Плоды мести

Глава 26

«Ты ж только не вздумай при эльфах ляпнуть, что они не перворожденные!»

— Аггрх

Портной удалился, а компаньоны собрались на совет в самой большой комнате. В ней разместили Каввеля, чтобы быку хватало пространства, но вынесли всю мебель во избежание порчи. Остались только следы от корней в полу, так что пришлось стоять на ворохе свежей травы. Зато и места всем хватило. Ядреный запах стойла здесь смешивался с травяным духом так, что дышать с непривычки приходилось с зажатым носом, но окна распахивать не стали. Гарб наложил чары от подслушивания, чтобы спокойно поговорить без лишних ушей.

Троу никто даже не успел хватиться. Все еще отдыхали, когда он вышел из подъемника, мило обсуждая с маэстро Фингольфини современные модные веяния. Бард же и стал первым клиентом мастера. Оба уверенно прошагали мимо стражи к комнате черноухого, пока прислуга волокла следом тюки с тканями. Гвардейцы переглянулись и проводили парочку подозрительными взглядами, но и только.

Маэстро пользовался полной свободой перемещения по замку, как и любые его спутники. К тому же солдатам приказали только не выпускать гостей. Так никто и не выходил с тех пор, как господа офицеры вынесли из той же комнаты какой-то тяжелый мешок. И в визите постороннего в комнату к гостю ничего необычного не было. С разными целями на этаже успела побывать добрая половина замка: то прислуга придет, якобы для уборки, то стайка фрейлин заявится в щелочки и замочные скважины подсматривать да хихикать. Одна неопознанная знатная дама и вовсе дерзко отперла дверь к орку своим ключом и пробыла у него не меньше часа.

Гоблин уже вполне свыкся с присутствием поблизости большого количества лусидов, поэтому и к перемене внешности Адинука остался равнодушным. Минотаврам и человеку, правда, пришлось объяснять, что закончилось действие эликсира и зачем он вообще понадобился. Зато новый костюмчик барда произвел ошеломляющее впечатление.

Синий с серебряными пуговицами и золотыми петлицами камзол, украшенный затейливой вышивкой, короткие до колена штаны той же расцветки, белоснежные чулки и тупоносые башмаки с мифрильными пряжками придали образу барда какой-то дополнительный лоск. Поверх камзола троу надел обильно украшенный вышивкой жюстокор — разновидность кафтана, облегающего талию и плечи, но сильно расширяющегося книзу. На его голове красовался берет с орлиным пером. Адинук смотрелся по-эльфийски вычурно и слишком уж походил на местного аристократа. В этом наряде троу чувствовал себя вполне естественно.

— Полагаю, если бы нас хотели убить, то уже бы сделали это, — задумчиво сказал Аггрх, тщетно пытаясь мясистыми пальцами оттереть красные отпечатки эльфийских губ с правой щеки и шеи. Местная помада оказалась настолько стойкой, что даже вода с мылом ее не смывала.

Адинук на это сдавленно прыснул в кулак.

— Не старайся, это магия, — пояснил Гарб и простым заклинанием убрал все посторонние следы с зеленой кожи. — Тебя пометили. Здесь у каждой дамы особый отпечаток, чтобы другие видели, кому достался трофей, и никто больше не претендовал. Под одеждой еще есть? Они потом сами исчезают, но магический след остается на всю жизнь, если не убрать. Мне про это один дух рассказывал.

Компаньоны стали свидетелями редкого зрелища — светло-зеленые щеки воина начали темнеть и приобрели насыщенный салатовый оттенок. Похоже, именно так «краснеют» орки.

— А что, мужчины даже не пытаются убрать следы? — спросил орк, пытаясь сообразить, какую еще часть тела нужно срочно почистить.

— Еще как пытаются, — улыбнулся гоблин, — только дамы постоянно изобретают новые способы сохранения меток. Эта битва заклинаний длится не первую тысячу лет. Что интересно, женщины могут узнать авторство чужой метки, а от мужчин это специально скрывается.

