Пляска в степи

2

Звенислава узнала в нем по голосу княжича Святополка.

Над водой раздались испуганные крики детей. И лишь Любава подняла на княгиню белое лицо и прошептала, едва разжимая губы.

— Это же наш стрыйко…

— Лук у них один, — сердито выдохнула Рогнеда, оглядываясь через плечо и наваливаясь на весло. — Всех не перестреляет.

— Вниз, вниз, живо вниз, — Звенислава надавила Любаве и Яромире на плечи, заставляя улечься на дно лодки, и кинула поверх них кожух. Хоть какая, но защита. Туда же к княжнам Нежана вытолкнула своего младшего сынишку.

Вячко же, упрямо закусив губу, налегал на весло.

— Вы оглохли там никак! — донеслось до них с берега.

Коротко о чем-то переговорив со вторым всадником, Святополк натянул тугой лук.

— Вертайтесь, кому велено!

— Греби, греби, — в неистовстве зашептала Рогнеда.

Словно обезумевшая, она равномерно покачивалась вперед-назад, изо всех сил орудуя веслом. Мокрые, спутанные волосы облепили ее щеки и плечи и нещадно лезли в глаза, но она на них не отвлекалась. Все ее мысли были о противоположном береге, который понемногу, по чуть-чуть, но становился к ним ближе.

Свистнула вторая стрела. Одновременно с испуганным вскриком раздался глухой звук удара о дерево. Желан, бледнее сметаны, покосился на щит, который вскинул, и охнул, не поверив своим глазам. Покачивающееся древко торчало ровно посередине.

Но следующая стрела почти тотчас угодила изумленному мальчишке в плечо и опрокинула его на спину. Со всего роста он упал навзничь, ударившись спиной о скамью. Звенислава бросилась на колени и выставила вперед руки, чтобы подхватить брата, но не поспела.

Из-под кожуха доносились приглушенные всхлипы детворы.

— Желан… — Рогнеда круто обернулась к брату, и тяжелая, намокшая коса хлестнула ее по спине.

— Следующая будет в грудь! — гораздо злее и нетерпеливее пригрозил Святополк. — Мне нужна княгиня с девками, остальных отпущу! — посулил он.

Рогнеда и Нежана посмотрели на нее, и Звенислава невольно подалась назад. Под кожухом завозилась Любава, но княгиня вовремя поймала ее и заставила сызнова спрятать голову. Выпрямившись, она встретилась взглядом со своими спутницами, и горькая, извиняющаяся улыбка тронула ее губы.

— Я-то пойду… но девчушек ему не отдам.

— Вот еще, — Рогнеда фыркнула и сказала с нарочитой грубостью. — Верно, правду бабки говорят, что непраздная баба — глупая баба.

Она замолчала, чтобы перевести сбившееся дыхание. Грести и говорить одновременно было тяжко.

— Пошто нас ему преследовать… коли б одолел войско, праздновал бы нынче… — сквозь зубы продолжила Рогнеда, жадно хватая ртом воздух.

И чем дольше говорила ее двухродная сестрица, тем больше в сердце Звениславы зарождалось надежды. Потихоньку она подползла к впавшему в беспамятство Желану и принялась распутывать ремешки, удерживающие щит на руке.

— Не сдюжил он… потому и в погоню бросился… и никто, окромя твоего мужа, его бы не прогнал…

— Он и нас перебьет, — таким же трудным, выстраданным шепотом добавила Нежана. — Против брата пошел… ему неведома честь.

Край ее убруса сбился, и на лоб выскочила светлая, пушистая прядь. И она никак не могла оторваться от весла, чтобы заправить ее обратно. В иное время мужатой бабе простоволосой казаться — сором невиданный. Но не нынче, когда над головой свистали стрелы.

— Я ему живой потребна, — вслух рассудила Звенислава и придвинулась поближе к Рогнеде и Нежане.

Она не мыслила, что сумеет стрелу загодя услыхать или, тем паче, ее щитом поймать. Надеялась лишь, что сидящим на веслах женщинам так будет поспокойнее.

Верно, все же не до конца оставили их Боги в тот день. Не зря Нежана молилась великой Макоши, потому как в четвертый раз Святополк самую малость, но промахнулся. Стрела прошла возле самого лица Рогнеды, едва ли не по носу чиркнула, но все же не задела. С тихим всплеском упала в воду, и волны тотчас поглотили ее, и понесли дальше по течению.

