По льду (СИ)

Глава 19

Ледяные капли продолжали барабанить по крыше и окнам, словно ливневым потоком пытались смыть гнусность таунхауса. Волосы Николая уже были порядком влажными и не поддавались ветровому потоку. Он все больше и больше подставлял побледневшее лицо дождю, будто бы желал, чтобы вместе с нервной лихорадкой смыло и его воспоминания. Но осенний ливень и громовые раскаты не обладали такой магией, и Коля лишь сжимал челюсть до зубовного скрежета, прокручивая в голове слова отца. Память будто бы обжигал горячий воск.

Он буквально не видел ничего перед собой, потому что пелена застилала его глаза. Ему так хотелось скрыться в вечерней мгле, чтобы никто и никогда не смог его обнаружить. Просто раствориться, как сыпучий сахар растворяется в горячей воде. Злоба на отца щипала щеки, словно зимний мороз, по рукам пробежала легкая дрожь. Его джемпер промок до нитки, как и он сам, и осенняя прохлада пробиралась под одежду. Но Коля не мог пошевелиться, словно ноги провалились в зыбучие пески, и ему уже не выбраться самому.

Николай вышел из транса только тогда, когда капли перестали нещадно избивать его, а нежная рука обвила его со спины. Подняв голову вверх, он увидел черный зонт, возвысившийся над ним. Опустил веки, и взор остановился на женской руке с аккуратным маникюром. Секунду позже он ощутил, как Аня прижалась к нему всем телом вопреки тому, что его одежду нужно было отжимать. Тело пробило приятное тепло.

— Может, пойдем домой? — предложила Аня, натянув рукав вязаного свитера на запястье. — Кажется, гроза усиливается.

— Боишься раскатов грома? — бестелесно спросил Николай.

— Не то, чтобы боюсь. Но фанатом точно не являюсь, — попыталась разрядить обстановку Аня. — А если серьезно, то я не хочу, чтобы ты заболел. Если выжать твою одежду, то можно обеспечить водой небольшой регион Африки.

Она уткнулась лбом к его спине, вдыхая аромат мяты и кедра, смешанный с уличной сыростью, и ожидала его действий. Она не знала, о чем Николай разговаривал с отцом, но по его растерянности и унылому выражению лица сознавала, что сегодня Александр Юрьевич в очередной раз вонзил ему в сердце стальной кинжал. В ее отношениях с отцом тоже было не все так гладко. Ее предавали всего один раз, а Николая — каждый момент его жизни.

— Пойдем, — спустя долгое молчание вымолвил Коля. — Иначе будем болеть на пару.

Когда они вернулись в дом, Николай автоматически провел пальцами по выключателю, и в его комнате зажегся свет. Он жестом указал Ане присесть на кровать, а сам, выудив из шкафа сухие чистые вещи, скрылся в ванной. Под тяжестью промокших вещей Николай ощущал себя еще более паршиво, чем в кабинете отца, и поспешил от них избавиться. Если бы он мог с такой легкостью избавиться от груза на душе, было бы неплохо. Однако этот камень продолжал быть удавкой на его шее, даже когда он вернулся в комнату и присел возле Ани.

Какое-то время в комнате царила абсолютная тишина. Оба смотрели на то, как алые раскаты грома украшали иссиня-черное небо. Николай тянул время, чтобы как можно дольше не затрагивать случившееся, а Аня покорно и терпеливо ждала, когда он раскроется. В один из моментов, когда их запястья соприкоснулись и взгляды встретились, Николай сказал:

— Нам нужно отсюда уехать.

Аня оторопела и от обрушившейся на нее неясности покачала головой.

— Почему? — спросила она.

— Не могу находиться под этой крышей с человеком, который ненавидит меня.

И в эти мгновения Аня узнала о том, что же все-таки случилось в кабинете Александра Юрьевича, и еще сильнее стала испытывать к нему ненависть и презрение. Его слова отозвались болью в ее груди, и она поджала губы, искренне сожаления о произошедшем. В ее бирюзовых глазах лился свет, которым она жаждала одарить Николая, потому, сжав его ладонь, произнесла:

— Если это поможет тебе обрести душевный покой, то я поддержу тебя. Но куда мы пойдем?

Николай заключил Аню в объятья и поцеловал ее в висок. Желание уехать из таунхауса было импульсивным решением, которое нужно было хорошо обдумать. Прежде всего, он хотел, чтобы это место оказалось безопасным для обоих: с закрытой территорией, системой видеонаблюдения и охраной. Удаленность от дома тоже стала главным атрибутом при выборе.

