Постышев

20

Август властно вышел на площади, улицы Харькова. С полей, бахчей, из садов Слобожанщины он принес терпкие ароматы созревания, разложил на овощных торжищах, зеленных рядах дары благодатной украинской земли.

Постышев остановил машину неподалеку от проходных ворот паровозостроительного завода, возле овощного базара, разбитого прямо на площади. Там лежали бурты картофеля, пирамиды капусты, лука, помидоров. Постышев стал осматривать базар, узнавать цены на овощи и фрукты, расспрашивал домохозяек, есть ли тара для засолки, погреба для хранения.

С овощного базара Постышев свернул к рабочему клубу паровозостроителей. Туда уже шли металлисты, закончив дневную смену. Должно было состояться рабочее собрание. На заводе знали, что доклад о чистке партии будет делать Постышев. Никого не пришлось уговаривать остаться на собрание. Живущие в пригородах настояли, чтобы задержали рабочие поезда.

Стоило только Постышеву войти в сад клуба, как его окружили, — он оказался в центре большой группы молодых и пожилых металлистов. Завязался разговор. Постышев расспрашивал молодых рабочих, кто из них поступает на вечерний рабфак, кто сдает экзамены.

— Куда тех девать специалистов, Павел Петрович, что на бирже труда годами ожидают работы? спросил кто-то.

— Скоро будет нехватка, — разъяснил Постышев. — Биржу мы закроем. Начнем строить заводы — тракторный, турбогенераторный, станкостроительный.

— До нас вистки доходили, сперва на Волге построить, а потом у нас. И ждать — не короткий час. И строить — песня длинная.

— Мы постараемся ее спеть быстро, товарищ Валюх, — улыбнулся Постышев. — Посоревнуемся с волжанами. Соревноваться харьковчане мастера. Самое главное — средства нашли. Машины, станки закупаем за границей.

— Раз машины будут — мы заводы поставим. Поставим, — живо радуясь, как счастливой находке, словам Постышева, воскликнул коренастый старик с поразительно, не по возрасту черной шевелюрой и буквально серебряными усами. — Все заводы в Краснозаводском районе построили.

— То акционеры строили и их «пети-мети», Андрей Терентьевич, — Валюх сделал красноречивый жест пальцами, как бы пересчитывая незримые ассигнации.

— И «пети-мети» были наши. И каждая стенка нашим потом сцементирована, — горячо возразил Андрей Терентьевич. — На индустриализацию займы дали. И еще кое-что дадим, займем. Свои выходные взаймы дадим. Денег за них получать не будем. За нашей властью не пропадет, рассчитается.

— Выходные взаймы? — увлеченно повторил Постышев. — Наши экономисты бьются над тем, как сократить вербовку людей для стройки. Андрей Терентьевич подсказал — тракторный должен строить весь Харьков. Как такую идею встретят на заводах?

— За это не беспокойтесь, Павел Петрович. И выходные и после смены отработаем.

— Вспомним субботники, — раздались голоса.

— Так я и передам товарищам Косиору, Чубарю, Сухомлину, Коцюбинскому, — сказал Постышев.

— Павел Петрович, скажите, это тот самый Коцюбинский, который Троцкого поддерживал? — спросил кто-то.

— Сердюк вечно с расспросами.

— Про это в парткоме можно спросить.

— Вы его не атакуйте, — посоветовал Постышев. — Хорошо, товарищ Сердюк, что спросили. Да, Юрий Михайлович Коцюбинский был участником оппозиции. Выступал на окружной партконференции в 1927 году, поддерживал Троцкого. Но потом признал свои ошибки. Его восстановили в партии.

— Как же так — одних восстановили, других и в Харькове не видно, — озадаченно произнес Валюх.

— Восстановили тех, кто честно признал свои ошибки, — продолжал Постышев. — Партия проверяет людей по их работе. Партийный съезд постановил вернуть в партию тех оппозиционеров, кто искренне раскаялся, вырвал с корнем ошибки, как больной зуб. Так было не раз в истории партии. Нам нужно поступать так, как Ленин. Ногин вскоре после революции выходил из правительства. Ленин, когда Ногин признал свои ошибки, настоял, чтобы Ногина снова назначили на руководящую должность. Но тем, кто свернул с дороги партии навсегда, кто создавал троцкистское подполье, стал помогать сидящим за рубежом меньшевикам, возврата в наши ряды нет.

Раздался звонок.

— Приглашают, — сказал Постышев. Он подозвал секретаря партийной организации. — Рассказывайте людям о назначениях, чтобы все знали, кто идет в правительство, кто работает там.