Проводив стрелу растерянным взглядом, княжна лишь часто заморгала. Она и не приметила ее вовсе, пока мимо лица не пронеслась. Вот так померла бы и даже не уразумела, от чего да как.

— Всех поубиваю! Всех! Детям глотки вспорю! — неистовый вопль донесся до их ушей, пробрав до самого нутра. По шее и рукам тотчас забегали муравьи.

— Он обезумел, — выдохнула Звенислава бледными от ужаса губами. — Он собой не володеет.

И, словно в подтверждении ее правоты, Святополк отбросил в сторону лук, соскочил с коня и принялся сдирать с себя кольчугу и кожаный доспех. Второй всадник спрыгнул на землю рядом с ним, ожесточенно заспорил о чем-то. Вестимо, пытался удержать, но Святополк лишь отталкивал его руки да его самого отпихивал в сторону.

Словно завороженная, Звенислава следила, как княжич скинул себе под ноги кольчугу и тяжелый кожаный доспех. Развязал воинский пояс и отправил поверх своей брони. Следом пошли наручи и поножи. Она не могла разобрать слов, которые выкрикивал Святополк, и не слышала тихого, увещевающего голоса второго всадника. Но видно, не смог он ни в чем убедить княжича.

Толкнув его напоследок, Святополк, одетый нынче лишь в грязную, заляпанную рубаху и портки, поднял высоко вверх руки, в которых держал ножны с мечом, и шагнул вперед. Легко сбежав по крутому обрыву, без малейшего промедления он ринулся в воду, подняв столп брызг.

Звенислава вздрогнула, словно это она сама шагнула в ледяную реку, и обернулась через плечо поглядеть на соседний берег. Все ближе и ближе становился он, и в сердце понемногу зарождалась надежда. Быть может, они успеют. Тем паче, второй всадник так и топтался на месте, на котором его оставил Святополк, и в воду следом за княжичем нырять не спешил.

— Чтоб ты захлебнулся, подлец, — Звенислава посмотрела на голову княжича, то видневшуюся над водной гладью, а то скрываемую волнами.

— Неужто стрелы кончились, — Рогнеда хмыкнула и застонала, в очередной раз сжав окровавленными ладонями деревянное весло. — Как есть, не сдюжил княжич.

Пожав плечами, Звенислава поглядела на Желана. Ее руки взметнулись к щекам от радости, когда брат посмотрел на нее в ответ. Захрипев, он попытался сесть, и она бросилась к нему, чтобы подсобить. Придержав за плечи, усадила кое-как, заставив опереться спиной о борт. Посмотрела на торчащее из плеча древко стрелы и вспомнила все, что когда-либо слышала от мужа и дядьки Крута.

— Потерпи, Желанушка. Никак нельзя вытаскивать нынче. Кровь хлынет…

— Да ведаю уж, — совсем как взрослый муж, прокряхтел брат, сдерживая предательские слезы.

— Очень больно? — шепотом спросил притихший Вячко.

— Очень, — покивал Желан.

Из-под кожуха высунулась любопытная Любава. Увидав Желана со стрелой, всплеснула руками и села на корточки. Следом за ней выбралась Яромира и маленький, дрожащий от страха Велемир.

— Не бойся, Мирошка, — Вячко, тотчас вспомнивший, что он остался единственным мужчиной в семье, подмигнул меньшому братцу.

Медленно покачивалась на волнах лодка, но и того медленнее плыл наперевес с мечом Святополк. Когда до берега оставалось уже совсем чуть-чуть, Рогнеда сноровисто выскочила из лодки, замочив поневу и ноги почти по пояс. Вячко ринулся за ней следом, мать даже уследить не успела. Вдвоем они кое-как смогли дотолкать лодку почти до каменистого выступа, за которым виднелась небольшая опушка и начинался темный лес.

Звенислава неловко выбралась из лодки и слабо вскрикнула, когда ледяная вода обожгла ноги. Нежана перенесла на землю девчонок и сына. Они забрали с собой небольшой узелок со снедью, копье и щит, и устремились подальше в лес. Оглянувшись напоследок, увидали, что на другом берегу второго всадника и след уже простыл. А вот Святополк все плыл и плыл, преодолевая течение и волны, накрывавшие его с головой.

— Матушка, куда мы идем? — слабым, испуганным голосом позвала Звениславу Яромира, когда они спешно шагали вглубь леса по нетоптаной земле.

