Полутона

Глава двадцать первая

Открыв глаза, Ник несколько мгновений слепо вглядывался в темноту. Призвал источник света и равнодушно скользнул взглядом по каменным стенам его, как он надеялся, временной тюрьмы.

Первые несколько часов он жил надеждой, что, стоит только немного подождать, и ситуация, так или иначе, прояснится. Затем жажда действий и отсутствие каких-либо изменений побудило его искать выход с удвоенной силой. Однако ни до люка, ни до окна дотянуться Ник так и не смог. Хотя, даже открыв последнее, он вряд ли бы чего-то добился. Маловероятно, что его заперли в людном месте и что кто-то услышит его крик.

Оказавшись взаперти и находясь в полном неведении планов похитителей, Ник прошел все этапы – от жажды деятельности и непрестанных попыток освободиться до полного отчаяния от собственного бессилия. Затем на смену смирению пришла злость. Меган, Клио, Раск и Герман, да и сам Лиам Робинсон… Неужели никто из них его не ищет?

Время шло, и злость понемногу сходила на нет. Ник понятия не имел, что происходило в мире за стенами каменной клетки. А винить других, не зная всей ситуации, несправедливо.

Заняться здесь было особенно нечем, а мысли о тяжелой судьбе Ника ничем не могли ему помочь, лишь нагнали бы тоску и отчаяние. Потому он время от времени прохаживался по комнате, разминал мышцы и проводил небольшой спарринг с невидимым противником – его воображаемым похитителем. А затем, устроившись на лежаке и вперив взгляд в недосягаемое оконце, старательно размышлял.

Он снова мысленно «перечитал» все дела, обнаруженные им в Архиве. Вспомнил всех отступников, которых когда-либо отправил на суд… и пришел к выводу, что решиться на возмездие мог любой из них. Благодаря таким, как Леон Колдуэлл, сейчас можно было купить чары на самый изощренный вкус. Среди них наверняка затесалось и множество проклятий…

Вопрос лишь в том, был ли проклявший колдун и похититель единым целым? Или в один «прекрасный» момент отомстить ему вознамерились сразу двое отступников? Весьма маловероятно, но кто знает…

Новый день принес долгожданные перемены. Люк в потолке оказался открыт. Более того, вниз спускалась простая деревянная лестница. Ник просто не поверил своим глазам. Закрыл их на мгновение, а открыв, убедился – ему ничего не привиделось. Люк. Лестница.

Он порывисто поднялся, отдавая себе отчет в том, что боится отвести взгляд от лестницы, ведущей к свободе. Словно опасался, что иллюзия может рассеяться в любой момент. Не медля, начал подниматься. Схватившись рукой за последнюю перекладину, подтянулся вверх и осторожно осмотрелся. Обычный дом, представляющий собой одну-единственную комнату со скромнейшим набором мебели. Кроме стула, стола и деревянного шкафа в ней не было ничего.

Убедившись, что путь свободен, Ник выбрался наверх. Быстро, но тщательно осмотрел все помещение. Никаких тайников не обнаружил, единственный шкаф был пуст. Распахнув настежь дверь, он замер на пороге. Перед ним простирался лес. Дохнуло свежим ветерком, повеяло утренней прохладой. Ник изумленно покачал головой. Он… свободен.

Сухая земля вокруг дома не сохранила следов, и понять, в какую сторону ушел его похититель, не представлялось возможным. Пожав плечами, Ник направился вперед, по вьющейся меж деревьями едва заметной тропке.

Он шел по лесу, время от времени замирая и напряженно вслушиваясь в тишину. Без револьвера он, лишенный дара, неспособный почувствовать всплеск тэны – свидетельство призыва полуночных сил – чувствовал себя голым, почти беспомощным. И, уходя все дальше от своей бывшей тюрьмы, продолжал гадать: почему его так легко отпустили? Зачем тогда вообще нужно было его похищать?

Оставалось лишь надеяться на то, что в Кенгьюбери он сумеет найти ответы.

К полудню Ник наконец выбрался из леса. Местность вокруг него казалась совершенно незнакомой: растянувшийся на многие мили пустырь, чахлые деревца и отсутствие дороги. Прямо перед ним находился выведенный из строя портал-зеркало – на простое прикосновение он реагировал странным мерцанием. Шагать в такой страшно, вдруг еще забросит куда-нибудь в межпространство, да так и оставит там.