1929 год, сентябрь

В день МЮДа Постышев, приветствуя комсомол, пишет: «Не может быть ничего левее ленинской партии. Все, кто пытается быть левее большевистской ленинской партии, могут скатиться и скатываются с пути большевизма на дорожку к классовым врагам, в сторону от социализма к капитализму… Беспощадно боритесь со всяким оппортунизмом в своих рядах, как откровенно правым (главной опасностью в настоящий период), так и прикрывающимся «левой фразой», а равно с примиренчеством, с уклонами. В современную эпоху развертывания на мировой арене классовых боев — это важнейшее условие успеха в деле борьбы рабочего класса».

Сегодня вся редакция на предприятиях. Сотрудники и работают и готовят материал для номера о «Дне индустриализации». Я тряхнул стариной, набивал опоки в литейном цехе. После смены пришел в заводоуправление и увидел Шлихтера. Академик и нарком Шлихтер что-то подсчитывал в плановом отделе. Так на каждом предприятии работают члены ЦК, правительства. После смены состоялся митинг. Приехал Постышев с паровозостроительного завода. Там работал в электромастерской. На митинге Постышев произнес короткую речь:

— Много я видел радостных дней у рабочего класса, но такого радостного еще не видел.

21 сентября

Опубликовано постановление бюро Харьковского окружкома партии о растратах на ХПЗ. Об этом гнилом нарыве уже несколько недель судачат, спорят, раздумывают в Харькове. Бухгалтер Свеженцев присваивал деньги рабочих и их отчисления на Заем индустриализации.

Выступление Постышева на бюро окружкома, напечатанное в газете, показывает, какое значение он придал этой растрате: «Разве дело только в том, что какой-то проходимец что-то случайно украл? Как можно пройти мимо ряда таких фактов, когда одни проходимцы командуют на Канатке, другие — на ГЭЗе, а третьи — на паровозном заводе? Как это так? Разве на ХПЗ нет настоящих пролетариев? Не хватает кадров? Ничего подобного! Там около тысячи членов партии и комсомольцев, сотни активистов… Мы должны пересмотреть нашу практическую работу. В обстановке величайшего напряжения мы требуем от рабочего класса дать снижение себестоимости, поднять производительность труда… Идет ожесточенная борьба за-хлеб с кулаками. В таких условиях мы должны быть требовательны к себе, требовательны к руководству и обеспечить в этом отношении абсолютную честность. Этот удар есть удар по окрпарткому… Нужно проковырять уши, освежить голову…»

В селах Харьковщины сплошной кулацкий саботаж хлебозаготовок, как по негласному сговору. У кулаков находятся защитники. Был в селе под Казачьей Лопанью. Кулак Перелома отказался продать хлеб. Приехал сын Переломы, слесарь депо «Октябрь», стал уверять уполномоченного, что у отца хлеба нет. Вскрыли подпол. Там был почти целый вагон хлеба.

16 октября

На городском собрании рабкоров и членов редколлегии стенных и многотиражных газет слушал доклад Постышева.

Он рассказал, как нужно бороться словом за пятилетку и коллективизацию. Анализируя работу многотиражек и стенных газет, Постышев особое внимание обратил на то, что газеты, критикуя коллективы, отдельных товарищей, забывают о том, что печать тоже можно и нужно критиковать. Кажется, об этом забывают и в больших газетах. Получается, что обратной самокритики нет. И связь с читателями нарушается.

Кулак маневрирует — срывает хлебозаготовки.

26 октября

Командировали в Кириковский район. Идет коллективизация. О том, что в селах идет коллективизация, видно по стечению народа на вокзалах. Вокзалы забиты. Тысячи людей куда-то едут. Не нужно расспрашивать — куда. Едут сами не знают куда. Просто убегают от коллективизации, порою продав за бесценок имущество, порою просто бросив его. Из разговоров на вокзалах узнаешь, что во многих селах творится неладное — в колхоз принуждают вступать. «Как же не вступишь? — делилась своими мыслями пожилая женщина на вокзале в Харькове. — У нас один средний хозяин отказался вступить, его сразу в кулаки зачислили и назначили на выселение».

28 октября

За два дня в селе Петрополье насмотрелся на картины развала. В селе организуют колхоз, сводят на животноводческие фермы артели весь скот. Крестьяне тайком режут коров — везут мясо на базар.

Уполномоченный по коллективизации, пожилой харьковский слесарь Натяченко рассказывает: «Пока скотину не начали обобществлять, все проходило ладно. Бедняки и середняки сами проголосовали за колхоз. А как приехали из района и начали нажимать на меня: своди всех коров и лошадей на один двор — тут такая завируха поднялась! Думал, что село разнесут. Кулаки это для себя использовали. Идет пропаганда — скот забрали, всех в Сибирь вышлют. Сперва в колхоз вступило шестьдесят дворов. На этом и нужно было остановиться. Нет, из района командуют — отстаешь, Натяченко Всех коллективизировать нужно».

Написал корреспонденцию о том, что происходит в Петрополье.