По льду (СИ)

Глава 8

Пробуждение следующим утром было поздним. Николай провалился в сон к пяти утра, и его организм требовал отдыха. Он едва разлепил веки, уловив чужие шаги вокруг палатки. «Лисы» уже бодрствовали и, по предположениям Литвинова, готовились к завтраку и отъезду: отбыть нужно было в двенадцать часов дня, чтобы приехать в Минск и приступить к запланированной тренировке. В сетке расписания «Лисы» занимали лед с двух часов дня до четырех.

Николай хотел потянуться и взглянуть на часы, но ощутил, как правая рука, выпавшая из спального мешка ночью, замлела и покоилась на чужом плече. Повернув голову вправо, он обнаружил рядом с собой Аню, которая придвинулась к нему и, как ни в чем не бывало, обнимала его. Ее левая рука пряталась где-то в спальном мешке, а правая — лежала на его груди вместе с головой. Николай попытался аккуратно вылезти, но попытка оказалась тщетной: Костенко еще крепче придавила его к земле. Пришлось пролежать так еще пару минут.

— А где Литвинов? — донесся до ушей Николая голос тренера в шуме металлических котелков.

— Понятия не имею. Может, ушел на прогулку? — ответил кто-то из команды. Коля был полусонным и с трудом мог разобрать, кто говорил.

— Ладно, — сомнительно ответил Звягинцев, и Николай знал почему. Вряд ли на прогулку уходят со спальным мешком. — А Аня Костенко?

— Должна быть в палатке. Я позову, — откликнулся Федя. Его голос Литвинов не мог спутать ни с чьим другим.

Сердце Николая пропустило удар. Мимолетная паника скользкими щупальцами взяла его в свой плен. Кровь прильнула к щекам, а тело охватил неведомый жар. Он не знал, куда ему деться. Попытался увеличить расстояние между ним и Аней, но спальный мешок сковывал движения, а молния, как назло, заела. Он чувствовал себя так, будто был пойман с поличным за какой-то шалостью.

Тканевая дверца в палатку распахнулась — и мелированная курчавая макушка появилась изнутри. Зелено-голубые глаза Любимова расширились от изумления. Николай хотел оправдаться, но слова застряли в горле. Федя окинул его уничтожающе-недоверчивым взглядом и высунулся из палатки. Посмотрел на «Лисов», а затем снова на Колю, словно не знал, как быть и ему. В итоге Федя устремил на Колю испепеляющий взор, по которому Литвинов понял, что его зовут на разговор, и задернул тканевую дверцу.

— Она скоро выйдет, — бросил команде Федя. — Любит долго поспать.

Литвинов облегченно выдохнул, прикрыв веки. Расстегнул неподдававшуюся ранее молнию и вылез из спального мешка. Интенсивно потер руками лицо, пытаясь взбодриться, и запустил пятерню в волосы.

Чем ты думал, когда решался на это? Последние остатки инстинкта самосохранения умерли в сладких легендах о созвездиях? Ее беззаботность, искренность, жизнелюбие и лавандовый аромат ударили в голову? Или ощущение безопасности рядом с ней парализовало разум? Болван. Молись, чтобы отец ненароком ничего не узнал. Иначе мимолетная слабость будет стоить тебе очень дорого.

Когда Николай высунул голову из палатки, все Лисы, кроме него и Феди, собрались у костра. Как оказалось, время было почти полуденное. Литвинов постарался незаметно выскользнуть из палатки и спрятаться за нее. Насколько неуловимо получилось выйти, Коля не знал. Да и это было уже неважно. Там, с обратной стороны, его ждал Любимов.

— Вы же не встречаетесь, — спросил Федя или утверждал, Коля так и не понял.

— Нет, с чего ты взял?

Федя сложил руки на груди и осмотрел мысы своих кроссовок, которые немного запачкались землей. Его грудь заметно подымалась и опускалась. Расширившиеся ноздри выпускали пар. Он определенно был зол.

— Тогда почему ты ночуешь в ее палатке?! Мне казалось, тренер ясно дал понять, как распределены места.

— Так вышло, — пожав плечами и засунув руки в карманы спортивных штанов, бросил Литвинов. Оправдываться он не собирался.

— Подумай в следующий раз получше, — Федя опустил руки по швам, развернулся и обогнул палатку.

— Почему ты постоянно выставляешь мне ультиматумы? — нагнав Любимова, спросил Коля.

