По льду (СИ)

Глава 21

Хороший игрок, проигравший в шахматы, искренно убежден, что его проигрыш произошел от его ошибки, и он отыскивает эту ошибку в начале своей игры, но забывает, что в каждом его шаге в продолжение всей игры были такие же ошибки, что ни один его ход не был совершенен. Ошибка, на которую он обращает внимание, заметна ему только потому, что противник воспользовался ею.

Лев Толстой — «Война и мир». Том 3, часть 2

— Не думай, что твоя история заставит меня скрыть злобу по отношению к тебе, — сказал без ложной ненависти Федя. — Это не снимает с тебя ответственность, с которой ты не справился. Ты облажался, Литвинов.

Николай, стоявший к нему спиной, промолчал, разглядывая, как ветер колышет декоративные кустарники в саду. Не мог не согласиться со словами союзника. В том, что Аня сейчас в опасности, есть и его вина. Определенно так. Однако угрызения совести никак не могли продвинуть их в поисках. Коля прекрасно сознавал это, поэтому пытался размышлять холодной головой, как им поступить и с чего начать поиски. Но сердце трепетно билось в груди, а на задворках сознания то и дело всплывали теплые и уютные вечера с девушкой его мечты. Не хочу, чтобы наша Вселенная схлопнулась в сингулярность.

— Расскажи, как тебе удалось вывезти ее из Нижнего Новгорода, — неожиданно для самого себя спросил Литвинов, все так же стоя спиной к Феде. Честно признаться, смотреть в глаза Любимову было стыдно. — Может, тогда я лучше пойму, как работает мозг Морозова.

— Чтобы понять, как работает мозг этого ублюдка, надо им стать, — отозвался Федя, постукивая левой ногой. Он тоже изрядно нервничал.

— Но ты же как-то смог его обмануть, раз вы оказались здесь и оставались незамеченными столь длительное время, — не отставал Николай. Целостная картина ее прошлого никак не отражалась в голове. — Значит, получится и сейчас.

Любимов на разговор о прошлом настроен не был. Его выдавала и дергающаяся левая нога, и сжимающиеся в кулаки пальцы, и пульсирующая на лбу вена. Он прокручивал в голове рассказ Литвинова и еще больше распалялся. Нахождение в этом доме ему казалось неприличным, потому что таунхаус и люди, проживающие в нем, — вина зарождающейся внутри тревоги. А тревога — следствие ошибки Литвинова. Федя так переживал за Костенко, что сжимал челюсти до скрежета зубов, а его кулаки так и норовили избить Николая до полумертвого состояния.

— Какой толк копаться в прошлом, если проблема существует в настоящем? — только и сказал Любимов, не глядя на Колю. Он буравил взором пол и, кажется, готов был сжечь дотла этот дом с треклятым Литвиновым. — Это ведь ничего не меняет. Или тебе любопытно, почему я это сделал и почему мы так близки?

Молчание. Любопытно ли? Отнюдь нет. Мотивы Феди не вызывали никакого интереса. Подпитывало неравнодушие совсем другое. Коле хотелось знать, как такому простому парню удалось обвести вокруг пальца бизнесмена с большими связями. Вдруг получится использовать любую мелочь против Морозова во имя спасения той, от имени которой трепетало в груди?

— Нравится она мне, вот что. Только выбрала она тебя, — заключил Любимов, сделав акцент на последнем слове.

Николай развернулся на пятках и метнул взор в сторону Феди. Выяснять отношения он не желал: не было ни сил, ни охоты. Что бы там ни было, он знал, что в Любимове Аня видит только друга. А что там чувствует Федя, Колю не волновало.

— Дружбы ведь между мужчиной и женщиной не бывает. Ты прекрасно это знаешь, — разоткровенничался Федя, впервые за это время поглядев на Колю. — Она позволяет дружить. А я продолжаю любить и принимать ее дружбу, потому что на большее не могу рассчитывать.

— Почему ты говоришь мне об этом? — на лице Николая сохранялось спокойствие.

— Ты хотел правды. Вот тебе и мотив моего поступка.

— Мне не нужен был мотив, — уточнил Коля. — Я просто хотел, чтобы ты рассказал, как смог ее спасти.

Федя ухмыльнулся. Ему хотелось уколоть Литвинова, да побольнее. Так, чтобы тот хоть на миг ощутил то, через что проходит сейчас он. Только вот никак не мог взять в толк, что проживают они одинаковые чувства. Кто из них любил сильнее, вопрос другой. Но переживали за Аню оба одинаково.