— Не знаю. Мои мысли сейчас спутаны, и здраво рассуждать я не могу, — он устало потер переносицу. — Но на свежую голову мы точно что-нибудь решим.

— Может, поедем ко мне? — предложила Аня и тут же мысленно стукнула себя ладонью по лбу за это. Какую же глупость она выдала.

— Шутишь? — издав нервный смешок, спросил Коля. — Предлагаешь мне и Феде жить под одной крышей? Мы убьем друг друга в первый же день. Нет, он несомненно будет рад видеть тебя, но меня он пробуравит ненавистным взглядом в первую же секунду, не успею я переступить порог вашей квартиры.

Аня усмехнулась и легонько пнула Николая в бок.

— Лучше уж мы снимем квартиру недалеко от ледовой арены. Возможно, даже станем соседями Леши. Будешь видеть Миронова каждое утро и слышать его глупые шутки.

— Как это? — непонимающе уточнила Аня.

— Незадолго до начала выездной серии Леша с матерью переехал на съемную квартиру. В их семье произошел разлад, и находиться под одной крышей с отцом он не захотел, — поведал Коля, не вдаваясь в мелкие детали. Поступком друга он непременно гордился. — Его квартира находится на охраняемой территории, рядом с Биологическим заказником и водохранилищем. Леша говорил, что на лестничной клетке пустует еще одна квартира.

— Значит, завтра?

— Завтра мы проведем день, абстрагировавшись от всех проблем. Только ты, я и наше первое свидание, — тепло прошептал Николай. — А в понедельник утром мы позвоним в агентство и попросим показать апартаменты.

— А хоккей? — вспомнив о тренировках, уточнила Аня.

— Хоккей по расписанию, — улыбнувшись, ответил Коля и прижал Аню еще ближе к себе.

***

Вечером, когда две хоккейные тренировки были позади, Николай ожидал Аню в гостиной, поглядывая на часы. Он дал себе обещание не думать о ненависти к отцу и о предстоящем переезде, чтобы не омрачать первое свидание. С самого утра, при сборе на тренировку, в его голове зрел план, а к обеду в сознании выстроилась целая вечерняя программа. Даже выглядел он иначе: черные брюки, темная водолазка в крупный рубчик и длинное итальянское пальто из денима. Светлые волосы были уложены муссом.

Николай расхаживал по гостиной в начищенных кожаных туфлях, как вдруг услышал цокот женских каблучков, обернулся и замер. Дыхание на короткий миг перехватило. Аня, облаченная в серый кашемировый свитер под горло и шоколадные брюки-палаццо, медленно ступала в казаках по ступеням, словно боялась навернуться на ровном месте. Ее талию подчеркивал коричневый ремешок с золотой пряжкой, а на плечи было накинуто пальто вместе с небольшой сумочкой.

— Я уже говорил, что ты невероятно красива? — сказал Николай, заправив прядь накрученных волос за ухо.

Он инстинктивно подался вперед, зарывшись кончиком носа в ее волосах, и вдохнул до боли знакомый запах. Лаванда. Как и всегда.

— Говорил, но я буду не против, если такие комплименты будут лететь в мою сторону каждый день, — ответила Аня. — Скажешь, куда мы все-таки поедем?

Николай отпрянул и, закусив губу, промычал. А затем, коснувшись указательным пальцем ее носа, выдал:

— Какой же тогда это будет сюрприз? Потерпи немного, и все узнаешь.

— Но это какое-то необычное место, да? — допытывалась Аня, когда за ними захлопнулась входная дверь. — Я это к тому, что из-за незнания я могла неправильно подобрать одежду. Вдруг там я буду выглядеть нелепо.

На это Николай лишь усмехнулся. Эта девушка определенно сводила его с ума. Не только ароматом духов, но и мыслями о том, что может выглядеть смешно и безобразно, ведь для него она была эталоном красоты и целой Вселенной.

— В моих глазах ты всегда будешь блистать, — Коля поцеловал ее в висок и галантно открыл дверцу мазерати. — А что уж подумают остальные, это их личные проблемы.

— Но… — возразила Аня.

— Ты выглядишь шикарно и впишешься в концепцию нашей вечерней программы. Не переживай.

