Плоды мести

Глава 33

«Бей первым!»

— Большой Лю

Удар. Отскок. Ложный выпад и снова удар. Лезвие секиры летит с оглушительным свистом и проносится в дюйме от головы. Срезанная с макушки прядь черными брызгами летит за металлом, но на это некогда обращать внимание. Умереть сейчас было бы совсем некстати, поэтому нужно сосредоточиться. Пока скорость реакции выручает, но долго так танцевать не получится.

Незримое присутствие Лю в голове ощущается все сильнее. Жахани молчит, но наблюдает так напряженно, что даже от этого раскалывается голова. Будто прямо через ноздри в мозг заколачивают раскаленные гвозди боевым молотом. Это отвлекает от боя.

Минотавр фыркает и топает копытом от досады.

— Да кто ты такой? — ревет он в недоумении.

Изо рта гиганта летят клочья пены. Кажется, он выдыхается.

— Он открылся, бей! — внезапно шепчет Лю.

Монах ныряет под смертоносное лезвие, делает подсечку. Минотавр теряет равновесие и неловко пытается воткнуть секиру в почву, чтобы уберечься от падения. Человек отталкивается от земли, взмывает в воздух и наносит удар ногой чуть ниже затылка рогатого.

Шейные позвонки минотавра сломались с громким щелчком, словно хрустнула под ногой сухая ветка в лесной чащобе. Тело выронило грозное оружие, конвульсивно дернулось и грузно осело на землю.

— Кто хоть это был? — поднимаясь с колен и вытирая пот со лба, пробормотал Михель. — Он хотя бы злой?

— Конечно, злой! Он на тебя первым напал, если что, — попытался уклониться от ответа Лю.

— Я жду.

— Ладно, — помялся жахани, — это было аватаром Му-Кирина.

— Мы убили бога справедливости минотавров? — обреченно уточнил человек.

Глубина его падения уже даже не пугала, начинал пугать предел возможностей.

— Не мы, а ты, — расхохотался Лю, — и не убил, а отправил поправлять здоровье в его царство. Он и так здесь бездну сил оставил и натворить успел много чего нехорошего. Это же он твоего приятеля проклял.

Михель хмыкнул.

— За дело, между прочим, проклял.

В разум прилетел образ бьющегося о стену рогатого лба.

— Поражаюсь отсутствию логики у вас смертных. Если ты о попытке надругательства над прекрасной дочерью бога, то поинтересовался бы для начала, откуда у бога вообще взялась дочь.

— Продолжай, — бесстрастно произнес Михель.

— Боги могут попасть на Лумею только в виде аватаров, вселяя свой дух в подходящее тело смертного. Королева Фарукона замужем и счастлива в браке. И тут у нее вдруг рождается дочь, папой которой считается бог. Как ты думаешь, если факт измены официально установлен, почему коварная изменщица до сих пор жива?

— Потому что измена не была добровольной, и король об этом знал, — заключил монах.

— И после этого Му-Кирин лицемерно проклинает Каввеля за то же самое, — добавил Лю. — А точнее, всего лишь за попытку. Ну, не двуличная ли скотина? И мы еще даже не знаем, зачем ему вообще все это понадобилось. Готов поспорить, что это часть какой-то грандиозной божественной интриги.

Михель поморщил лоб, рассматривая поверженного аватара.

— Точно не знаем? — поинтересовался он.

— Я тебе когда-нибудь говорил неправду? — возмущенно ответил Лю. — Жахани не лгут!

— Я это знаю только со слов врага рода человеческого. Может, ты меня обманываешь, и его замыслы были благими, даже если он пользовался не совсем похвальными методами. Может, ты просто толкаешь меня на преступления, потому что ты само зло?

Жахани помолчал, а потом в разум Михеля прилетел образ умиротворенной улыбки.

— Перестань меня виноватить во всех грехах и запомни наконец: творить зло ради зла не-вы-год-но! Мы придерживаемся принципа разумной необходимости. Если надо, можем и добро сделать, когда у нас есть к этому интерес. И потом, добро и зло — это выдуманные вашими мыслителями категории. Знай, что ты, победив этого аватара, отсрочил конец света. Возможно, даже отменил. Это, по-твоему, добро или зло?