— Подальше отсюда, доченька, — она погладила девочку по голове и поймала отчаянный взгляд Нежаны. — Нужно найти место, где мы сможем схорониться.

Шагавшая вперед всех Рогнеда обернулась. Выглядела княжна страшно — как и все они.

— Может, в ельник, — заговорил идущий позади Желан. При ходьбе он опирался на копье, но каждый следующий шаг давался ему втрое тяжелее предыдущего.

— Он один. Убьем его, — сказала Рогнеда.

— Что ты, что ты, — Нежана замахала на нее руками и огляделась, словно Святополк мог их как-то услышать.

— Нам нужно спешить. Он несильно от нас отстал, — Звенислава, подобрав свободной рукой тяжелую юбку набрякшей от воды поневы, со всевозможным проворством зашагала вперед.

Любава и Яромира вприпрыжку кинулись за ней, следом потянулись остальные. Лес и впрямь оказался темным. Под кронами деревьев казалось, что солнце уже давным-давно закатилось, и наступила ночь. Внутри стояли приглушенные, серые сумерки.

— Ты знаешь, куда нам идти? — нагнав ее и пойдя вровень, спросила Рогнеда так, чтобы никто не услышал.

— Нет, — Звенислава едва заметно покачала головой. — Я никогда не бывала в этих местах.

Они обе одновременно вскинули наверх головы, сквозь черные ветки вглядываясь в небо. Но стемнело еще недостаточно, чтобы они могли найти дорогу по звездам и луне.

— Я устал, — заканючил маленький Велемир.

И трое остальных словно того и ждали. Тотчас выяснилось, что они все замерзли и устали, и хотели есть, и хотели спать. Пришлось покачать головой и сильнее сжать детские ладошки.

— Сегодня особенная ночь, — сказала Звенислава, пытаясь выдумать баснь, которая отвлечет детей. — Нам нельзя спать, иначе мы пропустим кое-что очень, очень важное…

— А что мы пропустим? — недоверчиво спросила Любава, но княгиня не успела ей ответить.

Громкий мужской крик разрезал лес напополам, заставив их всех вздрогнуть. В едином порыве они обернулись и поглядели за спину, словно Святополк стоял от них в паре шагов.

— Бежим, бежим, — Рогнеда стиснула локоть Любавы и увлекла ее за собой.

Следом за ними побежала Нежана, держа за руки сыновей. Звенислава изо всех сил пыталась не отставать и даже подталкивала вперед Яромиру, которая ни в какую не хотела отпускать мать.

— Уходите, — жарко шепнул ей в затылок Желан. — Я его задержу, — он тяжело закашлялся.

— Нет, — голос сестры, которая, как мыслила Звенислава, ушла далеко вперед, прозвучал совсем близко.

Запыхавшаяся, растрепанная Рогнеда яростно сверкнула глазами.

— Забирай детвору и уходи, — княжна посмотрела на Звениславу. В одной руке она сжимала свой нож. — А мы его встретим.

— Он воин, — княгиня покачала головой. — Вы не сдюжите…

— Сдюжим, — прохрипел Желан и снова закашлялся. — Уходи, сестра, — повозившись одной рукой, он снял с пояса нож и протянул его ей.

Шумно втянув носом воздух, Звенислава нерешительно кивнула и взяла кож, закрепив его под поясом поневы на спине. Она услышала, как Нежана что-то втолковывала сыновьям и показывала рукой в ее сторону. Наскоро поцеловав обоих во взмыленные макушки, мать подтолкнула их к княгине и поспешно отвернулась.

Проглотив тяжелый комок, застрявший в горле, Звенислава обняла за плечи княжон и поглядела на смурных, насупившихся мальчишек.

— Возьмитесь за руки.

Она шла и постоянно оглядывалась через плечо, пока в сгустившихся сумерках не перестала различать оставшихся позади. Под ногами трещали палки; гонимые ветром, шелестели тонкие ветви. Где-то вдалеке кричала ночная птица, и от этих звуков у Звениславы по спине разливался мороз.

Она не показывала своего страха, ведь четыре пары испуганных детских глазенок глядели на нее нынче с затаенной надеждой. Они прошли совсем немного, когда ей на глаза попался небольшой овраг в стороне от тропинки. Пробираясь сквозь густые кусты и колючки и шурша сухой листвой, они кое-как спустились в него по пологому склону.

