Постышев

32

Постышев вместе с бригадирами шел по полям, проверял качество севов. Потом прошел на плантации сахарной свеклы. На них рыжели кучи сухого соломистого навоза.

Постышев осмотрел несколько куч навоза, потом спросил председателя колхоза:

— Из райисполкома, из райзо у вас были товарищи?

— Почти каждый день бывают, — поспешно ответил кто-то из работников райисполкома, приехавших вместе с Постышевым.

— Что же вы не можете отличить соломистый навоз от настоящего перегноя? Вот посоветовались бы с Коваленко, с Козубом, с Калиной — это мастера свеклосеяния, — сказал он, показывая на стоявших рядом полеводов. — Как, товарищ Козуб, сухой перегной?

— Если дождь поможет, товарищ Постышев, — отвечал Козуб. — А дождя не будет, так порохом и останется лежать.

— А перегной? — продолжал расспрашивать Постышев.

— С перегноем мы по триста центнеров на круг с каждого гектара снимем, — отвечал Коваленко. — И по-моему, есть еще время привезти перегной. А этот мусор перебрать и в перегной добавить.

— Нужно делать так, как хозяин советует, — сказал Постышев.

Постышев не ограничился знакомством с одним колхозом. Из Михайловского он попросил повезти его в Пяковский, потом направился в Вербовский. Трактористы, полеводы помогали Павлу Петровичу проверить пахоту на свеклосахарных плантациях, сев яровых на зерновых участках. Знакомясь с состоянием полевых работ, Постышев расспрашивал, сколько в селе бескоровных, как обеспечены личные хозяйства колхозников фуражом, завозят ли на дворы солому.

— Завозят, товарищ Постышев, — заявил председатель райсовета Лацаренко.

То ли увидел, как переглянулись колхозники, услышав это заявление председателя райисполкома, то ли потому, что привык он сам просмотреть, проверить все, Постышев сказал:

— Поедем на соседние поля через Ревивку, посмотрим, сколько соломы и фуража на усадьбах колхозников.

В Ревивке Павел Петрович заехал на усадьбу Филимона Гереша. На пустом дворе рыжел небольшой стожок соломы.

— Солома-то, оказывается, в сводках райисполкома, товарищ голова, — сказал Постышев, глядя на Лацаренко. — Плохо вы заботитесь о колхозниках. Потому неохотно они коров заводят. В Михайловке, оказывается, двести дворов бескоровных. Что же, колхозники на рынок ходят молоко покупать?

— Это мы изучим, Павел Петрович, — неловко отвечал Лацаренко.

— Что же изучать? Мы сейчас ребят расспросим. Пойдемте в школу.

В школе была перемена. Дети окружили Постышева, рассказывали ему, как они собираются бороться с сельскохозяйственными вредителями на свекловичных плантациях, как в прошлом году собирали колоски.

— А кто из вас сегодня молоко пил? — спросил Постышев. — Поднимите, ребятки, руки.

Подняли руки далеко не все.

— Что же батьки коров не покупают? — спросил Постышев.

— Грошей на корову нема.

— Кормить чем их?

— То не корова, что дает по два кувшина, — раздались голоса школьников.

— Чудесный народ! Экономисты! — обнимая ребят и проходя с ними в класс, сказал Постышев. — Знают, что у отцов в закромах, какую корову держать нужно, чтоб корм не переводить. Можно с вами, ребятишки, посидеть хотя бы часок на самой изумительной скамье, послушать, чему вы учитесь, как вас учат?

После окончания урока Постышев спросил ребят:

— А буфет у вас есть в школе?

— То в городе только бывает, — ответил какой-то ученик. — А мы селяне.

— Так на селе нужно иметь буфеты еще лучшие, чем в городе, — сказал Постышев. — Киевский горком рекомендовал приготовлять ребятам горячие завтраки и давать ежедневно яблоко или морковь.

— Мы просили, Павел Петрович, чтобы колхоз выписывал молоко для школьного буфета, — сказал директор школы — И то отказали в райисполкоме.

— Не отказали, товарищ Снойко, — угрюмо заметил Лацаренко, — а предложили снабжать школу после выполнения плана молокозаготовок.