— Аня настолько доверяла мне, что после того, как умер ее отец, обратилась за помощью, — продолжил Федя, когда Николай сложил руки на груди и, склонив голову, уставился на него так, будто бы одним взглядом хотел выпытать ответ на свой вопрос. — У нее как раз был дипломный период в Институте, а у меня в разгаре был плей-офф. Я был в курсе того, что ее отец проиграл в казино все состояние, только вот не знал, что и ее тоже, — он закусил губу и притих, пока Коля невзначай не приблизился к дивану и не пнул мысом кожаную спинку. — Заплаканная, она прибежала ко мне после матча. Где бы она ни пряталась от Морозова, он находил ее и привозил в ее дом, который по документам стал его. Мол, живи, а после окончания Института ты станешь моей во всех смыслах.

На лице Николая заиграли желваки. Еще несколько минут назад он жаждал правды, чтобы крошечные детали сложились в единый пазл. Он хотел прийти к разгадке и найти ключ к решению проблемы. Однако снова наткнулся на кол, распоров грудную клетку. Его вдруг передернуло от одной мысли, что Морозов прикоснется к ней. Она никогда не станет твоей во всех смыслах. Я не позволю этому случиться. Ты не достоин дышать одним воздухом с ней.

— Сначала я хотел подождать окончания плей-офф, чтобы подыскать подходящую команду. Но медлить было нельзя. В следующем матче я специально нанес себе травму, чтобы выбыть из игры, а затем и расторг контракт с «Черными Драконами».

— Как вам удалось покинуть город без его ведома? — дожимал Коля.

— Когда Аня сдала экзамен и защитила диплом экстерном, мы решили действовать. Выезжали ночью, воспользовавшись услугами нашего общего знакомого. Меняли автомобили и стиль в каждом городе. За день до выезда я обналичил банковскую карту, чтобы не светить ею в магазинах и на заправке. Вот и все, — Федя развел руками. — С границей проблем не возникло, потому что в ночь, когда мы ее пересекали, на посту оказался друг нашего общего знакомого. Он без вопросов пропустил нас, поэтому мы оказались здесь. Я утолил твое любопытство?

Николай закатил глаза от раздражения.

— Это было не любопытство, а…

Договорить Коля не успел, так как в гостиной вырос отец. Верхние пуговицы хлопковой рубашки были расстегнуты, а сам он нервно потирал шею, будто бы мучался от удушливого волнения. Николай сверкнул глазами, словно прогоняя прочь, но Александр Юрьевич был непоколебим. Наглость отца изумляла. Мало того, что происходящее — результат его необдуманных действий и личной выгоды. Так он еще и заявился к Николаю, считая, что имеет на это право. Коле казалось, что они на ясном друг другу языке поговорили почти час назад.

— Подойди сюда, — попросил Литвинов-старший. — Нужно поговорить.

Николай хотел ответить каким-нибудь резким словом, но пресек свои мысли: в гостиной сидел чужак, при котором не стоило распалять конфликт. По крайней мере, это было бы неуважительно.

— Может, расскажите и мне? Кажется, похищение произошло по вашей вине, — бесцеремонно сказал Федя, закинув руку на спинку дивана и развернув корпус.

Александр Юрьевич прикусил щеку и почти спокойно ответил:

— Юноша, вы находитесь в чужом доме. Соблюдайте правила приличия.

— О, а вы знаете, что это такое? Я думал, что этому дому чуждо такое понятие, — наигранно продолжал Любимов. Он глумился.

— Николай, если сейчас он не перестанет мне дерзить, охрана вышвырнет его отсюда, — Александр Юрьевич махнул указательным пальцем перед лицом сына, ожидая, что тот встанет на его сторону.

Но Коля не желал разговаривать один на один с отцом. Попросту боялся, что не сдержит себя и сделает то, о чем потом глубоко пожалеет. К тому же, он считал, что Федя может стать слушателем их беседы, потому произнес:

— Успокойся и скажи, зачем сюда пришел.

Александр Юрьевич вздохнул, желая возразить, но осознание того, что он находится сейчас не в том положении, чтобы выдвигать условия, противиться не стал. В глубине души Литвинов-старший чувствовал вину за содеянное, потому жаждал все исправить.

— Мы нашли машину, на которой уехал Морозов, — провещал Александр Юрьевич.

— И как же? Не думаю, что он был не предусмотрителен и не удалил записи с камер видеонаблюдения в кафе, — Николай опустил взор в пол.

— Это он и сделал, — подтвердил гипотезу отец и приосанился. — Но угловые камеры ювелирного салона напротив запечатлели то, как они садились в машину. Изображение было размытым, но специалисты увеличили резкость, и мы рассмотрели номера. Теперь сотрудники ГАИ на постах будут начеку.

Николай посмотрел на отца и послал взглядом безмолвную благодарность. Язык не поворачивался сказать «спасибо». Крошечная надежда есть, но этого было мало, чтобы успокоиться. Все равно нужно было предаться ожиданию, которое приравнивалось к бездействию. От собственной беспомощности внутренности выворачивало наружу.