Черная мазерати, приведенная в движение, выехала с зауженной улицы на проспект. До места, где должна была раскрыться их история, было двадцать минут езды от силы. Это время превратилось в уютное безмолвие. Николай внимательно следил за дорогой, лишь изредка поглядывая на Аню. Она, подперев подбородок рукой, рассматривала на светящиеся огнями Минск-Арену, торговые центры и мелкие магазины. Мимо них мельком пролетели Парк Победы — место, ставшее началом истории, старый сквер, Троицкое предместье, Дом-музей 1-го съезда РСДРП, пока они не остановились у Парка Горького.

— Мы будем гулять по парку? — ее спина выгнулась, принимая ровное положение. На лице сверкнула улыбка.

— Не совсем.

Николай вышел из автомобиля первым, а затем, открыв пассажирскую дверцу, галантно подал Ане руку. Их пальцы переплелись, и он ощутил приятное покалывание, будто бы держал ее за руку впервые. Как бы странно это ни звучало, но с Аней Николай проживал каждую эмоцию, как в первый раз, будь то обычное прикосновение или поцелуй.

— Помнишь нашу поездку за город, когда Сергей Петрович решил нас сплотить? — поинтересовался Коля, когда они ступали по каменистой дорожке парка.

От этого далекого воспоминания Аня зарделась и, смущенно улыбнувшись, кивнула головой.

— Тогда меня захватила бессонница, и я сидел у догорающего костра. Ты выскочила из своей палатки, как ошпаренная, и побежала ко мне. В тот момент я посчитал тебя странной, но потом ты раскрылась для меня с другой стороны. Ты была такой настоящей, что на моей душе стало неожиданно спокойно. Ты начала рассказывать астрономические легенды, так искренне веря в любовь, что меня прошибло изнутри. Это стало рычагом к зарождению чего-то нового внутри меня. Поэтому мы здесь.

Перед ними выросли Минский планетарий и высотная смотровая площадка с крутой лестницей. У входа толпились люди в ожидании сеанса, и их громкий говор резал слух. По вечерам крутили фильм молодого кинематографиста о пути небесных открытий под саундтрек норвежского композитора, и заядлые романтики часто приводили сюда своих дам. Сегодня же здесь был аншлаг не только из пар, но и больших семей, решивших просветить детей-подростков теориями древнегреческих астрономов.

Когда Аня оглянулась вокруг, ее глаза засияли, и она крепко обняла Николая. Она любила космос, но никто никогда не разделял ее невероятную тягу к Солнечной системе, Млечному пути и черной материи. И оттого, что Коля так внимателен к ее увлечениям и к любым деталям, в ее душе разлилось приятное тепло.

— Я не могу достать тебе звезду с неба или подарить Вселенную, но хотя бы на пару часов хочу сделать тебя счастливой, — произнес Николай.

— У нас с тобой уже есть Вселенная: наша собственная, она бесконечна, — Аня задрала рукав пальто и обратила взор к черной татуировке. — Так давай сделаем так, чтобы она никогда не начала коллапсировать.

— Если в конце концов наша Вселенная схлопнется в сингулярность, я перестану верить в любовь.

— Ни за что, — подцепив пальцами его подбородок, Аня оставила влажный след на его приоткрытых устах.

Двери в сферический зал распахнулись, и женщина в возрасте поочередно начала проверять билеты и пропускать зрителей на предстоящий сеанс. Очередь постепенно растворялась в рядах, и вскоре зрители заполонили весь зал. Николай с Аней заняли место в центральном ряду, чуть дальше от лестницы, и, опершись на мягкие спинки кресел, подняли головы вверх в ожидании. Работница планетария попросила выключить звук и вспышку в мобильных телефонах, добавила, что по окончании фильма они смогут полюбоваться звездным небом. А затем свет в зале погас, а под огромным куполом поползли титры.

Добрых полчаса они наслаждались великолепием Солнечной системы, Млечного пути и местами гибели звезд. В фильме рассказали об истории астрономии, создании Вселенной и изобретении первого в мире телескопа. Неистовая ярость Солнца, звездные колыбели и безбрежность мириадов галактик поразили Аню до глубины души. Она крепко сжимала руку Николая, будто бы этим жестом благодарила его за чуткость. Еще больше она впечатлилась, когда под куполом образовалась космическая пыль, а затем разветвилась звездная карта. Она знала все о созвездиях наизусть, однако из уст экскурсовода истории звучали иначе.