— Добро, конечно, — уверенно ответил Михель, — если все так, как ты говоришь.

— Вот, — обрадовался жахани. — А теперь представь, что этот божок искренне верил, что как раз его планы должны спасти мир, но ты ему эти планы испортил. Это еще добро или уже зло?

— Зависит от того, прав он был или нет, наверное, — задумался монах.

— А если он был прав, но частично? А если бы он спас мир, а потом из-за его спасения миру гарантированно пришел бы конец, но позже? Нет однозначного зла и добра, и быть не может.

Михель сосредоточился и попытался представить в голове образ оттопыренного среднего пальца, чтобы отправить жахани.

— Растешь, — картинно восхитился тот. — Еще немного и сможешь общаться на равных с позолотой на моем копыте. Возвращаемся на материк. Там образовалось неотложное дело.

Михель расплатился с капитаном, немного накинул сверху за то, что тот не задавал лишних вопросов, и сошел на берег. Золото мужчина перед отъездом позаимствовал в котомке Гарба, где внушительная сумма завалялась еще со времен продажи камушков, добытых в фамильном склепе ди Лёве. Формально, монах от своей доли отказался еще тогда, поэтому испытывал легкие угрызения совести, будто бы взял не свое. «Как-нибудь постараюсь вернуть», — подумал он, и настроение сразу улучшилось.

Качка уже порядком приелась, поэтому дорога, ведущая из порта к центру человеческого города с романтичным названием Олива, приятно радовала своей незыблемостью. Оливковые деревья здесь встречались на каждом шагу, так что название вполне соответствовало действительности. Изредка приходилось уворачиваться от груженой телеги или проталкиваться мимо снующих туда-сюда торговцев, матросов и прочего рабочего люда.

— Куда направляемся? — спросил он у дьявола, когда дорога приблизилась к жилым домам, а встречный людской поток иссяк, оставив на пути лишь несколько чумазых босоногих ребятишек, весело играющих в догонялки.

— Тут недалеко, всего пара дней пути в горы, — ответил жахани.

— Если я хорошо помню эти края, там обитают орки.

— Они самые, злобные и кровожадные. В принципе, можем подождать и в этом уютном городишке недельку-другую, — вкрадчиво сообщил краснокожий шантажист. — Орда как раз успеет за это время собраться и подойти к его стенам. Если поторопишься, успеешь это предотвратить.

— Здесь же нет стен, — Михель на всякий случай еще раз окинул город взглядом и обнаружил только невысокие земляные валы на окраине.

В ответ послышался издевательский смешок.

— Именно, как и шансов выжить у большинства мужчин этого городишки. По пути варвары просто обойдут две королевских крепости и сметут дружину местного герцога. Потом немного поубивают, пограбят, понасилуют, сожгут корабли в порту и с богатой добычей и невольницами вернутся восвояси. Только это отвлекающий маневр. Основные силы должны обрушиться на Храм Творения. Знаешь такой?

— Рыцари храма надолго отобьют у них охоту соваться в чужие земли, — улыбнулся Михель.

— Я бы не был так уверен, учитывая, кто поведет племена на этот раз, — Лю прислал картинку подмигивающего глаза.

— Дай угадаю, — иронично ответил на это Михель, — сам аватар Бурхана. У нас же тут нашествие аватаров.

В голове возник образ жутковатого одноглазого орка, под восторженный рев толпы легко отрывающего голову у менее крупного, хотя и столь же свирепого зеленокожего. Михель встревожился, сообразив, что Лю не шутит. С процедурой «выборов» вождя в орочьих племенах монах уже сталкивался, и картина оказалась на редкость похожей.

— Опять угадал. Он объединил девять самых крупных племен, так что войск у него теперь достаточно. Если вызовешь его на кулачный бой при подданных, он не откажется. Твоей силы он не знает, так что победа у тебя в кармане. А как только племена лишатся вожака, союз тут же распадется.

— И как мне прикажешь подобраться к нему на такое расстояние, чтобы он успел принять мой вызов?