— Но это же очень долго! — разбушевался Федя, вскочив с дивана. — За это время может случиться все, что угодно!

Александр Юрьевич недовольно цокнул и, с пренебрежением взглянув на Любимова напоследок, удалился.

— У нас связаны руки, пойми, — нейтрально выказал Коля. — Сейчас нет ни одной зацепки, но я уверен, что отец объяснил приоритет просьбы.

— Какой толк? — продолжал злиться Федя.

— А что ты предлагаешь делать? Искать их по столице? Так какова же гарантия, что они в городе, а не выехали, например, за его пределы? — поведение Феди только разжигало огонь внутри Коли. — Мы можем бездумно колесить по городу или искать по заброшенным зданиям, однако в какой-то момент нам действительно нужно будет резко подорваться с места и потратить истощающиеся ресурсы на спасение. Каким бы бессильным и гнетущим ни было ожидание, нам стоит собраться и с силами, и с мыслями, потому что мы не знаем, какую участь уготовил нам Морозов.

Любимов недовольно вздохнул, но промолчал. Кажется, признал правоту Литвинова, хотя ему совсем не хотелось этого. Какое-то время они просидели в тишине, погрузившись в собственные мысли, такие сумбурные, тревожные, обрывочные. Безмолвие и отчужденность в одном флаконе стали спасительным лекарством в тот миг, когда нахождение в позиции выжидания постепенно разрушало их человеческую сущность.

К полудню в таунхаус заявился Леша без какого-либо предупреждения. Он возвращался с тренировки и не мог оставить без внимания отсутствие Литвинова и Любимова на тренировке. Какое-то внутреннее чувство подсказало ему мчать на всех порах в дом друга, и, наверное, в самых потаенных уголках души Николай был рад, что Миронов оказался рядом.

Когда Леша переступил порог гостиной, то выглядел очень серьезным и нахмуренным. Никак не ожидал он увидеть двух соперников в одном месте. Где-где, но точно не в таунхаусе. Миронов смерил взором сначала Колю, потом Федю, а затем снова взглянул на друга. В глазах стояло непонимание.

— Что, черт возьми, происходит? — осведомился он. — И почему у тебя разбита губа? Вы подрались что ли?

— Заслужил, — лишь отмахнулся Коля.

— Я постараюсь понять тебя, только если объяснишь, что вы тут делаете и почему вас не было на тренировке, — Миронов оперся о спинку дивана около жилистых плеч Феди.

Николай затянулся воздухом, который вдруг показался ему спертым, и задумался, не зная, с чего начать. Леша был в курсе напряженных отношений с отцом, но имел отстраненные представления о тендере и о неприязни Александра Юрьевича к Ане. И Николаю предстояло собрать эти звенья в единую цепь. Свести две истории так, чтобы не упустить хронологию. Он жестом указал на диван, намекая, что рассказ будет долгим, но Леша отказался, качнув головой. Федя лишь вскочил с дивана с поднятыми руками, протестуя, и покинул гостиную. Никто и не был против.

Когда Николай посвящал Миронова в текущие события, то ощутил пережитое чувство потрясения, будто бы попал в замкнутый цикл постоянно повторяющихся действий. Ладони вдруг вспотели, и появилась необъяснимая тяжесть в солнечном сплетении. Глаза потускнели еще больше.

Николай запустил пальцы в волосы, оттягивая их вверх. Ожидание сводило его с ума. Он знал, что на поиски машины нужно время, потому что Морозов мог уехать в любом из направлений. Однако желал, чтобы процесс протекал не с черепашьей скоростью. Три часа. Прошло долгих три часа с того момента, как Аня покинула кафе вместе с Морозовым. Три часа разлуки, которые стали невыносимыми.

Леша подошел к Коле со спины и положил руку на плечо, едва сжимая его пальцами. Он впервые видел друга таким разбитым.

— Я понимаю, что ты чувствуешь, — обмолвился он тихо, а потом обернулся, чтобы убедиться, что Федя, оставивший их, не появился в гостиной вновь.

— Не понимаешь, — нервно отозвался Николай, сжав переносицу от перенапряжения. — Я напрочь потерял покой. В глубине души я боюсь, что навсегда потерял ее.

Леша плотно поджал губы. Брови вытянулись в прямую линию, а на средней трети лба образовались поперечные морщины.

— Ты скажешь, что я обезумел, — твердил Коля. — И я покорно соглашусь с тобой. Потому что когда она улыбается, у меня сердце трепещет. Эта любовь владеет моим сердцем. Аня навсегда в моей душе. Она моя судьба. Если вся наша жизнь — судьба, то я живу ради нее, — глаза цвета морского океана блеснули в дневном свете.

