Плоды мести

Глава 47

«Каждое сомнение делит разум на две части. Чем больше сомнений, тем слабее становится воля, и тем слабее ты сам».

— Гарб

Пока они шли по длинному темному туннелю — дракон, неспешно переставляя лапы, а Гарб широко шагая, чтобы поспевать за исполинским провожатым — гоблин пытался разумом нащупать ту самую ловушку, в которую его вели. Что такого скрыто в глубинах этого древнего Храма, что понадобилось пять сотен полубогов для его охраны?

Если верить рассказам де Десы о пророчествах, то там нечто, способное уничтожить мир, если воспользоваться посохом рядом с ним. Если не верить, то рыцари специально распространяли слухи о конце света, чтобы никто не даже смел интересоваться их секретом. В первом случае клятва, данная предателю-инквизитору, должна это предотвратить. Со вторым пока ясности нет. Неужели это связано с искрой в каждом из братьев? Перводракон, похоже, знает ответ, но не спешит делиться знанием.

— У тебя, наверное, есть вопросы, малыш? — добродушно поинтересовался Минору, как будто подслушав мысли гоблина. — Спрашивай. Идти нам еще довольно далеко, а переместиться здесь нельзя.

— Это ты натравил на меня эльфийского мясника? — сразу же спросил Гарб, решив узнать как можно больше, пока есть возможность. — Корабль с ним появился как-то уж слишком кстати.

— Я, — почти извиняющимся тоном ответил Минору. — Нужно было разбудить кое-какие из твоих способностей и заодно заставить тебя ненавидеть кого-то. Я решил, что эльфы подходят для этой цели больше всего. Однако ты меня поразил, когда не стал никого из них убивать. А ведь мог!

Гоблин ни на секунду не обманулся тоном собеседника, но упускать возможность узнать больше было бы глупо.

— Зачем ты рассказал Сконму про мятеж?

— Очевидно же, — фыркнул Минору, — чтобы он растратил все силы на его подавление и не вздумал мне здесь помешать. Сконм, наверное, единственный, у кого достало бы на это могущества. Раз уж его убили, тем лучше. Одно время я планировал использовать хапугов для нападения на Храм, но потом передумал. К тому моменту они стали слишком сильны, чтобы оставить это без внимания. Пришлось натравить на них эльфов, но и это не помогло. Пока меня не было, хапуги снова расплодились. Сандро со своим глупым восстанием подвернулся весьма кстати.

Исчерпывающе. Раз Минору так откровенничает, значит, не боится, что раскрытие его замыслов может помешать его планам. Интересно, найдется ли вопрос, на который он не захочет отвечать.

— Ты говорил с гномами, эльфами и хапугами от имени их богов?

— Не стану отрицать, — хохотнул дракон. — Раз уж Неган смог избавить нас от нескольких самодовольных болванов, то почему бы и нет. Народцы смертных оказалось так легко стравить друг с другом, что даже обидно.

— Ты и меня так одурачил?

— Да, посох нужно было снова собрать. Это могло сделать только создание Бирканитры или Быр-Хапуга, пройдя через определенный набор испытаний. Как ты понимаешь, хапуги для этой цели не особо подходили, а среди гоблинов достойного пришлось поискать. Тебя, конечно, вела моя воля, а не Бирканитры. Но какая разница? Главное, что цель достигнута.

Гарб помолчал, обдумывая услышанное. Значит, Минору с самого начала распланировал его скитания, потерю друга, пытки в грязном вонючем трюме, смерть Тыри, предательство де Десы… Ярость начала вскипать в нем, но гоблин подавил ее усилием воли, внутренне подивившись, насколько это стало теперь легко. Наверное, и эта способность — часть плана Минору. Гарб вздохнул. Осталось выяснить, для чего все это было нужно.

— Почему я?

— Потому что два не равно трем, — благодушно ответил Минору. — В природе встречается не так много гоблинов с божественной искрой. Ни у меня, ни у тебя особого выбора не было. Я искал именно тебя многие сотни лет.