Могара смущенно улыбнулась, а Каввель издал хохочущее мычание.

По просьбе принцессы портной сшил тауросе привычный для нее халат канареечного цвета и такие же панталоны — весьма достойный наряд по меркам минотавров. Орк предпочел остаться в образе тупого громилы, поэтому лишь избавился от нагрудника с поддоспешником, оставшись в кольчужной рубахе и кожаных штанах, которые портной все-таки слегка подновил магией. Впрочем, кольчуга такого плетения из мифрила сама по себе стоила целое состояние и могла вызывать восторженные шепотки у знатоков. С Каввелем Фингольфини работать отказался, высокомерно предложив только попону на спину, после чего поспешно спасся бегством.

— Как себя вести на аудиенции у короля? — задал мучивший его вопрос Аггрх.

— Так, чтобы нас не велели казнить, — ответил де Деса.

Инквизитор пребывал в самом мрачном расположении духа и от ремонта одежды отказался сам, оставшись в бесформенной серой накидке. В абсолютном провале с культом Сераспикса он винил себя, из-за чего настроение с каждым часом бодрствования только ухудшалось. После визита Каввеля культисты лишь укрепились в ереси, что делало их обращение в истинные верования затруднительным.

В составе банды гоблина Хуан тоже оказался не по своей воле, но считал это частью очередного испытания, ниспосланного богами. Вот только изредка в голове всплывал вопрос, не слишком ли боги усердствуют с проверками стойкости его веры последнее время? А может, это наказание за неудачу с еретиками? Значит, все еще можно исправить.

Адинук загадочно улыбнулся и взял слово.

— Будьте ест-е-е-ественными, как мертвая ры-ы-ы-ба на сковоро-о-одке, — в полном соответствии с образом, томно растягивая слова, сообщил троу. — Я наслышан, что Миримон любит всякие новые впечатления. А среди нас всех только я не буду привлекать хоть сколько-нибудь серьезного внимания. И еще нам лучше держаться вместе на всякий случай, а то придворные могут начать насмехаться над нами, как обезьяны смеются над тигром.

Все, даже бык, скептически посмотрели на чересчур расфуфыренного эльфа, но тот уже витал где-то в фантазиях и не обратил на взгляды компаньонов внимания.

— Наше пленение связано с Каввелем, — решила поделиться своим мнением Могара. — Король явно заинтересован в нем, так что стоит ждать чего-то с этой стороны.

Гарб вопросительно посмотрел на минотавра, и тот кивнул.

— Расскажу для тех, кто не в курсе, — проскрипел гоблин. — У меня сейчас в лапах древний чар божественного происхождения. Пока не до конца собранный, но уже достаточно могущественный, чтобы создать отдельный мир из куска другого или разрушить одну эльфийскую академию в паре сотен миль отсюда. У всех нас есть причины собрать посох полностью, и этого хотят боги. Я уверен, что король эльфов знает о чаре и позвал нас в гости таким интересным способом вовсе не для собственного увеселения. И если ушастые до сих пор не попытались его захватить, так это потому, что боятся возможных последствий.

Де Деса за время рассказа Гарба то бледнел, то краснел.

— Вы хотите сказать, что это Посох Небытия? — спросил наконец инквизитор, проводя дрожащими пальцами по своим редким седым волосам от лба к затылку.

На его лбу крупными каплями выступил пот, а шрам на лице от волнения налился кровью.

— Нет же, — возразил шаман. — Это посох Бирканитры и Быр-Хапуга, богов моего народа.

— Не согласен. Если это так, то что он делает в мире смертных?

— Вопрос с подвохом? — уточнил шаман. — Насколько мне известно, он до разрушения находился в руках аватара Быр-Хапуга, а потом его обломки оказались в разных частях Лумеи.

— Такое может быть, конечно, в пророчествах точно не сказано, кем он был создан, — сказал мужчина, а затем посмотрел прямо в желтые глаза гоблина. — В любом случае это не имеет значения, если мы говорим об одном и том же посохе. Этим чаром можно уничтожить мир. Все миры, созданные Део! Его нельзя собирать!