— Ты прав, — отозвался Леша, чуть поразмыслив. — Я не испытывал такой превознесенной любви, как ты. И уж точно в моей жизни не было таких потрясений. Но одно я знаю точно: когда-то Аня приняла верное решение. Быть с тобой — значит, быть за металлическим щитом. Твоя броня настолько крепка, что выдержит любые удары. Перенесет и этот.

— Лишь бы не было слишком поздно. Я не боюсь за себя. Тревожусь за нее.

В коридоре послышались чужие шаги, и оба обернулись на звук.

— Поехали, — скомандовал Федя, войдя в гостиную.

Коля и Леша удивленно переглянулись между собой.

— Куда? — спросили они в унисон.

— Пока вы тут разговаривали, твоему отцу позвонили. Были пересмотрены все записи с дорожных камер. Машина Морозова была замечена на пересечении М9 и Р1 несколько часов назад, — объяснил Федя, сложив руки на груди. По выражению его лица была заметна нескрываемая раздражительность.

Новость взбудоражила Николая. Адреналин разливался по венам. Подперев левой рукой бок, а правой — подбородок, он хмыкнул. Времени на размышления не было, и решение нужно было принимать оперативно.

— Где он будет ее прятать? — задался вопросом Коля. — Есть ли там рядом заброшенные здания? Думаю, он будет сознавать, что его начнут искать, поэтому постарается залечь на дно.

Федя театрально закатил глаза. Получив информацию от Александра Юрьевича, он уже перехватил мысли Николая и посмотрел места, в которых можно спрятать человека. Он был горд собой, поэтому выдал всю информацию:

— В том направлении есть два заброшенных объекта: бывший хладокомбинат и ангар. Проверить стоит два объекта.

— Тогда поезжайте с Лешей на хладокомбинат, а я отправлюсь в ангар, — распорядился Николай, рванув в коридор за ключами.

— Один? — с удивлением спросил Федя. Кажется, его коробило от той смелости, которую собирался проявить Коля. Почему-то именно ему хотелось стать героем для Ани.

— Территория хладокомбината куда больше, — пояснил позицию Николай. — Одному там не справиться. Нам нужно быть в двух местах одновременно. Чтобы не потеряться и быть на подстраховке, поступим так…

***

Черная мазерати неслась по МКАДу, рассекая прохладный воздух на ошеломляющей скорости. Трасса не была загружена, и Николаю не нужно было лавировать в потоке автомобилей. Он свободно перестроился в свою линию и до предела выжал педаль газа. Ему не страшно было оттого, что его могут оштрафовать за превышение установленного скоростного режима. Это казалось сейчас сущим пустяком по сравнению с тем, что несколько часов были потрачены на то, чтобы найти иголку в стоге сена. Но им повезло, ведь если бы не великая фамилия отца, то вряд ли бы у них был шанс. Эти мимолетные секунды стали единственными, когда фамилия Литвиновых была использована во благо.

Когда Коля выехал на трассу Р1, слева пронеслась электричка. Ее гул заставил Николая немного отвлечься от непрошенных мыслей на короткий миг. Он перевел взор в сторону отдаленных железнодорожных путей и подумал, как здорово было бы уехать в таежную глушь, вдали от всех быть только с Аней, гулять по землистым дорожкам и чувствовать себя никому не должным. Но впереди пронеслась огромная фура, выбив его из мечтаний.

За окном снова накрапывал дождь, и Коля наполовину опустил стекло, впуская сырой воздух в салон мазерати. Он надеялся, что капли остудят его. Но кожа по-прежнему была разгоряченной, а голова — ватной от переживаний. Навигатор сообщил, что до конца маршрута осталось около ста метров, и Николай сбросил скорость, чтобы не пропустить поворот и тихонько подъехать к заброшенному зданию.

Местность возле ангара поросла травой и самосеянными кустарники, что показалось Коле неплохим прикрытием. Остановив машину возле пустыря, он вышел на песчаную дорожку и последовал по ней, одновременно оглядываясь по сторонам. На пути к ангару стояло пару скелетов из бетонных балок, и Николай подумал, что некогда здесь был мини-склад или что-то подобное. Рядом лежали обломки стен, склянки, пластиковые бутылки и пакеты. Кажется, здесь потихоньку устраивали свалку.

Ускорив шаг, через пару минут Коля вышел к большому ангару с металлическим балконом и лестницей на верхний этаж и крышу. Здание было полуразрушенным, бетонная отделка осыпалась на землю. Но кое-где конструкция была прочной. Возле ангара не было никого и ничего, но он все равно с опаской заглянул внутрь. Дверей в ангаре не было.

Первый этаж пустовал. Легкие сковало металлическим обручем. Неужели опоздали? Подняв голову к потолку, точнее к тому, что от него осталось, Коля попытался заглянуть на второй этаж. От него осталась лишь половина, и подниматься наверх не было смысла: снизу открывался неплохой смотровой обзор, если не считать массивной бетонной колонны-подпорки.