— Спасибо тебе за эмоции, — прошептала на ухо Костенко, когда в людском потоке они покидали зал планетария.

— Это еще не все, — Николай, лавирующий мимо детей, выдернул Аню из толпы и, поместив одну руку на талию, а другой сжав ее пальцы, притянул к себе. Он ощутил на себе испытующий взгляд, потому сказал: — До этого мы смотрели только на искусственно созданное небо или мерцающие вдалеке звезды. Но все это атмосферное искажение. Поэтому мы пойдем в обсерваторий и визуально коснемся неба.

Эти слова вызвали улыбку на девичьем лице.

— Но разве смотровая площадка не закрылась в октябре?

— А разве я похож на человека, которому можно отказать? — вопросом на вопрос ответил Литвинов. — Еще в обед я договорился обо всем. Специально для нас обсерваторию откроют на час.

Аня обрадовалась возможности мельком заглянуть в космос, ведь это было ее давней мечтой, но тут же огорчилась, произнеся:

— Только вот я не умею настраивать телескоп.

— Я научу, — Николай поцеловал ее в макушку, а затем они вышли за пределы Минского планетария.

Обсерватория находилась в шаговой доступности от планетария, поэтому буквально через несколько минут они оказались у крученой лестницы, ведущей на верх смотровой площадки. Аккуратно держась за черные металлические поручни, Аня поднималась по ступеням, а Николай медленно следовал за ней. Там, наверху, их ждал мужчина, крутивший на указательном пальце связку ключей. Он поздоровался, шепнул что-то Литвинову на ухо, а затем, открыв смотровую площадку, ретировался.

Николай пропустил Аню вперед, предоставив возможность оглядеться вокруг. Она медленно ступала по кафелю, цокая каблуками, и, кружась, рассматривала небольшое сферическое пространство с прозрачными стеклами и огромным телескопом. Справа от нее находилась дверь, ведущая на мини-балкон, с противоположной стороны — тянущийся во всю длину стол с техникой, а в самом центре — мощный агрегат, разрешение которого позволяло без искажений заглянуть в сердце атмосферы.

— Становись сюда, — сказал Коля, указывая на металлический степ у телескопа.

Аня забралась на степ, и Николай, обступив ее сзади, протянул руки к телескопу. Находясь в непозволительной близости от нее и чувствуя ее медленное дыхание, он ощутил, как забилось собственное сердце, как будто их лица соприкасались впервые. Он принялся настраивать искатель, который увеличивает поле видимости, и вены с сухожилиями заиграли на его руках. Аня хотела что-то спросить и, неловко повернувшись, задела губами его щеку.

— Зачем же ты сбиваешь меня с толку? — спросил Николай, когда она взглядом пробежалась по его лицу. — Твои хитрые уловки мешают мне сосредоточиться. Теперь я хочу тебя поцеловать.

Аня хихикнула, приложив ладонь ко рту, и только потрепала его по волосам.

— Прости, давай сосредоточимся на звездах.

— Посмотри сюда, — Аня заглянула в трубу телескопа. — Что видишь?

Перед ней открылся синий мерцающий небосвод, и она стала двигать корпусом, чтобы лучше рассмотреть, и чуть не упала. Хорошо, что Николай придерживал ее за талию, будучи надежной страховкой от падений.

— Так красиво, — изрекла она. — Ты только посмотри. Мы так близко к космическому небосводу, но в то же время так далеко от него.

Аня подвинулась в сторону, позволив Коле заглянуть в трубу телескопа. Он что-то подкрутил руками, чтобы увеличить видимость, и звезды стали еще ближе. Они загорались одна за одной, будто бы ознаменовали начало новой эпохи. Эпохи, в которой Николай возрождался из пепла.

— Я никогда не испытывала такого счастья, — тихо говорила Аня, плавно повернув голову вбок.

— Неужели ты никогда не ходила на свидания? — осведомился Коля на ухо. Его голос был проникновенным, отчего по телу Ани пробежали мурашки. Они находились слишком близко. И эта телесная близость сводила с ума. — Однажды ты сказала, что у тебя был парень.

— Он не водил меня смотреть на звезды, только писал стихи, которые я сожгла потом.

На миг Коля помрачнел. Почему-то мысль о том, что кто-то мог писать ей стихи и прикасаться к ее пухлым губам, злила его. Он никогда не испытывал чувства ревности. Наверное, потому, что никогда не знал любви. Холодным разумом он сознавал, что ревновать девушку к парню из прошлого — это довольно-таки глупо и бессмысленно. Но сердцем он ощущал иначе. Он убрал руки с ее талии себе за спину, скрепив пальцы в замок, и сделал пару шагов назад.