— Потому что не хочу, чтобы ей разбивали сердце, — буквально сквозь зубы процедил Федя.

— Разве я похож на такого человека?

— Прости, но ты похож на того, кто не умеет любить.

Николай смолк. Слова, с укором брошенные в его сторону, застряли в мыслях. Он будто бы получил удар под дых. Прости, но ты похож на того, кто не умеет любить. Коля вздохнул. Это потому, что меня не учили любить. Мне всегда запрещали то, что вы называете любовью.

— Возможно. Но тебе стоит получше узнать меня, чтобы понять, что ты ошибаешься.

— Время покажет, — сухо сказал Федя, когда они уже были около «Лисов».

Команда обернулась и любопытными взглядами смерила Колю. Кто-то даже улыбнулся, а кто-то опустил глаза в подсохшую траву. Складывалось впечатление, будто бы «Лисы» видели то, что Николай пытался скрыть. Большую неловкость Литвинов испытывал перед Сергеем Петровичем.

— А вот и пропажа, — произнес Звягинцев, погрузив ложку в тарелку с овсяной кашей и лесными ягодами. — Садись. Надо подкрепиться. Отправление через полчаса.

Николай присел на свободный стул и перенял тарелку с овсяной кашей из рук Ильина. Петя виновато посмотрел на него, возобновив в памяти вчерашнюю перепалку. Ильин сознавал, что перегнул, и взором, а затем и словами, попытался извиниться.

— Прости за вчерашнее. Кажется, я сболтнул лишнего.

Коля, не поднимая глаз с тарелки и пережевывая, ответил:

— Все нормально. Человек на эмоциях может наговорить всякого. Моя задача, как капитана, принимать любую критику адекватно. В конце концов, что бы вчера ни было сказано, это может помочь нам собраться.

Николай действительно так считал, пусть слова и задели его вчера. Петя произнес слабое «спасибо» и включился в разговор, который завела команда. Коля же продолжил молча есть. Говорить отчего-то не хотелось. Смущение до сих пор не покинуло его.

— Всем привет, — прозвучал громкий голос над головой.

Литвинов оторвал взор от тарелки и уставился на Костенко. Ее лицо озарила лучезарная улыбка. Она вела себя легко, будто бы ничего и не произошло. Обошла Федю и Пашу, что сидели рядом, и заняла свободное место возле Николая. Поперхнувшись, Коля смерил ее вопросительным взглядом. Из двух свободных мест выбрать то, что ближе ко мне? Выбор показался странным. Щеки снова порозовели, а глаза растерянно забегали у мысов кроссовок. Куда подевалась былая уверенность? Раньше ты так себя не вел. Болван. Болван. Болван. Соберись.

— Ты не против, если я здесь присяду? — уловив его замешательство, спросила Аня.

— Нет. Вовсе нет, — скомкано ответил Литвинов и поставил пустую тарелку к себе на колени.

«Лисы» замолкли и переглянулись между собой. Но Сергей Петрович тут же заговорил, будто бы знал то, о чем только могла догадываться команда.

— Так, парни, пора обсудить наши планы на октябрь, — команда тут же перевела взор на Звягинцева. — Наше положение очень хлипкое. За этот месяц нам нужно подняться, как минимум, на двенадцатое место в турнирной таблице. А, значит, следующие игры в нашем дивизионе должны обойтись без поражений.

— Но Сергей Петрович… — начал Ильин и замялся под суровым взглядом главного тренера.

— Никаких возражений. В МХЛ мы были лидерами. За пять лет мы добились уважения и противников, и болельщиков. Так что же мешает это сделать сейчас?

— Наши ресурсы… Команды в нашем дивизионе объективно сильнее, — сказал Ильин.

— Не стоит сомневаться в наших силах, — возразил Звягинцев. — Если бы Валерий Харламов отчаялся в самом начале своего пути, то не стал бы легендой под номером семнадцать. Если бы в 1972 году сборная СССР не поверила бы в себя, то не одержала бы верх над Канадой.

— Но ведь это другое… Мы играем против сильных соперников только месяц.

— Это не мешает нам. Петь, ты для чего вообще играешь хоккей?