— Зачем тебе искры? — продолжил гоблин. — Чтобы снова стать богом?

Дракон прищурил овальные глаза и как будто усмехнулся.

— Никому не дано стать богом снова, — сказал он и, помолчав, добавил. — Мне точно не дано: родственнички постарались. Поэтому пока приходится брать силу взаймы. Скоро этот долг нужно будет возвращать, и я хочу многое успеть до того.

— Ты и у Негана брал силу? — закинул удочку шаман. — Иначе как объяснить, что твоя магия работает даже там, где мои заклинания бессильны. И перемещаешься ты необычно даже для бога. Убить тебя тоже непросто даже посохом, и еще эти игры со временем.

— Ты не в меру догадлив, — рыкнул ящер. — Жаль, что применять свой дар все еще толком не научился.

— Ты хочешь, чтобы я уничтожил мир, потому что сам не можешь? — решился на догадку шаман.

Дракон остановился и засмеялся страшным рычащим смехом.

— Негану хотелось бы думать, что именно это я и замыслил ему на радость. К счастью, он не может меня сейчас слышать.

Затем он снова пошел вперед, царапая мрамор серповидными когтями.

— Ты, наверное, наслушался пророчеств о конце света, мальчик, — серьезно сказал ящер, не оборачиваясь, и гоблин обреченно поспешил за ним. — Нет, моя цель не в этом. Идет большая игра, в которой ты со своим чаром лишь орудие. А вот чье — выясним, когда дойдем.

— Но зачем ты это делаешь?

— Кроме мести? Потому что могу и люблю устраивать хаос. Вместо ответа я задам тебе вопрос. Всемогущ ли Део?

Гарб задумался над ответом.

— Не знаешь, — фыркнул Минору. — А я знаю. Он всемогущ. У других богов есть ограничения, для них действуют запреты, у них есть предел возможностей. А Отец может все, но при этом почти не пользуется своей силой. Это раздражает меня больше всего. Он всегда может вмешаться, но делает это очень неохотно.

— Может ли всемогущий бог создать камень, который не сможет поднять? — хитро прищурившись, спросил Гарб, вспомнив один давний философский спор с учителем в Шеоле. — Ведь если он не может создать его, то он не всемогущ. А если может создать, но не сможет поднять, то тоже не всемогущ.

Дракон рассмеялся.

— Твоя логика ущербна, малыш, но я не виню тебя. Ведь ты смертный и несовершенен. Конечно, он может создать такой камень, но как только он к нему прикоснется, то сможет его поднять. Либо камень вдруг станет легче, либо Он в этот момент станет сильнее.

— Э, — растерялся гоблин. — Так что же, он может бесконечно наращивать силу? Но где он для этого возьмет энергию? А если вдруг и у него наступит такой предел, когда он не сможет стать сильнее?

— Что ж, значит, он перестанет быть всемогущим, — важно ответил Минору. — Значит, он так пожелал. Или вот, может быть еще так. Он создаст и камень, и свою копию, которая не сможет этот камень поднять. А сам сможет. Он хитрый и найдет способ. Даже я не всегда могу понять его замыслы и возможности. Важно понимать, что всемогущество не означает всезнание и всепонимание. И уж, конечно, оно не делает кого-то идеальным, иначе откуда бы взяться ошибкам. Мы, кажется, пришли. Время взрослеть, юноша.

Гарб окинул мутным взглядом уходящие ввысь двери, перед которыми даже дракон казался крошечным. Минору просто толкнул их передней лапой, и створки мягко и быстро разошлись в стороны. Ящер подтолкнул гоблина вперед, и шаман почти влетел в большой зал с высоченными сводами. В первое мгновение он был занят тем, чтобы устоять на ногах, а уж затем смог поднять голову. Пришло узнавание.

— Это место…

— Вспоминаешь или уже в этой ипостаси где-то видел?

