Похождения Рокамболя. Книга 3. Клуб Червонных Валетов

IV

Рокамболь пошел к двери и отпер ее.

- Пойдемте,- повторил он, взяв сэра Вильямса за руку. Он заставил его пройти впотьмах по лестнице, ведущей к темному коридору; потом, вместо того, чтобы идти по нем, он поднялся на другую лестницу и повел его в первый этаж дома, казавшийся необитаемым. Они шли в совершенной темноте. На первом этаже председатель червонных валетов остановился, ощупью вложил ключ в дверь, и, когда она отворилась, капитан увидел нежный свет лампы с абажуром, стоявшей в конце. комнаты, походившей на гардеробную; эта комната была завалена одеждой, чемоданами и всяким хламом.

Рокамболь вошел в комнату первым, за ним последовал капитан и, когда потаенная дверь заперлась за ними, можно было увидеть, что она совершенно скрыта вешалкой. Те, которые вошли бы в гардеробную с другой стороны, не могли бы подозревать о существовании этой двери.

- Видите ли, дядюшка,- сказал Рокамболь,- виконт де Камбольх не имеет теперь ничего общего с ужасным негодяем, председателем червонных валетов, который спускается в погреб по темной лестнице.

Сказав это, Рокамболь принялся хохотать и отворил вторую дверь.

Баронет очутился после этого в спальне льва, в кокетливой, уютной комнате, убранной с такой роскошью и вкусом, что она могла бы представить идеал даже для аристократки или для женщины из мира артистического.

Густой ковер, белый с розовыми цветами, покрывал пол; занавески и портьеры были сделаны из материи такого же цвета. Кровать из старого дуба отличалась чудной резьбой. По стенам висели маленькие картины хорошей работы, а у изголовья кровати - оружие. Большой огонь горел в камине.

- Капитан! - сказал Рокамболь, подставляя своему начальнику огромное покойное кресло.- Я прикажу поставить для вас стол у огня. Здесь нам будет свободнее нежели в зале. Я не доверяю своему лакею. Он честный каналья, и я прогоню его на днях.

- Как хочешь, мой сын,- отвечал баронет с отеческою снисходительностью.

Рокамболь прошел через залу, очень красивую комнату, и вышел в крошечную столовую, где лакей дремал на стуле близ накрытого стола.

- Жак,-сказал он, разбудив лакея,-перенеси этот стол в мою спальню, я буду ужинать у огня с моим дядей.

Лакей подал в спальню ужин, состоявший из холодной дичи, пирога, нескольких десятков устриц и двух бутылок старого вина дивного желтоватого цвета.

Баронет, пришедший к своему ученику вероятно не в первый раз, принял снова смиренный и боязливый вид, с каким он являлся к Арману де Кергац. Лакей, служащий у Рокамболя, принимал баронета сэра Вильямса за дядю Гильома, набожного и богатого провинциала, от которого Племянник ожидал получить наследство.

- Ты можешь идти спать, Жак,- сказал Рокамболь.

Лакей поклонился и вышел.

Рокамболь запер за ним дверь, опустил портьеры и сел у огня, по другую сторону стола. Баронет уже отрезал кусок холодной дичи и откупорил одну бутылку.

- Мы одни, дядюшка,- сказал Рокамболь,- и можем поговорить.

- Поговорим, мой сын, потому что мне нужно дать тебе большие инструкции. Прежде всего… в каком положении твои финансы?

- Мои или финансы общества?

- Конечно, твои.

- Ну! - сказал Рокамболь простодушно.- Они плохи, дядюшка. Я проиграл вчера сто луидоров, в моем кружке; вы посоветовали мне…

- Хорошо, очень хорошо! Надо уметь проигрывать; умей сеять для того, чтобы собирать жатву.

- Я имею трех лошадей, в конюшне и лакея,- продолжал Рокамболь,- но Титина разоряет меня…

- Ты должен бросить ее. Титина - женщина обыкновенная. Она жиреет нравственно и физически, и я отказался от видов «на нее. Я найду для тебя другую, лучше ее.

- Все эти расходы,- продолжал Рокамболь,- требуют сорок тысяч ливров доходу.

- Как, плут! - сказал баронет не слишком сердито.- Ты издерживаешь такую сумму?

- Нет еще, но вы могли бы, дядюшка, прибавить.

- Хорошо, если ты будешь умно вести дело.

- Гм! Мне кажется, что до сих пор я действовал довольно хорошо.

- Ну, смотря…

При этом сэр Вильямс простодушно улыбнулся и погрузил свою вилку в пирог.

- Если бы вы давали хоть по тысяче франков на прибавок…

- В год или в месяц?