Ильин замялся. Он будто бы постыдился назвать истинную причину, о которой знал только Литвинов. Пете хоть и нравился данный вид спорта, но держало его не стремление добиться чего-то, а желание помочь родной матери протянуть хотя бы еще пару лет. Заболевание матери Ильина удалось перевести в ремиссию, но лекарства, которые поддерживали бы это состояние, стоили недешево. Петя жил как на пороховой бочке, поджидая, когда та рванет. Его карие глаза сначала посмотрели на Колю, затем на тренера. Уста приобрели форму буквы «о», но Ильин не вымолвил ни слова.

— Парни, такой настрой мне не годится. Я не для того вытащил вас сюда, чтобы выслушивать уныния. Я не хочу слышать ваши «не сможем», «они сильнее», «мы играем только месяц». Я хочу видеть в глазах каждого мотивацию и стремление сделать лучше для команды. Иначе нам придется распрощаться с некоторыми, — Сергей Петрович встал со стула. — А теперь доедайте и собирайтесь. Лед не дремлет.

***

Выехать ровно в двенадцать часов дня не удалось. Выселение из палаток заняло чуть больше времени, чем все предполагали. Хозяин кемпинга прибыл на место с опозданием, а осмотр палаток и всего того, чем они пользовались, отсрочил отъезд. Вдобавок к этому возникли какие-то неполадки с клубным автобусом: барахлил двигатель. Водитель суетился, достав перчатки и чемодан с инструментами. Его озадаченное лицо вызывало нервозность у Сергея Петровича, который постоянно поглядывал на наручные часы.

— Что-то серьезное? — уточнил Звягинцев.

— Немного барахлит двигатель. Решение проблемы потребует времени, — ответил водитель, почесав затылок.

— Надеюсь, эта проблема не воспрепятствует тренировке.

Заслышав, что выезд отменяется, «Лисы» вышли из автобуса и скучковались на поляне. Николай этому не обрадовался по нескольким причинам. Во-первых, если они не выедут хотя бы через полчаса, то тренировочное время сократится. А, во-вторых, он боялся снова столкнуться с Костенко. С ее бирюзовыми глазами. С пронзительным взглядом. С невинной улыбкой. С ее забавностью и… наивностью. Особенно его настораживало последнее. Опрометчиво с ее стороны было полагать, что между ними что-то может получиться. Весь месяц Аня приближалась к Коле семимильными шагами. Изучала его при каждом удобном случае. А этой ночью подобралась слишком близко. Настолько, что Николай на мгновение сам поверил в существование «того самого».

— Коль, с тобой все в порядке? — хлопнув того по плечу, поинтересовался Миронов.

Литвинов вышел из задумчивости и растерянно посмотрел на Лешу. Обогнул автобус с другой стороны и оперся на черно-рыжий металлический корпус. Руки по обычаю скользнули в карманы спортивных штанов. Воровато оглянувшись по сторонам, низко посаженным голосом Коля выпалил:

— Не знаю.

Леша насупился и непонимающе уставился на него. Таким он Литвинова не видел никогда.

— Этой ночью что-то случилось, да? Мы не могли тебя найти.

Николай сглотнул.

— Да. Я повел себя нетипично. И теперь мне очень неловко.

Леша хитро улыбнулся и с прищуром посмотрел на Литвинова. Наклонившись к нему, он не постеснялся высказать свои предположения.

— Дай угадаю. Догадки всей команды оказались истинными фактами? Эту ночь ты провел с нашим пресс-секретарем?

Николай закашлялся, будто бы подавился чужими словами. Жар пробил все тело, а волнение растеклось по венам. Болван. Теперь об этом знает вся команда. Осталось засунуть голову в песок, как страус, и ждать, пока все уляжется.

— Не молчи, иначе моя фантазия примет неожиданные формы, — язвил Миронов. Его забавляла реакция Литвинова, который краснел, как школьник.

— Т-ш-ш, — зашипел Коля и уперся ногой в автобус. — Ничего между нами не было! То есть… Там все так неожиданно вышло. Сначала она выскочила с криками из палатки, потом мы много говорили, а потом… Я почему-то почувствовал себя должным остаться рядом с ней в палатке…

— Почему?

— Оказывается, она жутко боится насекомых. Не знаю, как объяснить, потому что сам ничего не понимаю. Но все нутро твердило о том, что мне нужно остаться с ней.

— Для тебя это ново?

— Ново и катастрофично! Мне теперь неловко перед всей командой и в особенности перед Сергеем Петровичем!

— Тебе нечего стыдиться, Коль. Между мужчиной и женщиной часто возникает влечение, — успокаивал его Миронов и в душе радовался тому, что Костенко впустила в мрачный замок Николая тонкий луч белого света.

