Полуночная земля

Грязь и кровь

— Король! — в третий раз зарычал ярлунг, видя, что Карл Банербойм возвращается к своему войску. — Мы хотим говорить с тобой!

Тот придержал коня и удивленно взглянул в сторону гоблинов, словно только что вспомнил об их существовании.

— Вы вовремя подошли. Отлично. Поможете моим людям разобраться с тем отребьем на холме, а потом я выслушаю вас. Ну, живей!

Гоблины негодующе взревели.

— Король! Ты обманул нас, а теперь еще требуешь чего-то⁈

— Небо грозовое! — с досадой воскликнул великан в черной броне и хлопнул себя по бедру. — Ну что⁈ Чего тебе надо, Бьор⁈ Как я вас обманул?

— Твой гонец говорил, что справиться с южными людьми будет легко! — прохрипел другой гоблин в наброшенной на плечи накидке из шкуры какого-то зверя. — Он ничего не сказал о том, что их будет так много! И что с ними будут эльфы! Нас было семеро ярлунгов, мы увели с собой всех своих воинов! Трое погибли, я потерял половину своей дружины, а Бьор, Хлогг и Тергар и того больше!

— Не моя вина в том, что вы разучились сражаться. Это все, что вы хотели сказать мне? Пожаловаться, что вас разбили?

— Мы выступили на войну по твоей просьбе, а ты обманул нас, — угрюмо повторил гоблин. — И теперь должен помочь. Мы уходим назад в Авлари и пошлем весть на острова, чтобы прислали еще воинов. Отпусти часть своего войска с нами. Пока не прибудет подкрепление, кто-то должен защищать границы.

Король покачал головой.

— Этого не будет. Сейчас у меня на счету каждый боец. Вы поможете мне разбить эльфов, а потом мы вместе двинемся навстречу мятежникам.

— Наши дружины измотаны и у нас много раненых! — возразил третий гоблин. — Если ты не хочешь помочь нам, мы уйдем в Авлари и будем готовиться к обороне, а ты справлялся сам.

— Молчать! — наконец потерял терпение Карл. — Неблагодарные твари! Я освободил вас от клятвы, данной Ройсу Золотому, я подарил вам Авлари, и вы будете делать что я вам приказываю!

Он взмахнул рукой и ударил стоящего ближе всех к нему Бьора по лицу. Гоблины взвыли и обнажили секиры и мечи; окружающие короля рыцари двинулись было на них, но рявкнул что-то на своем языке и его товарищи, злобно рыча, отступили.

— Ты освободил нас от клятвы с условием, что мы не тронем Венардию. — сказал ярлунг. — А землю на материке мы взяли сами. Не строй из себя благодетеля, король. Ты воспользовался нами, чтобы у тебя был повод вторгнуться в западные королевства. Это была обычная сделка.

— Ладно, убирайтесь. Но вы пожалеете. — процедил Карл. — Я разгромлю мятежников и без вашей помощи, а потом явлюсь за вашими головами.

Гоблин ощерился.

— Приходи, если сумеешь уйти с этого поля живым.

Когда звуки боя — яростные вопли, стоны боли, звон и лязг, треск дерева под ударами мечей, топоров и копий — утихли и над холмом сгустилась тьма, Леу с трудом соображала, что творится вокруг. Тело онемело от усталости, в ушах до сих пор стоял грохот, крики и визг, одежда и руки были перепачканы в крови, и она уже перестала пытаться утереть ее — все равно бесполезно, да и времени не было. Когда венардийский король приказал своим рыцарям спешиться и послал их в атаку, ей сражаться не позволили.

— Будешь помогать раненым, — отрезал тогда Каэрден. — Так от тебя будет больше толка.

Мартин согласно кивнул, но Каэрден еще не закончил.

— Ты тоже не лезь в схватку. Нужно, чтобы кто-то подносил воду и стрелы лучникам, этим и займешься… — и поднял ладонь, заглушив его протесты. — Не строй из себя героя. Ты не воин и сражаться не умеешь. Погибнешь зазря, вот и все.

