Полуночная земля

Гостеприимство

Только после того, как они перебрались от берега в растущую неподалеку редкую рощицу и устроились там (Каэрден рассудил, что у реки оставаться небезопасно — вдруг кто-нибудь из деревни придет за водой и обнаружит их раньше времени) Леу вдруг поняла, что не спала две ночи — эту провела в седле, а еще раньше отсиживалась в сарае вместе с человеческой семьей. Усталость навалилась на нее, как тяжеленный камень, такая сильная, что заглушила даже чувство голода. Ей только и хватило сил, чтобы помочь Мартину усесться под деревом, а потом Леу свернулась рядом прямо на куче опавшей бурой листвы и мгновенно провалилась в сон.

Потом кто-то легонько потряс ее за плечо, и она вскочила, как ужаленная. Завертела головой, лихорадочно нащупывая рукоять кинжала, который подобрала а городе.

— Спокойно, — сказал Каэрден. Он снова был в своем плаще с надвинутым капюшоном, стоял, держа под уздцы коней. — Уже стемнело. Поднимайся, мы идем в деревню.

Леу поднялась на ноги и протерла глаза.

— Спрячь уши под волосами, — добавил он. — И если не уверена, что сможешь оставаться спокойной, лучше не поднимай глаза. Нас скорее всего раскроют, но лучше поздно, чем рано.

— Отдай плащ Мартину, — возмутилась Леу. — Не видишь, что ли, у него зуб на зуб не попадает!

Мартин тоже уже был на ногах. Он дрожал, кривился от боли, но все равно поднял руки в примирительном жесте:

— Нет нужды, честно. Со мной все в порядке. И вообще, я и сам бы сходил в деревню. Зачем вам рисковать лишний раз?

— Глаза, — напомнил Каэрден. — Научись, наконец, контролировать себя, либо смотри в землю. И об одежде не беспокойся. Добудем для него что-нибудь в деревне, да и тебе тоже не помешает подыскать что-нибудь теплое… А ты, человек, лучше держи язык за зубами. Если ты забыл, тебя уже отпускали одного, и посмотри, что из этого вышло.

Стоило им выехать из рощицы, как тропа — скорее неширокая дорога — стала почти незаметно спускаться под уклон, а на обочине показался покосившийся деревянный знак. Мартин, который сидел за спиной Леу, аккуратно держа ее за талию, наклонился и напряг зрение:

— Тут написано, деревня совсем рядом. Называется Старые Лопухи. Двести душ, принадлежит барону Карлу Тренчарду…

— Все это нам знать необязательно, — оборвал его посланник Высокого Престола.

В узких окошках каменных домов кое-где дрожал тусклый свет, но большинство стояли темными, с плотно закрытыми ставнями; и хотя, стоило им въехать в деревню, во дворах начали заходиться лаем собаки, никто так и не выглянул посмотреть, в чем дело. И на самой улице не было ни души, разве что…

— Вон, глядите, — негромко сказал Каэрден. — Там за деревом кто-то есть. Кажется, ребенок. Направлялся к дому, третьему слева, увидел нас и спрятался.

— Испугался? — предположила Леу.

— Позови его. Скажи, чтобы указал дорогу к дому здешнего врачевателя или как они тут называются. Пусть не боится, его никто не тронет.

Она приподнялась в седле и помахала рукой.

— Эй! Эй, ты! Подойди пожалуйста.

Из-за ствола дерева осторожно появилась невысокая темная фигура. Сделала несколько шагов, нерешительно замерла на месте, потом все-таки приблизилась. Каэрден был прав, действительно ребенок — пухлощекий темноволосый мальчуган в добротной одежде, на вид — Леу мысленно попыталась перевести лунные круги в человеческие года — лет восьми или девяти. Он настороженно стрелял глазами, и вообще всем видом показывал, что готов в любой момент пуститься наутек.

— Не нужно бояться, — сказала Леу. Она старалась говорить как можно спокойней и ласковей. — Хорошо? Как тебя зовут?

— Раян, — неохотно ответил тот.

— Я Кира, — соврала она. — А это…

— Вы разбойники? — перебил Раян. — Отец говорит, в такое время все порядочные люди дома сидят.

Мальчуган произнес это с такой серьезной важностью, Леу невольно улыбнулась.

— Нет, мы не разбойники. Просто едем на север, а мой друг упал с коня и расшибся. У вас здесь есть лекарь?

Раян посопел носом и искоса взглянул на нее.

— Может и есть.

— Дорогу покажешь?

— Да он, наверное, уже спать лег, — протянул он. — И мне домой пора вообще-то, а то отец заругает…

— А если так? — Леу, покопавшись в висевшем на поясе кошельке, протянула ему монету. Раян схватил ее обеими руками, и Леу даже в темноте заметила, как вспыхнули его глаза.

