Похождения Рокамболя. Книга 3. Клуб Червонных Валетов

XXVII.

Что же случилось?

Накануне Фернан Рошэ, по обыкновению, выехал верхом около восьми часов утра. Он ехал, грустно опустив голову на грудь, напрасно стараясь забыть незнакомку. В то время, как он подъехал к площади Магдалины, его лошадь, которая была пуглива, вдруг попятилась в сторону, приподнялась немного на дыбы и повернула назад, испугавшись звона бубенчиков, хлопанья бича и стука Колес по мостовой. Позади Фернана ехала почтовая карета четверкой. Она пронеслась мимо него как молния, в то время, как он успокаивал свою лошадь.

Но из простого любопытства он заглянул в карету и увидел в ней прислонившуюся к спинке молодую даму, закутанную в шубу. Он вскрикнул от удивления, радости и испуга: это была его прекрасная незнакомка.

Им овладело такое сильное волнение, что в продолжение нескольких минут он оставался точно пригвожденным к одному месту, предоставив лошади делать, что ей хотелось. Потом вдруг, как бы движимый таинственным влечением к этой женщине, он пришпорил свою лошадь и полетел вслед за почтовой каретой, которая скрылась в это время за углом улицы. Он захотел увидеть ее.

Прекрасная путешественница уезжала из Парижа без сомнения надолго, потому что се карета была нагружена чемоданами и позади сидели лакей и женщина, тепло одетые.

Она уезжала. Этого было довольно, чтобы Фернан не думал об излечении и о намерении забыть ее; теперь у него была только одна мысль, одно желание, одна цель - соединиться с нею.

Его отель на улице Исли, его жена, сын, его тихая и приятная жизнь - все исчезло вдруг из его памяти, как исчезают при пробуждении последние впечатления сна.

Лошадь мчала его, как вихрь в степи, где она родилась, но карета уже была далеко впереди. На одной улице съехалось много экипажей и это задержало нашего всадника. Фернан потерял из виду карету. Он принужден был расспрашивать, в которую сторону поехала почтовая карета, и приехал к Адской заставе через двадцать минут после того, как прекрасная путешественница переехала через нее.

Незнакомка поехала по дороге в Орлеан.

Не рассуждая ни о чем, Фернан пустил свою лошадь в он думал, что вскоре догонит карету. Но карета неслась с ной быстротой; он увидел ее снова уже близ Монтери в том напряженном состоянии, в котором он находился, поехал бы на край света. Он до крови избил шпорами бока своей лошади, и наконец догнал карету в то время, когда она въехала в маленький городок Этамп и остановилась переменить лошадей в гостинице Золотого Рога.

Фернан подъехал к дверцам кареты.

Бирюза увидела его и вскрикнула от удивления. Потом она устремила на него свой глубокий взгляд; ее ротик прелестно улыбнулся и она сказала:

- Как? Это вы?

- Да,- прошептал он, не зная что сказать.

- По какому случаю? - спросила она, превосходно притворяясь удивленною.- куда вы едете?

- Не знаю, -сказал наивно бедный безумец.

Она захохотала насмешливо.

- В самом Деле вы не знаете, куда едете? - сказала она.

- Нет.

- Но знаете ли вы, по крайней мере, откуда вы едете?

- Я еду из Парижа.

- Позвольте мне, по крайней мере, сказать вам, где вы.

- Я не знаю,- проговорил он, с восхищением любуясь ею.

- Вы в Этампе, на половине дороги в Орлеан, и на пути в Миди.

И она продолжала улыбаться.

- Скажите-ка, каково ваше здоровье? - сказала она. - Я уже несколько дней не видела вас, хотя и имела известия о вас…

- Ах! - сказал он с восторгом и с удивлением. - Вы имели известия обо мне…

- Без сомнения.

- И, поглядев на него пристально таким взглядом, каким только одна она умела глядеть, сказала ему:

- Разве вы не верите, что мне очень хотелось узнать, что сделалось с моим больным. Я уезжаю из Парижа надолго и хотела увериться до отъезда, что вы поправились.

- Вы… уезжаете… из Парижа… надолго? - проговорил он голосом помешанного.

- По крайней мере на год,- отвечала она, потупив глаза и немного дрожащим голосом.

- Но это невозможно,- проговорил он.

- Как невозможно? Я уже еду. Я еду во Флоренцию провести там остаток зимы.

И она упрямо протянула ему руку на прощание.

- Прощайте…-сказала она.- Не забудьте моего письма.

Это были ее прощальные слова. Уже запрягали лошадей; еще несколько секунд… и карета уехала бы, но Фернан вдруг принял твердое-решение.

- Нет,- сказал он с живостью, - вы не можете уехать теперь… в эту минуту…

- Но…- сказала она, нахмурив брови,- кто помешает мне?

- Я! - сказал он.

- Вы?

Она произнесла это слово странным тоном.

- Я,- сказал он,- потому, что я преследую вас от Парижа и должен поговорить с вами.

- Но… милостивый государь…

- Если вы откажете мне,- сказал Фернан с ужасающим спокойствием,- я брошусь под колеса, вашей кареты.