Долгие часы,пока закованные в латы венардийские рыцари волна за волной накатывались на холм и отступали назад, усеивая склоны телами, Леу вместе с еще несколькими фаэйри выводила, иногда и вытаскивала из строя раненых, перевязывала их, помогала складывать в стороне тела умерших и убитых,счет которых к концу дня перевалил за две сотни.

Они выстояли только благодаря отряду ярлунга Бьора. Остальные гоблины ушли, а он поднялся на холм и потребовал встречи с командирами фаэйри.

— У меня половина дружины ранена, — мрачно сказал он. — Драться они еще смогут если прикажу, а до дома не дотянут. Мне плевать, что вы там не поделили с королем людей, только он обманул нас, а теперь еще грозится напасть на наши земли. У вас с нами теперь общий враг. Мои ребята помогут вам, как смогут. Только, как начнется, под руку не суйтесь, длинноухие, а то зашибем и не заметим.

Гоблины сражались как одержимые. Своими огромными дубинами, секирами и копьями они несколько раз отбрасывали уже было начинавших одерживать верх венардийцев назад, и к часу, когда сгустилась темнота, полегли почти все.

Королевские рыцари отступили, но не бежали; холм все еще был окружен, и глядя на огненные точки, рассыпавшиеся по темной долине, Леу ощутила, как сквозь смертельную усталость пробивается отчаяние. Фаэйри оставалось сотни три против нескольких тысяч венардийского войска, и утром оно снова пойдет на штурм…

Глаза щипало от дыма. Чтобы их противники не смогли воззвать к луне, венардийцы жгли костры, и черные удушливые облака поднимались в воздух и закрывали собой небо. Леу смахнула выступившие слезы и опустилась на землю. Вокруг звучали голоса, слышался звук шагов, но она слишком устала, чтобы обращать внимание на происходящее. Не было сил даже, чтобы встать и пойти напиться. Да и воды почти не осталось.

Кто-то подошел и присел рядом. Леу с трудом повернула голову. Мартин, бледный, вымотанный, с кругами под глазами; он попытался улыбнуться, но улыбка вышла измученной. Разговаривать не хотелось — ни Леу, ни, наверное, ему.

Ну а что тут скажешь, подумала она. Что завтра мы, скорее всего, погибнем? Венардийский король грозился отдать ее своим солдатам, но попадаться живой Леу не собиралась. Сказать Мартину, что любит его? Он знает это и так.

Леу вздохнула и положила голову на плечо Мартина. Закрыла глаза, и прежде чем провалиться в сон, мгновенный и глубокий, успела почувствовать его губы, мягко касающиеся ее лба.

Посреди ночи заревели рога, загрохотали шаги, раздались голоса, выкрикивающие команды. Леу вскочила как ужаленная, и в нее тут же кто-то врезался и опрокинул на землю. Она еле успела откатиться в сторону, чтобы не быть затоптанной, и поднялась на ноги, ошалело оглядываясь по сторонам.

— Мартин?.. Мартин!

Его нигде не было видно. Вокруг Леу сновали воины фаэйри, снова сбивались в строй, а снизу, из долины доносился гул и рокот и бряцанье металла, и в воздухе стоял удушливый дым — не продохнуть.

— Вот ты где, — выдохнула внезапно появившаяся из темноты Морана. Втиснула Леу в руку меч с коротким узким клинком, схватила за рукав и потащила за собой. — Пойдем. Дала бы тебе лук, но стрел почти не осталось. Встань в заднем ряду и постарайся не высовываться.

— Мартин…

— Кажется, видела его вместе с дружиной Иалона. Не бойся, там воинов побольше чем у меня, да и оружие ему дали… ну, быстрей!

— Что происходит? — выдавила Леу. Впереди, за спинами воинов, которыми командовала Морана, мигали сотни — хотя нет, какие сотни — тысячи огненных точек. Они ползли вверх по склону, обтекали холм со всех сторон — река пламени, которая, казалось, вот-вот поглотит островок, на котором собрались остатки войска Полуночной земли.

