где повернуть, а где притормозить, парламентеров провели внутрь здания. Туманов предположил, что это Кремлевский дворец. Судя по интенсивной разноголосице, дворец был полон военных. В разговорах чувствовалась атмосфера тревоги. Майор мысленно усмехнулся — неужели они думают скрыть это, завязав глаза?

Они поднялись по лестнице и прошли по длинному коридору. Здесь, в отличие от первого этажа, было довольно тихо. Парламентеров завели в помещение и, наконец, разрешили снять повязки.

— Ждите здесь, — приказал офицер и вышел. У двери стояли двое рядовых с оружием. Высокие окна были зашторены.

— Интересно, где мы? — поинтересовался разведчик, с любопытством оглядываясь, но солдат возле входа рявкнул на него, приказав молчать.

Минут двадцать они просидели молча, потом за дверью послышались приближающиеся шаги. Вошел офицер, который привел их сюда.

— Пойдемте, — приказал он, — фельдмаршал примет вас.

В этот раз обошлись без маскарада с завязыванием глаз. Коридор упирался в большую двустворчатую дверь. Перед ней офицер остановился.

— Дальше идете только вы, — сказал он, обратившись к Туманову. Разведчик вопросительно посмотрел на него. Майор кивнул, соглашаясь. Офицер открыл дверь, жестом пригласив Туманова войти, а сам тоже остался снаружи.

Фельдмаршал Гудериан был в кабинете один. Поздоровавшись, он спросил:

— У вас есть для меня сообщение от господина Говорова?

— Да, господин маршал. — Туманов протянул конверт адресату.

Гудериан, взяв со стола нож, вскрыл конверт, развернул сложенный листок и быстро прочитал. Ни один мускул не дрогнул на лице фельдмаршала.

— Когда господин Говоров хочет получить ответ?

— Как можно скорее, — ответил Туманов. — время идет, ситуация быстро меняется. Товарищ Говоров не знает, как долго сделанное предложение будет актуально.

Гудериан кивнул.

— Передайте генералу, он получит ответ.