Похититель Ника или вернулся в город через портал-зеркало, а потом каким-то образом сломал его с другой стороны, или воспользовался вызываемым, временным порталом. Эти чары были запрещены законом… К слову, как и похищение людей.

Все, что оставалось Нику – брести по пустырю, с невеселой иронией думая о том, что место, куда его забросили, своим контрастом с Кенгьюбери как нельзя лучше олицетворяло последние события в его жизни. Серость и разруха, пришедшие на смену чему-то яркому и знакомому.

Но ведь когда-то и это изменится, верно? Он ведь возвращался домой.

Ник наконец отыскал портал-зеркало, притулившийся у скромного придорожного отеля. Перенесся в центральный квартал и, не теряя времени даром, направился прямиком к зданию Депатрамента полиции.

Первым делом он решил наведаться к Лиаму Робинсону. Нужно рассказать ему о совершенном нападении. Робинсон должен был ему помочь отыскать похитителя (и, наверняка, проклявшего)… если сам Ник, как ни тяжело и унизительно это признавать, справиться в одиночку уже не в состоянии.

Несколько встреченных в коридоре агентов проводили его странными взглядами. Неудивительно: выглядел он ужасно. Давно не видавшие расчески волосы растрепались; когда он пробирался через лесную чащу, в них застряла пара листков. Брюки и рубашка измялись так, что отгладить их могло только чудо.

Лиама Робинсона Ник нашел в его кабинете. Глава Департамента сидел за массивным столом, окрашенным в белый цвет, и с недовольным выражением лица просматривал записи в толстой тетради.

Ник помнил за ним эту привычку. Подавляющее большинство людей давно уже пользовались мемокардами, которые фиксировали информацию, взятую прямо из памяти человека. Однако Робинсон, истинный ретроград, скрупулезно записывал все в одну из тетрадей, которых развелось уже больше сотни. Как агенты ни упрашивали его перейти на более современные способы хранения данных, он оставался верен себе.

Робинсон оторвал глаза от тетради. При взгляде на пальто с нашивкой старшего агента хмурое выражение на его лице сменилось недоумением.

– Вы из Департамента Халмхоя? – осведомился он. – Я ждал вас только через две недели.

– Простите?

– Откуда вы, я спрашиваю? – раздраженно спросил Лиам.

Внутри что-то оборвалось. Первая мысль, довольно ожидаемая в столь странной ситуации, что все это – какой-то розыгрыш. На редкость глупый и несвоевременный.

– Из Кенгьюбери, – медленно произнес он. – Я – Николас Куинн. С вами… все в порядке?

– А почему со мной должно быть не все в порядке? – резко бросил Лиам. – Как долго вы находитесь в должности старшего агента? Я не помню вашего назначения.

– Вы собственноручно понизили меня с младшего инспектора до старшего агента.

Он уже ничего не понимал. Лиам, друг его отца, который с самого рождения Ника был долгожданным и частым гостем в их доме, смотрел на него как на незнакомца.

Весьма раздражающего незнакомца, надо сказать.

– Я не жалуюсь на память, – отрезал тот. – И я помню каждого из своих агентов. И уж тем более, каждого из своих инспекторов. Даже бывших.

Вторая реакция – случилось что-то страшное и необъяснимое. Страх ледяными пальцами сжал горло, заполз в заколовшие от боли виски. Чувствуя приближение самой что ни на есть настоящей панической атаки и изо всех сил стараясь ей не поддаваться, Ник предпринял новую попытку.

– Вы были близким другом моего отца, Эдгара Куинна, – вкрадчиво начал он.

Раздраженное недоумение на лице Лиама осталось неизменным.

– Разумеется, я помню Куинна. Вот только у него не было детей. Во всяком случае, он ничего мне о них не рассказывал.

Сумасшествие… Истинное сумасшествие!

Впрочем, много времени на то, чтобы оправиться от первого шока и связать одно с другим, Нику не потребовалось. Он вплотную приблизился к столу, за которым сидел Робинсон и заговорил.

– Я знаю, что поверить в то, что я скажу, непросто. И все же… Надо мной провели жестокий эксперимент. Несомненно, это проклятие. Сначала исчез мой дар следопыта, из-за чего меня понизили до старшего агента. Потом кто-то похитил меня. Около суток я провел в каком-то заброшенном доме в лесу, а затем… меня просто выпустили. И теперь, когда я пришел сюда, чтобы обо всем вам рассказать – вам, другу моего отца, моему начальнику и старшему другу… вы меня не узнаете. А ведь мы разговаривали всего пару дней назад. Это чьи-то невероятно сильные полуночные чары.