— Ух, целое солнце! Конечно, миледи, покажу дорогу, и проводить могу, если хотите! А если Серлас спит уже, так я его вмиг растолкаю, будьте уверены…

Дом лекаря оказался совсем рядом, в конце улицы. Будить его тоже не пришлось — Раян громко постучал в дверь, внутри послышались шаркающие шаги, и на пороге появился подслеповато щурящий глаза человек с седой козлиной бородкой и с лучиной в руке.

— Ну чего? — недовольно поинтересовался он. — Что, отец снова животом мается? Я же в прошлый раз говорил… — и осекся, выкатил глаза на стоящих за спиной Раяна Леу, Мартина и королевского посланника. Леу показалось, что взгляд лекаря задержался на ней на долю мгновения дольше, чем на остальных. Сердце тревожно кольнуло, но мальчик уже тянул ее за рукав, спрашивал, не позволит ли ему миледи идти домой, а то ведь уже поздно и отец точно станет ругаться.

— Да, конечно, — рассеяно кивнула Леу. Потом спохватилась, отвела Раяна в сторону и попросила держать язык за зубами.

— Мы не разбойники, — добавила она. — Просто не стоит зря пугать людей. Знаешь, могут подумать разное…

— Ох, да конечно, миледи, конечно! Что я, дурак, что ли? Ни одной живой душе о вас не скажу, не бойтесь!

Он бегом припустил по улице, а обернувшись, Леу увидела, как лекарь, кланяясь и суетливо кивая, приглашает Мартина и Каэрдена внутрь.

— Проходите, господа, проходите… Ох, честь-то какая… Только небом прошу, не серчайте, у меня тут бедно, грязно…

Леу перешагнула порог последней и аккуратно прикрыла за собой дверь. Лекарь бегал по дому, зажигал лучины и свечи, и в их неярком свете она разглядела пучки высушенных трав на покрытых побелкой стенах, полки с какими-то коробочками и плошками, среди которых затесались даже две-три книги, большой деревянный стол, котел, булькающим над огнем в очаге. Жилище лекаря казалось довольно опрятным и совсем не бедным.

— Честь-то какая, — продолжал бормотать тот, подбросив дерева в очаг. — Ох, и не расскажешь ведь никому, так ведь, благородные господа? Да вы садитесь, юноша, садитесь, сейчас я вами займусь!

Леу почувствовала легкую тревогу.

— Не расскажешь? Ты к чему клонишь?

Лекарь всплеснул руками.

— Так ведь не каждый день ко мне эльфы заглядывают, госпожа. Но вы не волнуйтесь, я никому, я могила…

— Почему ты решил, что это эльфы? — подал голос Мартин. Он осторожно присел за стол и теперь баюкал искалеченную ногу.

— Да вы-то не эльф, юноша, это я сразу понял, а только… ох, небо, благородные господа, вы только не превращайте меня ни во что, но вот у молодой госпожи прическа немного того…

Леу провела рукой по волосам. Ну конечно — сбились назад, обнажив уши. Ну что ты будешь делать! Она тяжело вздохнула. Перевела взгляд на Каэрдена, который застыл у дверей, скрестив руки на груди. Он хотя и не понимал слов лекаря, но общий смысл уловил — покачал головой и откинул капюшон с лица.

— Ой-ой, вовремя вы заглянули, — продолжал Серлас скороговоркой. Он осматривал руки Мартина, хмурился и цокал языком. — Еще немного, и зараза бы пошла. И что, говорите, еще, колено вывихнуто? Все сделаю в лучшем виде, будете как новый… и неба ради, прошу, не нужно мне знать, что с вашим другом стряслось, госпожа, — она замахал на Леу руками, увидев, что та собирается сказать что-то. — Пожалуйста! Я не спрашиваю, вы не рассказываете, все целее будем.

Он снова принялся возиться с Мартином, бормоча себе под нос: «Что ж я, не понимаю ничего? Все понимаю, не зря я в молодости в городе практику держал. Таких людей лечил, господа, таких людей…»

Леу тем временем тихонько переводил Каэрдену их разговор. Тот, к ее удивлению, не стал ворчать уж слишком сильно. Пожал плечами и коротко ответил:

— Я же говорил, что нас раскроют. Ладно, это все равно бы случилось. Надеюсь, у него действительно хватит мозгов не болтать.

А потом почти одновременно произошли две вещи — лекарь радостно воскликнул: «Да это не вывих совсем, просто жилы растянуты! Тут только повязку наложить потуже…», а дверь дома тихо приоткрылась и в щели показалась чья-то голова. Не успела Леу испугаться, как посланник Высокого Престола схватил незваного гостя, втащил его внутрь и приставил к горлу острие меча.

