Повелитель драконов III

Глава 2

Только не выходи из себя.

Только не выходи из себя.

Нужно держать себя в руках. Равновесие. Мысленный покой.

Очередной удар палкой отбросил меня на стену. Я сполз по ней вниз и закряхтел. Тело было усиленно энергией почти до предела, но все равно было очень ощутимо.

Я морщился от боли и пытался успокоиться, потому что очень хотелось встать, вырвать оружие из рук дознавателя и воткнуть его ему туда… где солнце не светит.

— А ты крепкий малый, — усмехнулся дознаватель, покачивая палкой. Взад-вперед. Взад-вперед. — Даже не кричишь. Остальные на твоем месте уж молят о пощаде. А ты… Еще больше вызываешь подозрений.

— Может тогда не стоит играть с огнем? — дерзко ответил я, пытаясь подняться на ноги. — А то ведь можно и напроситься.

— Вот уже и угрозы пошли, — стал крутить палку на пальце дознаватель. — А я все ждал, когда они начнутся. Но и мы не лыком шиты, как говорится, — он подошел ко мне и схватил за волосы. — Что ты сделал с драконами? Говори!

Я увидел его лицо, которое покрывали давно заросшие шрамы. Он был свиреп, его всего корежило от отвращения.

— Ничего, — ответил я, пытаясь поднять вслед за рукой. Волосы я усилять не мог, поэтому в этой части было все-таки сильно больно.

Похоже, что у них совершенно не было никаких доказательств. Иначе бы они не вели такие допросы с пристрастием. А значит, мне нужно лишь продержаться и не выдать себя.

С другой стороны, я никогда не позволял такого отношения к себе. Сейчас мне было дико не по себе от того, что я под кого-то прогибаюсь.

И все же, я считал, что поступаю верно. Придраться они ко мне вряд ли с чем-то могут. Брал драконов — ну и что, пускай считают уникумом, исключением из правил. Доказать все равно никто и ничего не сможет — мой дар в этом мире невозможно определить.

Даже Свят говорил, что от меня всего лишь как-то странно фонит. Притянуть это они никуда не смогут.

А я пока разовью свой дар по максимуму и дальше разгромлю всех гриммеров. И тогда уже не будет иметь значение со мной будут погонщики или нет.

Осталось только разобраться с мужскими особями, которые никак не встраиваются в мой стройный план и могут стать проблемой в дальнейшем.

Новый удар под ребра откинул меня далеко назад. В этот раз я не ударился о стену, а всего лишь прокатился по полу. Он был скользким, как будто специально созданным для подобных мероприятий, и тем не менее был гораздо жестче чем стены.

— Хватит на сегодня, — констатировал дознаватель, с щелком сложив обратно палку в рукоять. — Тебе есть над чем подумать, — сухо сказал он. — В следующий раз так просто ты не отделаешься, если на заговоришь. Имей это ввиду пока будешь сидеть в камере. Стража! Забрать его!

Дверь отворилась и зашел мой предыдущий провожатый. Снова мешок на голову и кандалы на руки. В камеру меня завели также бесцеремонно, как и в прошлый раз.

Ничего. Это временные трудности. Я приставил паучков к этому дознавателю, чтобы они неотрывно за ним следили. И теперь мне будет известен каждый его шаг.

Я снова залез на шконку и прежде, чем расширять свой дар, решил посмотреть, что он будет делать.

Уральский хребет.

Цитадель. Кабинет начальника службы дознания.

Генерал Федор Семенович Кольцов сидел в своем кабинете на кожаном коричневом диване и изучал доклад о происходящем в Самарской крепости. Многое из изложенного у него вызывало вопросы. И зачастую они были связаны с каким-то юнцом — Ларионом Броневым.

Этот парень был ой как непрост. Но из всего изложенного Джареком Ковальским было больше похоже, что он не несет для них какой-либо опасности. Хоть и вызывает массу подозрений.

Дверь распахнулась без стука и в кабинет вошел Айдар Гуляев. Он молча прошел ко второму диван и уселся напротив генерала Кольцова.

— Ну как он? — спросил Федор Семенович.

— Силен, — ответил дознаватель. — Стойко держал удар, хоть я и бил его на максимуме.

— Значит, все-таки одаренный, — задумался генерал Кольцов.

— Нет, Федор Семенович, — отрицательно покачал головой Айдар. — Я бы почувствовал дар. А тут… Что-то непонятное. И силы есть, и дара нет.

— Опасения Джарека верны? Чернокнижник значит?

— Не похож он на него, — снова покачал головой Айдар. — Да что-то в нем есть, как какая-то аура непонятная. Но это точно не дар и не черная магия.

