Поэзия периода Великой Отечественной войны и первых послевоенных лет

Метров двести — совсем немного —

отделяют от нас лесок.

Кажется — велика ль дорога?

Лишь один небольшой бросок.

Только знает наша охрана —

дорога не так близка.

Перед нами — «ничья» поляна,

а враги — у того леска.

В нем таятся фашистские дзоты,

жестким снегом их занесло.

Вороненые пулеметы

в нашу сторону смотрят зло.

Магазины свинцом набиты,

часовой не смыкает глаз.

Страх тая, стерегут бандиты

степь, захваченную у нас.

За врагами я, парень русский,

наблюдаю, гневно дыша.

Палец твердо лежит на спуске

безотказного ППШа.

Впереди — города пустые,

нераспаханные поля.

Тяжко знать, что моя Россия

от того леска — не моя...

Посмотрю на друзей-гвардейцев:

брови сдвинули, помрачнев,—

как и мне, им сжимает сердце

справедливый, священный гнев.

Поклялись мы, что встанем снова

на родимые рубежи!

И в минуты битвы суровой

нас, гвардейцев, не устрашит

ливень пуль, сносящий пилотки,

и оживший немецкий дзот...

Только бы прозвучал короткий

долгожданный приказ: «Вперед!»

До артподготовки осталось немного:

тринадцать минут всего.

Комроты промолвил спокойно и строго,

связного позвав своего:

— Сигнал для атаки, запомни, ефрейтор,

зеленой ракетой подам.

С инструкцией этой быстрее, чем ветер,

лети у меня по взводам!..

И сгинул ефрейтор, что ветер во поле,

комроты ж провел по усам:

— А ну, ординарец, расщедрился б, что ли,

да выдал горючего нам!

Садись, замполит, нам с тобой не впервые

готовить для боя ребят.

Недаром у нас на груди золотые

нашивки ранений горят!..

Друзьями усталыми окруженный

(ох, тяжкая эта война!),

комроты садится на ящик патронный

и всем наливает вина.

И, встав, головою касаясь наката, —

известен сибирский наш рост! —

он молвит негромко:

— Подымем, ребята,

за милую Родину тост!..

И сблизились, звякнув, помятые кружки,

зеленые кружки, и вдруг

взревели за лесом гневные пушки,

земля задрожала вокруг...

Март 1943 г.

Калининский фронт