Бык взмахнул хвостом так, чтобы удар пришелся по ягодицам стоящего рядом де Десы. Раздался щелчок, как от взмаха хлыста. Человек больше от неожиданности, чем от боли отскочил и едва не упал в травяную подстилку.

— Чар му-ожет сниму-ать божественные проклятия, — сказал Каввель.

— Посох нужен, чтобы освободить Бирканитру из плена и возродить Быр-Хапуга, — добавил Гарб.

— И Миленочка снова станет собой, — мурлыкнул Адинук.

Инквизитор сделал шаг назад и уперся спиной в стену. Опора как будто придала ему сил, и он успокоился. Со спокойствием пришла ясность мысли, которой недоставало для внятных объяснений.

— Послушайте, — тихо сказал человек. — В Храме Творения, который я недавно покинул, собрано множество пророчеств, и не меньше десяти из них посвящены вот этой штуке.

— Скоро прям шагу нельзя будет сделать, чтобы не вступить в очередное, — пробормотал Аггрх.

— Если собранный посох попадет в наш Храм, Лумее придет конец! — повысил голос храмовник. — Вы слышите меня?

— Расслабься, Хуан, — фыркнул бык. — Не понесем мы его в твой Храм.

— А кто вам сказал, что это будете вы? — парировал де Деса. — Есть целая орда тех, кто с удовольствием сделает это за вас.

— Пускай сначала попробуют отобрать, — ухмыльнулся Гарб.

В дверь постучали.

Пресветлый Миримон решил совместить прием с ужином, что вполне укладывалось в представление его народа о гостеприимстве. Хотя это могло объясняться всего лишь простым желанием короля получить больше удовольствий за раз.

В отличие от двора в Брестоне здесь никто не стал читать компаньонам пространные лекции о местном этикете. Светлым эльфам, вероятно, просто не пришло в голову, что кто-то может оказаться настолько незнакомым с хорошими манерами, чтобы не уметь себя вести подобающим образом. Гарб отнес это на счет замкнутости общества лусидов. Вряд ли большинству местных жителей доводится хоть изредка общаться с кем-то из внешнего мира, тем более незнатного происхождения. Аггрх предложил другую версию:

— По-моему, они просто хотят увидеть тупых и неотесанных варваров, чтобы еще раз проникнуться чувством собственной важности на нашем фоне. Как думаете, стоит им подыграть?

После спуска на асонсере гостей проводили к банкетному залу. Основной отряд вооруженной охраны держался поодаль, но всегда в поле зрения на протяжении всего пути. Кроме того, дополнительные патрули как бы невзначай проходили мимо по смежным коридорам или попадались навстречу. Гвардейцы отдавали честь и шли мимо чеканным шагом, гремя доспехами и бряцая оружием.

Двери — высоченные полукруглые створки из молочно-белого материала непонятного происхождения, украшенного геометрическими узорами и орнаментами из серебра, — оказались закрытыми. Перед ними взад-вперед прохаживался с заложенными за спину руками сухопарый эльф в необычайно скромном однотонном кафтане. Увидев идущих в его сторону инородцев, он властным взмахом руки отпустил охрану и заговорил.

— Проспер де Аранил, паж Его Величества. Добро пожа…ловать, дама и господа, — речь его была нарочито правильной, но богатой на паузы, которые он иногда делал прямо посреди слова. — Вам лучше узнать кое-что, до начала ужина.

— Ну вот, — перебил его Каввель, обращаясь к гоблину. — А ты говорил, этого, как его? Инсруктажа не будет.