— Так может именно это и чувствуют драконы? — резонно заметил генерал Кольцов. — Поэтому они так к нему относятся.

— Не исключено, — кивнул Айдар.

— Другого объяснения я не вижу, — пожал плечами генерал Кольцов, кидая на журнальный стол отчет.

— Мы все равно должны быть настороже, — весомо проговорил Айдар. — Если у него такое сильное влияние на драконов, это может быть опасным для нас. Опытный погонщик может управлять только одним, а этому подчиняются сразу несколько. Пока мы знаем о двух, но что ждет нас дальше? Что если все женские особи так или иначе смогут ему подчиниться? К тому же он молод, гормоны играют, эмоции бьют через край. Все это выглядит, мягко говоря, двояко.

— Что ты предлагаешь, Айдар? — нахмурился генерал Кольцов.

— Пока ничего, — скривил лицо тот. — Пока я только присматриваюсь и оцениваю риски. На высшую меру его проступки не тянут.

— Да тут даже наказанием никаким не пахнет, — отмахнулся генерал Кольцов. — Парень — герой. Его наградить бы по-хорошему. Мы остерегаемся, потому что никогда с таким не сталкивались.

— Вот именно, — кивнул Айдар. — И, если не приструнить его самого и его эту… ауру, все может довольно скверно для нас закончиться.

— Я знаю, — сурово произнес генерал Кольцов. — Именно поэтому нам важно на данном этапе понять, чего он хочет и на что в принципе способен. Так что тебе и карты в руки.

— Расколоть его будет тяжело, — медленно произнес Айдар. — Но я и не таких раскалывал.

Уральский хребет.

Корпус погонщиков драконов. Женская казарма.

— Да так, — отмахнулась Соня, глядя на Аллу. — По привычке закрыла. Я ведь столько прожила в другом городе, а там без этого никак.

Она пыталась говорить, как можно спокойнее и убедительнее. Чтобы не вызывать лишний раз подозрений.

Алла свесилась на одних руках и грациозно опустилась на нижнюю койку.

— Ой, не завидую тебе, подруга, — сочувственно произнесла она. — Ни за что бы не захотела участвовать в такой миссии. Там и ванну-то никак не принять. Еще пыль от города и наверно вонища. Я слышала по рассказам.

— Да были там ванны, — пожала плечами Соня. — К тому же у нас и тут не часто удается это сделать. Всё война да война. А городишко вполне славный. Очень уютный. Жаль, что гриммеры смели его практически под чистую.

— И жители, наверно, симпатичные, да? — Алла лукаво ткнула кулачком в плечо Соню. — Говорят местные работяги очень сильные, мускулистые. Еще бы, весь день в поле проводят. И среди них масса красавчиков с шикарными торсами.

— Ага, беззубых, — усмехнулась Соня. — Они же работяги. Особо за собой не следят. Да и военной выправки у них нет. Все как один — деревенщины.

— Да ну! Что неужели не нашла там себе стройного блондина с широкими плечами? — натурально изумилась Алла.

— Не за этим я туда летела! — возмутилась Соня. — Какие блондины, когда враг у ворот стоял? Только и успевала Демигара седлать…

— Ой, прости, — тут же сникла Алла. — Я слышала в каком состоянии его привезли. Как он? Крыло смогут пришить обратно?

— Не знаю, — хмуро буркнула Соня. — Меня к нему не пускают, да я и не хочу видеть его в таком состоянии. Он очень плох. Это уже второй раз, когда он лежит при смерти, а я ничего не могу с этим поделать. Сердце разрывается на части. Пусть лучше мне уже скажут результат и все.

— Понимаю тебя, — кивнула Алла. — Сама три ночи проплакала пока Элиона восстанавливали. Помнишь в том году? Когда нас сбили у западной границы.

— Помню, — кивнула Соня. — А где Ксюша со Светой? — поспешила она сменить тему.

— Их забрали на левый берег Чусовой, — ответила Алла. — Говорят, мы там сильно тесним врага, хотим забрать себе обратно Екат. Так что у них очередная секретная операция. Ты же их знаешь, они у нас всегда на передовой, не то, что мы с тобой.

С этим утверждением, Соня бы, конечно, поспорила. Но не сейчас. Все ее мысли на данный момент занимали яйца дракона. А Алла еще как-то слишком подозрительно заглядывала за ее плечо. Она ведь такая любопытная, везде свой нос сунет.

В этот момент Соне стало понятно, что хранить яйца у себя под кроватью не самая лучшая идея. Да это место было хорошо, для временного размещения, но для постоянного придется найти место получше.

