Полуночная земля

Лунный сад

Облегчение. Леу почувствовала, что все это время ее словно сжимал стальной обруч, не дающий сердцу биться и мешающий вздохнуть как следует, и вот сейчас, со звуком трубы, он исчез. Кругом раздавались голоса, громкие, взволнованные, потрясенные, но она не могла разобрать слов. Кто-то смеялся, звонко и счастливо, и Леу даже не сразу сообразила, что смеется она сама. Перед глазами все плыло; единственным, кого она видела четко, был Мартин, который поднялся на ноги, тяжело дыша, а кровь заливала его лицо и падала на рубашку темно-красными каплями.

Не чувствуя ног, Леу сделала шаг вперед, другой, перешла на бег; он выставил было ладонь перед собой, успел проговорить: «погоди, стой, ты…», но она уже была рядом, обвила руками его шею и крепко прижалась к Мартину.

— Кровь же… ты испачкаешься, — сказал он, но не попытался оттолкнуть ее, наоборот, обнял Леу в ответ. Все звуки исчезли, кроме стука сердца, и она не могла бы сказать, ее это сердце бьется, или Мартина. Все хорошо. Теперь все будет хорошо. Мартин жив. Спасибо, светлая луна, что уберегла его! Леу хотелось петь, смеяться во весь голос, хотелось сказать Мартину столько всего, что она даже не знала с чего начать; вместо этого она слегка отстранилась, утерла алые ручейки, что бежали по его щекам и лбу, и прижалась губами к губам Мартина.

Шум вокруг усилился. Снова удивленные крики, звуки труб, но Леу ни на что не обращала внимание. Сейчас существовали руки, обнимающие ее сперва нерешительно, потом все уверенней и крепче, и губы, мягкие и теплые, от которых на ее собственных губах оставался едва заметный привкус соли и металла.

Мартин отстранился, взглянул на нее широко распахнутыми глазами, радостными и растерянными.

— Леу… — и, не найдя нужных слов, поцеловал ее уже сам. Леу казалось, что они простояли так, не двигаясь, целую вечность, но потом в ее уши ворвался чей-то пронзительный крик

— Нечестно! Это подлый прием! Нечестно! — вопил Эмрис. Нехотя оторвавшись от Мартина, Леу взглянула через его плечо. Сынок наместника, сам с залитым кровью лицом, уже начавшим опухать, с трудом поднялся на ноги и сгреб подоспевшего герольда за отвороты кафтана. — Он бросил меч! Дрался голыми руками! Правила не разрешают…

— Но и не запрещают, — возразил тот, аккуратно пытаясь освободиться. — Нигде нет прямого запрета на бой без оружия.

— Но меня никогда не учили драться на кулаках! Это недостойно благородных фаэйри!- взвыл Эмрис. — У него было нечестное преимущество!

— Но ведь он и не благородный фаэйри, — пожал плечами герольд. — И, если позволите, господин, не похоже, чтобы его учили владеть мечом, так что…

— Замолчи! Дурак! Ты ничего не понимаешь!..

Мартин и сам обернулся и с улыбкой наблюдал за сынком наместника. А тот, заметив на себе их взгляды, совсем взбеленился.

— Что уставились⁈ — закричал он, срываясь на визг. — Шваль! Грязные выродки! Вы… вы…

Луна! Луна, мать фаэйри, взываю к тебе! — и вскинул руку к небу, а другую вытянул в сторону Леу и Мартина.

Она даже не успела испугаться, когда по толпе прошел смешок — сначала совсем тихо, потом все громче. Ничего не произошло. Эмрис, задрав голову, кричал на висящий в небе месяц, требовал немедленно наказать дикарку и ее зверя, а многие из стоящих вокруг фаэйри уже в открытую смеялись над ним. Лорд Эмерик стоял мрачнее тучи, его подруга спрятала лицо в ладонях, рядом с ними Морена и ее отец о чем-то негромко переговаривались, но даже стражники, что застыли вокруг, с трудом сдерживали улыбку.

— Леу — Мартин легонько тронул ее за руку. — Ты не знаешь, где здесь можно воды раздобыть? В горле совсем пересохло.

— Сейчас найдем, — улыбнулась она. — И кровь тебе остановить нужно. Пойдем поищем.

Леу сначала не совсем поняла, что произошло. Они не успели отойти и на десяток шагов, как вдруг Мартин странно выгнулся, издал звук, будто приглушенно ахнул, и упал на колени.

— Ух ты… — Леу решила, что он просто споткнулся. — Не ушибся? Помочь тебе подняться?

Мартин беспомощно взглянул на нее, оперся на руки, но не удержался и упал ничком. Снова попытался приподняться на руках…

— Мартин? Ты что? Мартин…?