Звенислава завела детей под три поваленных дерева, которые служили надежной защитой от всякого, кто глядел бы вниз с тропинки, и посмотрела поочередно на Любаву и Вячко.

— Обождите здесь. Никуда не уходите, слышите, никуда! — она прикрикнула и сжала ладошки обоих, заставив заглянуть себе в глаза. — Тут сухо, укроетесь за елочкой, — и Звенислава кивнула на молодую хвойную поросль по левую руку.

— Куда ты? — Любава вцепилась ей в поневу. — Мне страшно.

— Мне тоже, — Звенислава погладила ее по грязной щеке. — Я разом обернусь, сидите тихо, как мышки. Разумеете?

Дождавшись от каждого кивка, она развернулась и поспешно зашагала прочь, пока не передумала. Подниматься ей, с тяжелым животом, было куда сложнее, чем спускаться в овраг, но кое-как Звенислава забралась наверх. И пошла в сторону, из которой пришла. То, что она бросила брата с сестрой и Нежану, терзало ее и не позволило уйти вместе с детьми. Может, так и впрямь было бы разумнее всего.

Но Звенислава не смогла. И потому вернулась.

Крики она услышала примерно на середине обратного пути. Женские голоса и яростный рев княжича. Во рту у нее мгновенно пересохло, и трясущимися пальцами Звенислава нашарила за спиной рукоять ножа. Дите в ее животе толкнулось, и она едва слышно охнула. Светлая Макошь, что же это творится…

Замедлив шаг, Звенислава попыталась идти тихо, но под ногами то и дело трещали ветки али шуршала сухая листва. В груди испуганной пичужкой громко-громко стучало сердечко.

— Давай, давай! — услыхав истошный крик Желана, она вздрогнула и заспешила вперед, что было мочи, позабыв, что намеревалась подкрасться к ним тайно.

Страх подхлестывал ее, придавая сил. Когда запыхавшаяся Звенислава добралась до места, то в первый миг увидала, как Рогнеда ползла по земле на спине, извиваясь, словно змея, а к ней неровной поступью приближался Святополк, возвышаясь высоченной горой над лежавшей девкой. Он даже не обернулся, когда услышал позади себя хруст веток и тяжелую поступь княгини.

Не помня себя, Звенислава поднялся с земли толстую палку и бросилась вперед. Кажется, кто-то из женщин закричал, увидев ее, но она этого уже не услышала. Вложив в удар все свои силы, она обрушила дубинку на хребет княжича. Пошатнувшись, тот медленно развернулся и наотмашь махнул рукой. Из носа хлынула кровь, и Звенислава вскинула к лицу руки и едва не свалилась на землю, но удержалась в последний миг.

Пока Святополк замахивался для второго удара, Рогнеда подобрала с земли валявшийся в стороне нож и ползком бросилась к княжичу, целясь лезвие в бедро. Святополк схватил ее за волосы на затылке и потянул на себя, заставив княжну выронить нож, взвыть и вцепиться руками в его запястье в попытках ослабить жесткую хватку.

Мимо Звениславы пронесся Желан, сжимавший копье здоровой рукой. Он влетел в княжича на бегу, словно таран, и вонзил острый наконечник тому в брюхо. Неглубоко, ведь мужской силы ему еще недоставало, но этого хватило, чтобы Святополк отвлекся и отпустил Рогнеду, которая сызнова метнулась к ножу и на этот раз поспела всадить его княжичу в бедро по самую рукоять.

Кровь хлынула прямо ей на лицо, и она в испуге отпрянула. Ноги Святополка подкосились, и он тяжело рухнул на колени, изумленно глядя по сторонам.

— Ах ты… — выдохнул он, увидав Рогнеду. Он зарычал и схватился двумя руками за копье, намереваясь его вытащить, но Желан поспел первее. Он ловко перехватил рукоять и ударил княжича снова: теперь уже в бок.

Вскрикнув, Рогнеда во второй раз обрушила на Святополка нож, угодив куда-то в спину. Княжич заверещал, словно раненое животное, и Звениславе захотелось зажмуриться и закрыть глаза руками. Но она лишь провела ладонью по лицу, стирая кровь, и продолжила смотреть и слушать.

Святополк умирал долго. И Рогнеде, и Желану пришлось ударить его еще несколько раз, пока он, наконец, не свалился лицом на землю и не затих.