— Когда Бирканитра впервые явилась мне, она была прикована именно здесь.

Жрец осмотрелся. В том первом видении была пещера. Здесь же залитое теплым светом пространство уходило словно в бесконечность. Сочная изумрудная растительность пушистым ковром устилала пол. В зарослях деловито сновали мелкие грызуны. Звери крупнее держались в отдалении и занимались своими делами. Кто охотой, а кто просто лениво щипал травку. Посреди этой идиллии гобин нашарил глазами два столба, заставившие его утробно заворчать.

Между ними в цепях висело измученное тысячелетиями заточения тело богини. Бирканитры!

Нарастающий гнев еле удалось сдержать.

— Ну же! — подбодрил его дракон. — Иди к ней, поговори, что ли. Я за тобой.

Гоблин, не веря счастью, сделал несколько несмелых шагов, а затем перешел на бег. Когда он был уже на полпути, из-за колонны вышел человек богатырского сложения в рыцарских доспехах и со щитом. В руке он держал меч, направленный острием на Бирканитру.

— Еще шаг, и я убью ее.

Шаман резко остановился, не смея продолжать движение.

— Хм, — почесал он подбородок. — Аватар после смерти попадает обратно в свое царство и постепенно восстанавливает силы. Я позабочусь, чтобы притока сил у нее было предостаточно для этого. Убивай.

Человек, немного поколебавшись, опустил оружие.

— Значит, все кончено, — сказал он.

Сквозь опущенное забрало его лица не было видно, но бархатистый голос отличался какой-то мягкостью, даже душевностью. Он обволакивал и убаюкивал, заставляя терять бдительность, опускать руки, расслаблять их и наконец выронить посох. Голос все приближался, и Гарб встрепенулся вовремя, чтобы перехватить оружие и отбить мощный рубящий удар. Аж руки заныли. Рыцарь раздосадовано обронил короткое бранное слово и сразу ушел в глухую оборону.

В отличие от командора, этот не бросался опрометчиво вперед. Он держал гоблина на расстоянии, отбивая выпады Гарба щитом, и пытался подловить противника на противоходе. Сам он бил редко, осторожно кружа и выискивая слабое место в защите соперника. Чувствовался большой опыт поединков.

— Это, наверное, какая-то прихоть, — предположил наблюдающий за боем Минору, присевший чуть поодаль прямо на пол и обернувший туловище хвостом.

Гарб не стал отвлекаться на комментарии дракона, но тот не унимался.

— Я говорю, ты мог бы воспользоваться посохом не только как дубиной, но почему-то предпочитаешь рукопашную. Впрочем, это меня тоже устраивает.

Через пять минут схватки ящер снова заговорил.

— Так вы долго махаться будете. Чтобы как-то ускорить процесс, я тебе расскажу, что они делали все эти тысячи лет с моей двоюродной внучкой. Так вот, эльфы ее только притащили сюда, заковали и немного помучили. Лет двести. А потом, как водится у ушастых, отвлеклись и забыли про пленницу напрочь. Зато один человеческий жрец, с которым ты сейчас зачем-то устроил спортивное состязание, случайно набрел на этот дом и превратил его в храм вместе с парой помощников. Заодно он нашел истощенное тело в цепях. Скованный такими цепями аватар, знаешь ли, не может просто так умереть, поэтому девочка была жива, хоть и сильно страдала от голода. Она до сих пор жива, хотя и немного повредилась рассудком после того, что с ней все это время вытворял магистр самозванного ордена и его прихлебатели.

Гарб только стиснул зубы, зарычал и стал яростнее наносить удары. Дракон оценил произведенный эффект и решил его закрепить.