— Нет ничего такого, о чем ты говоришь, — сухо выпалил Литвинов. — Ты же знаешь, что всякие чувства мне чужды. Единственное, что меня заботит, — это хоккей. А это…

— Ты сам уже сомневаешься. Это видно по твоим глазам и поведению. Не отрицай очевидное.

— Между нами нет «того самого»! — возразил Литвинов.

— Пока нет, — отчеканил Леша. — Но признай, что с Аней ты ощущаешь себя по-другому.

Слова, вылетевшие из уст Миронова, отскочив от стенки автобуса, попали в сердце. Острие правды сделало в сердце прорезь, отчего колющая боль пронзила внутренности. Николая будто бы перетряхнуло. Как бы ему ни хотелось, отрицать слова Леши не имело смысла. Они были правдивы. Но признание того, что с Аней весь мир выглядит по-иному, время летит по-другому, а в чемодане эмоций пополнение, не облегчало состояние Литвинова. Наоборот, осознание отягчало.

— В команде все заметили, какая химическая реакция происходит, когда вы рядом. Взять хотя бы сегодня. Знаешь, как сильно был наэлектризован воздух, когда она села рядом с тобой?

— Леш, прекрати, прошу… — Николай запустил пятерню в волосы и поднял голову к небу, будто бы на девственно-чистом сером полотне был ответ.

— Почему ты не хочешь впустить в свою жизнь то, что так стучится в твою дверь?

— Потому что я похож на того, кто не умеет любить, — повторил он слова Феди и, отпрянув от автобуса, развернулся.

Водитель как раз сообщил об исправности двигателя Звягинцеву, и Сергей Петрович приказал всем рассаживаться по местам. «Лисы» под обсуждения попадали на сиденья. Рев мотора оповестил о готовности к отправлению. Водитель плавно надавил на педаль газа, и в следующую минуту он вырулил с поляны на дорогу. Включилось радио. Популярные музыкальные треки раздались в динамиках.

В автобусе Николай занял последние четверные кресла. После недавнего разоблачения ему захотелось побыть наедине со своими мыслями. Он откинулся на спинку кресла и открыл роман Толстого. Первые минуты чтения были бессмысленными. Как бы Коля ни пытался собрать буквы в слова, а слова — в целые предложения, он никак не мог уловить суть повествования. Его концентрация распределилась в собственные мысли, а не в чтение. Разум периодически отключался и отсылал Николая в воспоминания прошедших суток. Внутренний конфликт довлел на него с нарастающей силой.

Захлопнув книгу, Коля прошелся пальцами вдоль шероховатого корешка, а затем уставился на обложку коллекционного старинного издания. Красиво выгравированные буквы золотистого цвета ненадолго привлекли его внимание. Однако навязчивые мысли продолжали лезть в голову вместе с отголосками фраз Леши.

Догадки всей команды оказались истинными фактами? Эту ночь ты провел с нашим пресс-секретарем?

Литвинов сжал пальцами книгу, а затем резко распахнул ее. Закладка улетела куда-то вниз. Но ему безразлично.

Между мужчиной и женщиной часто возникает влечение.

Ложь. Произошедшее ничего не меняет. Это не влечение, а обязательство, присущее правильному воспитанию. Точно. Это что угодно, но не влечение. Ведь он ничего об этом не ведает.

Николай стиснул челюсти и, разгладив ладонью страницы, принялся читать. На этот раз ему удалось сосредоточиться. Пейзаж Лысых Гор нарисовался в голове: аллея на подъезде к дому, каменная дорожка, сторожка, сад со сливами и липами, оранжерея, скамейка, на которой любит сидеть старый князь Болконский. От имения веяло уютом, и на короткий миг Коле захотелось того же: оказаться на той же лавочке среди кустов роз и магнолий и без умолку болтать с матерью об обыденных вещах. Мне хотелось бы, чтобы ты научила меня обычным вещам, мама.

Страница перелистывалась за страницей. Погрузившись в чтение, Литвинов не заметил, как на сиденье перед ним оказалась Костенко. Стоя на коленях, Аня перекинулась через спинку, облокотившись на нее, и пристально изучила обложку старинного издания. Не получив никакого внимания, протянула руку вперед и указательным пальцем коснулась корешка книги.

— Эй, ты теперь будешь меня избегать? — полушепотом спросила Аня.

