Полутона

Глава семнадцатая

Перешагнув портал-зеркало, Ник очутился в самом неуютном районе Кенгьюбери. Безликие дома тянулись вдоль узкой улочки, по краям которой не было ни деревьев, ни кустов, лишь жухлая трава и разбросанный тут и там мусор.

Ямы встретили его настороженной тишиной… и вполне отчетливым недружелюбием местных обитателей. Ник отыскал дом, изображенный на спектрографии Девина Хьюза, и, избрав его в качестве ориентира, обошел все рядом стоящие дома. Одни двери закрывали прямо перед его носом, другие не открывали вовсе. Часть опрошенных отделывались расплывчатыми ответами, другая не отвечала совсем.

Ник не мог опрашивать жителей без пальто с нашивкой, выдающего в нем старшего агента, но это был тот самый случай, когда его статус только мешал. В Ямах законников не жаловали даже те, кто не скрывался здесь от правосудия, а жил в трущобах лишь потому, что жить было негде.

То ли стадное чувство страха и настороженности, то ли верность принципу, который недавно озвучила сивилла Аннет Брин. Потопишь ты – потопят и тебя.

Как бы то ни было, откровенничать с Ником никто не спешил. Не желая сдаваться, он продолжал обходить дома и сам не заметил, как добрался до самого края Ям. За городской чертой раскинулась пустошь. Пару веков назад здесь, наверное, еще пролегали дороги. С появлением междугородних портал-зеркал исчезли и запряженные лошадьми экипажи, и поезда, а с ними – путешествия по Ирландии, которые могли занимать даже несколько дней.

Пустошь, впрочем, оказалась не безлюдной. Возле железной бочки, в которой, судя по всему, ночами горел огонь, сгрудились юные оборванцы. Бритые и патлатые, в одежде, которая уже не годилась даже для штопки – только на выброс, они таращили на Ника запавшие глаза.

Детей Ям называли крысенышами. Да что там, они сами так себя называли. Большая часть из них – отпрыски пойманных Трибуналом отступников, или не желавшие отправляться в приюты, или сбежавшие из них. В Кенгьюбери (то есть за пределами Ям) места им отчего-то не находилось. Их место здесь, оно воплощено в этой странной дружбе или даже братстве, в булке хлеба, разделенной на шестерых, в сколоченных наспех бандах, в дележке денег, украденных во время рейдов в город.

Выжил бы здесь Ник, этакий хороший и домашний мальчик, сложись его жизнь иначе? Он не знал.

Часть крысенышей бросилась врассыпную. А у Ника при взгляде на болезненно худые фигуры в голове созрел план.

– Не бегите, – негромко, но веско сказал он. – Я заплачу вам за информацию. Хватит на сытный обед. Всем вам.

Еще одно безусловное нарушение правил, но, пожалуй, самое невинное из прочих. В конце концов, в информаторах у Ника числились полноценные полуночные колдуны. Узнай об этом отец, его бы хватил удар. Ведь его сын, агент Департамента, своими действиями поощрял преступников и дальше преступать закон.

«Я – не мой отец».

И чем дольше Ник служил в Департаменте, тем очевиднее это становилось. Но почему-то не получалось полностью свыкнуться с этой мыслью. Примириться с правдой, какой бы она ни была. Эта мысль, это неизбежное осознание застряло в его голове, словно заноза.

На одних беспризорников слово «обед» подействовало, словно заклинание. Чувство самосохранения других оказалось сильнее голода и желания заработать. Однако Нику хватило и тех, кто остался.

Четверо… нет, не крысенышей… скорее, волчат. Вытянувшиеся лица, сощуренные глаза, полные подозрения взгляды. Ник вынул из кармана кошелек, поднял руку с зажатой между пальцами купюрой. Следом, будто фокусник, достающий из рукава платок за платком, выудил на свет спектрографию.

– Знаете эту девушку?

Двое беспризорников двинулись к нему. Один опасливо, другой – с неким вызовом во взгляде. При том, что в кобуре Ника виднелся револьвер.

– Ангел, – уверенно сказал один из крысенышей. – Точно она. Я ее по волосам узнал. У нее красивые волосы.

Он тут же смутился.

– И прикид ее, – поддакнул второй.

Ник удостоверился, что показал им верную спектрографию – ту, на которой незнакомка была без крыльев.

– Вы же понимаете, что ангелов не существует? – осторожно поинтересовался он.

Беспризорники прыснули со смеху.

– Зовет она себя так.

– И порта… э-э-э… татуировка у нее во всю спину, – со знанием дела сказал крысеныш, который восхищался волосами девушки со снимка.

А он, вероятно, очень даже неплохо ее знал.

– Тату ангела?

Крысеныш закатил глаза.

– Крыльев. Потому она так себя и зовет.

«Любопытно. Даже очень любопытно».

– А настоящее имя у Ангела есть?