В окутавшей их вечерней тишине долгое время не раздавалось ни звука. Они смотрели на мертвого княжича и друг на друга и не узнавали, словно видели впервые. Когда в стороне застонала Нежана, Звенислава словно очнулась от долгого сна. Она бросила на звук голоса и нашла валявшуюся в примятых кустах женщину. У нее была разбита голова, и по левому виску стекала тонкая струйка крови.

Тяжело опустившись рядом с ней на колени, Звенислава, наконец, зарыдала.

Рассвет после прошедшей безумной ночи застал их на берегу. Они забрали детей из оврага, в котором их оставила Звенислава, и все вместе кое-как доковыляли до места, где была привязана лодка. Они не сумели развести костер и потому грелись, завернувшись в теплую одежу, которую дальновидный дядька Крут велел взять им с собой.

За ними больше никто не пришел, за Святополком не последовал никто из его дружины, и это укрепило их робкую надежду, что княжича сумели прогнать из ладожского терема. Потому решили, что поутру попытаются вернуться в городище.

Но незадолго до восхода солнца, когда скорый рассвет уже раскрасил небо в нежные цвета, до них донеслись голоса. По имени звали Нежану и Звениславу, и один из голосов был женским.

— Это Чеслава! — счастливым шепотом прошептала княгиня. — Это Чеслава! Они живы! Живы!

Вскоре на противоположном берегу, где минувшим днем их настиг Святополк, показался конный отряд. Заметив лодку, они остановились, и нынче лошади нетерпеливо били копытами землю.

— Ярослав! Ярослав! — перебудив прильнувших к ней княжон, Звенислава поднялась на ноги. Завидевшие Будимира мальчишки едва не бросились в реку, и Нежана едва их удержала. Сама она стояла на ногах с трудом. Святополк отбросил ее на землю, и по несчастью она налетела затылком на торчащий из земли камень.

— Батюшка, батюшка! — детвора кричала хором, зовя обоих отцов разом.

Прильнувший спиной к лодке Желан пошевелился и запрокинул голову, силясь разглядеть, что творилось на том берегу. Рогнеда мазнула по нему блеклым, пустым взглядом и осталась сидеть на своем месте. Как же она устала…

Скинув броню, Ярослав и Будимир бросились в ледяную воду почти одновременно. Детвора завизжала от восторга, а Звенислава медленно осела на землю, держась руками за живот. Она думала, что после пережитого ночью, ее сердце разучилось болеть. Но нынче, когда она увидела мужа — живого и невредимого — то удивилась, как оно у нее не разорвалось на тысячу частей.

На том берегу Чеслава размахивала руками, приказывая что-то оставшимся кметям. Трое из них рванули в сторону ладожского терема — верно, за подмогой. Сама воительница в воду не полезла, но подошла к самой кромке и не отводила от княгини счастливого, сияющего взора.

Неведомо, как долго плыли мужчины. Время для Звениславы словно застыло. Не отрываясь, она смотрела на реку, наблюдая за водной гладью, до тех пор, пока Ярослав в одних портках да рубахе, босой, не показался на берегу. За ним следом вышел и Будимир, и дети облепили их со всех сторон.

У Звениславы не хватило сил даже одернуть девчонок. Намокнут ведь, едва согрелись ночью, дрожали да зубами стучали почти до самой зорьки. И встать у нее сил не хватило тоже. Ноги просто не шли. Вот она и сидела на берегу, и неотрывно смотрела в серые глаза мужа, пока тот обнимал льнувших к нему дочерей.

А потом она моргнула, и вот уже мокрый, холодный Ярослав прижимал к груди ее саму. Но Звениславе было тепло. Она расплакалась и не заметила этого, пока ледяные пальцы мужа не принялись стирать с ее щек слезы. Он смотрел на нее так внимательно, так пристально, словно хотел навсегда запечатлеть ее лицо в глубине своих зрачков. Словно не мог оторваться, не мог надышаться, словно думал, что она исчезнет, коли он отвернется.

И весь мир для Звениславы сжался до лица мужа. Она гладила его и чувствовала под своими ладонями повязки. Чувствовала его раны, видела проступившую на рубахе кровь, которую не вымыла даже река.

Он жив, жив, жив, жив, жив — стучало в ее сердце и висках.

— Касаточка моя, — шептал Ярослав, стискивая ее плечи. — Ласточка моя.