- В месяц, дядюшка.

- Сын мой! - серьезно сказал баронет. - Бог свидетель, что я не из тех скряг, которые дрожат над каждой копейкой и собирают огарки свечей.

- О! Я это знаю, - сказал Рокамболь.

- Однако, я понимаю, что мы называем сделкой, и мое правило неизменно: каждому по делам его.

- Это евангельское правило, дядюшка.

Это мое правило, - сказал баронет, приняв вид кающегося грешника, добродетели которого прославляли граф и графиня де Кергац.- Следовательно, - продолжал он, - если ты заработаешь тысячу франков, которые ты просишь, то я не вижу при-. чины, почему бы я не дал их тебе.

- Вы отлично знаете, дядюшка, что я не отказываюсь от работы.

- Но ты понимаешь, - сказал сэр Вильямс,- что теперь дело идет не об обыкновенной работе, не о похищении каких-нибудь любовных писем, за которые можно получить ничтожный выкуп; у нас есть работа получше этой…

- Я в этом не сомневаюсь, дядюшка, потому что вы говорили мне, что это дело не дурно…

- Оно громадно… колоссально!.. - отвечал холодно баронет.

- Можно ли узнать, какое это дело?..

- Конечно можно, потому что я имею полное доверие к тебе.

- И вы не ошибетесь во мне, дядюшка,- сказал Рокамболь спокойно,- я теперь уже не так глуп, чтобы изменить вам; с гением не ссорятся.

- Конечно,- сказал баронет со своим обычным хладнокровием,- между такими людьми, как мы, преданность, благодарность, привязанность - пустые слова, не имеющие смысла. Тебя связывает со мною интерес. У истинной дружбы нет другого закона!

- Вы говорите о деньгах, дядюшка?

- Если ты найдешь кого-нибудь лучше меня, то-есть человека искуснее и смышленнее чем я, который уважал бы тебя столько же как я, и который заплатил бы тебе дороже, ты был бы дураком, если бы остался верен мне.

- Я никогда не был дураком,- сказал Рокамболь, наливая баронету вина.

Но, так как ты не найдешь такого человека, то я не нахожу ничего неудобного в том, чтобы сообщить тебе часть моих планов.

- Посмотрим!

- Во-первых,- сказал сэр Вильямс,- начнем по порядку и перейдем кверху. Как тебе понравилась моя маленькая комедия, сыгранная для того, чтобы войти опять в дом брата?

- О, она сыграна превосходно! - сказал Рокамболь с чистосердечным восторгом.- Обморок на дороге был так дивно разыгран, что, если бы не я был тогда почтарем, вы были бы раздавлены… Сцены встречи, раскаяния, угрызений, покаяния - все это очень сильно, дядюшка.

- Не правда ли? - сказал сэр Вильямс, довольный похвалами.

- Только я не понимаю,- сказал Рокамболь,- как вы можете так долго выдерживать эту роль. Убийственно вечно жить посреди добродетели.

- Что же делать! Мне необходимо подготовить мою маленькую месть, а у меня первыми стоят в списке…- баронет стал считать по пальцам, - во-первых - Арман. Каждому да воздастся по достоинству.

- Вы знаете,- перебил Рокамболь, - что у меня есть для них в запасе славный удар ножом.

- Погоди еще… черт возьми! Как ты спешишь… Сын сделается наследником… К тому же Жанна еще не любит меня, а нужно, чтобы она полюбила.

Дьявольская улыбка, появившаяся на лице баронета, привела бы в ужас графа Армана де Кергац.

- После него,- сказал сэр Вильямс, продолжая считать по пальцам,- у нас есть девица Баккара. О, эта, в тот день, когда она попадется мне, будет лить жгучие слезы и пожалеет, что ушла от Бланш..

- Прелестная особа,- заметил Рокамболь,- но окончила дурно. Если бы она была умна, ей готовилась прекрасная будущность… Такая женщина в ваших руках, дядюшка, сделала бы славную карьеру!

- У меня есть еще такая же.

- Ого! Вы мне покажете ее?

- Если ты будешь умен, ее дадут- тебе,- сказал баронет добродушным тоном отца, обещающего игрушку своему сыну.

- Честное слово, дядюшка! - воскликнул тронутый Рокамболь.- Если бы чувствительность не была глупостью, недостойною таких людей, как мы, я поцеловал бы у вас руку. Вы чудный, дядюшка!

- После Баккара,- продолжал баронет,- ты понимаешь, что я не забуду нашего друга Фернана Рошэ. Он не захотел идти в ссылку невинным - пойдет туда виновным. Он слишком богат для того, чтобы сделаться вором, его заставят сделаться убийцей… Ты знаешь, любовь полезная вещь.