— Ее откормили, а потом… Поначалу они только удовлетворяли свои низменные прихоти. В первую очередь похоть и желание причинять боль. Беззащитность бедняжки их только заводила, знаешь ли. Затем она внезапно зачала дитя. И тут магистр смекнул, что таким образом можно создать целую непобедимую армию из преданных лично ему полубогов. Осталась маленькая деталь. Сам-то он все еще оставался смертным, а умирать ему почему-то не хотелось. Наверное, боялся воздаяния после смерти. Чтобы исправить этот недостаток, он брал у пленницы кровь и вливал себе. Удивительно, но так даже простой смертный смог прожить шесть с лишним тысяч лет. Куда там остроухим с их долголетием. Ну, и ты, конечно же, последний год старательно добивал ее своими глупыми играми с посохом. Теперь смотри, во что она превратилась.

На протяжении всего рассказа удары сыпались все яростнее, но последняя часть вдохнула в гоблина неутолимую жажду крови. Человек что-то почувствовал и дрогнул под натиском шамана. От особо мощного удара раскололся зачарованный щит. Затем сломался меч. Гарб зарычал и вложил всю силу и бешенство в последнее движение.

— Умри, тварь!

Минору словами смог добиться того, чего не достигли даже пытки. Тело в смятых доспехах отлетело так далеко, что рассмотреть последствия удара уже не получилось. Там рыцарь пару раз дернулся и затих, испустив дух. Дракон довольно зарычал и замер в предвкушении.

Гарб ошарашенно посмотрел на посох, перевел взгляд на Бирканитру, и его глаза зажглись желтым. Тело начало стремительно увеличиваться в размерах, становясь под стать дракону исполинским.

Выросший гоблин потянулся и нахмурил густые коричневые брови, когда его недоуменный взгляд упал на посох, сохранивший размеры. Гобмобом теперь смотрелся тростинкой в могучей руке.

— Долго же я спал, — сказал наконец пробудившийся Быр-Хапуг.

— Слишком долго, внучек, — подтвердил Минору. — Я устал ждать.

— Минору! — оскалил клыки аватар бога гоблинов. — Так и знал, что это твоих грязных лап дело. Ты научил эльфов, как сломать посох?

— Конечно. Жаль, что он тебя тогда спас. Было бы одной строчкой в списке меньше. А я ведь по-хорошему просил вас обоих не соваться в войну со мной, — фыркнул дракон в ответ. — Ты ждал, что я прощу вашу коалицию? Девка свое получила, а ты все еще нет.

— Я выпотрошу твою поганую тушу! — взревел Быр-Хапуг.

Ящер отпрянул и зашипел в притворном ужасе.

— Ой, как страшно! Ты ничего не забыл, вселяясь в тело смертного с сильной волей и собственным мнением? В плоть от моей смертной плоти? Я семнадцать лет старательно его воспитывал, обучал, подбрасывал ему испытания, тщательно подбирал друзей, чтобы они служили ему якорем, и врагов для ярости, взращивал в нем ненависть и гнев, несколько раз ставил на грань жизни и смерти и в последний момент спасал. Даже собственную кончину инсценировал. Все, чтобы он стал тем, кто он сейчас: ловушкой для тебя. Сначала план был другим, но он внес свои коррективы, и они мне нравятся. Так месть будет даже более сладкой. Сейчас он сам тебя уничтожит.

Гоблин презрительно посмотрел на дракона.

— Он сейчас никто. Я растворил его.

— Да ну?! — зашелся в хохочущем рыке Минору. — Смышленый мальчик недавно научил меня одному трюку. Гарбибаквастрэшмусорчак, малыш, отзовись, пожалуйста!

Быр-Хапуг дернулся к противнику, но замер, не пробежав и шага, как будто что-то изнутри не давало ему двигаться.

Было легко и на удивление приятно. Ощущение безмятежности обволокло все его существо и завернуло в себя, как в теплое одеяло промозглой осенней ночью. Это состояние поглощало и растворяло, словно погружая в небытие и даруя умиротворение. Никакие звуки, запахи или другие ощущения не нарушали этого чувства покоя. Бесконечного и всеобъемлющего.

«Тебя нет», — настойчиво внушало оно, и Гарб уже почти согласился.