— Эй, а почему я за тебя все должен решать? Прояви смекалку!

Городской голова улыбался. Мило, снисходительно, честно и открыто заглядывая прямо в настороженные серые глаза монаха и всей душой желая, чтобы тот скорее ушел и больше не отнимал драгоценное время важного государственного мужа. Просто прогнать святого человека не позволяло воспитание.

Что еще остается делать, когда является какой-то голодранец и заявляет, что хочет предупредить о готовящемся нашествии? Да в Оливу каждую неделю приходят всевозможные предсказатели конца времен, обличители гномьего заговора и прочие очевидцы «Пустоты, что за краем», чтобы проповедовать свою ересь.

А с орками мир уже почти сто лет. Они сюда каждые три месяца на ярмарку приезжают и спокойно торгуют медом, пушниной, солью и иногда рабами. Если бы не старый дурацкий закон, им бы уже и дома разрешили строить в черте города. С вождем племени Серой плети даже выгодное совместное предприятие имеется. С чего бы ему нападать?

— К сожалению, мы не можем прямо сейчас уведомить ни герцога, ни тем более короля. И в Храм Творения тоже отправить никого не можем. Совершенно нет свободных людей, знаете ли.

— Я не шучу. Клянусь Вседержителем, орда собирается!

— С чего вы решили, что нападение непременно нацелено именно на наш город? — возразил чиновник. — У нас мир и точка!

Михель ушел, так ничего и не добившись.

— Убедился? — спросил Лю спустя десять минут, дав человеку достаточно времени насладиться неудачей. — Потерял время, но за упорство хвалю. Наведайся к местному герцогу, что ли. Ты как раз идешь в сторону его владений.

— Я его знаю. Он напыщенный болван и не будет меня слушать.

— Действительно, может не прислушаться, — пробормотал жахани. — Хм, небогато: обжорство, лень, тупость, тщеславие. Первый-второй круг не дальше, и то если сильно постарается. Знаешь что, предложи-ка ему отпущение грехов в обмен на священную войну против орков. Он суеверен, труслив и считает, что на небеса все равно не попадет, а тут такая возможность.

— Не знаю, польстится ли он на такое, — засомневался Михель.

— Чтобы разумные существа пошли убивать других, достаточно, чтобы хотя бы одна сторона была уверена в своей правоте. Не убедишь герцога, обратись к его войску. Уж солдаты-то его уговорят. Тебе главное заполучить крупный вооруженный отряд для солидности, чтобы орки не напали сразу, а вышли на переговоры. А уж сам герцог его предоставит или люди просто пойдут за тобой — дело десятое. И да, если уж совсем заупрямится, распиши ему, какие вкусные блюда уготованы праведникам в раю.

Два дня пути по лесным тропам дались с трудом. Ноги гудели, а припасы начали подлейшим образом заканчиваться, поэтому Михель даже обрадовался миниатюрным остроконечным башенкам герцогского замка на горизонте.

Мощная крепостная стена, некогда опоясывавшая славную воинским прошлым цитадель, давно превратилась в решето руин. Кое-где камни еще плотно держались в кладке, но в остальных местах либо опасно шатались, грозя вывалиться на голову случайному прохожему, либо просто отсутствовали. В один из таких проемов монах беспрепятственно пролез и пошел дальше.

Сам замок, не так давно перестроенный из крепости, напоминал сказочный дворец и высился на скалистом горном утесе белой громадой. Михель слышал от местных крестьян, что из мрамора и песчаника, пошедших на строительство и отделку, можно было бы сложить лестницу до небес. Бредни, конечно, но масштабы все равно поражали.

Дорогу охраняла только светлая кленовая роща. Вокруг нее высились вековые ели, словно матерые солдаты, недвижимо стоящие на часах и лишь легонько качающие в такт подвывающему ветру своими мохнатыми лапами.

— Башен прибавилось, — вслух подумал Михель. — Последний раз я был здесь лет десять назад. Вон той высоченной точно не было.

— Значит, герцогу некуда деньги девать, — прокомментировал Лю. — Он их тратит на свои прихоти, а простому народу остаются крохи. Тощие крепостные, которых мы встречали по дороге, могут подтвердить.