Леу видела кровавое пятно на белой ткани его рубашки, на спине, видела Эмриса, оскалившего зубы и сжимающего в руке меч, но первые несколько мгновений ее мозг словно отказывался соотнести одно с другим.

— Мартин? Мартин!

Воздух словно сгустился, стал тяжелым и вязким, так что его приходилось через силу втягивать в горло. Все вокруг окутала глухая, душащая тишина, лунные лучи померкли, из серебристых стали мертвенно-бледными, небо почернело, и ей казалось, что во всем мире остались только два ярких пятна цвета — одно между лопаток Мартина, другое на лезвии меча.

Леу закричала. Пятна расползались у нее перед глазами, становились все больше, и вскоре все вокруг окрасилось в алый. Сквозь кровавую дымку она видела как Эмрис все еще скалился на нее, но потом вдруг уголки его рта поползли вниз, в глазах появился страх, он попятился, взмахнул рукой, как будто пытаясь защититься. Странно, успела подумать Леу, как это он умудряется отступать, и при этом казаться ближе и ближе? Вот сынок наместника оказался совсем рядом, коротко взвизгнул и сгинул куда-то, как сквозь землю провалился.

Тишина тут же взорвалась криками. Красный туман стал таять. Леу обнаружила, что стоит, сжимая в руке рукоять меча Эмриса, а сам он скорчился на траве, и кровь струится между его сцепленными на животе пальцами.

Леу не успела ни испугаться, ни понять, как ей хватило сил вырвать у него клинок и им же заколоть, просто не оставалось времени. Стражники и придворные бросились к ним со всех сторон, откуда-то раздавались отчаянные крики матери Эмриса; сам он катался по траве, стеная, что умирает, что эта проклятая тварь убила его. Леу метнулась к Мартину, который все пытался встать, опираясь на дрожащие руки.

— Вставай, вставай! Пожалуйста!

Ей удалось поднять его на ноги. Мартин озирался по сторонам, словно не понимая что происходит, и тяжело дышал.

— Толкнули меня, что ли? — пробормотал он. — Леу? Что случилось?

Их уже окружили, что-то кричали, тянули руки. Леу взмахнула мечом, и толпа отхлынула.

— Назад! — она забросила руку Мартина себе на плечо и увлекла за собой. — Не подходите! Назад!

Тот было попытался отстранить Леу и идти сам, но стоило Мартину сделать пару шагов, как его колени подогнулись.

— Что… что со мной?.. — пробормотал он.

— Держись за меня! Мы выберемся!

— Схватите ее! — раздавался откуда-то сзади голос наместника.

Она тащила Мартина, сама не понимая куда — главное сейчас было выбраться из кричащей волнующейся толпы. Взмахивала мечом, заставляя фаэйри раздаться в стороны и дать дорогу, раз, другой, третий… Очень скоро рука заболела и с каждым разом поднималась все медленней и медленней. Мартин повис на ее плече, он еле переставлял ноги, и Леу почувствовала, что и ее собственные ноги вот-вот откажут и она уронит его и упадет сама. Светлая луна, помоги!

Наперерез вылетел всадник — так внезапно, что она вскрикнула и отшатнулась. Успела заметить блеск клинка, подняла было свой, уже чувствуя, что не сможет отразить удар, но удара так и не последовало. Всадник легко спрыгнул на землю

— Сможешь усадить его в седло?

— Морана? — задыхаясь, проговорила Леу. — Что ты…?

— Сможешь или нет⁈ — прикрикнула фаэйри. — А, ладно. Помоги!

Вдвоем они подняли Мартина на коня, и как раз вовремя. Морана обернулась к приближающимся преследователям.

— Увези его отсюда!

Леу не стала задавать лишних вопросов. «Спасибо», — выдохнула она и вскочила в седло. Хотела было приказать Мартину, чтобы держался крепче, но тот все понял и сам и обхватил ее сзади за талию. Леу еще успела взмолиться к луне, чтобы та не дала ему потерять сознание и упасть, а потом Морана что-то крикнула коню, ударила его плашмя по крупу своим мечом, и он сорвался с места.

Где-то в стороне, на самом краю поля зрения мелькали силуэты холмов, а горы, к которым несся конь, с каждым мигом становились все больше — темные там, где об их подножие разбивалось море высокой травы, выше серебристо-серые и укрытые искрящимся снежным покровом. Леу доверилась коню, который нес ее и Мартина в эту сторону. Выбора особого не было; она не знала окрестностей и понятия не имела, где можно укрыться. Уж точно не возвращаться в город — Тара осталась далеко позади, а еще за ними гнались. Обернувшись мельком, Леу успела заметить всадников, даже несколько колесниц. Преследователи что-то кричали, но она не разобрала ни слова, так сильно свистел в ушах ветер. Да и если честно, Леу было не до того. Мартин совсем обмяк, уткнулся лицом ей в спину, и она боялась, что он вот-вот свалится. Его руки все еще обнимали Леу, но ей казалось, что в любой момент парень может разжать их, поэтому Леу изо всех сил прижала руки Мартина локтями.