— Вот так делать как раз… нельзя! — воскликнул паж и добавил уже тише. — Дело в том, что король терпеть не может разговоров за едой. Поэтому, что бы ни слу…чилось, лучше молчите, пока Пресветлый насыщается. Перемигиваться или флиртовать тоже запрещено. Сегодня ожи…дается всего двадцать или тридцать блюд, так что больше сорока минут трапеза не займет. Зато потом Его Величество наверняка пожелает поговорить именно с вами, и уже тогда постарайтесь его развлечь. Он немного свое… нравен, но очень… щедр, когда доволен. Совсем забыл. Как дойдете до своих мест, не забудьте склонить головы. Он любит выражение покорности.

— Му-не тоже кланяться? — уточнил Каввель.

— Даже вам.

Закончив объяснения, де Аранил указал пальцем на дверь, и створки медленно и торжественно распахнулись. Гарб внутренним зрением увидел мощный всплеск магии. Настолько мощный, что он мог бы сойти за боевое заклинание.

«Удивительно», — подумал шаман. — «Они бездумно транжирят Дэ, чтобы открывать ей двери, шить наряды, писать картины, скрывать недостатки внешности, оставлять несмываемые отпечатки губ, растить огромные деревья и еще Курак знает для чего. А на действительно важные вещи скупятся. Ни разу не слышал, чтобы хоть один эльф помог бороться с голодом или построил дорогу. Они скорее пройдут мимо с задранным носом, чем заметят проблемы других народов. А если и заметят, то чванливо отвернутся. Им дано больше других, но свои таланты они растрачивают только на глупые прихоти».

За размышлениями шаман сделал несколько ковыляющих шагов вперед, и только потом сфокусировал взгляд на пиршественном зале, чтобы остолбенеть от увиденного.

Если лусиды собирались удивить гостей, то им это удалось. Помещение оказалось поистине огромных размеров. Все вокруг сверкало серебром и драгоценными камнями. Столы, заставленные чашами, кубками, бутылями, кувшинами, блюдами и тарелками, ломились от всевозможных яств и разнообразных вин, а за ними восседало тысяч пять эльфов. Все это ушастое безобразие в гробовой тишине наблюдало, как чужеродные существа входят в их владения и, вжимая головы в плечи, идут к отведенным для них местам. Диапазон взглядов рознился от добродушно-любопытствующих до откровенно враждебных.

Роскошь в таком количестве вызывала у непривычных к такому путников гнетущее чувство тревоги и неуверенности в себе. Длинный путь к столу проходил почти через все помещение и заставил компаньонов ощутить свою ничтожность по сравнению с этим чудовищно огромным помещением.

— Топ-топ-топ, цок-цок-цок, шарк-шарк-шарк, — звук шагов, цокот копыт и шарканье обуви Гарба гулко разносились по всему залу, и гостям начало казаться, что они тем самым тревожат покой какой-то святыни. Специальные места для варваров расположили между столами придворных, бесконечно тянущимися вдоль всего зала, и неподалеку от маленького столика короля у дальней стены.

Прекраснейший из лусидов, как описывают Миримона сказания, сидел на весьма необычном троне: мебелью служил настоящий живой медведь. Одному Триединому ведомо, через какие невероятные страдания пришлось пройти бедному животному, чтобы оно смирилось с такой долей. Мишка лежал совершенно неподвижно и лишь изредка вздыхал и иногда позволял себе громко и обиженно засопеть. Именно по этим звукам и становилось понятно, что огромный меховой клубок с когтями не простая имитация.

Гарб жадно впился взглядом в повелителя эльфов. Гоблину не терпелось отыскать в короле лусидов какой-нибудь изъян, но с виду все было безукоризненно. Монарх даже почти не пользовался магией, чтобы подчеркнуть свою безупречно-прекрасную внешность. Тонкий изящный нос, слегка заостренный подбородок и высокий умный лоб без единой морщинки не давали повода усомниться в благородном происхождении этого эльфа. Острые и бесконечно длинные уши, торчащие вертикально, указывали на весьма преклонный возраст Его Величества, как и совершенно не характерные для лусидов седые волосы до плеч, убранные за уши и зафиксированные серебряной диадемой с изумрудами. Они несколько отличались оттенком от серебристых волос подданных, что только подчеркивало статус повелителя эльфов.