Чертов Ларион Броневой! Злилась на него Соня. Но долго этого делать не могла. Сердце сжималось от одной мысли, что он сейчас сидит в сырой и холодной темнице. Еще и ест не пойми что. С заключенными в цитадели было не принято церемониться.

Интересно как он там?

Цитадель.

Больничное крыло.

Ратибор пришел в себя и сел на кровати. Сначала он не понял, где находится. Но через какое-то время осознание пришло. Масса вопросов роилась у него в голове — почему он здесь? Что с Самарой? Они победили? Смог ли Ларион нормально управлять Гестией?

И самое главное — что ему будет за неповиновение? За отказ от выполнения приказа грозил трибунал и чаще всего он принимал самые кардинальные меры. Смерти он не боялся, иначе бы никогда не стал погонщиком. А вот остаться не у дел или того хуже — просидеть в камере до конца своих дней, было бы для него настоящей пыткой.

Но он знал на что шел. Выбор был более чем сознательный. В вышестоящем руководстве были люди, которые ему благоволили, потому что он был на хорошем счету и пользовался безграничным доверием генерала Кольцова. Надежда на благоприятный исход все еще сохранялась.

А сейчас, ему требовалось получить ответы на свои вопросы.

Ратибор с трудом встал. Его слегка пошатывало из стороны в сторону, но в целом он хорошо себя чувствовал. Найдя свою одежду, он спешно покинул больничное крыло, пока никто не заметил и направился прямиком к своему непосредственному начальнику.

В своем кабинете полковника Хмельницкого не было. Ратибор не нашел его и в обеденном зале. Он обыскал все, и в итоге обнаружил его на полигоне, вместе с начальником кадетского корпуса Федотовым.

Молодые погонщики носились по полосе препятствий. Ратибор с улыбкой посмотрел на это зрелище, тут же вспомнив себя в молодости. Но он отогнал от себя приятные воспоминания. Времени предаваться ностальгии не было.

— Морозов? — при виде его нахмурился Хмельницкий. — Ты почему не восстанавливаешься? Тебя определили в лучшую палату, под самый пристальный и тщательный надзор. Знаешь сколько сил у меня ушло, чтобы это организовать?

— Я в порядке, — отмахнулся Ратибор. — Всё уже зажило как на собаке.

— На драконе быстрее заживает, — усмехнулся Федотов. Мужик он был наглый, но дело свое выполнял хорошо. Из-под его попечительства выходили отличные погонщики, прекрасно обученные и дисциплинированные. Но он все равно не шел ни в какое сравнение с старшим прапорщиком Шаповаловым.

— Не дорос еще до дракона, — шутливо ответил Ратибор. Если бы не присутствие Хмельницкого, он бы конечно ответил жестче, но сейчас ему требовалось не раздражать полковника. — Александр Ярославович, нам бы поговорить.

Тот прищурился, посмотрев на него, понял, что разговор действительно необходим и отвел Ратибора в сторону, предварительно кивнув Федотову.

— Пойдем пройдемся, — сказал Хмельницкий. — Сентябрь в этом году теплый, погода отличная. Неизвестно ведь когда теперь вот так сможешь просто прогуляться.

— Значит все-таки трибунал? — озадаченно потерев затылок, произнес Ратибор, когда они пошли по аллее вдоль цитадели.

— Ты и сам все прекрасно знаешь, — кивнул Хмельницкий.

— А чего ж тогда ни охраны, ни конвоя? — усмехнулся Ратибор. — Палату вон самую лучшую выбили. Как и не для преступника вовсе.

— Никто и не считает тебя преступником, Ратибор, — ответил Хмельницкий. — Твоя репутация говорит сама за себя. Поэтому я лично прибыл в Самару к тебе на помощь. Да, мне удалось тогда уговорить ЦПР. Но за свои действия ответить придется. Цитадель больше не считает тебя надежным.

— Но ведь я был прав, Саш, — проникновенно сказал Ратибор. — Ты же был там. Видел этих людей и их положение. Как я мог бросить их там?

— Ты не выполнил приказ, — твердо сказал Хмельницкий. — Вас бы разгромили, если бы не подмога. И то нам пришлось сильно торопиться — без подготовки, без прислужников. А если бы гриммеры, где-то здесь активизировались, мы бы и вовсе не прилетели, понимаешь ты это или нет? Вас бы разгромили там. Двадцать три черных дракона! Десятки артиллерии и тысячи пехоты. Мы бы потеряли ценных драконов и обученных погонщиков. И все это потому, что тебе стало жалко людей.

— А тебе было бы не жалко, Саш? — стоял на своем Ратибор.