— Отказали, только в приличной форме, — сказал Постышев.

— А вы, ребята, — по-пионерски поднимая руку, обратился Постышев к школьникам, — пишите мне, и прежде всего напишите, как у вас будет работать буфет. Райисполком должен помочь директору его открыть. А потом напишете, как вы помогаете пятисотницам бороться с вредителями свеклы.

— Напишем!

— У нас классы за звеньями закреплены!

— Мы уточек пускаем хрущей выбирать! — перебивая друг друга, закричали школьники.

— Ребята обязательно напишут, — довольно произнес Постышев, направляясь к дому, в котором жили директор и учителя. — Нужно в школе детей приучать к переписке. Это своеобразная школа мышления, когда человек делится своими наблюдениями, переживаниями друг с другом. Чудесные письма присылают ребята, и порою с такими проблемами, что потом опытные педагоги и психологи не сразу решат. У вас, товарищ Снойко, играют школьники в «классы»? — спросил Постышев директора школы.

— Как подсохнет земля, так вокруг школы на всех улицах мелом эти «классы» разрисуют, — ответил Снойко.

— Пришлось мне заниматься этими «классами», — рассмеялся Постышев. — Для консультации даже профессоров, хирургов пришлось призывать. Начали мы в Киеве наводить порядок такой же, как в Харькове. Собрали совещание дворников, утвердили их положение хозяев дома и улицы. И вдруг письма от ребят: дворники не разрешают чертить «классы» на тротуарах и во дворах. Обида: «Нам играть негде». Какой игрой заменить «классы»? Никто ни в обкоме, ни в горкоме не знает. Посоветовались с врачами. Видные хирурги говорят, что игра в «классы» вредит формированию ног ребенка. Я обратился к ребятам с письмом, сослался на консультацию врачей и попросил их участвовать в конкурсе по изобретению новых игр. Сотни разных предложений. Пусть теперь врачи и педагоги решают, какие игры будут наиболее полезны. Нужно подумать, чтобы для сельских ребят были изобретены игры с учетом жизни в селе. При лампе тетради проверяете? — спросил Постышев вдруг, останавливаясь у дома Снойко.

— Если керосин завозят, — отвечал Снойко, — а то и при каганцах. Знаете, такой светильник, фитилек на картошке, блюдце с маслом?

— Знаю, — ответил Постышев. — Моя жена при таком светильнике проверяла тетради в приамурском селе Шаманка, когда я на нелегальном положении был. Вот с порога учительского дома и познаешь заботу об учителях, товарищ председатель! От МТС сюда давно надо бы протянуть линию и подключить к ней десять-пятнадцать лампочек. Покажите, если можно, товарищ Снойко, сарай с топливом.

— Приходится соломой топить, — пояснил Снойко.

— Соломой топят. При каганцах тетради проверяют, — переступая порог дома, произнес Постышев. — О какой же заботе может идти речь, если нет элементарных условий для работы учителей!

1936 год, 23 марта

Сегодня я проклял нашу телефонную связь. С редакцией соединили только в первом часу ночи. Досталось от Негребы, что не передал информацию о поездке Постышева по Александровскому району телеграфом. Из-за моей информации задерживали сдачу полосы. А я буквально без ног. Вчера весь день на полях Каменского района, сегодня объезжали колхозы Александровского района. У Постышева какая-то жадность к фактам. Ему хочется прощупать каждый комок пахоты своими руками. Снова, как и в Каменском районе, были на зерновых участках, на свеклосахарных плантациях, в школе, на полевых станах тракторных бригад. Он выполняет поручение Центрального Комитета со старательностью инструктора, которому доверили первую проверку. Теперь, после поездок с Постышевым по колхозам, я почувствовал, что он не только знакомится с выполнением полевых работ, но и проверяет какие-то свои выводы, наблюдения, особенно в части повышения урожайности. В Александровском районе, беседуя с колхозниками — организаторами хаты-лаборатории, Постышев заявил прямо: «Нам всем экзамен — на девяти центнерах урожая зерновых далеко не уедешь. В ближайшие годы нужно поднять урожайность на два-три центнера».