— Нет! — Николай пнул обломок рыжего кирпича под ногой, разочаровавшись.

Он стукнул кулаком по бедру и развернулся, направившись к выходу. Однако упавший сверху металлический обломок заставил его передумать и обернуться. Внутри закралось подозрение, и Коля подбежал к лестнице, чтобы все-таки осмотреть второй этаж. Он вдруг почувствовал неведомое притяжение. Внутреннее чутье не обмануло его. Там, будучи привязанной швартовым канатом к колонне, сидела Аня. Напуганная, с взлохмаченными волосами, заплаканными глазами и неестественной бледностью. Джинсы были в строительной пыли, правое колено оставалось согнутым, а носок левой ноги тянулся к краю. Именно мысом этой ноги она подала сигнал несколько секунд назад.

— Боже… — на выдохе выпалил Николай, подбежав к ней и сняв со рта скотч. — Что он с тобой сделал?

Аня ничего не ответила. Не только из-за усталости, но и из-за пережитого потрясения. На лице засохли слезы вместе с черными ручейками от туши. Ртом она жадно хватала воздух, тихо всхлипывая. Ее трясло от страха. Николай подцепил ногтями узел, пытаясь наспех развязать канат. Однако высвободить Аню из оков было не так просто: узел, как назло, не поддавался.

— Как ты могла пойти к нему? — спросил Коля.

— Твой отец сказал, что это нужно для тебя, — дрожащим голосом говорила она, с трудом сдерживая всхлипы, — что если Морозов уедет, то всем будет проще. Он обещал, что наладит отношения с тобой, как только этот человек исчезнет из города. Я просто хотела, чтобы ты не мучился из-за отца.

— Глупая… — прошептал Коля, скинув с нее канат, и, стиснул ее в объятьях так сильно, будто бы боялся, что она растворится.

Пальцы сжимали ткань испачканного пальто. Он зарывался носом в ее волосы, от которых вопреки всему доносился аромат лаванды, такой родной и успокаивающий. Успел. Спас. Защитил. Николай на мгновение отпрянул и провел ладонью по лицу, убирая прилипшие волосы со щеки. Внимание приковали мелкие ссадины на скуле, которые до этого были прикрыты скотчем, и разбитая губа, отчего Коля разозлился. Морозов не имел права так поступать. Черт.

— Почему ты мне об этом не рассказала? — осведомился Николай и опустился на второе колено, снова прижав ее к себе и поцеловав в висок.

— Не рассказала о чем? — поборов сухоту в горле, Аня сильнее сжала его спину. Ее до сих пор трясло, и она нуждалась в этих объятьях. — О том, что мой отец в момент начинающегося в компании кризиса отчаялся так, что начал играть в казино? Что проиграв свое состояние, он поставил на меня? Что мой отец не такой уж и хороший, раз проиграл свою дочь в казино Морозову? — эти вопросы отражали накатывающую истерику. — Ты хотел услышать от меня историю о том, как Морозов желал сделать из меня свою игрушку? Или о том, что в день, когда Морозов должен был забрать меня к себе, Федя похитил меня и привез тайно сюда?

Эти вопросы вскружили голову Николая, спутав все мысли. Черепную коробку будто бы сжали тиски. От этих вопросов стало так больно, что сжалось сердце.

— Т-ш-ш, — прошипел Коля и провел большим пальцем по ее скуле. — Сейчас мы поедем домой. Все осталось позади, слышишь? Теперь точно все будет в порядке.

Но это оказалось вовсе не так. Аня, сглотнув после этих слов, застыла на месте, отрицательно мотнув головой. Пальцы, что так крепко сжимали мужскую спину, вдруг онемели. Руки повисли в воздухе. Приоткрыв уста, она хотела что-то вымолвить, но лишь облизнула пересохшие губы. Тело пробила лихорадочная дрожь. Аня медленно хлопала ресницами и смотрела Коле за спину. Туда, где находился ее личный ад.

— Как трогательно, — иронично заявил Морозов, шагнув на последнюю лестничную ступеньку. До этого его шаги были едва уловимы. — Даже готов вручить оскар за лучшую драму, которую мне довелось наблюдать.

Николай, на миг прикрыв веки, стиснул челюсти и размял шею. Наброситься на Вадима хотелось прямо сейчас, да так, чтобы каждая клеточка его тела ощущала удар. Аккуратно поднявшись с колен, он протянул руке Ане, чтобы она тоже встала. А затем, прикрыв ее спиной, повернулся, чтобы увидеть лицо противника.

— Вы разыграли замечательный спектакль, — бросил Литвинов, глядя тому в глаза. Опускать голову он не смел. — Приехали в город под предлогом участия в тендере, обвели вокруг пальца моего отца, подкупили Казанцева. Но все-таки вы допустили ошибку, господин Морозов, на последнем этапе, в тот момент, когда решили похитить ее.