— Приказ есть приказ! — рыкнул полковник Хмельницкий. — Я не из тех, кто их обсуждает или не выполняет. Люди гибнут каждый день и даже не от рук гриммеров, а от банальной болезни или старости. Или, что еще хуже, собственной глупости. Если командование приняло решение оставить город, значит у них были на это весомые основания. Ты должен быть уверен, что им виднее и знают они лучше, что в данный момент более важно.

— Н-да, — цыкнул Ратибор.

— Я удивлен, что мне приходится разжевывать для тебя простые истины, — покачал головой Хмельницкий. — Похоже эта твоя ссылка в глубинку, вдалеке от боевых действий, сильно повлияла на тебя.

— Всегда таким был, — посмотрел вдаль Ратибор. — Всегда сначала людей спасал, а потом уже обо всем остальном думал. Для вас важны стены, города, которые можно так просто сдать, а потом вернуть. Но какой ценой нам бы это далось? Никто об этом не думает. Как будто мы сражаемся за эти кирпичи. Тогда это бессмысленная война.

— Мы сражаемся за людей! — повысил голос полковник Хмельницкий. — Но здесь война, здесь невозможно обойтись без жертв.

— Это здесь война, — возразил Ратибор. — А там простые люди, которые, кстати, снабжают хребет едой. Точнее снабжали. Теперь-то им самим там жрать нечего.

— В общем, трибунал будет, — отрезал Хмельницкий. — Это не мое решение, а инквизиции. И лучше бы тебе к тому моменту прочистить голову и понять на какой ты стороне…

— Я всегда знаю, на какой я стороне, — перебил его Ратибор. — Напоминать мне об этом не нужно. Я сражаюсь за людей.

— Как и все остальные, — назидательно произнес Хмельницкий. — Охрану я к тебе ставить не буду, потому что еще не назначена дата слушания. Считай это моей благодарностью за твои заслуги. Но цитадель тебе покидать нельзя. Чтоб за пределы стен не выходил!

Ратибору было больно слышать такие слова от своего командира. Как ни готовься к подобным новостям, когда они уже произнесены все равно неприятно. Впрочем, он их заслужил.

Пускай во всем его кристально чистом послужном списке будет и такая сомнительная страничка.

— Как прикажете, товарищ полковник, — на полном серьезе произнес Ратибор.

— Вот и отлично, — обрадовался Хмельницкий. Он-то знал, что Морозов артачиться не будет. Если уж по правде, то он сам разделял его позицию. Только благоразумие и субординация должны превалировать у погонщиков. — Расскажи-ка мне лучше про того пацана, Броневого.

— А что ты хочешь про него знать? — напрягся Ратибор.

— Твои погонщики утверждают, что ты сам отдал ему Гестию. Сразу после ранения.

— Не помню такого, — пожал плечами Ратибор. — Возможно я был в бреду. Головой все-таки знатно приложился.

— Не хитри со мной, майор, — строго произнес Хмельницкий. — Я знаю все твои эти штучки. Что это за пацан? Почему Гестия пустила его к себе?

Если бы Ратибор знал ответы на эти вопросы…

— Это лучше у нее спросить, — не по уставу ответил Ратибор. — Душа дракона нам неведома, ты это прекрасно знаешь. И как он выбирает себе погонщика мы тоже не знаем. Выбрала и все. Есть в этом пацане что-то такое. Какой-то стержень что ли. И сила. Не та сила, которую кличут даром и размахивают огнем налево и направо. А именно внутренняя. За которой хочется идти. Вот и я доверился ему. Ты в курсе, что он победил Святозара в дуэли?

— Нет, — отрицательно мотнул головой Хмельницкий. — В докладе этого не было.

— Умолчали, значит, — понуро сказал Ратибор. — А зря. Это нужно бы в зародыше приструнить. Одарённые совсем обнаглели. Считают себя выше остальных и постоянно об этом напоминают.

— Если бы не они, вас бы разгромили еще до нашего появления. Так что я на твоем месте так бы негативно к ним не относился.

— А я и не отношусь плохо к их силе и пользе. Я больше про нрав и то, как они себя ведут. Жаль, что в Самаре не осталось князя. А то скамья подсудимых пополнилась бы одним одарённым дуэлянтом.

— Ты не сможешь поднять разбирательство, — категорично заверил его Хмельницкий. — В докладе ничего такого нет, а сам ты временно потерял доверие.

— Я это понимаю, — обреченно кивнул Ратибор. — А что с пацаном-то? Он жив? Зная его, он наверно болтается в больничном крыле, потому что лез на рожон.

— Лез, — ответил Хмельницкий. — И на Гестию, и на черных, и на рожон. В тюрьме он сейчас. И говорят, что некоторые верховные не хотят, чтобы он вышел оттуда живым. Инквизиция должна быть беспощадна.