- Вы сумасшедший! - отвечала она.- Но я не хочу быть причиной вашей смерти… Посмотрим, что вы хотите сказать мне.

Она позвала своего лакея и велела ему распорядиться отложить лошадей и взять комнату в Золотом Роге.

- Слезайте же с лошади,- сказала она Фернану,- и помогите мне выйти из кареты.

Фернан легко соскочил с лошади, отдал повод работнику, отворил дверцу кареты, и помог молодой женщине выйти.

- Вы позволите мне, - сказала, она, - так как я заставила вас, сама не зная того, ехать из Парижа нарочно для меня, вы позволите мне предложить вам позавтракать, не правда ли? Я уеду сегодня вечером.

Она вошла в гостиницу Золотого Рога и повела Фернана в наскоро приготовленную для нее комнату. Бросившись на кушетку, она свернулась на ней с грацией, свойственной только маленьким женщинам.

- Я слушаю вас,-сказала она,- Что вы хотите сказать мне?

Фернан решительно не знал, что он хотел сказать. Он последовал за нею потому, что его влекла к ней непонятная сила, он не хотел, чтобы она уехала. Только это и нужно ему было. Он стоял возле-нее безмолвно, ни на что не решаясь и любуясь ею с немым обожанием.

- Мой бедный господин Рошэ,- сказала Бирюза, наслаждаясь его замешательством и страданием со злобной радостью дикого зверя, - мне кажется вы более больны, нежели кажетесь и я боюсь, что эта рана, которая казалась царапиной…

- Ах! - сказал Фернан.- Он поразил меня тут… в сердце.

И вдруг этот человек, который говорил почти всегда робко и потуплял глаза перед этой женщиной, вооруженной взглядом, полным таинственного могущества, стал смотреть на нее прямо и сделался красноречив, Он встал на колени перед нею… и осмелился взять ее руку…

- Я поблагодарил бы Бога,- сказал он серьезно и с сильным волнением,- если бы мой противник ранил меня смертельно, я умер бы и не страдал.

- Вздор! - сказала она,- Разве человек может желать смерти, когда он молод, богат, хорош собой, любим и счастлив как вы?

- Ах! вы не знаете,- продолжал он,- как я страдал с того рокового дня, как вы прогнали меня от себя… Вы не знаете, какие неизъяснимые муки терзали меня, какому, я предавался отчаянию…

- Может быть,- отвечала она взволнованным голосом.

И вдруг у этой двадцатилетней женщины явился материнский взгляд, материнское выражение голоса и такое же обращение. Справедливо, что женщина, как бы она ни была молода, всегда старше мужчины. Она взяла руку Фернана в свои маленькие ручки и сказала ему:

- Господин Рошэ, вы еще совсем ребенок…

А так как он дрожал от ее взгляда и действительно становился ребенком от чарующего влияния ее нежного и печального голоса, от пожатия ее маленьких ручек, сообщающих магнетическую теплоту, она продолжала:

- Я знаю, что вы хотите сказать мне… знаю, бедное дитя мое, что вы хотите пропеть мне вечно новый и вечно один и тот же гимн любви, но я не хочу быть кокеткой, не хочу притворяться удивленной, не нахожу нужным ждать, чтобы вы сделали мне признание и доставили случай вскрикнуть от удивления… Нет, вы любите меня, я знаю это и вижу… Поэтому я не буду ни негодовать, ни краснеть, ни прятать лица, чтобы скрыть смущение… Пусть разыгрывают эту комедию сорокалетние женщины, я считаю ее недостойной меня… Но я хочу, чтоб вы выслушали меня, хочу, чтоб вы позволили мне говорить с вами языком благоразумия.

- Я люблю вас… - прошептал Фернан.

- Вместо того, чтобы любить, слушайте меня. Это будет лучше.

Она позволила ему при этом взять ее руку и прижать к губам.

- Мой друг, - сказала она полустрогим, полунежным тоном,- за неделю перед этим я не собиралась уезжать из Парижа.

- Ах! Вы такая добрая, - твердил он.

- За две недели перед этим я не знала вас… Вас перенесли ко мне ночью, раненого, бесчувственного. Было ли это делом случая, принесли ли вас ко мне потому, что мой дом был вблизи места сражения или потому, что меня знал один из присутствовавших на дуэли - позвольте мне умолчать об этом.

- Хорошо,- сказал Фернан.

- Я ухаживала за вами сначала с такой же заботливостью, с какой обыкновенно ухаживают все женщины, потом…

Она остановилась.

- Что же потом? - спросил он с боязнью.

- Потом,- проговорила она, покраснев немного, - я за-интересовалась вами.

Он вздрогнул.

- Потом,- продолжала она, уже не с той уверенностью в голосе, как прежде,- я побоялась полюбить вас…

Фернан вскрикнул от радости и осыпал поцелуями ее руки.

- Я вспомнила тогда, что вы женаты, - сказала она резко,- что вы женаты и отец…

Фернан в свою очередь потупил глаза и повесил голову.

- Тогда я поняла, что, если бы я полюбила вас, моя любовь была бы мучением… и поэтому я выпроводила вас.