Человек пискнул. Маленький и пухлый, с обвисшими щеками и залысинами, он испуганно впился круглыми глазами в лицо Каэрдена. Несколько раз беззвучно открыл и закрыл рот, потом наконец выдавил тонким голосом:

— Да что ж вы так сразу с мечом на людей кидаетесь, господин? Я ж без оружия, один пришел. Думал, может помогу чем…

— Господин эльф, это староста наш, Лиам, — тревожно окликнул лекарь, не отрываясь от работы. — Вы бы отпустили его, а? Он человек хороший, мухи не обидит.

Леу поспешно перевела их слова Каэрдену. Тот окинул старосту подозрительным взглядом, но клинок убрал. Пухлый Лиам отлип от стены, перевел дух, прижимая руку к груди,

— Что ему нужно?

— Зачем ты пришел? — снова перевела она.

Староста быстро пробежал глазами по полутемной комнате, снова надул щеки, словно никак не мог отдышаться.

— Эльфы, — сказал он. — Ох, точно конец света близок. Сначала замятня эта в городе, теперь вы вот…

— Что тебе нужно? — повторила Леу.

— Вы не бойтесь, миледи, — сказал староста и утер выступивший на лбу пот. — Никто вас не выдаст. Рез эти изверги, венардийцы эти, на вас зуб имеют, значит, у нас с вами враг общий.

— Враг?

Лиам сцепил ладони на груди.

— Ой, миледи, да кто ж они, как не враг нам? Жили себе при старой королеве и жили, а как пришли эти с этой своей золотой курицей на пузе… Что ни год, оброк увеличивают. С прошлого месяца вот запретили по ночам из домов выходить. То всю деревню вверх дном перевернут, синих монахов ищут, то солдат на постой определяют — они-де вольных братьев по лесам ловят, а ты их корми! Тьфу на них! А утром вот, утром-то, миледи, Тиган из города приехал. Еле вырвался! Говорит, солдаты как с ума посходили, стали на мирных людей на улицах нападать. Кучу народа перебили, дома пожгли… до того озверели, говорит, что некоторые, ну, из наших, которые раньше в королевском войске служили, а потом в венардийское записались, оружие побросали и приказы выполнять отказались. А их, значит…

— Так зачем ты пришел? — в третий раз спросила Леу.

— Ох, миледи, — прошептал староста, еще сильней округлив глаза. — Вы не гневайтесь только… сынишка сейчас домой прибежал, говорит, встретил сейчас девицу краше солнца, глаз не оторвать. Говорит, за то, что показал дорогу к дому Серласа, она ему золотую монету дала. А на самой одежда — вы не обижайтесь, опять же, его слова, не мои — лохмотья лохмотьями. И спутники ее, говорит, тоже в рванье какое-то одеты. Я вот и подумал, может, чем-нибудь помочь смогу? Теплой одеждой, может, или еще чем, зима ведь близко, замерзните совсем. Или вот опять же едой могу подсобить, и возьму недорого, каких-то два солнца за все про все. Или серебром, если есть…

Леу перевела его слова Каэрдену, выслушала его ответ, снова обернулась к старосте.

— Хорошо. Мы возьмем и то, и другое. Что за еда?

— Все самое лучшее, миледи! — просияв, воскликнул тот. — У нас, слава небу, деревня не из бедных. Хлеб есть, недавно только из печи, теплый еще, окорок есть — сам свинью откармливал, пальчики оближите. Яблочки еще — в начале осени засушить успели, ну и по мелочи там — орехи, ягоды, все прочее. Ну и выпить…

Тут он хлопнул себя по лбу.

— Ох, точно! Выпить же! Серлас, дубина! Ты почему дорогим гостям питья не поднес?

Лекарь, который возился с пальцами Мартина (тот кривился от боли, кусал губы, но терпел), вскинул голову:

— Что?

— Выпить миледи с друзьями дай, олух! Они, наверное, с дороги устали. Настойку свою, ту, что ты нам с Джейми третьего дня наливал, достань и угости их! А я пока метнусь, соберу дорогим гостям одежду и съестное…

— Настойку? — растерянно переспросил лекарь.

— Ну да. Помнишь, мы с Джейми зашли, ты ему и поднес. Вспомнил? Ну так и не сиди, доставай кружки!

Староста нетерпеливо взмахнул руками и чуть ли не выбежал вон. Серлас ошалело посмотрел ему вслед и снова склонился над столом.

— Вот так, почти закончил, — бурчал он еле слышно. — Ещё потерпите… Совсем немного… Вот, юноша, мазь я нанес, пальцы забинтовал — должно помочь. Я вам еще с собой дам, в дороге мазать, значит. Седьмины через три все заживет, как и не было ничего… да… так что… настойка, да? Ага, сейчас…

Он поднялся со скамейки, исчез в соседней комнатушке, маленькой и совсем темной, и вскоре вернулся с тремя глиняными кружками. С поклоном протянул их гостям — Леу, Каэрдену, и, вернувшись к столу, Мартину.