- А госпожа Эрмина?- спросил Рокамболь.

- Любезный мой,- сказал баронет с ужасающим спокойствием,- когда я удостаивал вниманием женщину, которую не любил, но которую хотел сделать моею, и когда эта женщина мне отказывала, она может быть уверена в том, что я вырою под ее ногами пропасть, в которую провалится ее честь, ее репутация, ее спокойствие и все ее будущее.

- Вот уже и трое! - счел Рокамболь.

- Затем мы, вероятно, подготовим что-нибудь для честного Леона Роллана, для этого дурака, из-за которого убили моего бедного Коляра.

- А Вишня? - спросил негодяй.

- Между нами,- сказал сэр Вильямс,- я не желаю зла Бивне. Только этот старый каналья Бопрео, к которому я имею слабость, все еще так же влюблен в нее, как в первый день, и я обещал ему…

- Ну и все тут? - спросил Рокамболь.

- Да… Я думаю.

- Но… а Жанна?

- О, эту я не ненавижу!.. Я люблю ее!..

Это слово, в устах ужасного начальника червонных валетов, было смертным приговором графу де Кергац.

- Дядюшка, - сказал Рокамболь, - можно ли узнать, что вы хотите сделать со всеми этими людьми.

- Нет,- ответил баронет коротко,- глупо, что ты задаешь такой вопрос. Разве ты не знаешь, мой сын, что человек, желающий мстить, должен скрывать даже от самого себя тайну своей мести? Можно сообщить товарищу сущность дела, йо доверить тайну мщения - никогда!

- Таким образом, вы будете продолжать надевать на себя по ночам безвредную власяницу?

- Без сомнения.

- Закутываться в плащ и спать зимою в истопленной комнате?

- Да.

- И по двенадцати часов в сутки вести счета у лавочника?

- Нет, потому что мой милый братец Арман дал мне другое занятие.

- Не сделал ли он вас своим управляющим? - спросил насмешливо Рокамболь.

- Лучше того, мой сын. Он сделал меня начальником своей полиции.

Рокамболь, намеревавшийся в это время поднести ко рту стакан с вином, поставил его на стол и захохотал во все горло.

- Это невозможно! - воскликнул он.

- Да, мой сын,- продолжал баронет, в глазах которого заблистала адская радость,- вот до какой степени этот человек умен! У него есть полиция… Ты знаешь, черт побери, какая полиция: Собрание глухих и слепых. Эта полиция захватила единственный документ, который я нашел нужным пустить в свет, то есть - маленькая статья о червонных валетах.

- Черт побери! - воскликнул Рокамболь, привскочив на своем стуле.- Что вы сделали, дядюшка?

- Прекрасное дело, мой сын… Я поставил громоотвод. Слушай меня хорошенько: как бы ни глупа была полиция филантропа, но ей может посчастливиться; она- может нечаянно узнать что- нибудь и шепнуть какой-нибудь полезный, совет на ухо комиссару; наконец, может помешать нам не вовремя.

- Правда,- сказал Рокамболь, постигнув верность этого суждения.

- Лучшее же средство, - продолжал сэр Вильямс,- ослабить полицию - это направить ее. Я принял эту меру, подсунув документ в хорошие руки. В этом документе упомянуто о червонных валетах, об их ассоциации и целях. На этом остановились подробности. Арман - умный человек, поспешил поручить мне важную задачу - открыть начальников шайки, их способ действия и их постановления.

- Так что же вы будете делать? - спросил председатель клуба червонных валетов.

- Я открою бандитов.

- Что? - сказал удивленный Рокамболь.

- То, что ты приищешь четырех или пятерых негодяев, которым мы расскажем пустяки и дадим ничтожное поручение… После этого я поймаю йх на деле, и исправительная полиция или тайный суд моего возлюбленного брата расправятся с ними. После этого, общество червонных валетов прекратит свое существование. Мы объясним, что оно состояло из четырех или пяти негодяев низкого звания, и общество будет спасено по моей милости. Что ты скажешь на это?

- Дядюшка, - сказал Рокамболь, остолбенев от удивления,- вы гениальный человек!

- Надо же быть чем-нибудь в этом мире,- скромно отвечал сэр Вильямс.

- Все это прекрасно, - сказал Рокамболь,- но если вы хотите только один знать тайну вашей мести, то я должен узнать, по крайней мере, что-нибудь об этом предприятии, которое вы называете колоссальным и для которого вы приказали мне собрать шестерых червонных валетов, которых вы видели сегодня вечером,

- Я сейчас скажу тебе то, что тебе нужно знать.