В одежде король придерживался серебристых и зеленых оттенков. Свободное одеяние полностью скрывало тело владыки Серебряного Чертога, оставляя открытыми только лицо, длинную тонкую шею и руки ниже локтей. На запястьях Миримона тускло поблескивали браслеты, а пальцы монарха оказались унизаны перстнями. В каждом из украшений Гарб опознал могущественные боевые чары.

«Интересно, зачем они ему за обедом?» — подумал гоблин. — «Неужели нас так боится?»

Шаман посмотрел еще внимательнее и наконец разглядел то, что искал: диадема хорошо скрывала лысину, но не полностью. Напряжение тут же пропало. Противник перестал казаться небожителем и сразу обрел уязвимость, как и всякое смертное существо.

По левую руку от правителя на кресле сидела хрупкая нежная эльфийка, замотанная в несколько слоев полупрозрачной серебристой ткани. Материал так скрывал ее внешность, что, кроме рук с нежнейшей алебастровой кожей, пухлых чувственных губ цвета спелой клубники и лукавых изумрудных глаз, рассмотреть что-либо другое не представлялось возможным. Все остальное как бы таяло за слоями ткани, оставляя лишь расплывчатый, но все равно соблазнительный силуэт. При виде этой дивы Аггрх вздрогнул и чуть не споткнулся, потому что с нарастающим ужасом узнал ту, что наведалась к нему в комнату парой часов ранее.

«Я покойник», — подумал воин, стремительно бледнея.

Эльфийка бросила на орка насмешливый и немного манящий взгляд из-под полуопущенных век, сделала пару взмахов ресницами и тут же отвернулась, как будто он был ей совершенно не интересен.

Кем бы она ни приходилась властителю этого королевства — женой, любовницей или даже дочерью — вряд ли Миримон обрадуется, если узнает правду о ее похождениях. Аггрх вдруг живо представил, как в него, по приказу взбешенного короля, летят тысячи стрел, и тяжело сглотнул. Затем орк сделал глубокий вдох и храбро шагнул к своему месту. Он рассудил, что если что-то и произойдет, то на это уже никак не повлиять, поэтому нужно просто все принять как неизбежное и не паниковать.

Пиршество еще не началось, но запотевшие хрустальные кубки уже стояли наполненными перебродившим бледно-розовым виноградным соком, который эльфы называют лёвин. Компаньоны дошли до своих мест и склонили головы, как учил паж. Минотавр при этом, как будто случайно, задел рогами стол. Звон бьющегося хрусталя наполнил зал, а придворные не смогли сдержать злорадных ухмылок при виде подобной неуклюжести. Каввель же всего лишь намеренно избавил друзей от отравы, которую, как он подозревал, щедро насыпали в каждый из бокалов. Скорее всего, не смертельной, но вызывающей непреодолимое желание выбалтывать все свои секреты первому встречному.

Одни слуги немедленно притащили для быка отдельную серебряную кормушку и поставили ее подальше от стола, а другие быстро собрали осколки, вытерли пролитое и расставили новую посуду. Минотавр здраво рассудил, что прислуга вряд ли занимается такими вещами, поэтому замену принесут без всяких добавок.

Король соизволил вяло улыбнуться и сделал легкое движение пальцами, как бы предлагая садиться. Затем он первым взял кубок в руку и воздел ее к потолку. Придворные вскочили из-за столов и последовали его примеру.

— Да здравствует король! — грянул хор из пяти тысяч голосов.

Его Величество кивнул, пригубил из кубка и приступил к трапезе, ловко орудуя вилкой и иногда пользуясь магией вместо ножа для разделывания кусков жаркого. Все тут же уселись и набросились на остывающих жареных перепелок и прочие деликатесы. Тишину нарушал только легкий стук двузубых вилок о фарфоровые тарелки да работа челюстей. Компаньоны тоже сели, чтобы наконец утолить голод.