Горы вырастали перед ними, величественные и грозные, и чем ближе они становились, тем громче раздавались крики позади. Она снова обернулась. Колесницы пока что оставались далеко, но всадники понемногу настигали их. Глаза Леу кольнул лунный луч, отразившийся на высоком шлеме одного из них. Лицо стражника было напряженным, губы сжаты, глаза — почти неразличимые щелки; увидев, что Леу смотрит на него, преследователь вскинул руку и закричал — она снова не разобрала слов.

Горы были уже совсем рядом, и Леу даже разглядела тропу, поднимающуюся по склону, когда полетели стрелы. У нее внутри похолодело — за себя она не боялась, но Мартин!

— Перестаньте! — отчаянно закричала она, снова обернувшись. — Не смейте! Не смейте, вы…

То ли лучники, что стояли на колесницах, не привыкли стрелять во время движения, то ли еще что, но они никак не могли попасть, да и стреляли как-то странно — стрелы свистели слишком низко и вонзались в землю у ног коня. Одна из них слегка оцарапала его круп, другая вспорола подол платья Леу, но большего вреда не причинила.

Тропа. Тропа уходила вверх и исчезала за поворотом. Там их не достанут. Можно будет укрыться, попытаться спрятаться где-нибудь. Она уже совсем рядом. Нужно только…

Крики за ее спиной зазвучали громче и отчаянней. Снова стрелы, а потом конь заржал, почти закричал от боли. Его задние ноги подогнулись, за ними передние; Леу в панике попыталась не дать Мартину упасть, но ничего не вышло, а потом она сама вылетела из седла. Тут же вскочила — слава Луне, она приземлилась удачно, только слегка ушибла локоть, — и огляделась. Конь бился в пыли, пытался встать и не мог из-за стрелы, что насквозь прошила его заднюю ногу. Мартин поднялся, шатаясь, сделал несколько нетвердых шагов и упал на колени. Леу метнулась к нему, но парень отстранил ее.

— Он меня ранил, да? — прошептал он. — Лучше оставь меня. Спасайся сама. Я буду только мешать.

— Вставай!

— Леу, пожалуйста…

— Вставай! Дай руку!

Она помогла Мартину подняться и снова подставила ему плечо.

— Леу…

— Я тебя не брошу! — прорычала она. — Ни за что! Все будет хорошо!

Шаг вверх по тропе. Еще один. Еще один. Не останавливаться. Погоня совсем близко. Если их поймают… на себя Леу сейчас было плевать, но ведь наместник наверняка захочет сорвать злость и на Мартине за то, что так унизил его отпрыска. Армайд вроде бы говорила, что лорд Эмерик не слишком жалует Эмриса, но тут задета честь семьи…

Она скрипела зубами от натуги, каждый шаг давался с трудом, но Леу ожидала, что в любой момент их настигнут и схватят, и страх заставлял ее двигаться дальше. Вверх, вверх, один поворот, другой… И только совсем обессилев и прислонившись к нависающей над тропой скале, она вдруг поняла, что погоня отстала. Ни цоканья копыт, ни топота ног — за ними никто не гнался, только издали долетали крики. Что-то о том, чтобы они вернулись, что дальше идти нельзя.

— Ну вас всех, — прошептала Леу и добавила, вспомнив ругательство, которое часто слышала от людей: — Чтоб вас молнией поразило!

Она бережно усадила Мартина на землю и опустилась рядом, пытаясь отдышаться. Прислушалась — нет, все верно, погони не было. Судя по еле слышно доносившимся снизу голосам, преследователи остановились у самого подножья горы и не стали подниматься дальше. И то хорошо.

Леу позволила себе закрыть глаза. Нужно просто немного отдохнуть. Совсем недолго. Успокоиться, прочистить мозги и попытаться придумать, что делать теперь. Подождать, пока эти, внизу, не уберутся? Лезть дальше в горы? Может быть, удастся пересидеть там день-другой, а потом вернуться в Тару и надеяться, что к тому времени эта их королева уже будет там и рассудит все по справедливости? Она еще вчера предлагала что-то подобное Мартину, а он…

Мартин!

Леу вскочила на ноги. Какой день-два, какая королева⁈ О чем она только думает⁈ Мартин ранен, а она…

Перень замер в неудобной позе, стараясь не прислоняться спиной к скале. Лицо бледное, почти белое, глаза закрыты; кровь все еще сочится из порезов на щеках и лбу, а рубашка на спине стала темно-бордовой. Леу, оглядевшись по сторонам, нашла на тропе острый камень, с его помощью отпорола рукава и попыталась соорудить хоть какую-нибудь повязку, чтобы остановить кровотечение.