— Ты сильно любила его? — спросил Коля, и Аня уловила неожиданную перемену в нем.

Костенко слезла со степа и подошла к Николаю вплотную, положив ладони ему на грудь. Она не хотела, чтобы этот вечер был затемнен парнем из Нижнего Новгорода, однако игнорировать вопрос не могла. Хотелось быть честной.

— Эта была подростковая любовь, как обычно бывает, — непринужденно выдала Аня. — Мы просидели за одной партой добрых одиннадцать лет и были лучшими друзьями, а в старших классах, повзрослев, вдруг почувствовали, что нас тянет друг к другу. Одним утром я обнаружила в почтовом ящике стихи от анонима, а позже выяснилось, что это был он. После нескольких таких стихов мы начали встречаться. Поначалу была романтика, даже на выпускном встретили рассвет. Он твердил о том, что не хочет меня отпускать, а я глупо верила в это. Я наивно полагала, что после поступления в институт ничего не изменится, но глубоко ошибалась, — она выдохнула, заглянув ему в глаза, чтобы понять, огорчает Николая этими словами или нет. — Первый курс сильно изменил его: посвящение, студенческие вечеринки и симпатичные одногруппницы. Все это начало интересовать его больше и сильнее вытеснять меня из его мира. Когда мы в очередной раз ссорились, он впервые закурил при мне на балконе, а затем холодным тоном заявил о нашем расставании.

Мысли о подлости того парня распалили внутри Николая огонь. Познав любовь, он никак не мог взять в толк, как можно было так поступить. Аня, такая светлая, добрая, искренняя, с открытой душой и трепетным сердцем, не заслужила такого отношения. Ему хотелось найти этого парня, взять за ворот и хорошенько встряхнуть, чтобы выбить причину такого поступка. Как же так холодно можно обойтись с человеком, в глаза которого смотрел с любовью столько лет? Но он подавил в себе это желание и просто спросил:

— И ты перестала верить в парней?

— Еще как перестала. Я тогда много проплакала и выстроила вокруг себя неприступную крепость. Дала себе обет никогда не влюбляться, но потом в моей жизни появился один хоккеист, и я не смогла сопротивляться, — она уткнулась носом ему в грудь, сжимая лацканы пальто, а затем, подняв голову вверх, поинтересовалась: — А ты?

— Что — я? — Николай в изумлении изогнул бровь.

— Ты любил кого-нибудь до меня?

Николай замолчал и сделал шаг назад. Цепкие девичьи пальцы отпрянули от лацканов пальто, и Аня не распознала причину безгласности. Внутри зародилась тревога, будто бы сейчас Коля откроет для нее страшную правду, о которой она и подумать не могла. Но вместо этого Литвинов засунул руку во внутренний карман пальто и выудил синюю продолговатую коробочку. Аня осторожно взглянула на синий футляр, медленно переводя взор на Николая. Сердце замерло. Коля неспешно открыл коробочку, и она охнула от неожиданности. Внутри лежал серебряный кулон в виде полумесяца, на котором косыми буквами было выгравировано «You take my heart».

— Ты первая, кому я открыл свое сердце, — бархатистым голосом отозвался Коля. — Ты так стремительно ворвалась в мою жизнь, перевернув все вверх дном и установив свои распорядки. Я так привык к тебе, что мне не хочется, чтобы рядом со мной была другая. Мне нужна ты.

Николай достал кулон из футляра и, когда Аня повернулась к нему спиной, раскрыл застежку и надел кулон на ее шею.

— Значит, я забрала твое сердце? — улыбнувшись уголком губ, она развернулась к нему лицом и обвила руками его шею.

— Забрала. Поэтому знай, что я никогда не отпущу тебя.

— Никогда-никогда?

— Если мне придется возвращаться в этот мир бесконечное количество раз, я всегда буду выбирать тебя, — признался Коля и провел губами по ее щеке, словно спрашивая разрешение.

В этот вечер он был поистине счастливым, потому что научился балансировать между двумя страстями: любимой девушкой и хоккеем. Целуя ее нежные губы, Николай даже позабыл о том парне, потому что сейчас Аня всецело принадлежала ему. Однако он не знал, что на следующее утро его сокрушит злой рок.