Николай оторвался от книги, прижав ее к груди, и наклонился вперед.

— Я чувствую себя очень неловко, — его щеки снова порозовели.

Костенко улыбнулась и смерила его удивленным взором, будто бы никак не могла взять в толк, почему Коле неловко от заурядной ночевки.

— Ночевать со мной в палатке было вполне прилично и … героично! Ты ведь знал, что я боюсь насекомых.

— А команда не знала! — Литвинов направил взор на Лисов, которые активно обсуждали кемпинг. — И теперь все посылают на нас косые взгляды. А то, что ты сейчас здесь, только подпитывает их догадки.

— Да брось ты! — Аня оглянулась назад.

— Бросить? — бровь Коли приняла форму дуги. — Выдержать напористый взгляд твоего друга было непросто! Он отчитал меня как школьника после того, как увидел нас вместе. Это в твоих глазах ночевка со мной оказалась приличной. А Федя так вовсе не считает.

— Ты смешной и забавный, — сказала вдруг Аня вместо оправданий. Уголки ее губ вздернулись вверх.

Николай забавного и смешного видел в этом мало. Он лишь томно вздохнул и перевел внимание на книгу: на их разговор уже слетелись командные уши. Подкармливать их изголодавшееся любопытство он был не намерен.

— Ты ведь просто мой друг, — сделав акцент на последнем слове, сказала Костенко. Она знала, что Лисы их слушали, и хотела, чтобы услышали. — Я же могу так считать? — уже спокойно спросила она.

— Пожалуй.

Такая формулировка Коле вполне нравилась. По крайней мере, с таким убеждением ему будет проще: роящиеся в голове мысли не будут давить на него. Дружба не встанет между ним и хоккеем. В конце концов, Александр Юрьевич не вправе выбирать Николаю друзей.

— Не думала, что «Война и мир» еще в моде. Мне казалось, это давно наскучивший роман, который навязывают в школе, — сказала Аня, присев по левую сторону от Николая.

— Классика всегда в моде, — спокойно ответил Литвинов и перелистнул страницу. — Особенно если герои откликаются у тебя в сердце.

— И чем же роман Толстого привлек тебя? — в ее глазах виднелось разразившееся любопытство.

— В нем гораздо больше смысла, чем в современном мире.

Аня, сложив руки на груди, откинулась на спинку сиденья, обитого мягкой черной тканью. Посмотрела на проход между рядами и следы от кроссовок, оставленные на серебристом покрытии, и уставилась в одну точку. На миг она смолкла, обдумывая слова Литвинова. Затем улыбнулась, вообразив, насколько богат и интересен внутренний мир Николая, который пока не поддавался изучению, словно он был покрыт панцирем или стальным куполом.

За месяц Костенко составила себе его автопортрет, однако деталей в нем все же не хватало. Николай казался ей моментами черствым, что он оправдывал сдержанностью, а иногда слишком чувствительным. Он был умен во многом и мог разобраться в самом неподатливом обычному разуму вопросе, но наивен в простых вещах. Он разбирался в науке и экономике, но не смыслил в любви. Он кружился во взрослом и серьезном мире, но ни разу не сидел под ночным небом и не обсуждал с девушками нелепые истории. Вчерашний разговор в кругу команды, в котором была затронута личность Александра Юрьевича, показал ей, что в устройстве внутреннего мира Литвинова все не так просто и что главная причина — его отец. Что же все-таки между ними происходило, оставалось для Костенко тайной за семью печатями.

В момент, когда Аня повернула голову в его сторону, Николай склонился над книгой и задумчиво нахмурил густые светлые брови, подперев подбородок двумя пальцами. Его взгляд был серьезным. Сосредоточенность на сюжете романа Толстого почему-то позабавила Костенко. Тщательно изучив острые очертания его лица, она потянулась к нему, тонкими холодными пальцами коснувшись его щеки.

Николай дернулся и растерянно взглянул на нее. Дыхание замедлилось, а пальцы оказались прижатыми резко захлопнутой книгой.

— У тебя пластырь отклеивается, — пояснила Костенко, заметив обескураженность Литвинова.

Расстояние между ними было катастрофически близким. И Коле это вовсе не нравилось. Он откашлялся и отодвинулся от нее на одно сиденье. Положил книгу на колени, высунув прижатые пальцы, и поджал губы в тонкую полоску. Он чувствовал, что Костенко хотела узнать правду о том, о чем так неосторожно обмолвился вчера Ильин. Обижать Аню ему не хотелось. Но единственный шанс сохранить баланс — дать отпор и установить между ними границу, которая с каждым днем теряла свою черту.