Михель хмыкнул и ускорил шаг. Начинало темнеть, а ночевать в лесу как-то не хотелось.

В отдалении раздался топот копыт, и человек насторожился. Звук приближался, и через минуту прямо на него выскочила кавалькада из десятка всадников на лихих рысаках.

Первым футах в тридцати от остальных скакал грузный человек в цветастом наряде. Увидев на дороге препятствие, он натянул поводья и поднял черного жеребца на дыбы. Передние копыта взмыли в воздух, и блеск подков пронесся в опасной близости от лица Михеля. Монах не шелохнулся, верно оценив расстояние, чем вызвал восхищение у свиты франта, состоящей в основном из дам разной степени юности.

— Посмотрите, каков мужлан, — обратился к свите герцог на модном в кругах человеческой знати светлоэльфийском, давая коню опуститься на землю, и добавил надменно для Михеля на человеческом. — Кто таков? Говори, если не хочешь быть затоптан.

— Простой монах, — ответ прозвучал чересчур скромно, и придворные рассмеялись, не сразу сообразив, что незнакомец тоже заговорил на языке знати.

— Где же твой монастырь, монах? — ехидно поинтересовался герцог, снова переходя на эльфийский.

— Я сам себе монастырь, — зло огрызнулся Михель, заставив аристократа презрительно скривить губы.

— И тело твое — храм? — в вопросе прибавилось желчи.

Ди Лёве вспомнил, что когда-то и сам мог затоптать прохожего просто за то, что тот посмел оказаться на пути, или вот так же издеваться над простолюдином. Стало стыдно. «А, какого черта!» — подумал он и перешел сразу к действию.

— Покайся, грешник! — не своим голосом взвыл Михель и за ногу сдернул всадника на землю. — Мир на пороге катастрофы, и только ты можешь спасти его.

Герцог полетел вниз с зажмуренными от ужаса глазами. Женская часть свиты завизжала, а мужская схватилась за мечи. Монах перехватил падающее тело и аккуратно усадил его на придорожный камень.

— Святой отец, мои сундуки пусты, пожертвовать нечего, — ошарашенный аристократ тут же вскочил на ноги, но они так тряслись, что он предпочел опуститься на одно колено. Свита в нерешительности остановилась.

О боевых монахах сказывают разное, часто преувеличивая. На всякий случай лучше с таким не связываться. Терять лицо перед своим двором тоже не хотелось, поэтому вельможа попытался дотянуться пухлыми губами до руки Михеля, старательно делая вид, что впечатлен святостью наглеца. Тот брезгливо спрятал мозолистые костяшки в рукавах своей поношенной робы.

— Твои грехи велики, но Вседержитель дарует тебе прощение и даже наполнит твои сундуки, если ты немедленно вступишь в священную лигу и выступишь против кровавого орочьего племени.

Герцог побледнел еще больше.

— Но ваше преосвященство, — робко возразил он, — война стоит дорого, и у меня мало людей для нападения на этих грязных варваров. Я бы с удовольствием, но…

Михель одним ударом кулака выворотил из земли ближайший к нему клен. Герцог посерел и умудрился отодвинуться на два шага, все еще оставаясь коленопреклоненным.

— Узри силу Творца! — взревел монах. — Я поведу твое войско и вызову на поединок вожака зеленокожих извергов. Когда я сражу его, остальные разбегутся. Твои люди вернуться с добычей, освободят множество пленников. Ты же прославишься, как самый лучший, отважный и благочестивый правитель за последние сто, нет, даже сто двенадцать лет!

Герцог мечтательно зажмурился и расплылся в улыбке. Он всегда грезил славой, но беднягу угораздило родиться трусом. Противоречивые чувства грозили растерзать толстяка в пылу борьбы.

— А место в раю за такое даруют? — робко спросил феодал, подаваясь вперед.

Он просто разрывался между страхом и жадностью.

— Я замолвлю за тебя словечко, — ободряюще подмигнул Михель.

Под его начало только что попало пятьдесят восемь рыцарей, пять сотен копейщиков и больше сотни лучников. Для начала хватит.