— Все будет хорошо, — бормотала она, затягивая повязку потуже. — Понял? Мы выберемся. Мы…

— Конечно, — слабо улыбнулся Мартин. — Спасибо тебе.

— Рана болит?

Он покачал головой.

— Не очень. Голова кружится только. И пить хочется.

Леу оглянулась по сторонам. Может быть, неподалеку есть какое-нибудь горное озерцо? Ручей? Хоть что-нибудь? Она напрягла слух, но журчания воды не услышала, только издалека доносился шелест, как будто ветер играл с листьями на ветвях.

Мартин, сцепив зубы и тяжело дыша, попытался подняться.

— Что ты делаешь⁈ — Леу бросилась к нему и успела подхватить парня, когда его колени снова подогнулись.

— Пойдем поищем воду.

— Ты же на ногах не стоишь! Оставайся здесь, я пойду сама и…

— Тебе не во что ее набрать. Как ни крути, мне придется идти самому. — Мартин мягко отстранил ее. — Главное найти, а там…

— Светлая луна! — в отчаянии воскликнула Леу. — Обопрись об меня хотя бы.

Они снова взбирались вверх по тропе. Дорога петляла, и каждый поворот давался труднее и труднее. Волосы липли ко лбу, глаза заливал пот, плечо, которое она подставила Мартину, совсем онемело. Леу сжала зубы и старалась не хныкать от напряжения. «Не раскисай!» — ругала она себя. — «Мартину, наверное, раз в десять тяжелее!»

Она даже не заметила, что ступает не по пыли и мелким камешкам, а по мягкой траве, и пришла в себя, когда Мартин прошептал:

— Леу, гляди!

Она подняла взгляд. Весь склон горы был покрыт деревьями — это была даже не роща, а целый лес, и таких она никогда не видела, ни здесь, ни дома. Стволы мерцали серебристым светом, листья причудливой формы отливали оттенками синего, а среди них прятались круглые плоды размером с яблоко, с глянцевой кожицей, которая вспыхивала искрами под лучами. И цвет — Леу поразил их цвет, серебристо-белый как луна.

— Красота… — проговорил Мартин, восхищенно распахнув глаза. — Ты когда-нибудь…

И замолчал, бессильно повиснув на плече Леу.

Ее захлестнул страх.

— Мартин? Мартин!

Леу с трудом довела его до ближайшего дерева, усадила, принялась тормошить. Он не отвечал, безжизненно уронив голову.

— Мартин, пожалуйста!

Леу в отчаянии трясла его за плечи, хлопала по щекам, и наконец парень открыл глаза.

— Ох ты… — прошептал он. — Похоже, вода мне уже не понадобится.

— Не мели чушь! Тут точно есть какой-нибудь родник! Я добуду тебе воду! В ладонях буду ее носить, только не… не умирай, хорошо?

Она вскочила было, но Мартин поймал ее за подол платья.

— Не уходи, — попросил он.

— Мартин…

— Леу, пожалуйста.

Она опустилась на колени и сжала его ладонь в своих.

— Не плачь. Мне почти не больно, знаешь? И не страшно даже, просто… жалко. Как-то все по-дурацки вышло. — Мартин аккуратно утер слезинку со щеки Леу. — Жалко умирать после того, как ты… как ты…

— Как я тебя поцеловала. — сказала она и заставила себя улыбнуться. — Нужно было это сделать раньше, но я такая глупая…

— Ты не глупая.

— Я только сейчас поняла, что люблю тебя.

Мартин улыбнулся в ответ.

— Я тебя тоже. Наверное, еще с того времени, как мы стали встречаться в лесу, помнишь? Ты учила меня вашему языку, и…

— И ничего не сказал мне.

— Боялся, — он пожал плечами и поморщился от боли. — И еще — ты же эльфийка, а я человек. Ты всегда будешь юной и красивой, а я со временем превратился бы в сутулого морщинистого старика, а потом и вовсе умер бы. Зачем тебе связываться с таким?

Мартин с трудом сглотнул.

— В горле совсем пересохло. Не сорвешь одну из этих белых штук?

Леу молча кивнула. Ее собственное горло стянуло как веревкой, и она чувствовала, что попытайся сейчас произнести хоть слово, не выдержит и разрыдается в голос. А Мартин просил ее не плакать.

Она встала, подняла руку, и мерцающий плод, гладкий на ощупь и прохладный, лег ей в ладонь. Леу сорвала его и снова склонилась над Мартином.

— Спасибо, — благодарно кивнул тот. Слегка подрагивающей рукой поднес фрукт к губам, откусил немного. — Вкусно, знаешь? Необычный такой вкус, но…

Его глаза закрылись, рука упала. Белый плод покатился по траве.

— Мартин? Мартин! Мартин, пожалуйста!..

Теперь, наверное, можно плакать.