Вадим лишь громко рассмеялся.

— А ты не думал, что я специально позволил тебе найти ее?

В следующее мгновение рука Морозова потянулась к поясу, откуда он вытащил пистолет. Пальцы передернули затвор и опустились на спусковой крючок. Дуло пистолета было направлено прямо в грудную клетку.

— Не надо! — выкрикнула Аня. — Прошу, опусти пистолет. Я сделаю все, что надо, только не стреляй в него, — слезы вновь катились по щекам, а сердце забилось в бешеном ритме.

Аня хотела выбежать вперед, но Николай вытянул левую руку назад, заставив ее оставаться на месте.

— Какая отважная, однако. Теперь понятно, почему она украла твое сердце, — последние слова были брошены с издевкой, но сработали так, как нужно. Николай разозлился. — Я тут кое-что взял. Теперь возвращаю.

Свободной рукой Морозов вытащил из кармана брюк кулон и бросил его на бетонный пол. Цепочка была порвана, будто бы ее срывали с шеи силой, но выгравированная надпись все также блестела. Николай посмотрел вниз и сжал кулаки, но набрасываться на Вадима не стал: сознавал, что тот может спустить крючок и выстрелить в них обоих. Нужно было выиграть время.

Перед тем, как отправиться на поиски, парни подстраховались. Каждый не только транслировал свою геопозицию в онлайн-режиме, но и настроил связку между эпл вотч. По плану, как только кто-то окажется в неминуемой опасности, когда путей к отступлению не будет, на умные часы должен прийти предупредительный сигнал. Поэтому Коля, сделав пару шагов вперед, похлопал в ладоши, едва задевая запястьем табло часов, чтобы вызвать помощь.

— Браво! — сказал Николай, не сводя с него взгляда, чтобы не вызвать подозрение. — Вы глумитесь над нашей любовью. А на что способны вы, а? Кажется, только присваивать девушку силой, да? Или, быть может, по-вашему это так романтично?

Морозова поразила смелость Литвинова. Он лицезрел бесстрашие в глазах Коли, и издевки отошли на второй план. Вадим недовольно хмыкнул и тоже сделал пару шагов навстречу Коле, бросив хищный взор на Аню, которую трясло от страха.

— Как видишь, я на многое готов ради девушки. Вся эта романтика — детский лепет для таких придурков, как ты. Моя любовь взрослая, властная. Я привык добиваться своих целей, поэтому я здесь, — ответил серьезным тоном Морозов.

— Это маниакальная одержимость. Вы путаетесь в понятиях, — поправил его Николай, размахивая указательным пальцем перед его лицом.

— Может и так, — Вадим пожал плечами. — Но не одному мне эта девушка, — он посмотрел за плечо Коли, — вскружила голову. Может, я и позволил вам какое-то время быть вместе, но это был тебе подарок. Признаюсь, что она здорово обвела меня вокруг пальца в тот день, когда должна была приехать в мой дом. Сбежала и затаилась здесь. Я искал ее везде, а оказалось, что нужно было просто подождать приезда вашей команды в Нижний Новгород и увидеть ее на трибунах.

Аня пошатнулась на ровном месте, будто бы кто-то битой ударил под колени. Она приложила ладонь к лицу, прикрыв веки, и осознала ошибку, за которую теперь приходится платить. Еще тогда она говорила Феде, что ей не стоит ехать на выездную серию или хотя бы на этот матч. Но тот убеждал ее, что ничего не случится, ведь можно затеряться в толпе. Лучше бы она в тот день осталась в номере.

— И я стал действовать. Я хотел просто увезти ее, но заметил, что она постоянно вертится вокруг тебя. Ты стал предпосылкой к участию в тендере. Я сломил твоего отца, который чувствовал власть и имел акулью хватку в бизнесе. Сломил и тебя. Думал, узнав правду о матери, ты переключишься на отца. Казанцев поведал о ваших непростых семейных отношениях. Но, видимо, упертость ты взял от отца.

— Как бы там ни было, глупо было с вашей стороны полагать, что я откажусь от Ани, — отозвался Николай, проглотив его слова про мать.

— Именно поэтому я заманил тебя сюда, — Морозов снова вознес руку вверх и направил дуло пистолета на Колю. — Пора бы покончить с тобой, глупый мальчишка. Хочу, чтобы ты умер на ее глазах. Но, прежде спроси, она пришла к тебе потому, что любит тебя, или потому, что ей нужна была твоя защита.