Морана обернулась к ней, бледная, но сосредоточенная и спокойная:

— Подошла остальная часть венардийской армии. Может быть, удастся отбиться, их ведь погнали в бой прямо с марша, даже отдохнуть не дали. И одеты они в обычные кольчуги, не в латы. Их можно хотя бы из луков проредить, пока не поднялись сюда. Только стрел мало… — она мотнула головой, убирая падающие на глаза волосы. — Ладно, нет времени болтать. Держись в заднем ряду. И, если до этого дойдет, постарайся не попасться им в руки живой.

Бой начался как-то неожиданно. Где-то на другой стороне холма, за спиной у Леу, послышались крики и звон стали о сталь, стоящие впереди лучники двора Балар послали стрелы — раз, другой, третий (из темноты слышались вопли боли и проклятия), потом обнажили мечи и шагнули наврстечу карабкающимся вверх по склону венардийским солдатам. Те неуклюже взмахивали своим оружием, опрокидывались, убитые или раненые, но вслед за ними лезли новые и новые — в одной руке факелы, в другой копья или мечи, передние испуганны и растерянны, но те, что сзади, напирают, подхлестывая себя криками… светлая луна, да сколько их тут⁈

Венардийцы возникали из темноты и падали, возникали и падали, возникали и падали, пока один из фаэйри совсем рядом с Леу не пошатнулся, опустился на колено и уткнулся лицом во взрытую сотнями ног землю. Копейщик в пурпурном который сразил его, не успел опустить свое оружие; кто-то пронзил его шею мечом, он захрипел, пуская кровавые пузыри, и рухнул. Вскоре погиб еще один фаэйри, другой, упал на колени, из-под прижатых к лицу рук бежали алые ручейки; над ним навис непонятно откуда взявшийся венардиец и занес над головой меч. Все это приосходило в нескольких шагах от места, где стояла Леу; она растерялась, застыла на месте, оглушенная лязгом, грохотом и криками, но сейчас, увидев, как в свете факелов хищно сверкает клинок, шагнула на помощь раненному дружиннику. Перехватила свой меч поудобней… что, придется все-таки убить этого человека? А, светлая луна, тут и выбора нет! Меч венардийца стал опускаться, Леу замахнулась своим, и не успела ударить. Морана возникла словно ниоткуда, отбила клинок солдата своим, пнула его в живот и когда венардиец сложился пополам вонзила меч ему в затылок…

Фаэйри снова выстояли. Кольчужники отступили, но после совсем короткой передышки, едва небо чуть посветлело, на холм обрушился огонь из арбалетов. Большого урона венардийские стрелки причинить поначалу не могли, большинство их болтов не долетали до поредевших рядов защитников, но ответить им было уже нечем, и осмелевшие арбалетчики стали подбираться все ближе. Их отгоняли короткими яростными вылазками, стрелки теряли одного-двух, отбегали, снова возвращались. Леу зацепило, правда не сильно, болт вспорол рукав ее куртки и слегка оцарапал руку, но фаэйри вокруг нее падали один за другим. Отстрелявшись, арбалетчики отошли, и не давая защитникам передышки на холм опять полезли пехотинцы. Теперь в заднем ряду не отсидишься, успела подумать Леу, от дружины Мораны осталось всего воинов двадцать. Страшно ей не было, только накатила какая-то глухая тоска. Скорее всего скоро она умрет, если не от венардийского копья или меча, то от собственного клинка, и даже не увидит Мартина напоследок… Леу тряхнула головой, стряхивая выступившие на глазах слезы, втянула воздух сквозь сжатые зубы и крепко сжала в ладони рукоять меча.