Крысеныши переглянулись и вразнобой пожали плечами. Наверное, в подобных стаях (хотя незнакомка, безусловно, была старше них) имена не в чести. А вот прозвища…

– Вы знаете, где я могу ее найти?

Один из беспризорников открыл было рот, чтобы что-то сказать. Не успел – второй, юный поклонник Ангела, весьма красноречиво наступил ему на ногу. Вскинул на Ника блестящие глаза.

– Нет, не знаем. У нее неприятности?

Ник неопределенно повел плечами. В откровенной лжи не было смысла – зачем еще агенту Департамента искать кого-то из Ям? Хотя можно сослаться на то, что Ангел была свидетельницей какого-то преступления… Нет, крысеныши ее не сдадут. Во всяком случае, пока среди них ее поклонник.

Однако Ник не терял надежды использовать в качестве информаторов их самих. Он протянул купюру, и ее тут же схватили цепкие пальцы самого бойкого из беспризорников. Ник выждал мгновение, и в его руке как по волшебству появилась новая купюра, приковавшая к себе жадные, голодные взгляды.

– А парень, который… м-м-м… взаимодействует со змеями… Его вы знаете?

Повисла напряженная тишина. Знали, определенно знали. И теперь, переглядываясь друг с другом, пытались понять, стоит ли рассказывать о нем чужаку. А значит, в Ямах его не особо жаловали.

– Я не собираюсь чинить ему неприятности, – на всякий случай успокоил их Ник. – Я просто хочу понять, какова природа его дара. Он фэйри? Существо древней крови?

Бойкий крысеныш презрительно фыркнул.

– Ага, как же. Обычный он. Такой же, как и мы.

– Значит, колдун?

– Нет. Не совсем. Он… Чары у него странные. Очень странные.

Уж кто-кто, а жители Ям не понаслышке знали о таковых. Лучше них в этом разбирались и чаще сталкивались разве что только обитатели загадочной Пропасти.

– И в чем же заключаются эти его странные чары?

Молчание затянулось и, чтобы «пробудить аппетит» крысенышей, Ник присовокупил к купюре в руках еще одну. Азарт и желание докопаться до правды заглушали голос совести, подозрительно похожий на отцовский.

«Взяточничество, Ник? Серьезно?»

– Вы нам не поверите, – медленно сказал крысеныш, не сводя взгляда с хрустящих, новеньких банкнот.

Ник хмыкнул. «А вот это вряд ли».

– Удиви меня.

– Змея у него на голове… – без особого энтузиазма начал крысеныш.

– Какая еще змея? – нахмурился Ник.

– Ну татуировка. Красная такая, с черными пятнами.

– И золотыми, – вклинился его приятель.

Вероятно, он очень хотел тоже быть полезным.

– Аспид, – понял Ник. Та самая змея, призванная парнем на глазах агента. – Я видел его спектрографию. У него на голове не было никакой татуировки.

– Потому что она превратилась в змею. Ну… настоящую.

Ник потряс головой, силясь это представить. Представлялось плохо.

– Хотите сказать, его татуировка оживает?

Вот тебе и повелитель змей…

Беспризорники закивали. Ник недоверчиво смотрел на них. Демонщина какая-то…

«А ведь у Ангела, по словам крысеныша, тоже была татуировка… В виде крыльев».

Идея казалась безумной, но проверить ее все же стоило. Что вообще считать безумием в мире, в котором существуют демоны, волшебные создания и колдуны?

– Тот парень с татуировкой змеи… Вы знаете, где он живет?

Крысеныш многозначительно взглянул на купюры. И продолжил смотреть выжидающе даже тогда, когда Ник их отдал. Он вздохнул – сам виноват.

Кошелек похудел еще немного, однако в его руках оказался адрес татуированного парня по имени Каллен. К нему Ник и направился. Тогда-то он и убедился, что бритый череп парня украшала мистическим образом исчезнувшая со спектрографии татуировка аспида.

Открывая дверь, Каллен явно не ожидал увидеть на пороге агента Департамента. Потому он так смешно вытаращил глаза и так стремительно захлопнул дверь в отчаянной попытке исправить свою ошибку. Помешала его планам ловко втиснутая в проем нога Ника.

Каллен отшатнулся. Не рискуя поворачиваться к нему спиной, ринулся в глубину дома. На глазах Ника вытатуированный на его голове – от пространства за ухом до виска – аспид приобрел объем и… ожил. Расправляя кольца, сполз по щеке Каллена к его шее, скользнул вниз по руке.

Ник выхватил револьвер из кобуры. Взвел курок и наставил оружие на аспида.

– Полагаю, ты не слишком обрадуешься, если я убью твоего питомца? – осведомился он.

Внешне Ник, быть может, казался до предела невозмутимым, однако увиденное произвело на него впечатление. Татуировка змеи, оживающая прямо на глазах…

Эдгар Куинн любил рассказывать сыну о своей работе. Кому-то – сказки на ночь, кому-то – истории о полуночных колдунах и сорвавшихся с цепи существах древней крови, темных ритуалах, мире теней и жертвоприношениях. Но даже в многочисленных историях отца не было ничего подобного.