— Зачем ты уделяешь так много времени моей личности? — ровным голосом спросил Коля. — В команде много других перспективных игроков, о которых, кстати, еще не вышло ни единого поста в социальных сетях. Думаю, тебе стоит переключиться на них.

В глазах Ани выражалось недоумение от того, как быстро менялся Николай в своих решениях. Еще пару минут назад он готов был стать ей другом, а сейчас снова отталкивал ее, словно потрескавшийся футбольный мяч.

— Что с тобой не так? — чуть повысив голос, осведомилась Костенко. — Ты шарахаешься каждого, кто пытается стать тебе другом?

— Каждого, кто пытается залезть мне в душу, — сердито буркнул Коля. — Я не экспонат и не лабораторная крыса, чтобы изучать меня. Достаточно лишь знать то, о чем осведомлены все. Остальное — это не твоя забота.

По изменившемуся лицу Костенко Николай осознал, что все-таки задел ее. Аня резко вскочила с места, отбросив волосы назад, и пересела на два ряда вперед. Ее рука упала на плечо Ильина, который сидел перед ней. Этот жест заставил Петю обернуться и расплыться в улыбке.

— Петя, как ты смотришь на то, чтобы после тренировки сходить со мной в кафе? — не оборачиваясь, лепетала Костенко. Она ощущала на спине испепеляющий взор Литвинова.

— Зовешь меня на свидание? — флиртовал Ильин.

— Пока только на рабочую беседу. Хочу написать о тебе пост для сайта команды.

— Жаль, — томно вздохнул Ильин. — А я уж надеялся, что это свидание.

Аня обернулась в сторону Коли, который резко опустил глаза и сделал вид, что читает книгу. Ухмыльнувшись, она ответила:

— Если ты не шарахаешься каждого, кто пытается залезть тебе в душу, то можешь называть нашу встречу свиданием. По крайней мере, у тебя больше шансов, чем у некоторых.

Заливистый смех Ани заглушил звук от скрежета челюсти. Коля злился не только на нее, но и на себя. Он не хотел, чтобы их общение завернуло в такое русло. Не жаждал, чтобы Костенко в отместку ходила на свидание с Ильиным. Не желал признавать, что эта ночь все же открыла первый замок в его неприступную крепость.

***

После изнурительной тренировки Николай поспешил отправиться домой. Усталость свалилась на него, а сон готов был настичь его в разгар вечера. На город обрушился внезапный ливень, который не прекращался с того момента, как автобус «Лисов» пересек городскую черту. Небо заволокли серые тучи, а здания столицы были накрыты непроглядным туманом. Капли дождя били в стекло машины под силой порывистого ветра. Из-за плохой видимости на проспекте образовался затор, и Николай, откинувшись на спинку кожаного сиденья, погрузился в ожидание. В ушах продолжал звучать звонкий смех Костенко, а перед глазами мелькала ее улыбка, посланная Литвинову в момент, когда по окончании тренировки Аня ушла вместе с Ильиным.

Если ты не шарахаешься каждого, кто пытается залезть тебе в душу, то можешь называть нашу встречу свиданием. По крайней мере, у тебя больше шансов, чем у некоторых.

Чертовка, играющая на его возродившихся эмоциях!

Николай ударил по клаксону в центре руля. Громкий звук обволок салон мазерати. Дворники без остановки смывали капли дождя с лобового стекла, и их быстрое движение раздражало Литвинова. Он желал быстрее очутиться в стенах таунхауса. Он хотел, чтобы раздражающие его мысли перестали мельтешить в его голове и чтобы рингтон телефона не звенел так громко. Но Александр Юрьевич продолжал названивать ему без остановки.

— Слушаю, — ткнув пальцем на встроенный в центр панелей дисплей и приняв звонок, произнес Николай.

Светофор наконец-то зажегся зеленым цветом, и Коля плавно тронулся с места, стараясь сконцентрироваться на залитой дождем дороге.

— Где тебя черти носят? Тренировка уже давно закончилась! — разъяренно выпалил Литвинов-старший. Его рык сдавливал виски.

— Если это все, что тебя интересует, то волноваться не о чем. Я уже заворачиваю на нашу улицу, — ответил Николай и сбросил вызов, не дождавшись обратной связи.