И все же где-то в глубине маленькой искоркой мелькнула тревожная мысль.

— Если меня нет, то кто тогда здесь?

— Спи, здесь никого нет, — пришел успокаивающий ответ. — Никто не помешает.

— По этому поводу мне надо посоветоваться с другими, — забеспокоился гоблин. — Созываю экстренное совещание.

Умиротворяющая темнота с огромным удивлением уставилась на него немигающим взглядом бесконечной бездонности. Шаман уже погрузился в себя и не обратил на нее никакого внимания.

На зов явились все воображаемые ипостаси. На правах главной личности сам Гарб взошел на трибуну, мысленно надев на себя судейский парик с малиновой мантией, и сурово обратился к остальным.

— Мои верные я! Мы с вами прожили недолгую, полную тревог и волнений жизнь, а сейчас нам предлагают покой. Лично меня это состояние очень привлекает, но хотелось бы выслушать мнение остальных.

— Услышьте мой голос, если разум вам отказывает! — заверещал маленький голый малыш-гоблин, олицетворяющий страх. — Разве никто не чувствует опасность? Этот покой — обман. Нас хотят убить! И бежать некуда, значит, надо драться!

— В кои-то веки соглашусь с мелким, — взял слово шаман в ритуальной маске, отвечающий за мудрость. — Покой хорош, когда есть уверенность, что все дела завершены должным образом. Если же он наступает неожиданно, это больше походит на смертельную ловушку. Дел, как мне помнится, еще предостаточно.

— Мы еще столько всего не знаем, — подал голос алхимик-любопытство, обвешанный сушеными травами с головы до пят. — Было бы жалко прямо сейчас упокоиться и все это оставить непознанным. Мы еще даже не открыли все возможности посоха.

— А я считаю, нужно покориться судьбе, — угрюмо заметил жрец в белых одеждах. — Разве не к этому мы стремились весь последний год? Мы превращаемся в бога, но этот бог не мы. К чему бороться и откладывать неизбежное?

Гарб-председатель поджал губы и покачал головой.

— Вот от тебя такого не ожидал, — сказал он. — Не ты ли всегда старался делать нас верным другом? Без нас друзья в опасности!

Жрец пристыжено понурил голову, но на его изможденном лице с кучей шрамов все равно читалась упрямая решимость.

— А я считаю, нам обязательно нужно бороться, — заявил высоченный гоблин-гордыня в синей колдовской мантии. — Речь не только о нашем выживании, но и о всем нашем народе. Минору и силы за ним стоящие играли нами много тысяч лет. Неужели мы не хотим отомстить? Я очень уязвлен, что не все со мной согласны. И вообще, мы стали гораздо сильнее, чем были раньше. Неужели мы хотя бы не попытаемся взять верх?

— Но ведь наш бог… — робко открыл рот жрец.

— Наш? — хором шикнули на него остальные. — С каких это пор? Мы поклоняемся только Бирканитре.

— Действительно, чего это я, — на мгновение смутился священник и тут же встрепенулся. — Значит, все за борьбу, кроме председателя?

— Не ищи во мне крайнего, — прищурился судья. — Я сказал, что меня прельщает покой, но я вовсе не хочу его прямо сейчас. Больше никаких сомнений.

Остальные личности вскинули кверху сжатые кулаки и прокричали боевой клич.

Глаза парящего в бесконечной приятной темноте гоблина открылись и зажглись желтым огнем, сулящим врагам одни неприятности. В этот момент он услышал свое полное имя и потянулся к голосу, удесятерившему его силы.

Рядом с ним немедленно возникла ослепительно сияющая золотым фигура другого гоблина.

— Как ты смеешь сопротивляться мне, смертный? — грозно спросила она.

— Смею, — криво усмехнулся Гарб. — А вот как ты посмел захватить мое тело без разрешения?