Николай до крови закусил щеку и впился ногтями в кожу ладоней. В день тендера он и не думал о том, что их отношения выгодны для Ани. Он видел неподдельную искренность в ее глазах, чувствовал ее нежные прикосновения, упивался ее сладкими поцелуями. Во всех ее действиях он не видел фальши. Но слова Морозова всполошили Колю. Мысли спутались, и он медленно повернулся к Ане. Их взгляды столкнулись. Николай, ощущая, как слезы собираются в глазах, смотрел на нее. Хотел увидеть ответ во взгляде, но рассмотрел лишь смятение. Неужели она действительно пришла к нему для защиты, а все, что было между ними, — сценическая иллюзия?

Коля тыльной стороной ладони провел по щеке, убирая текущую слезу. От горького осознания голову сдавило. Мечты о совместном бытие разбивались о скалы из-за ее молчания. Безмолвия, которое подтверждало слова Морозова. Он ощущал, как любовь просачивалась сквозь пальцы. Точнее, подобие любви. Стало неимоверно больно.

— Ну и где же твоя былая смелость? Убит моими словами? — отшучивался Морозов, однако Николай будто бы его и не слышал. Вадим выстрелил. — Первая пуля пролетела мимо, чтобы ты все же повернулся. Хочу видеть боль в твоих глазах. Вторая пуля прилетит тебе прямо в сердце.

Литвинов нехотя развернулся. Ему уже было все равно. Если смерть способна унять внутреннюю боль, то он добровольно пойдет на этот риск. Про вызванную подмогу он уже и позабыл. Настолько был рассеян из-за молчания Ани, которая даже не попыталась опровергнуть слова Морозова и просто стояла, прижав руки к ногам.

Вадим начал обратный отсчет, прицелившись прямо в грудную клетку, как неожиданно для них обоих Аня подорвалась с места и пальцами ухватилась за спортивную куртку Коли. Подавляя остатки беззвучной истерики, она со страхом потери уставилась на Николая.

— Не слушай его, прошу, — молила его Костенко, уткнувшись носом в грудь. Толстовка пахла мятой и кедром, и она потерлась о нее кончиком носа. Ей нравился этот аромат. — Возможно, в тот день я и пришла к тебе за защитой. Но также сильно я нуждалась в твоей любви. Я не лгала, клянусь. Все мои эмоции рядом с тобой были настоящими. Я полюбила тебя до того, как он появился в городе. Это глупое стечение обстоятельств. Правда.

Аня запрокинула голову назад, чтобы посмотреть на Колю. Выражение его лица оставалось неизменным. Лишь судорожно подрагивали густые ресницы. Дыхание было сбивчивым и рваным.

— Да, он сбил нас с ног. Но я протягиваю тебе руку, потому что не смогу проделать путь до луны и обратно в одиночку, — Костенко вслепую нашла руку Николая и переплела их пальцы. — Прошу, поверь мне.

— Ну, хватит! — сердито выпалил Морозов и силой оттянул Аню от Коли.

Костенко упала на пол, проехавшись ладонью по бетонным осколкам. Кожа на внутренней части ладони оказалась стертой, кое-где просачивалась алая кровь. Николай подался вперед, однако грубая мужская рука преградила ему путь.

— Я сказал, что хватит! — повторил Вадим и приткнул дуло пистолета к грудной клетке Николая. — Насмотрелся на нее в последний раз?

— Как бы не так, — криво улыбнувшись, ответил Коля.

Морозов не сразу понял, к чему были сказаны эти слова. Он смерил Николая насмешливым взором и смолчал, позволив напоследок противнику колкие фразы в свой адрес. Вадим уже почти нажал на спусковой крючок, как услышал на первом этаже чужие шаги, а на улице — гул милицейской сирены. Растерянно оглядевшись по сторонам, он выругался и снова повернулся к Коле в надежде выстрелить. Но потерял контроль. Николаю все уже удалось выбить пистолет из рук Морозова и сбросить его ногой в пропасть.

— Дьявол! — возмутился Вадим и завел руку за спину, чтобы совершить удар, однако сзади появился Любимов. Он заломал его руку и заставил упасть на колени.

Федя, что было силы, удерживал Морозова, придавливая его к бетонному полу, до прихода отряда. Как только сотрудники правоохранительных органов оказались в здании ангара, на втором этаже, то Любимов ослабил хватку, напоследок пнув Вадима ногой. Безусловно, он жаждал расправы и свершения личного правосудия, но сдержал себя только ради Ани.

— Господин Морозов, вы арестованы за похищение человека и незаконное применение огнестрельного оружия, — сказал тип в форме. — Прошу не сопротивляться, — он надел на Вадима наручники и попросил подняться.

Морозов плюнул в ноги Литвинову и с оскалом дикаря посмотрел на него.

— Может, я и правда недооценил твои умственные способности, — сказал он. — Ты оказался достойным противником. Однако не думай, что сможешь засадить меня за решетку.

Николай спокойно пожал плечами и ответил:

— Может, вы и король в Нижнем Новгороде, но здесь вы никто. Моя фамилия имеет вес и открывает все двери. Поверьте, мы уж постараемся сделать так, чтобы вы гнили в тюрьме до конца своих дней.