Не успел Коля заехать во двор, как наткнулся на отца. Александр Юрьевич, нахмурившись, спрятал одну руку в кармане легкого черного пальто, из-под которого виднелся темно-синий галстук, а во второй держал черный зонт. Его глаза сузились в подозрительном прищуре. А, возможно, и поднявшийся осенний ветер раздражал слизистую его глаз. Выглядел он озадаченным.

— Хорошо вы готовитесь к играм, — бросил Литвинов-старший, едва Николай вылез из салона автомобиля.

— Неплохо, — Литвинов захлопнул переднюю дверцу и отдал ключи охраннику.

— Вместо того, чтобы тренироваться на льду и пытаться преодолеть свою никчемность, вы разъезжаете по пикникам. Звягинцеву стоит сначала советоваться со мной, прежде чем принимать такие опрометчивые решения.

— Если по твоей просьбе Сергея Петровича сделали главным тренером нашей команды, это не значит, что ты можешь им манипулировать, — парировал Николай. Капли дождя испортили укладку, и зачесанные назад волосы упали на лоб. — Кажется, ты никогда не понимал хоккей. Думаю, вряд ли тебе стоить осуждать нашего тренера. Понятия «сплоченность» и «командный дух» тебе чужды.

— Тебе хватает смелости мне дерзить? Я ведь могу раздавить тебя, как таракана!

— Попробуй, если хочешь лишиться единственного наследника НИС-групп. С правом отца ты уже распрощался.

Литвинов-старший подскочил к Коле и схватил его за ворот спортивной жилетки. Хищный оскал озарил его морщинистое лицо. Сквозь пробирающий нутро ветер ощущалась и всевозрастающая злость Александра Юрьевича. Его губы не шевелились, а дыхание из спокойного превратилось в рваное. Еще немного и он точно поднимет сына в воздух и отбросит на промокшую газонную траву или мощеную дорожку.

— Мне казалось, что в деловом мире заключенные сделки что-то значат. Важные люди играют по правилам, разве нет? — процедил Николай сквозь зубы.

Александр Юрьевич выдохнул и отпустил ворот жилетки. Коля встряхнул плечами и покрутил головой. Кислород снова поступил в его легкие.

— Играют. И в этот раз у нас дополнение к контракту.

Николай истерически усмехнулся.

— Какое по счету? Что ты потребуешь от меня в этот раз? — Коля пнул ногой вымощенную камнем дорожку и стер мыс черного кроссовка. — Сократишь срок поднятия в турнирной таблице? Заставишь быть на льду не два, а три раза в день? М? — он буквально сорвался на крик.

— Ты нужен мне в НИС-групп, — холодно сказал Александр Юрьевич, словно слова сына для него были пустым звуком.

— Это не обсуждается! Я на такое не подписывался! Наш договор теряет смысл.

Александр Юрьевич бросил взгляд на охранника, наблюдавшего за их перепалкой, и, взяв Николая под локоть, повел его в сторону дома.

— Ты нужен мне на время тендера. Дело очень серьезное!

— Не можешь поступиться своей жадностью и отдать победу конкуренту? — заглянув в отцовские глаза, поинтересовался Николай. Он знал, что это так.

— Ты поможешь выиграть тендер и точка!

Когда они дошли до входной двери, Николай отпрянул от отца, вырвав локоть из его хватки. Осмотрел испачканную обувь и пару раз топнул. Условия отца казались ему противоречащими заключенной между ними сделке.

— А что, если я откажусь?

— Меня не волнуют твои возражения. Я пропускаю их мимо ушей.

— Ах, да. Глава НИС-групп не предлагает, а раздает приказы, — съязвил Литвинов. — И когда ты прикажешь мне изучать эту гребаную документацию? У меня тренировки, — он положил ладонь на коричневую пластиковую ручку и приоткрыл стеклянную дверь.

Сопротивление Николая еще больше распаляло гнев Александра Юрьевича.

— Ты на льду не весь день. Меня вполне устроит время между тренировками.

— А меня — нет. Не посягай на мои аналитические способности и разгребай эту кашу сам. Моей ноги в НИС-групп не будет, — отчеканил Николай и, переступив порог, захлопнул дверь перед отцовским лицом.

— Это мы еще посмотрим, — бросил ему в спину Литвинов-старший и отправился в свое крыло таунхауса.