- И более ничего?

- Более ничего, мой сын. Осторожный человек не должен вещего высказывать.

Баронет, окончив ужин, отодвинул стол и, закурив сигару, откинулся на спинку кресла; затянувшись и выпустив несколько клубов дыма, он сказал:

- Ты знаешь, что маркиз Ван-Гоп богатый голландец и живет зимою в Париже. Говорят, у него пятьсот или шестьсот тысяч ливров доходу; но»то ничто и сравнении с тем, что он мог бы иметь, если бы не был жената,

- Это что-то странно, скакал Рокамболь,

- Вот каким образом, продолжал баронет, у маркиза был дядя, Этот дядя, бедняк как Ион, покинул свою родину с котомкой за плечами. Он отправился в Индию, вступил па службу Компании и приобрел баснословное состояние. Он оставил двадцать миллионов своей единственной дочери, родившейся от индианки. Эта девица соединяет дикие наклонности с воспитанием, какое получает дочь набоба, живущего в Лондоне.

- Вот как! Начало походит на роман, - сказал Рокамболь.

- Роман - это истории жизни, мой сын, - важно сказал баронет. Но я продолжаю: десять лет тому назад маркиз поехал в Индию повидаться с дядей, там он зажег Жестокую любовь в сердце своей кузины, и кузина объявила своему отцу, что она не пойдет замуж ни за кого, кроме него. К несчастью, маркиз отправился путешествовать и в Раванне влюбился в креолку Пепу Альварец, нынешнюю маркизу Ван-Гоп.

- Дурак! - сказал Рокамболь,- Можно ли плевать таким образом на двадцать миллионов,

- У него у самого их было шесть.

- Это дурная причина, дядюшка,

- Конечно, но слушай далее, маркиз и не воображал, что он зажег такой вулкан страсти, в сердце девицы, рожденной под индийским небом. Она любила его, любила бешено, как бонзы ее жгучей родины любят бога Сиву; она вырвала бы своими ногтями сердце креолки и разорвала бы его в клочья, когда узнала по прошествии трех лет, почему не возвращается ее кузен, которого она беспрестанно ждала. Прошло уже восемь лет с тех пор, как маркиз женился, а индианка уже пять лет мечтает об ужасном мщении, о таком, какое могу понять Только я.

- Следовательно, она ненавидит маркиза?

- Нет, она обожает его еще более, чем прежде.

- Боже мой,- сказал Рокамболь простодушно.- Ведь так легко избавиться от соперницы тому, кто родился в Индии и кто имеет двадцать миллионов.

Сар Вильямс пожал плечами.

- Ты молод, мой сын,- сказал он с пренебрежением.

Рокамболь посмотрел на него,

- Гм! - сказал он.- Мне кажется, есть пятьдесят способов заставить человека овдоветь. Если бы индианка дала мне сто тысяч франков, мне…

- Она обещала мне пять миллионов,- холодно сказал баронет.

Рокамболь вскрикнул от удивления.

- И маркиза жива до сих пор? - сказал он.

- Да, - сказал баронет.

- В таком случае, она обещала нам их, с час тому назад…

- Нет, уже с год.

- И вы… ждали?

- Мой сын,- сказал баронет,- теперешний разговор наш оправдывает то мнение, которое я имею о тебе.

- Какое, дядюшка?

- То, что у тебя не достает проницательности. У тебя хорошие способности, ты исполняешь план довольно хорошо, но…

- Но? - спросил Рокамболь, закусив губы.

- Ты не умеешь составить его. Впрочем, ты еще молод, это придет со временем,- и баронет прибавил, смягчаясь,- как ветреник, ты воображаешь, что если женщина безумно любит человека, который не любит ее, а напротив того, любит другую, то нужно убить или отравить последнюю, чтобы овладеть им?

- Совершенно так, дядюшка.

- Но пойми же,.молодой повеса, что маркиз любит свою жену, и если его жена умрет, он будет способен убить себя, и индианка останется ни причем…

- Понимаю, дядюшка…

- Следовательно, мой милый простофиля, нужно, чтобы в тот день, когда умрет маркиза, ее муж уже разлюбил ее и не любил-бы никого, кроме индианки. Она превосходно поняла верность моего суждения и не могла придумать ничего лучше, как довериться мне и предложить пять миллионов.

- Где вы встретили ее? - спросил Рокамболь.

- В Нью-Йорке, в прошлом году. О, это целая история и я охотно расскажу ее тебе…

- Послушаем! - сказал Рокамболь.