Откинувшись на спинку стула, Лиам изучающе смотрел на Ника.

– Никогда не слышал о магии, способной стирать человека из памяти людей. Покажите мне удостоверение старшего агента. Не нашивку, не жетон – личное удостоверение.

Ник снял плащ, закатал рукав рубашки. Подавшись вперед, Лиам застегнул на его правой руке сдернутый с пояса проявляющий браслет. Как только взгляд Ника упал на руку, страх вернулся. Все его личностные татуировки – от запястья до внутреннего сгиба локтя – исчезли. Имя, фамилия, удостоверение старшего агента Департамента, разрешение на ношение оружия, право собственности на дом и прочее… Все было стерто.

Он в одночасье стал никем.

Лиам Робинсон удивленно присвистнул.

– Никогда не видел ничего подобного, – пробормотал он. – Парень, ты будто не существуешь вовсе!

– Об этом я и говорил, – медленно произнес Ник, опуская рукав.

Смотреть на чистую, не запятнанную татуировками кожу было жутко.

Лиам что-то торопливо записал в лежащей перед ним тетради. Различить Ник смог немногое: «Куинн», «полуночная магия», «татуировки».

– Выглядит все очень подозрительно, не спорю, – хмуро бросил Лиам. – Я посмотрю записи, поспрашиваю агентов – может, кто-то из них сталкивался с подобным. И дам тебе знать, как только что-нибудь узнаю. Как, говоришь, тебя зовут?

Без настоящего имени Ника связаться с ним Лиам не мог.

– Николас Куинн, – хрипло сказал он.

Лиам Робинсон кивнул, задумчиво глядя на него.

Из кабинета Ник выходил совершенно опустошенным. Спускаясь по лестнице, с тоской думал о том, что Департамент, ставший ему вторым домом, навсегда будет для него потерян, если он не сможет понять, как заставить знакомых людей его вспомнить.

Мелькнула любопытная мысль. У него ведь была одна очень хорошая знакомая, не понаслышке знающая о темных, запрещенных чарах. Что, если проклятие на нее не подействует? Что, если затрагивает оно лишь обычных людей, никогда не имеющих дела с полуночной силой и потому никак не защищенных от нее?

По правде говоря, среди его знакомых была и другая, куда более опытная и знаменитая (если не сказать легендарная) полуночная ведьма. Однако связываться с Леди Ворон (по слухам, и вовсе пропадающей где-то в мире теней) Ник не спешил.

Уже на улице он коснулся медальона и вызвал в памяти лицо Морриган Блэр. Несколько минут попытки достучаться до нее уходили в пустоту – она раз за разом упрямо отклоняла вызов. Но, наконец, сдалась и активировала медальон.

Черные волосы, черные глаза и тонкие черты лица… От ее красоты захватывало дух. Однако Морриган, как и Лиам, смотрела на друга детства как на чужака.

– Что вы хотели?

Ее слова звучали резко, а взгляд прищуренных глаз был колким и недружелюбным. На лице – печать усталости, из-за чего Мор казалась старше своих восемнадцати лет. Что происходило сейчас в ее жизни, старательно скрытой от глаз бывшего друга?

Как ни старался Ник заранее не настраивать себя на удачный исход, все же в глубине души лелеял надежду, что Морриган сумеет его вспомнить. Теперь и эта надежда рухнула.

– Кто вы?

В объяснениях не было никакого смысла – она все равно бы ему не поверила. Ник разорвал связь.

Сюрпризы на этом, однако, не закончились.

В купленной полгода назад квартире его встретили чужие люди – незнакомые, за исключением риэлтора, который ее Нику и продал. Сейчас тот, не обращая внимания на постороннего, расхваливал недвижимость перед семейной парой. Разумеется, все попытки Ника доказать, что он – собственник, ни к чему не привели.

Ник с тоской смотрел на лежащие в квартире вещи – его вещи, которые, по словам риэлтора, позже заберет предыдущий владелец. Однако на лице того читалась растерянность. Вероятно, он пытался вспомнить, кому прежде принадлежала квартира, но не мог.

Похититель забрал у Ника кошелек. Снять деньги со счета теперь было невозможно. Исчезновение документов лишило его всяческих прав, которые прежде он воспринимал как данность.

Ник чувствовал себя призраком, забредшим в мир живых. Потерянным. Забытым. Обезличенным.