На долгую перепалку времени не хватило: люди в форме уводили его из ангара. Один из них помог Ане подняться и осведомился, все ли с ней в порядке. Когда она одобрительно кивнула головой и отказалась от какой-либо медицинской помощи, мужчина сказал, что им нужно последовать за ними в участок и дать показания, потому что беспричинно держать Морозова они не могут. Все согласились.

— Мы с Лешей поедем вместе, а вы поезжайте с Аней, — сказал Феде Коля, когда они вышли из ангара. — Только обработай ей рану на руке.

Миронов недоуменно взглянул на друга, но тот попросил ни о чем не спрашивать. Федя пожал плечами и протянул Ане руку, чтобы она последовала за ним. Костенко ничего не оставалось, как повиноваться, но, следуя за Любимовым, она не переставала оглядываться назад. Ей важно было поговорить с Колей и еще раз все объяснить, доказать, что она не хочет отказываться от него. Однако времени на личные дела не было: их торопили сотрудники милиции. Надо было разобраться с прошлым, чтобы от него не осталось следов в настоящем.

Поездка до участка заняла полчаса, пребывание в нем — больше часа. Колю, Аню, Лешу и Федю допрашивали поочередно, чтобы составить полный протокол. Николай поведал о нечестных торгах и угрозах в сторону семьи, Леша — о том, что знал поверхностно об этом человеке, а Аня и Федя рассказали предысторию, чтобы объяснить мотивы похищения. Парней отпустили быстро, а вот Костенко придержали в кабинете. Ее спросили о каких-либо доказательствах, и она хотела показать эс-эм-эс в телефоне и пару записей с диктофона, но потом вспомнила, что Морозов выбросил ее мобильник из окна автомобиля в момент похищения. Стало так досадно, что Аня поджала губы и опустила голову. Сотрудник милиции ее успокоил и сказал, что на сегодня допрос окончен. Бесконечные расспросы изнурили ее, поэтому из кабинета она вышла понурая, еле передвигаясь.

— Закончили? — осведомился Николай, когда распахнулась дверь.

— На сегодня да, — ответила Аня и подошла к нему, окольцевав руками его стан. Она прижалась к Коле, чувствуя себя в безопасности, и тихо спросила: — Поедем домой?

— Думаю, что тебе лучше переночевать сегодня у Феди, — зная о его чувствах, сказал Коля. Отпускать Аню к Феде не хотелось, однако сегодня ночью ему нужно было все переосмыслить.

— Но… — она подняла на него глаза, бегло рассматривая его лицо.

— Так будет правильно.

— Ты теперь мне не доверяешь? — спросила Аня. В ее голосе улавливалось отчаяние.

Николай промолчал. После слов Морозова он был настолько обескуражен, что не мог выдавить из себя подходящий ответ. Верил ли он ей? Определенно. Дорожил ли ею? Несомненно. Он любил ее всем умом и телом. Его любовь — это мгновенно вспыхивающие искры чувств, разгорающиеся при каждом взгляде на нее. Он не желал ее отпускать, но хотел прийти в себя, чтобы под давлением собственных эмоций не обидеть ее.

— Я не хочу тебя терять, слышишь? — прошептала Аня, сжав края его куртки.

— Знаю, милая, знаю, — Николай провел рукой по ее волосам, оставляя поцелуй на макушке. — Мне неважно, пришла ты ко мне за защитой в тот день или нет. Важно лишь то, что твои чувства искренни. Там, в ангаре, когда ты взяла меня за руку и сказала, что не сможешь проделать путь до луны обратно в одиночку, я понял, что фальшь — это не про нашу любовь.

— Тогда почему я не могу поехать с тобой? — Аня выдавила улыбку и с непониманием посмотрела на Николая.

— Потому что тебе, как и мне, нужно переварить произошедшее. Сегодня крайне эмоциональный день, из-за чего мы можем наговорить друг другу плохие вещи. Я этого не хочу, — признался Коля. — К тому же, приводить тебя снова к себе домой равносильно тому, что пустить Иисуса на порог к Люциферу.

— Пора ехать, — перебил их Федя, стоя поодаль от Литвинова.

Аня напоследок прижалась к Коле, крепко стиснув его в объятьях. Уезжать с Федей не хотелось. Если их любовь — бесконечная Вселенная, то она желала бы нежиться в его горячих объятьях вечность.

— Тебе стоит отдохнуть, правда, — произнес Николай, разрывая объятья. — После вечерней тренировки мы с тобой не встретимся, но я приеду к тебе завтра.

Аня нехотя отпрянула и, ненадолго остановив внимание на его усталом лице, направилась к Феде. Она верила, что Николай не оставит ее: его глаза говорили об этом.