Венардийцы приближались, поскальзывались в мешанине из мокрой земли, вывороченной травы и крови, падали, поднимались, упрямо лезли вперед. Внизу в лучах восходящего солнца сияли шлемы и панцири тяжелой конницы и вились яркие флажки. Пели рога, подбадривая атакующих, и…

Первые солдаты добрались до вершины холма, щиты с грохотом столкнулись, сталь ударила о сталь, зазвучали крики и вой. Дружинники и тут успели оттолкнуть Леу к себе за спины, но совсем скоро прямо на нее вывалился венардиец, высокий и худой как щепка. Он тяжело дышал, вращал глазами, словно сам не понимал, что происходит, потом его взгляд впился в Леу, рука с мечом взлетела вверх. Она отшатнулась, ушла из-под сильного, но неуклюжего удара, черкнула своим клинком… Человек взвыл, выронил оружие и потрусил прочь, прижимая к груди разрубленную кисть. Леу не успела опомниться, как ее чуть не сбили с ног. Она обернулась и едва успела уклониться от выпада копья. Трое солдат, рыча и сыпля проклятиями, теснили Морану, а она, Леу, оказалась на пути. Копейщик отвлекся, Морана сделала выпад, и он упал на колени, завалился назад и замер неподвижно.

Морана ловко отбила удар другого противника, обернулась было к Леу, хотела сказать что-то, но вместо слов у нее изо рта хлынула кровь, побежала по подбородку и шее. Фаэйри удивленно взглянула вниз, на лезвие меча, которое пронзило ее грудь, подняла глаза, в которых стремительно гасли синие искры, на Леу, и беззвучно упала, раскинув руки.

Где-то за ее спиной возник и нарастал рокот, звучали оглушительные вопли. Леу не обратила внимание — она, оцепенев, глядела на тело Мораны в кровавой грязи, и только в последний момент заметила вспышку солнечного света на клинке, который вот-вот обрушился бы на ее голову. Она метнулась в сторону, ударила в ответ — ткнула мечом снизу вверх, но кольчугу венардийца пробить не смогла. Тот вскрикнул от боли, яростно выругался, попытался было замахнуться еще раз, а потом откуда-то возник огромный меч-двуручник и развалил солдата от плеча до пояса.

Леу задохнулась от неожиданности и ужаса, а обладатель меча, огромный длинноволосый человек, высвободил свое оружие и бросился на почти смявших остатки дружины венардийцев. Ее закружило, бросало из стороны в сторону; перед глазами мелькали клетчатые узоры — бурые, рыжие, темно-синие и зеленые, в ушах стоял рев десятков голосов, а потом после сильного толчка Леу оказалась на земле. Мимо валом валили люди, косматые и заросшие бородами, в клетчатых плащах, с широкими тесаками, топорами и маленькими круглыми щитами.

— Альва Убра! Альва Убра!

Опираясь на руки, Леу отползла в сторону — не хватало еще быть затоптанной — но толпа прокатилась мимо. Она обрушилась на венардийцев, разметала их и погнала назад, вниз по склону.

Кто-то, кажется один из уцелевших воинов Мораны помог ей подняться, о чем-то спрашивал, но Леу не отвечала, только растерянно оглядывалась по сторонам и механически, не глядя, пыталась вытереть чужую кровь с лица и одежды.

Как же шумно! Ей казалось, что сильнее грохотать, лязгать и вопить просто невозможно, но сейчас воздух просто вибрировал от звука труб и рогов, земля под ногами вздрагивала. Что происходит? Кто… кто эти люди? И Мартин… что с Мартином?

Борясь с бьющей все тело дрожью Леу осмотрелась, шагнула к гребню холма, и замерла, приоткрыв рот. Обтекая его с двух сторон в долину лилась река конных рыцарей под желтыми знаменами с большим красным солнцем. Они врезались в массу венардийской пехоты, смяли ее,растоптали и обратили в бегство, но навстречу им уже мчались закованные в латы всадники, над головами которых расправил крылья золотой орел. Две волны схлестнулись, и Леу показалось, что от грохота и звона холмы сейчас расколятся, а небо упадет на землю…

— Леу… Леу!

Она не отвечала, не в силах оторваться от кипящего в долине боя.

— Леу!

Чьи-то руки легли ей на плечи, повернули и сжали, сильно и бережно одновременно.

— Светлая луна, малышка! Как ты здесь оказалась? Ты цела?

Леу подняла глаза.

— Отец, — прошептала она и уткнулась лицом в его куртку.