— Я бог и такова моя воля! — возразил Быр-Хапуг. — Мне не нужно спрашивать разрешения у смертного. Тебе и так оказана великая честь. О твоей жертве стали бы слагать легенды, и я готовил тебе почетное место по правую руку за своим столом. Но если ты сейчас воспротивишься, я уничтожу тебя без остатка и отдам жахани твою душу.

— Ух ты, — ощетинился шаман. — Какое заманчивое предложение! А мне почему-то кажется, что силы у тебя после спячки не те, и ты боишься, что я случайно займу твое место. Ведь так?

Сияющий бог зарычал, вскидывая исполинские руки. Гарб несколько раз видел этот жест в исполнении смертных хапугов, и рефлекторно выставил магический щит. Здесь магия работала. Два ядовитых костяных шипа вгрызлись в паутину волшебства и разорвали ее. Гоблин взмахнул руками, стряхивая остатки заклинания. Потерявшие скорость снаряды развернулись и бесконечно быстро понеслись обратно.

Ни увернуться, ни что-то предпринять в ответ Быр-Хапуг не успел. Шипы беспрепятственно впились в тело бога, кромсая его естество. Сияние померкло, уступив место тусклому мерцанию. Зато сам Гарб засверкал куда ярче, чем раньше. Он только сейчас понял, каким слепящим стал его собственный свет. Впрочем, этот блеск совершенно не мешал рассматривать поверженное божество.

— Ты победил, моорх, — прохрипел Быр-Хапуг. — Это временно. Посох не даст мне исчезнуть. Я подожду, пока ты умрешь, и снова стану собой. Там снаружи перед тобой стоит Минору, так что это произойдет очень быстро. И тогда я отомщу и ему, и тебе.

— Это вряд ли, — улыбнулся Гарб.

— Я вернусь! — упрямо повторил угасающий бог. — И ты пожалеешь.

Шаман в ответ просто призвал посох, удобно легший прямо в подставленную руку.

— Знаешь, — сказал жрец, — у меня не было много времени на эксперименты, но одну любопытную вещь я обнаружил. Гобмобом и правда неплохо защищает хозяина, как верный пес. Вот только его хозяин не ты. Он мне сам об этом сказал. Сестра доверила тебе самое дорогое свое сокровище — созидающий посох, сотворенный из ее любви ко всему на свете. Она не оставляла надежды, что ты образумишься и оставишь тягу к разрушению, когда поймешь, насколько созидать приятнее. Вот только все, к чему ты прикасался даже им, становилось отравленным и умирало. Ты проклял эльфов там, где она бы простила. Ты даже свой народ довел до звериной злобы. А ее касание исцеляет, но оно так и не смогло вылечить тебя. Поэтому придется избавить от тебя этот мир.

— Ха, — зашелся каркающим смехом Быр-Хапуг, — теперь ты тоже убийца, и я не вижу между нами большой разницы. Так что нечего читать мне нотации, как сестричка. Ты сам видел, до чего ее довело всепрощение, а я хотел для моих детей другого будущего.

Гарб ненадолго задумался, проведя внутри себя очередное совещание и пришел к согласию.

— Конечно, я отнял чужую жизнь. Сделанного не вернуть, но убийцей я себя не считаю. Это странно, но мне кажется, она бы поняла и простила даже это в качестве исключения. Уж очень велика вина того смертного. А твое видение будущего мне не нравится, потому что на этом пути я вижу только смерть и разрушения. Хватит разговоров. Пора заканчивать.

— Ну уж нет! — из последних сил вскричал бог и злобно ухмыльнулся, оскалив огромные кривые клыки. — Ты не победишь так просто. Я сольюсь с тобой, чтобы ты познал мою ярость, как свою собственную.

С этими словами сияние теперь уже мертвого бога угасло. От начинающего рассыпаться силуэта отделился маленький красно-черный шарик и направился к Гарбу. Шаман выставил щит, но «дар» легко миновал все преграды и вошел в гоблина, заполняя собой его разум.