– Не надо, прошу, – разом побелев, выдавил Каллен. – Он никого не убил. Я просто… защищался.

Ник и впрямь не находил заявлений или полицейских протоколов об умерших от яда или змеиных укусов. Однако, насколько ему известно, в Ямах заявляли далеко не о каждой смерти. Тела здесь порой таинственным образом исчезали – то ли их поглощали какие-то особенно неприхотливые в еде существа древней крови, то ли забирали для жертвенных ритуалов полуночные колдуны, застрявшие здесь.

Сказанное Калленом стоило проверить, а пока…

– Мне просто нужно кое-что узнать. Если ты вернешь своего питомца на место, я опущу револьвер. И мы поговорим.

– Он мой фамильяр, – гордо отозвался Каллен.

Ник сильно в этом сомневался. Фамильяры усиливали силу колдунов, были их самыми верными помощниками, их руками и глазами. В то же время связь между аспидом и Калленом была искусственной, проистекающей не из самой колдовской силы Каллена (которой, судя по всему, не существовало вовсе), а созданной кем-то извне. Самый главный вопрос: кем?

Кое-какие догадки у Ника на этот счет уже были, однако стоило во всем убедиться.

Каллен, к счастью, доставлять неприятностей не стал. Сделал легкое движение рукой, словно отпуская аспида (или указывая ему место). Змея, шипя, забралась по его ноге в потертых джинсах, проползла по телу на шею и щеку и наконец устроилась на голове, хвостом касаясь уха и глядя в сторону лба. Застыла… и превратилась в свою цветную, но двухмерную копию, плоскую и мертвую.

Ник покачал головой и вложил револьвер в кобуру.

– Как тебе вообще пришла в голову мысль завести… его?

– Я же говорю, чтобы защититься. Слабые в Ямах не выживают, а я… Я задолжал кое-каким ребятам денег. Плакался Маолу, что не знаю, что делать, а он и предложил…

Каллен осекся. Судя по испугу в его взгляде, таинственный Маол и был источником и создателем его диковинных чар.

– Сделать тебе татуировку, я правильно понимаю?

Каллен помрачнел.

– Слушайте, я не хочу, чтобы у Маола были неприятности. Он хороший парень. Он просто хотел хоть немного осчастливить нас, главных слабаков и неудачников Ям.

– А я просто хочу во всем разобраться. Мне нужно с ним поговорить, – настойчиво сказал Ник. – И лучше это сделаю я, чем трибуны. У них аллергия на неизвестные им чары. Они даже выяснять ничего не станут, просто потащат Маола на суд. И доказать свою невиновность ему будет непросто.

На этот раз осекся уже он. Молодец, ничего не скажешь. Критиковать Трибунал в разговоре с обывателем и потенциальным отступником… Однако сказанное им убедило Каллена.

– Хорошо. Но я буду присутствовать при этом разговоре. И не позволю, чтобы с Маолом что-то случилось.

– Это угроза? – поинтересовался Ник, спокойно глядя в серые глаза.

– Думайте как хотите, – упрямо отрезал Каллен. – Но в обиду Маола я не дам. Так что вашему револьверу лучше оставаться в кобуре.

Ник хмыкнул, пряча оружие. Не таким уж и слабаком был Каллен. Или же уверенность ему придавал прячущийся за ухом аспид?

– Хорошо. Только разговор и никаких револьверов. Однако Маолу – и вам, как его защитнику – тоже не стоит лезть на рожон.

Каллен коротко кивнул. Вытер то ли грязные, то ли вспотевшие руки о футболку, почти болтающуюся на худом теле, и вышел из дома первым. Запирать его не стал – вероятно, красть внутри было попросту нечего.

За их недолгую беседу успело стемнеть. Ник нахмурился, чувствуя в животе легкую щекотку. Ходили целые легенды о тех глупцах, что оставались в Ямах, когда на город опускалась ночь. По слухам, из своих нор выползали полудикие, оголодавшие вервольфы и бааван-ши. Одни жаждали некого возмездия и охоты, другие – крови. В самом прямом смысле.

В детстве Ямы были для Ника главной страшилкой. Иногда ему и вовсе снилось, что его забирают из родного дома… туда. В Ямы, которые рисовались ему темным, опутанным проволокой пространством, испещренным руинами – скелетами зданий, словно человеческими костями.

И вроде бы он давно уже повзрослел, даже стал агентом Департамента, и тяжесть кобуры с револьвером была приятной и успокаивающей… Однако он так и не смог до конца избавиться от суеверного страха перед дикими Ямами, столь близкими к «цивилизованному» Кенгьюбери и столь непохожими на него.

Хотелось бы надеяться, что первая прогулка по ночным Ямам, которые когда-то снились ему в кошмарах, не станет для него последней.