— Угощайтесь, господа, угощайтесь…

Леу поднесла кружку к губам. В нос пахнуло незнакомыми травами, чем-то терпким и горьковатым. Она сделала маленький глоток, и…

— Не пейте!

Леу проглотила совсем немного, остальное успела выплюнуть, но этого хватило. По телу пробежали мурашки, кончики пальцев кольнуло, закружилась голова. Она растерянно заморгала, глядя, как Мартин вскакивает из-за стола, и кидается к знахарю, как Каэрден опирается о стену и мотает головой, другой рукой пытается нащупать рукоять меча.

— Простите, неба ради, простите! — заверещал Серлас, когда Мартин схватил его за грудки. — Не убивайте! Я же по по своей воле, я не хотел! Это староста, староста все!

— Что ты нам налил⁈ — Каэрден шагнул было к нему, но пошатнулся и чуть не упал. Леу наконец и сама смогла сдвинуться с места, но голова закружилась еще сильней. И руки — руки совсем онемели.

Знахарь не понял по-эльфийски, но общий смысл слов уловил.

— Ой, добрый господин, пожалуйста, не убивайте! Не виноват я! — снова заголосил он. — Ох, небо, помоги… Лиам приказал, я и налил, я человек маленький! Он вас, наверное, в город сдать решил, за эльфов ведь награда назначена…

— Староста приказал ему опоить нас, — перевела Леу. Она надеялась, что Каэрден понял, потому что вышло не очень. Губы тоже онемели и язык, казалось еле двигался. — Говорит, чтобы передать венардийцам, и…

Мартин выругался, встряхнул знахаря так, что у того клацнули зубы и отшвырнул в угол.

— Бегите отсюда, скорее!

— Правильно, правильно, бежать вам надо, — пискнул Серлас. — И вы, юноша, тоже ноги уносите, а то ведь эльфов живыми взять постараются, а вас прибьют просто, за вас-то денег не обещали. Я вам помех чинить не стану, вот порази меня молния, если вру…

Он поднялся на ноги, кряхтя и причитая:

— Уходите, уходите скорей! Вот, я вам даже мазь с собой дам, и поесть, если пожелаете, у меня тут сыра немного осталось… Я вам зла не желаю, небо видит, только что делать? Я человек маленький. Ослушался бы старосту — он бы на меня в город донес, а как там людей калечат, вы, простите, сами знаете…

— Брось его, пойдем скорей! Пойде- о-ой!.. — Леу шагнула к Мартину, комната закружилась перед глазами, и она упала бы, не подхвати Мартин ее в самый последний момент. Каэрден, пошатываясь, распахнул дверь, и внутрь ворвался порыв холодного ночного воздуха. Стало чуть полегче.

— Давайте, давайте! — поторопил он. — Я оставил коней здесь во дворе. Забирайтесь, и…

Лекарь робко заикнулся о чем-то. Мартин обернулся к нему.

— Ну что еще⁈

— Так снадобье ваше… и это… вы бы в нос мне дали, чтобы потом было чем перед Лиамом оправдаться. Вроде бы я, значит, задержать вас пытался. Можно даже и в полную силу, я не обижусь… ох, спасибо! — выдохнул он, прижав ладонь к разбитому лицу. — Все, бегите, добрые господа, бегите! И не держите зла, я ж человек маленький… Староста приказал — как ему откажешь?

Мартину пришлось почти тащить Леу на себе — так у нее кружилась голова и заплетались ноги. Королевский посланник шагнул во двор за ними, сжимая в руке меч — только рука, как успела заметить Леу, дрожала, и шел он спотыкаясь и покачиваясь.

— Чуть не попались, — глухо проговорил он. — Но «чуть» не в счет. Забирайтесь на коня. Я за вами. Скачем на север, как можно дальше отсюда, а потом…

— Лиам, это они, что ли?

— Уходят, уходят!

— Держи их!

В конце улицы показались люди. Хоть у нее перед глазами и мельтешили черные точки, Леу сумела разглядеть их — мужчины, десятка полтора или даже больше. Большинство крепко сбитые и высокие, у кого в руках факел, у кого моток веревки. Двое-трое были вооружены топорами и вилами.

— Держи, держи!

— Лошадей хватай! Не дай им уйти!

— Хватайте их, олухи! — послышался откуда-то из-за их спин тонкий голос старосты. — В городе по двадцать солнц за каждого дадут! Ну⁈

Люди быстро приближались, потом перешли на бег, и Леу с тоской подумала, что взобраться в седло времени не хватит. Каэрден, кажется тоже это понял.

— Бегите, — коротко приказал он. — Я догоню.

Он поудобней перехватил меч и на нетвердых ногах шагнул навстречу набегающей, орущей толпе.