- Но я также люблю вас! - воскликнул Фернан, забыв на время свою жену и видя только одну Бирюзу.

- Ах! - сказала она.- Если бы вы знали… вы не любили бы меня…

- Что я мог бы знать?

- Кто я.

- Вы благородное и прелестное создание,- сказал он с жаром.

Она вздрогнула.

- Лучше отпустите меня, я уеду…

- Нет,- отвечал он страстно,- нет, вы не уедете… Я люблю вас…

Она печально улыбнулась.

- Слыхали ли вы когда-нибудь,- сказала она,- о тех легко-мысленных женщинах, которых положение в свете сомнительно… И у которых,- прибавила она,1 покраснев,- нет мужа?

Фернан вздрогнул и посмотрел на нее.

- Я такая, или лучше сказать, была такой женщиной,- сказала она с благородным замешательством,- в тот день, когда вас принесли ко мне.

- А теперь?…

- Теперь, увы! Я бедное создание, затронутое любовью и ничего не требующее от света кроме прощения и забвения.

Фернан встал на колени.

- Боже мой! - сказал он. - Я не хочу знать, чем вы были. Я вижу и знаю только то, что вы прелестны, добры, что я умер бы без вас и что люблю вас страстно, бешено, безумно…

Бирюза закрыла лицо руками.

- Боже мой' Боже мой! - проговорила она, заливаясь слезами.

Бирюза плакала, следовательно она была побеждена и отказалась от намерения уехать.

Фернан и Бирюза провели остаток дня в Этампе, забыв весь спет и думая только о самих себе.

Белокурая сообщница сэра Вильямса была искусная плутовка. она умела разыгрывать роль страсти во всех ее мельчайших подробностях.

Фернан Рошэ, по прошествии нескольких часов, стал вполне уверенным, что эта женщина совершенно очищена любовью, как Манон Леско, и что он, как новый Дегрие, навек прикован к ней.

Впрочем, Бирюза так хорошо рассчитала, свои действия, что не поддавалась ему весь день и расточала перед ним все сокровища красноречия, чтоб уверить его, что они потому именно и должны навеки расстаться, что любят друг друга. Наступил вечер, почтовые лошади были уже впряжены в карету и ржали, стоя на дворе гостиницы Золотого Рога, а Фернан еще не знал, согласится ли она возвратиться в Париж. Только в последнюю минуту, когда она уже готова была сесть в карету, она протянула ему руку и, поглядев на него блуждающим взглядом, сказала ему:

- Поклянитесь, что вы любите меня.

- Клянусь, - сказал он.

- Долго ли будете любить?

- Вечно! - сказал он в пылу страсти.

В таком случае возвратимся в Париж.

Ома произнесла эти слова как побежденный, признающийся своем поражении и пошла с Фернаном под руку во двор гостиницы.

Вы оставите здесь вашу лошадь, я прикажу своему лакею остаться здесь и накормить ее.

Фернан знал, что его лошадь не устала бы от езды в Этамп и обратно, но мог ли он отказаться от счастья ехать в одной карете с молодой женщиной?

- Как вам угодно, - отвечал он.

Бирюза подозвала лакея, Фернан даже забыл сказать ему, чтобы он отвел лошадь на улицу Исли.

Карета быстро умчалась в Париж, куда и приехала ночью.

Забывчивый Фернан и не подумал о том, как должны были беспокоиться о нем у него дома, в каком отчаянии должна была находиться его жена. Он даже не спросил у своей спутницы куда она везет его.

Карета проехала по улицам Парижа, наконец въехала в известный читателю сад отеля улицы Монсей…

На другой день, лишь только появились первые лучи солнца, приехал в отель лакей Бирюзы верхом на лошади Фернана. Бирюза уже встала, она сошла вниз и приказала лакею привести комиссионера.

- Я позабавлюсь немного,- подумала она,- и пошлю к красавице г-же Рошэ известить ее о муже, как.мне вздумается.

Бирюза злобно улыбнулась.

Десять минут спустя лакей возвратился с комиссионером.

- Мой друг,- сказала она комиссионеру,- хотите заработать двадцать франков.

- Да, - сказал он, восхищенный предстоящим заработком.

- Вы отведете лошадь на улицу Исли, в отель Рошэ.

- Это легко сделать.

- Там у вас спросят,- продолжала Бирюза,- откуда вы взяли лошадь. Вы ответите вот что:

«Я комиссионер из Елисейских полей. Я видел, как проехала коляска, в которой сидела молодая дама. Рядом с коляской ехал какой-то господин верхом, увидя меня, он подозвал к себе, отдал мне лошадь и велел отвести ее на улицу Исли, а сам сел в коляску вместе с дамой».

- Вы поняли?

- Да, сударыня,- отвечал комиссионер.

Он взял- двадцать франков, которые она подала ему и, взяв лошадь под уздцы, увел ее.

Мы уже знаем, с какой точностью комиссионер исполнил приказания Бирюзы, которая, через час после этого, сказала Фернану:

- Мой друг! Лакей возвратился, не беспокойтесь о лошади, он отвел ее к вам на улицу Исли.